Общественная баня

Собираешься ты в эту баню пол утра. Свет не свет. Мамка покоя не даётся, носится суетная, причесывается, даже губы красным подмажет.
- А ты Галюшка, - говорит с повелением. - пакет собери и в таз алюминиевый поставь.
- В который мам? - без сил отвечаешь ей, прекрасно зная в лицо банный воскресный тазик.Проснулась ведь только - злая и противная.
- Белье в котором полощу. Под веревкой он в калидоре.

И ты идёшь в «колидор». (Потом в школе, ты поймёшь, что деревенская мать не говорила правильно, и не думает поправляться .)
Берешь тазик, мочалку разлохмаченную, пол куска мыла хозяйственного, шампунь крапивный - здоровая такая бутылка , литра на два, и с горки лесного района, топаешь ногами с мамкой за ручку. Идёшь пешком, баня центральная далеко. Думаешь: лучше бы в тазу утопиться, чем мыться каждую неделю.

 На улице ни души. Свежо утро. И вроде бы спать охота прошла.
Приходишь, ещё и восьми нет, а в раздевалке первая партия напаренная, краснощёкая сидит, колготки надевает на панталоны. Старухи наглые, на лавочки тазов наставят, сесть ни присесть. Но есть и хорошие пожилые женщины: бабулечки-красотулечки. Платки ситцевые на них белоснежные до радости, пахнут чистотой ароматно. Очень приятно мне это.

В бане самой ажиотаж, и грохот стоит, точно в цеху фабричном. Гремят корытами, ковшами; вода бьется с силой по ведрам. «Голое бабье!»
В баню хожу каждую неделю, вижу безобразные фигуры, десятки грудей, и все равно привыкнуть сложно. Тела никогда не повторяются. Вот бледные худощавки стоят в очереди на душ; вот пышные розовогрудые хахатушки, лупят березовым веником попы, ягодицы блестят, один в один разбеленная пурпурная глазурь. Вот отрешенные старухи мочалят живот и бёдра - вся их изношенная кожа свисает, подобно маминому мокрому тяжелому белью. Делаешь вид, что не смотришь на противные ёжики меж ног, но взгляд упрямо стремиться разглядеть все подробности тела, самой некрасиво сложённой банщицы.

Намылись с мамой выходим. Она заворачивает скользкое, потерявшее форму мыло в целлофановый пакет. Я терпеть не могу мокрое мыло!

В предбаннике теперь не развернуться, ей богу весь город пришёл. «Эх, вы сони несчастные.Разойдись!»
Надеваю колготки, плохо идут на ногу - проклятые!
-  Нерадиво кожу обтерла Галя! Не торопись, одевайся как надо. - поучает мама. Она сейчас тщательно обмакивает полотенцем чёрные волосы.
-Ну, что ты там копошишься? Давай живее. - нервничает она же через 5 минут.

На улице и солнце высоко. За дверь бани ступил и словно заново родился. Легкость такая, неимоверная! Тело дышит паром и здоровьем.
- С лёгких паром, дочка! Вот и намылись. - говорит мать, и вздыхает освобождено. -Сейчас папа приедет. - я киваю.

 Город шумит, пыль машины поднимают, а ты стоишь с тазом, тебе десять лет, стоишь и не понимаешь, что счастливая.