de omnibus dubitandum 119. 201

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.201. КОМИССИЯ ПЯТИ…

    Идея отправки экспедиции не родилась и не была реализована спонтанно. Она вызревала в течение определённого времени, и явилась естественным завершением целой череды попыток проведения военно-мобилизационных мероприятий.

    К моменту падения Донская республика практически не располагала собственной военной силой.

    И это не случайно. Те из рабочих, кто готов был сражаться за Советы, уже записались в Красную гвардию. Рассчитывать на обывателей, и без того разочарованных и обозлённых, тем более, на офицеров, явно не приходилось {Заслуживающие внимания соображения приводит Д.И. Рябышев. «Подтёлков, – пишет он, – мог произвести формирование войсковых частей из рабочих отрядов Александровск-Грушевского, Сулина (до 5 тыс. человек), из таганрогских рабочих (до 3 тысяч человек), из миллеровских, глубокинских, каменских, лиховских железнодорожников, ремесленников и крестьян-бедняков из прилегающих к станциям сёл (до 5 тысяч человек); в самом Ростове можно было призвать до 5 тысяч рабочих промышленных предприятий.

    Однако Подтёлков учитывал сильные сословные традиции на Дону и недоверчивость казачества к рабочим и иногородним. Поэтому он пока не мог опереться на эти силы». Впрочем, дело было не только в сословных традициях.

    Многочисленная, сохранившая боеспособность Красная гвардия Шахтного района и Каменской давно имела свою организацию и своих командиров. Красногвардейцы Ростова и Нахичевани постепенно разочаровывались в перспективах дальнейшей борьбы и явно тяготели к своим городам. К тому же, их ряды таяли с каждым днём.

    В той или иной степени, разложившиеся и анархистские отряды, засевшие на ростовском вокзале, могли ещё быть использованы для подавления выступлений в городе и ближайших окрестностях. Но направить их против немцев под Таганрог было невозможно.

    Вооружение в массовом порядке крестьян и иногородних в противовес казакам неизбежно разжигало гражданскую войну и увеличивало её масштабы в разы. Но и не только это.

    Подтёлков прекрасно понимал, что как «президент» Донской республики он востребован ровно до того момента, пока способен олицетворять в своём лице лояльность донского казачества по отношению к новой власти и способность мобилизовать пусть даже и часть его на защиту Советов.

    Лучшего способа, чем вновь сорганизовать фронтовиков, не было. Не стоит забывать, что Подтёлков, сам казак, в психологии пролетарских масс разбирался слабо. Напротив, с казаками, как ему представлялось, он всегда сумеет договориться. К тому же, в боевом отношении неподготовленные, необученные рабочие-красногвардейцы не могли, конечно, сравниться с прошедшими войну казачьими полками}. Оставались казаки.

    И. Горелов утверждает, что мысль об их мобилизации и воссоздании казачьего формирования, подобного «голубовской дивизии», подсказал Г.К. Орджоникидзе. Подобное предположение представляется весьма сомнительным. Но это и не столь важно.

    Кому бы ни принадлежала идея, Подтёлков за неё ухватился. Он прекрасно понимал, что в создавшейся обстановке влиять на ситуацию можно, лишь опираясь на штыки, а в их отсутствие его «президентство» в ближайшее же время станет фикцией. И осознавал также, что с каждым днём шансы на успех подобного предприятия уменьшаются.

    Ростов и Новочеркасск к этому времени были отрезаны разгорающимся восстанием и подошедшей с Кубани Добровольческой армии. О мобилизации казаков близлежащих станиц не могло быть и речи.

    Но север Области, Хопёрский и Усть-Медведицкий округа, как представлялось, ещё не были затронуты восстанием. Именно там Подтёлков надеялся развернуть мобилизацию фронтовых казаков и навербовать их в количестве, достаточном, если не для возвращения в Ростов, то для создания нового боевого участка.

    Представлялось, что если в январе удалось поднять часть казаков против Каледина, то удастся и в апреле против немцев. Высказывались ли при этом какие-либо сомнения и предостережения, неизвестно.

    Сам Подтёлков, человек способный на поступок, при всей своей осторожности и осмотрительности, предпочитал действовать напролом. Да и другого выхода не оставалось.

    Была сформирована так называемая «комиссия пяти» {В состав Чрезвычайной мобилизационной коллегии входили Ф.Г. Подтёлков, П.В. Алаев, В.И. Федорцев, И.А. Лагутин, К.Ф. Мрыхин}, уполномоченная проводить мобилизацию и расходовать в этих целях немалые денежные средства {По свидетельству А.А. Френкеля в находившемся при отряде денежном ящике насчитывалось до 10 миллионов рублей}.

    Для вербовки казаков привлекалась группа партийных работников {Среди них А.А. Френкель, А.Т. Фролов, А.И. Орлов, К.А. Кирста. О последних двух следует сказать особо. На их примере можно представить, сколь разные и с различной степенью ответственности за происшедшее, люди участвовали в экспедиции.

    Александр Иванович Орлов был самым пожилым участником экспедиции и одним из старейших деятелей социал-демократического движения на Дону. В 16 лет он выехал на Украину и в глубинке пропагандировал свои взгляды, будучи народным учителем. Затем, став статистиком, Орлов, по словам Френкеля, «36 лет беспрестанно кочевал по России и мытарствовал, имея постоянно неприятности «от начальства» и не будучи в состоянии унять свой вечно беспокойный дух, не мирившийся с царившими в затхлой царской России мерзостями (какими конкретно, уважаемый А.А. Френкель не указывает – Л.С.)». В декабре 1917 г., очутившись в Ростове, участвовал в оборонительных боях за город с Калединым (какие наступательные действия приписывает здесь автор Каледину остается на его совести, см. Глава 119.71. ПОСЛЕСЛОВИЕ – Л.С.). К моменту формирования экспедиции занимал пост управляющего делами Донского СНК. Полностью поседевший, носивший очки Орлов выглядел старше своих пятидесяти с лишним лет, и участники экспедиции называли его «дедушкой». «Умевший не в пример другим, – вспоминает Френкель, – по-детски сердечно и заразительно смеяться, дедушка Орлов был вместе с тем твёрдый и упорный человек. Он не знал никакого страха перед опасностями… Во всё время движения нашей экспедиции Орлов упорно и упрямо отказывался участвовать в обсуждении предпринимаемых шагов, твердя, что он только солдат и всецело подчиняется комиссии пяти. С таким же твёрдым упорством шёл, вероятно, этот скромный, но геройский седой старик, с душой юного революционера, и на смерть, открыто и презрительно бросая взоры ненависти и проклятий прямо в лицо своим палачам…».

    О Кирсте Френкель пишет следующее: «Константин Андрианович Кирста отправился с нашей экспедицией случайно при эвакуации. По окончании в Новочеркасске кадетского корпуса, где отец его был воспитателем, он отправился в Петербург продолжать учение в политехникуме. Здесь он сразу попал в большевистские кружки и стал заниматься партийной работой. Во время империалистической войны, поступив радиотелеграфистом на пароход, он отправился путешествовать в Англию и Америку. Он рассказывал мне, как долго и много расхаживал по большим городам, разглядывая и изучая их высокие технические совершенства – лучший предвестник коммунистического народного хозяйства (значит, на западе революционэры увидали прообраз коммунистического народного хозяйства – Л.С.). Во время революции он сначала нёс партийную работу на Урале, где поступил рабочим на металлургический завод. С конца 1917 года он появляется в Ростове, где нёс революционную работу до последних дней своих… Константин Кирста был очень молод. Ему едва ли успело исполниться полных 24 года} и 20 казаков-агитаторов во главе с И.А. Лагутиным {Френкель, а с его слов (или сочинений - Л.С.) и М.А. Шолохов, ошибочно полагали, что член экспедиции Подтёлкова Иван Антонович Лагутин участвовал также в переговорах с Калединым в составе делегации Донревкома. Это не так. Делегатом в Новочеркасске был его однофамилец Яков Назарович Лагутин}.

    Их охрану на первых порах должны были обеспечивать казаки бывшей, ещё времён съезда, Каменской местной команды. Всего в экспедиции {Такое название постепенно закрепилось за мобилизационным отрядом. Первым об «экспедиции» написал Френкель (это в нашей исторической науке традиционно, первым сумел написать еврей и, вот уже это сообщение принимает смысл исторической правды – Л.С.)} насчитывалось до 130 человек. На момент разоружения оставалось около 100.

    Судя по тому, что отряд следовал в эшелоне по железной дороге, предполагалось, во всяком случае, изначально, продвигаться на Миллерово и Чертково. Затем, покинув пределы Области, повернуть у Лисок на восток. Оттуда, не подвергая себя риску быть захваченными на пути восстанием, можно было без труда достичь Урюпинской или Усть-Медведицкой, где и приступить к мобилизационным мероприятиям (не имея на это никаких прав - Л.С.).

    18 апреля (1 мая) эшелон экспедиции отошёл от ростовского вокзала и вскоре покинул город.

    Несмотря на тревожные ожидания, Ростов всё же праздновал Первомай, и на вокзальной площади слышались звуки оркестра. До Новочеркасска {В Новочеркасске эшелон простоял некоторое время на запасном пути. Френкель объясняет задержку угрозами, поступавшими в адрес участников экспедиции и желанием Подтёлкова разобраться, насколько они серьёзны. Впоследствии, уже перед станцией Лихой эшелон был обстрелян неизвестными. Но вот что пишет Д.И. Рябышев*: «…через Новочеркасск проследовал экспедиционный отряд Подтёлкова и Кривошлыкова, направлявшийся в северные районы Дона. Подтёлков и Кривошлыков предложили нашему отряду присоединиться к ним. Мы согласились и попросили предоставить нам возможность в течение двух часов подготовиться к выезду. – Выезжаем незамедлительно. Из северных районов Дона пришли тревожные вести, – сказал Подтёлков. И экспедиционный отряд без нас отправился в северные районы Дона, выполняя поставленные перед ним задачи».

*) РЯБЫШЕВ Дмитрий Иванович (дон.)(11 [23] февраля 1894, хутор Колотовка Цимлянской станицы, Область Всевеликого Войска Донского — 18 ноября 1985, Ростов-на-Дону)(см. фото) — советский военачальник, генерал-лейтенант (1940 год).
Родился на хуторе Колотовка Цимлянской станицы (ныне Цимлянский район, Ростовская область) в семье донского казака
С июля 1915 года служил в Русской императорской армии, воевал казаком Донского 2-го казачьего полка на Северо-Западном фронте.
В октябре 1917 года находился в Петрограде, вступил в отряд Красной Гвардии и участвовал в Октябрьском вооружённом восстании. Был агитатором в красногвардейских отрядах. В декабре того же 1917 года вступил в РКП(б). В январе 1918 года приехал в родные края, где вступил в революционно-агитаторский отряд «Словом и делом».
С июня 1918 года служил в Красной армии и участвовал в Гражданской войне. Командовал взводом в 1-м Донском полку. В мае 1919 года назначен помощником командира 21-го кавалерийского полка 4-й кавалерийской дивизии и одно время временно исполнял должность командира этого полка. С ноября 1919 года — помощник командира 2-й кавалерийской бригады 4-й кавалерийской дивизии Первой Конной армии. В июне-июле 1920 года временно командовал 1-й кавалерийской бригадой в этой дивизии, а затем назначен командиром 4-й кавалерийской бригады 14-й кавалерийской дивизии 1-й Конной Армии. С 11 по 25 августа 1920 года временно исполнял должность командира 16-й кавалерийской дивизии.
Несмотря на отсутствие военного образования, в Гражданской войне проявил себя хорошим кавалерийским командиром. Умел словом и личным примером воздействовать на массу бойцов, пользовался их уважением за личную храбрость в бою. Был ранен в боях пять раз. Прошёл через все важнейшие сражения Гражданской войны на Южном и Юго-Западном фронтах. Воевал с донскими казаками, с Добровольческой армией А.И. Деникина, с польской армией и с махновцами. Участник многих важнейших операций, в том числе обороны Царицына, в поражении дивизии генерала А.В. Голубинцева под Прямой Балкой, в Воронежско-Касторненской, Ростово-Новочеркасской, Северо-Кавказской, Егорлыкской, Кубано-Новороссийской, Новоград-Волынской, Ровенской, Северно-Таврийской операциях. В начале 1921 года активно участвовал в боевых действиях против махновцев. За подвиги на фронтах Гражданской войны награждён двумя орденами орденами Красного Знамени, что по тем временам было редким фактом и значительно выделяло его из общей массы командиров. Большую роль в дальнейшей биографии Рябышева сыграло также участие в боях под непосредственным командованием С.М. Будённого, К.Е. Ворошилова, С.К. Тимошенко, А.Я. Пархоменко.
С 1921 года продолжал командовать кавалерийской бригадой в Северо-Кавказском военном округе. В 1923 году закончил подготовительные курсы при Военной академии РККА, а в 1925 году — курсы усовершенствования высшего комсостава. С августа 1923 года — командир 41-й кавалерийской бригады 14-й кавалерийской дивизии, с августа 1925 — командир кавалерийской бригады в 10-й кавалерийской дивизии, с мая 1929 — командир 1-й кавалерийской бригады 11-й кавалерийской дивизии, с ноября 1929 по январь 1930 года исполнял должность командира 11-й кавалерийской дивизии.
В январе 1930 года был переведён в Туркестанский военный округ и назначен на должность командира 8-й отдельной Туркестанской кавалерийской бригады, а когда в октябре 1932 года бригада была развёрнута в дивизию — на должность командира и комиссара этой 8-й Туркестанской горно-кавалерийской дивизии. Принимал участие в борьбе против басмачества.
В 1933 году был направлен на учёбу в Военную академию имени М.В. Фрунзе, особый факультет которой закончил в 1935 году. В 1935 году был прикомандирован к Инспекции кавалерии РККА. В мае 1936 года был назначен на должность командира 13-й Донской казачьей дивизии, а в сентябре 1937 года — на должность командира 1-го кавалерийского корпуса. В июне 1938 года 1-й кавалерийский корпус был преобразован в 4-й кавалерийский, дислоцировавшийся в Киевском Особом военном округе.
4 июня 1940 года Д.И. Рябышев был назначен на должность командира 8-го механизированного корпуса, сформированного из частей 4-го кавалерийского корпуса, 7-й стрелковой дивизии, 14-й тяжёлой и 23-й лёгкой танковых бригад. На середину июня 1941 года корпус был одним из наиболее мощных соединений РККА, насчитывая почти 32 тысячи человек личного состава, около 900 танков, 172 бронеавтомобиля, свыше 3,5 тысяч автомашин и тракторов.
В начале Великой Отечественной войны 8-й механизированный корпус под командованием Д.И. Рябышева принимал участие в приграничных сражениях в составе войск Юго-Западного фронта, а 25 июня участвовал в контрударе под Луцком, Дубно и Бродами. В этих трагических событиях части корпуса понесли большие потери (особенно в танках), но проявили стойкость и отвагу, существенно замедлив наступление противника и обеспечив отвод армий Юго-Западного фронта от линии государственной границы без запланированного противником их разгрома. Действия командира корпуса в этом сражении были оценены высоко и, он был повышен в должности.
В июле на базе управления корпуса было сформировано управление 38-й армии, а Рябышев 22 июля был назначен на должность командующего армии. В начале августа 38-я армия вошла в состав Юго-Западного фронта и заняла оборону по Днепру в районе города Черкассы.
26 августа 1941 года Д.И. Рябышев был назначен на должность командующего Южным фронтом, ведшего оборону от Кременчуга до устья Днепра.
18-19 сентября 1941 года командующий фронтом Д.И. Рябышев разрабатывает замысел наступательной операции 18-й и 9-й армий Южного фронта и передает на утверждение в Ставку. Операция, которая не была одобрена маршалом Шапошниковым, состоялась 25-28 сентября 1941.
25-28 сентября советские войска провели наступательную операцию в районе села Балки. Образовался плацдарм и гитлеровцы перебросили туда войска, которые должны были наступать на Севастополь. Прорыв советских войск был ликвидирован, однако войска 51-й и Отдельной Приморской армий получили передышку и время для укрепления обороны.
29 сентября 1941 года против войск фронта перешла в наступление группа армий «Юг», началась Донбасско-Ростовская стратегическая оборонительная операция. В первый же день сражения немецкая 1-я танковая армия прорвала советскую оборону, вышла на тылы фронта и создала угрозу полного окружения войск фронта.
Рябышев возлагал ответственность за трагедию под Каховкой в сентябре 1941 года на руководство 9-й армии. Он считал, что Я.Т. Черевиченко сначала допустил форсирование Днепра с ходу 11-й немецкой армией в район Каховки, а затем не сумел ликвидировать плацдарм и позволил противнику, вырвавшись с плацдарма, занять Мелитополь и выйти к Перекопу. На заседании Военного совета Южного фронта Черевиченко и Бодин были сняты с командных должностей. В данную ситуацию вмешался сам Сталин, в телефонном разговоре он настоял на возвращении Черевиченко на командную должность.
Впоследствии, 5 октября 1941 года, Черевиченко не просто был возвращён на командную должность, а сменил Рябышева и возглавил Южный фронт, а Бодин стал начальником штаба Юго-Западного фронта. Рябышев же с понижением был отправлен командовать 57-й армией.
Данный факт позднее усложнил общение и взаимодействие командиров. Д.И. Рябышев вспоминал:
«Оказавшись моим непосредственным начальником, Павел Иванович Бодин при первой же встрече в штабе фронта со всей определённостью дал понять, что прошлогоднего отстранения от должности начальника штаба 9-й армии забывать не намерен. Завершив деловую часть разговора, он предупредил: «Имейте в виду, генерал Рябышев, что я не забыл снятия с поста наштарма девятой, и наши отношения тёплыми не будут».
В этой обстановке 5 октября 1941 года Рябышев был освобождён от должности командующего войсками фронта. По воспоминаниям Д.И. Рябышева, после прибытия в Москву 10 октября 1941 года он был вызван к И.В. Сталину и в присутствии Л.П. Берия давал объяснения по поводу тяжелого поражения войск фронта. По итогам встречи Сталин согласился с большинством доводов Рябышева и в завершении беседы объявил о предстоящем назначении его командующим войсками 57-й отдельной армии. Тем не менее, несмотря на благополучный лично для Рябышева исход дела, после тяжелого поражения фронта под его командованием Сталин ему уже не доверял.
22 октября была издана Директива Ставки ВГК о назначении Д.И. Рябышева на должность командующего 57-й армией, дислоцировавшейся в районе Сталинграда. 1 января 1942 года армия вошла в состав войск Южного фронта и в январе под командованием Рябышева принимала участие в ходе Барвенково-Лозовской наступательной операции, во время которой армия прошла с боями на запад примерно на 100—120 км. В конце февраля 1942 года Рябышев заболел тифом и был госпитализирован. После выздоровления в марте 1942 года был назначен на должность командующего 28-й армией, которая в мае участвовала в наступлении под Харьковом. С 28 июня армия вела оборонительные действия в ходе Воронежско-Ворошиловградской оборонительной операции. За допущенную растерянность в руководстве действиями армии, следствием чего явилась потеря управления дивизиями, за самовольную смену командного пункта, приказом командующего Юго-Западного фронта от 3 июля 1942 года Д.И. Рябышев был отстранён от занимаемой должности и до марта 1943 года находился в распоряжении Ставки Верховного Главнокомандования. Сам он с этим отстранением категорически не был согласен и своей вины не признал, о чем направил несколько докладов и объяснений на имя И.В. Сталина и Г.М. Маленкова, но ответа на них не получил и в личном докладе ему было отказано.
В марте 1943 года по окончании трёхмесячных курсов при Высшей военной академии имени К.Е. Ворошилова был назначен на должность командующего 3-й резервной армией, дислоцировавшейся в районе Калуги. В июне 1943 года был назначен на должность заместителя командующего 3-й гвардейской армией, участвовавшей в Донбасской наступательной операции, в ходе которой Рябышев, находясь в боевых порядках соединений при освобождении Донбасса, показал высокие организаторские способности, проявил мужество и храбрость, за что был награждён орденом Кутузова 2 степени.
28 января 1944 года Д.И. Рябышев по личной просьбе был назначен на должность командира 34-го гвардейского стрелкового корпуса, который в феврале 1944 года принимал участие в Никопольско-Криворожской наступательной операции и освобождении Никополя. С 16 февраля по 29 марта 1944 года временно исполнял обязанности командующего 3-й гвардейской армией.
12 апреля 1944 года был назначен на должность командира 3-го гвардейского стрелкового корпуса в составе 5-й ударной армии. В апреле корпус был выведен в резерв Ставки Верховного Главнокомандования, а Д.И. Рябышев 6 июня 1944 года был зачислен в распоряжение Главного управления кадров НКО с последующим назначением представителем Ставки Верховного Главнокомандования при 65-й армии. Принимал участие в Бобруйской наступательной операции, по окончании которой был назначен на должность представителем Ставки Верховного Главнокомандования при 47-й армии, дислоцированной в район Ковеля.
18 июля 1944 года Рябышев был назначен на должность командира 114-го стрелкового корпуса, принимавшего участие в Люблин-Брестской наступательной операции, в ходе которой прорвал оборону противника, форсировал ряд рек и, наряду с другими соединениями овладел Брестом. За отличие в боях корпусу было присвоено почётное наименование «Брестский», а Рябышев был награждён орденом Богдана Хмельницкого 1 степени. Вскоре 114-й стрелковый корпус принимал участие в Восточно-Прусской, Восточно-Померанской и Берлинской наступательных операциях и отличился в ходе освобождения городов Торунь, Бытув, Гданьск, Штеттин, Пенкун и Пренцлау. 3 мая 1945 года 114-й стрелковый корпус на линии Висмар — Виттенберг встретился с союзными английскими войсками.
За отличные действия корпуса при окружении немецкой группировки в Данциге и в Берлинской операции командующий 70-й армией генерал-полковник В.С. Попов представил Д.И. Рябышева к званию Героя Советского Союза. Однако в штабе фронта награду заменили на орден Ленина.
После войны с июля 1945 Д.И. Рябышев командовал 116-м стрелковым корпусом, а с февраля 1946 года — 14-м гвардейским стрелковым корпусом в составе Группы советских оккупационных войск в Германии. В сентябре 1946 года был назначен на должность заместителя, а в январе 1947 — на должность помощника командующего войсками Восточно-Сибирского военного округа.
В сентябре 1950 года генерал-лейтенант Д.И. Рябышев уволен в запас. Жил в Ростове-на-Дону, где возглавлял Совет ветеранов войны. Писал работы, опубликованные в «Военно-историческом журнале», журнале «Дон», отдельных сборниках, а также статьи, использовавшиеся в качестве учебных пособий в высших военно-учебных заведениях.
Генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Рябышев умер 18 ноября 1985 года в Ростове-на-Дону. Похоронен на Северном кладбище в Ростове-на-Дону. Его имя носит одна из улиц города.
Под командованием Дмитрия Ивановича служил его брат, майор Илья Иванович Рябышев — командир сводного мотострелкового полка 38-й армии.
Дети:
Сын: Рябышев Леонид Дмитриевич (21.02. 1947 — 10.12.1996).
Дочь: Рябышева Иннеса Дмитриевна (род. 24.12.1925).
Дочь: Настрадина (Рябышева) Людмила Дмитриевна (24.10.1924 — 13.03.2000).

    Другие источники об этом эпизоде не упоминают, но следует признать следующее. Как у Подтёлкова, так и у командира отряда агитаторов Пономарёва имелись свои резоны не объединяться. Подтёлков не мог не понимать, что формирование эшелона для отряда, практически той же численности, что и его собственный, может занять куда больше двух часов. Последствия же серьёзной задержки были непредсказуемы. К тому же, увеличиваясь вдвое, экспедиция в ещё большей степени теряла мобильность. Пономаренко же выполнял свои задачи, с экспедицией Подтёлкова никак не связанные.

    Что касается упоминания Кривошлыкова, то в этом отношении Рябышев ошибался. Бывший комиссар по делам управления Донского СНК присоединился к экспедиции позднее} добрались сравнительно быстро.

    Но дальше продвигаться становилось всё труднее, а за Лихой и Зверево {У Лихой к экспедиции присоединился Кривошлыков. Ранее он был послан на узловую станцию, вероятно, для уточнения обстановки, как представитель Донревкома. Из Лихой он докладывал в Ростов: «В 8 часов утра броневым поездом прибыл в Лихую. Каменский отряд в Замчалово, броневой поезд двинул в Репную… В районе Белокалитвенской действуют отряды Романовского с батареей и Пугачёвского. По Северо-Донецкой, у Плешаковского разъезда, разобраны пути. Необходимо туда послать отряд для восстановления путей. Командующий фронтом Кривошлыков».

    Судя по тому, что источники практически не уделили этому эпизоду его биографии достаточного внимания, по тому, что Кривошлыков, бросив всё, сразу же присоединился к экспедиции и нигде не говорится о приёме-передаче дел, можно судить о масштабах боевых действий упомянутого им «фронта». Кривошлыков был серьёзно болен. Его трепали непрекращающиеся приступы лихорадки} пути уже были прочно забиты войсками.