Демонолов Глава 1

"экзорцизм" – от греческого "exousia" - "клятва", и переводится как "заклинание", "приведение к присяге". "Проводить экзорцизм" не означает в
действительности "приводить дьявола к присяге", но — призывать высшие
силы с целью заставить дьявола действовать против его воли.


Пролог

Прежде чем войти в церковь, Герман Люхтер по прозвищу Цветочник разложил земле свой арсенал. Земля была сырой после дождя. Перед тем, как в очередной раз начать охоту, он всегда проверял, все ли на месте. Маленькая, потемневшая от времени, отполированная прикосновениями его пальцев дудочка-манок. Две маленьких глиняных бутыли с освященным маслом, полученные от священника этого Богом забытого городка под названием Гриншвиль. Кинжал, рукоять которого хранит черенок гвоздя, впитавшего кровь самого Иисуса при распятии.

Люхтер с нежностью провел по нему пальцами. Демоны устремляются прочь из этого мира, едва лезвие касается их нечистых тел. Но зачастую для этого хватает и освященного масла.

Цветочник убрал со лба рыжую прядь, глянул на серое от свинцовых туч небо и стал собираться. Закат давно догорел, на город стремительно опускается темнота.
Кинжал устроился за поясом. Открыв одну из бутылок, Герман протер маслом ладони.
Как следует втерев масло, так что кулаки заблестели на прохладном сентябрьском солнце, убрал бутыль в заплечный мешок. В горлышко второй затолкал марлевый фитиль и приткнул пробкой. Сунул в карман плаща.
Теперь он готов.

Мешок с лямками лег меж лопаток, Герман направился к церкви, продавливая грязь подошвами сапог и сжимая в кулаке дудочку-манок.
С неба вновь начали падать мелкие капли.

Тяжелая дверь костела со скрипом отворилась, и Герман переступил порог. Темноту внутри разгоняют свечи. Тишина здесь давит, каждый звук эхом отзывается под крышей.

Сбросив заплечный мешок, Цветочник шагнул к ближайшему подсвечнику, где лежит стопка толстых свечей.
С каждой зажженной свечой он стискивал зубы, чувствовал, как тяжесть, давящая на плечи, усиливается. Его лицо исказилось, будто в голову вонзили ржавый гвоздь. Он пару раз коснулся затылка, пытаясь унять пробудившуюся боль.
Света прибавилось, в хороводе теней выплыли стены, и Герман увидел алтарь прямо впереди, в дальнем конце церкви.
- Пора, - прошептал он.

Цветочник поднес ко рту дудочку. Манок под его пальцами ожил. Рваные, низкие звуки понеслись к потолку, громким эхом разлетаясь в полумраке костела.
Пламя свечей дрогнуло. Лица и рыжих локонов на лбу коснулся ветерок. Демонолов поморщился, будто ощутил затхлое и смрадное дыхание.
У алтаря раздался громкий стук, будто некто незримый сделал шаг вперед. Цветочник чутко поднял голову, но никого не увидел.

- Давай же, - проговорил он едва слышно и глядя по сторонам. - Покажись!
Стук повторился. Затем еще один, более громкий, раздался слева, и тяжелая подставка со свечами качнулась.
Герман вновь задудел в манок. Поднявшийся ветер закрутился вокруг него. Точно незримая ладонь, принялся сжиматься в кулак, подбрасывая полы его плаща. Огонь свечей вспыхнул ярче.

Демонолов огляделся. Со всех стороны будто смотрят десятки огненных глаз.
- Ты…Изгоняющий…Бич демонов…, - произнес хриплый, клокочущий голос, похожий на смесь шипения и шепота.
Из крутящегося с шипением клубка воздуха проступило лицо: толстые арки надбровных дуг, отталкивающий вытянутый нос, огромные огненные глаза.

Цветочник дунул в манок, и лик демона исказила ярость. Выбитая из рук дудочка покатилась по каменному полу. Цветочник схватил голову демона руками, но тот расхохотался, когда пальцы экзорциста прошли насквозь.
Герман вздрогнул, непонимающе уставился на руки - этого не должно было быть!
Демон подлетел снова, точно играя, и кулак Германа метнулся в его безобразный, расплывающийся лик. Кулак погрузился в пустоту.

- Твои трюки меня не берут, Бич!
Воздух сотряс демонический хохот.
- Я вижу тебя насквозь! Священник дал тебе постное масло…ха-ха-ха! Обычное! Вера этого червя слишком слаба!
Светящийся пламенем лик стремительно приблизился, и удар отшвырнул Цветочника к алтарю. Он тут же поднялся, сплюнул выступившую на губах кровь.

Едва оказался на ногах, демон тут же обвил его бесформенным, похожим на саван телом, и сдавил так, что у Цветочника вырвался крик. По стремительно бледнеющему лицу видно, что задыхается. Герман стал рваться прочь, но ничего не выходило.

Демон продолжал сжимать хватку, из носа у Германа заструилась кровь. Молодое лицо в веснушках исказила боль, как будто пробравшись под кожу и натянув ее вокруг распахнутого в крике рта, заострившихся скул, широко распахнутых от боли и ужаса глаз.
Слева на столике он заметил небольшую купель из темного серебра. Внутри играют блики света.
- Святая... - прохрипел он, - вода.
- Adjure te, spiritus nequissime… per Deum omni-potentem! – выдавил из себя Герман и тут же глубоко вдохнул. Боль ушла - теперь он может дышать свободно!
(Заклинаю тебя, злейший дух, всемогущим Богом (латынь))
Демон уставился в изумлении, затем расхохотался.
- Глупец! Меня это не остановит…
Герман изо всех сил старался не слушать возникшие в голове беспорядочные, сливающиеся в нечленораздельный шум голоса. Словно сотни колдунов, демонов и черных духов одновременно стали шептать проклятия в его адрес. Одновременно раздается чей-то оглушительный хохот, лай и завывание пса.

Левой рукой он схватил купель, которая оказалась совсем легкой, словно воды там совсем немного. И – швырнул в нечистого.
  По церкви пронесся страшный крик. Лезвие кинжала, что молниеносно оказался в руке у Цветочника, погрузилось в свитое из ветра и огня лицо.
Раздался оглушительный хлопок, и Герман зажал уши.

Ослепительные клочки – все, что осталось от демона – медленно оседают на пол и гаснут. Таят тают, будто хлопья снега над костром.
Несколько минут Герман стоял неподвижно. Затем, покачиваясь от усталости, двинулся к выходу. Подобрал закатившийся под лавку манок, пальцы нащупали на полу заплечный мешок. Демонолов толкнул дверь и вышел в ночную мглу, подставив голову каплям дождя.
 
Глава 1
  В таверне постоялого двора «Хромой медведь» сидело всего четверо. Крестьянин в рваной одежде спит на столе в обнимку с грязной миской. Остальные молча едят.
Когда Герман вошел, один из них, толстяк, смерил его взглядом и обратился к грузному мужику за стойкой.

- Скажи, любезный, а часто ли ходят дилижансы до Лейпцига?
- А мне нужно в Каргату, - пробормотал другой, худой, с желтоватой кожей лица. - Может, кто-то из вас купит мне билет?
- Держи карман шире! - бросил еще один насмешливо.
Четвертый молча уставился в тарелку и шумно ел ложкой похлебку.
Мужик за стойкой что-то пробурчал в ответ и скрылся за дверью, из-за которой слышны голоса, доносится шипение пара на сковородах и тянутся жирные аппетитные запахи.

  Цветочник прошел мимо. Путешественники удостоили его любопытными взглядами. Присмотрелись к мешкам под глазами, бледному лицу и рыжей голове. В волосах Германа ярко выделяется несколько седых прядей.

- Похоже, ты только что прибыл, любезный, - произнес толстяк, поднося ко рту высокую кружку, - тебе повезло, что не пришел раньше.
Он переглянулся с товарищами, те хмуро и нехотя кивнули.
- Тут в костеле напротив такое творилось! - добавил он, и его передернуло. С дрожью в руке совершил крестное знамение. - Не иначе кто беса изгонял. Веришь, нет - мы всю ночь не смыкаем глаз!
- Хвала Господу, что существуют демоноловы, - пробормотал его сосед с желтым лицом. - На них особая Господня печать.
Толстяк поморщился.
- Да, без демоноловов никуда. Хоть они и стоят несколько особняком от Святой Церкви, но, когда появляется нечистый, толку от них больше, чем от войска простых священников.
Герман выслушал их разговор.

- Я прибыл уже давно, но меня в городе не было. Только вернулся. Похоже, мне повезло.
- Еще как, - пробухтел толстый. - Я жду не дождусь, пока смогу отсюда убраться. Еще одной такой ночи не перенесу.
Цветочник подошел к стойке. Там из-за приоткрытой двери доносятся крики.

- Ты, дура, опять бьешь посуду, да? Я тебе покажу, щенячье отродье! За неделю восемь тарелок! Что? Да как ты смеешь?!
Герман услышал шлепок удара.
– Да я тебя выпорю! - снова гаркнул хриплый мужской голос. - И не посмотрю, что твой отец – мне брат!
- Хозяин! – позвал Цветочник и потер худой живот, будто чувствовал в желудке сосущую пустоту.

Увидев рядом со стойкой зеркало, Герман повернулся к нему. Из полутемного зеркального мира на него глянуло лицо молодого мужчины с зелеными глазами. Тем не менее, в рыжих волосах, что едва касаются ключиц, блестит седина, а на лице – заметны морщины.
Он присмотрелся и заметил тонкую седую прядь, которой еще вчера не было. 
Мрачно подумал, что такова цена его побед. Пара морщинок или седых волос после каждого боя с демоном. Он выглядит намного старше, чем на самом деле.

- Ты мне племянница, поэтому только работаешь на кухне и подаешь на столы! - снова раздался крик из-за двери. - Иначе бы обслуживала постояльцев не только за столом, кобыла безмозглая!
- Хозяин! – повторил Герман уже громче.
Дверь отворилась, и к стойке вышел крепко сбитый мужик в грязном фартуке. Глаза налиты кровью от злости.
- Чего тебе?
- А сам как думаешь? Был бы сыт, к тебе не зашел.

Мужик всмотрелся и кивнул, узнав вчерашнего постояльца.
- Пиво и пожрать? - спросил он.
- Только кислятину больше не наливай. Я знаю, у тебя есть пиво из Лигурдии.
- За те деньги, что ты заплатил, - только наше местное.
- Ну так вот тебе еще, - сказал Демонолов и кинул монету. – Уеду днем.

Хозяин, попробовав ее на зуб и, удовлетворенно кивнув, крикнул на кухню:
- Эй, Шарлотта, неси мяса, картошки! Нацеди пива в погребе из второй бочки справа! И побыстрее. И не дай Бог опять разобьешь что-нибудь – выкину на улицу!
Герман сел за свободный стол и положил сверху руки. От ладоней все еще пахнет маслом. Он двинул плечом, мешок с плеч соскользнул на лавку.

Мысли в голове жужжат, будто пчелы. Герман устало потер виски, взъерошил рыжие волосы. Значит, у отца Людвига не хватило сил освятить масло. Цветочнику это едва не стоило жизни… Но он об этом докладывать не собирался. Его дело изгонять демонов, а не вынюхивать для канцелярии Епископа.
Подошла девушка, сняла с подноса исходящую горячим паром миску с картошкой, где едва заметно несколько мелких кусочков мяса. Высокая глиняная кружка с пивом запотела от холода. Руки дрожали, она едва не пролила пиво на стол.
Герман с наслаждением сделал глоток. Он вдруг заметил у девушки на скуле наливающийся фиолетовым синяк.

Девушка перехватила его взгляд и торопливо скрылась на кухне. Цветочнику показалось, что в ее карих глазах мелькнула злость.
Он принялся за еду, а с кухни донесся звук бьющейся посуды, и снова ругань хозяина.

***

Герман проснулся от чувства, что в комнате кто-то есть. В окно проникает тусклый свет луны. Освещает кувшин с водой и огарок свечи на столе.
Он осторожно нащупал под подушкой кинжал. Подтянул ноги к животу, чтобы, когда придет момент, быстро вскочить на ноги.

Коснулся маленького ручного арбалета "Божья милость", что лежит на полу рядом с кроватью у изголовья. Пальцы обхватили рукоять.
- Эй, - услышал демонолов тихий голос, - не спишь?
Цветочник мысленно выругался – голос женский. Откинув шерстяное одеяло, он встал с кровати. Рука по-прежнему сжимает кинжал.

- Подойди к окну, чтобы я тебя видел, - сказал он, отступив к стене, так, что вся небольшая комната оказалась перед ним.
Из темноты вышла девушка, которая подавала ему утром еду.
- Ты проспал весь день и ночь, - сказала она.
- Что ты здесь делаешь?
- Хозяин мертв.
- А я здесь причем?

Шарлотта чиркнула о стол спичкой и поднесла к огарку свечи на столе. Язычок огня отразился в ее глазах, и Герман тут же увидел синяк у нее на скуле и.. кровоподтек на шее, которого не было утром. Гостья одета в дорожный плащ поверх платья, на плечи спадает капюшон. Черные волосы обрамляют миловидное лицо с острыми скулами.

- Мерзавец опять стал меня бить, - сказала она. - Разошелся до того, что у него схватило сердце…
- И что было дальше? – поинтересовался Цветочник.
- Я не стала звать никого на помощь, а вместо этого затолкала ему в глотку кусок черствого хлеба.
Герман опустился на стул. Девушка села на лавку, не сводя с него глаз.
- Ну и что ты хочешь? - спросил он, наконец.

- Ты единственный здесь, кто показался мне порядочным человеком.
Шарлотта смахнула с лица локон черных волос.
- В твоих глазах вчера я увидела участие.
- Господи Боже! – воскликнул Герман.
Вскочив на ноги, он едва не перевернул от негодования стол на собеседницу.
- Ладно, может, я тебя и пожалел, но зачем ты пришла?
- Если мы вместе уедем сейчас, они не успеют ничего заподозрить.
- А с чего ты решила, что возьму с собой? Мне спутница не нужна.
- Даже слугам Церкви иногда хочется спутниц, - сказала Шарлотта с сарказмом. Она указала на правую руку Цветочника, где на указательном пальце темнеет перстень с печатью. Там изображен окруженный огнем костра крест.
- Иди к черту. Проваливай!

Что-то Герману в этой девице не нравилось. Что-то помимо того, что она убила человека и набивается в компаньонки. Может быть, то, что значение символа на его перстне обычно известно лишь церковникам да чиновникам высшего ранга. Простой люд неграмотен, для него существует лишь тяжелая работа да трактир. Для таких церковники на одно лицо, и как выглядит перстень демонолова, сказать не смогут. Даже не знают, что у них есть какие-то особые перстни.
- Уходи, - повторил он, указывая на дверь.

Шарлотта поднялась над столом, по-прежнему глядя на Германа.
- Я-то уйду. Но что ты скажешь городским стражам, когда они найдут в твоей сумке кошелек и нательный крест покойного?
На губах девушки мелькнула угрожающая улыбка.
- Убил, ограбил и забрал крест. Ты – колдун? Еретик? Пусть тебя в итоге отпустят, когда выяснится, кто ты на самом деле. Но тебя это задержит и нервы потреплет изрядно. Люди, вроде тебя, непривычны к унижениям, в отличие от простых служанок, которых можно вволю бить и насиловать.

- Ах ты дрянь! - вырвалось у Цветочника.
- Так возьмешь меня с собой?
Герман молча пригладил взъерошенные после сна волосы и стал натягивать сапоги. Краем глаза следил за новой попутчицей.
- Ну и куда ты со мной собралась? - спросил он. - У тебя же в Гриншвиле отец, младший брат хозяина этого места.
- Был младший брат.
- То есть? - уточнил Цветочник.
- Отец умер два года назад. С тех пор я тут и прислуживаю.
Экзорцист, хмурясь, надел плащ, сунул руки в лямки заплечного мешка.
- Веди, - сказал он.
- На улицу?
- Сначала проверим, сказала ли ты правду.
Он задул свечу и вышел за дверь.

***
  Они шли, стараясь не шуметь. Спустились на первый этаж. В таверне коптила пара светильников, за столами сидели припозднившиеся гуляки.
Вслед за Шарлоттой Цветочник проскользнул в неприметную дверь у стойки и стал спускаться по лестнице. Девушка держит перед собой захваченный с кухни фонарь, вокруг танцует множество теней. Герману они напомнили огромных летучих мышей.
  Лестница привела в просторный подвал. В дальнем углу небрежной кучей свалено сено, а на нем – раскинувший руки труп. Рубаха, фартук и штаны, в спешке брошенные, валяются рядом. Хозяин таверны лежит голый, его пенис красный, как перец, а под глазами – засохшая кровь.

Герман взял у Шарлотты фонарь и поднес к лицу покойника – остекленевшие, обрамленные кровью глаза переполняет ужас.
Цветочник повернулся к Шарлотте.
- Так, значит, он задохнулся от куска хлеба в горле?
- Сначала у него схватило сердце, я же говорила, - произнесла девушка отсутствующе, словно у нее произошедшее не вызывает ничего, кроме скуки.
- Почему он голый?
- Сначала он стал меня бить. Потом распалился, ну и… ты понимаешь. Видать, сердце и не выдержало. В его-то возрасте.
Экзорцист не ответил. Утром, когда заказывал еду в таверне, хозяин показался вполне здоровым и крепким. Мужик мог поиметь за ночь пару таких, как эта девчонка, а потом пробежать несколько улиц и не запыхаться.

- Может быть, уже пойдем? – предложила Шарлотта, теребя локон волос. – Скоро рассветет. Ты все увидел, что хотел?
- Да, - кивнул Герман. Он взял одежду покойного и аккуратно накрыл труп. – Уходим.
Они уже начали подниматься по лестнице, как девушка вдруг остановилась.
- Подожди меня на улице, - попросила она. - Мне надо попрощаться с дядей. Наедине, если ты не против.

Цветочник отдал ей фонарь. Молча поднялся и вышел, притворив дверь.
Девушка спустилась вниз. Скользнула хладнокровным взглядом по накрытому одеждами трупу хозяина таверны, проверяя, надежно ли он спрятан.
Затем шагнула в угол комнаты и приподняла лежавшую на полу мешковину. Быстро посмотрела на труп девушки, что подавала утром Цветочнику еду, с черными волосами и синяком на скуле. Кожа высохшая, напоминает пергамент. На лице застыл ужас. На юбке спереди темнеет кровавое пятно. Словно убедившись, что Шарлотта мертва, она снова накрыла труп и направилась к лестнице.
Каменные ступени отзывались под ее шагами усталым эхом.