Перст и персть

Продолжение

ПРИЁМНЫЕ

Сначала ушла Даша. Во время родов. Она родила пятерых сыновей и одну дочь. Последнее, что она видела в своей жизни, это своего любимого, который держал её за руку. Официальная и правдивая  версия: психическое истощение. Пока она выхаживала,  и муж болел после съёмок, и её родители умерли один за другим. Малыши родились с малым весом, поэтому их сразу поместили в инкубатор. Наталья, к тому времени родившая сына и дочь, приказала перенести инкубатор в дом Шварцкопф и сама стала кормить детей брата. Алекс тоже несколько месяцев жил с дедушкой, с тётей Наташей, но играла с ним и развлекала чаще Жанна.
На следующий день, несмотря на всё усилия и талант Ингрида, после родов скончалась Кристина. Она тоже родила сына и дочь. В последнюю минуту врачи и медсёстры двух бригад, одновременно работавшие над телом, были ошеломлены. Пациентка находилась под наркозом, но вдруг открыла глаза, посмотрела куда-то вверх. Ингрид и другие  последовали за её взглядом. За стеклянной стеной, расположенной на этаж выше над операционной, стоял Рудольф, опираясь на костыли. Они смотрели друг на друга. Она улыбнулась. Свела и открыла веки. И вновь закрыла их с улыбкой на лице. Теперь навсегда.
И только тогда Ингрид понял слова брата, которые он сказал после принятия родов у Наташи. Тогда Ингрид предложил Кристину заблаговременно поместить в клинику: мол, во время боевой операции была травма, и ему как врачу надо подготовиться. Рудольф отказался. Более того, несмотря на возобновившуюся боль в ноге, решил возвратиться домой, в дом при полке, где его ждала Кристина. Возмутились все, даже Михаил. Но он ответил:
- Делай обезболивающее, и я поехал. Ничего не решит: будет она в клинике заранее или я привезу её к определённому часу. Ей время уйти. Поэтому я хочу быть с ней до последней минуты.
- Какое время? Она молода! Да, старше тебя, но молода.
- Требуется время, чтобы восстановилась целостность моей звёздной половины. Для этого ей надо уйти.
Ему сделали укол, помогли одеться и он, прихрамывая и опираясь на трость, ушёл…
…Близнецов взяла муттер, которая к тому времени родила троих сыновей. Было решено, что она будет кормить внуков до тех пор, пока не родят Катрин и Инга. Затем  девочки будут кормить сирот по очереди.
Амлет, находившийся во время родов в палате матери, каким-то образом почувствовал беду. Он отложил в сторону учебники, встал и повернулся лицом к двери, ожидая чёрного вестника. Им оказался Рихард. Он без стука вошёл в дверь. Подошёл к подростку. Произнёс:
- У тебя родились брат и сестра. Мне было десять, сестре шесть, когда умерла наша мама. Тебе четырнадцать. И ты почти взрослый.
- Это значит, что я… должен… уехать  назад… к тёте и дяде?
- Поясни.
- Я вам чужой.
- Я не понимаю твою логику.
- Я и маме был не нужен. Поэтому она ушла в армию.
- В армию она  поступила, чтобы заработать быстрее деньги для тебя.  Точнее – для вас обоих.
- Она никогда мне не звонила, никогда не писала.
- Это ничего не значит. Она помнила о тебе и любила тебя. Иначе, когда она сошлась с дядей, я за тобой не приехал бы. Что она тебе сказала перед тем, как её увезли?
- «Сначала посоветоваться с господином полковником, только потом принимать своё решение».
- Почему она так велела?
- Мы дружим.
- Это хорошо.  И ещё. Он твой отец. Или тебе приятнее отчим?
- Это как-то…
- Он – муж твоей матери.  Что тогда тебя напрягает?
- Мне – четырнадцать. Ему – двадцать два. Арифметика.
- Но ты не виноват, что твоя мама полюбила… малолетку. Следуем просто  букве закона. Хотя – он самый хитрый из нас, Шнейдеров.
- Как?
- Ему только двадцать два, а он отец десятерых детей. Среди них – и ты. Самый старший. Подумай.
- Да, круто.
- И что?
- Где я буду жить?
- Как всегда. В полку. В выходные – дома. И тебе придётся сейчас присматривать за дядей. Он ещё полностью не поправился после съёмки, а теперь ещё два удара под вздох. Крыша может слететь.
- Освою должность денщика.
- Правильный выбор, господин  Амлет Шнейдер. А на моей ответственности, брат, – обеспечение его безопасности.
- Да, господин Рихард Шнейдер. А муттер хотела сегодня праздничный стол организовать.
- Родились дети – и праздник будет. Сегодня. Похороны – завтра.
Амлет убрал учебники в рюкзак, окинул комнату взглядом, проверяя порядок, и оба вышли из палаты.

Рудольф  усилием воли дошел до дивана, медленно опустился, лёг и закрыл глаза. Открыл он их на девятый день. Без него в семейном склепе похоронили и Дашу, и Кристину, без него прошёл девятый день Даши.
Открыл глаза. Осмотрелся. Он лежал на своей постели в своей комнате в отцовом доме. Часы показывали пять утра. Рудольф встал. С трудом – но встал. Его качало.  От слабости и от голода. Но это было поправимо. Вода и соки были в комнате. Даже фрукты. Даже его любимые помидоры. И протёртая морковь. Он перекусил. Сходил в душ. Оделся. Заправил постель. Затем спустился в буфет и кухню, взял там несколько бутылок водки, русской водки, нашёл гранёный стакан, захватил  еды, сложил всё в пакет. Уже сев в вертолёт, позвонил в полк, сообщил, что направляется на пустырь, попросил приехать тех, кто свободен. Амлета, конечно, тоже привезти.
- Тогда и полевую прихватим, – ответил его заместитель.
Прилетел он, конечно, первым. Специальную  площадку для посадки выискивать не стал, сел прямо на дорогу перед пустырём.
Хотя за девять месяцев от прежнего пустыря вроде как бы и ничего не осталось. Почти ничего.  Здесь неторопливо шла стройка.   Здание, в котором провёл последние часы жизни преступник, осталось, хотя его основательно реконструировали. Его даже сдвинули метров на триста в сторону, чтобы построить круговую дорогу вокруг пустыря на четыре полосы. Запланирована была в двухэтажная дорога к пантеону и развилками как в сторону  города, так и с выездом из него в несколько направлений.  Дивизион танков здесь лёгко мог построиться.  Две вертолётные площадки. Расположились по разные стороны. В километре от исторического комплекса появился пятиэтажный подземный паркинг: два под землёй, три – на поверхности. На крыше тоже вертолётная площадка. И даже  подходил к завершению монтаж огромного купола, закрывающего всю территорию бывшего места казни.  Пустырь  уже был огорожен  стеклянными  стенами. И было восемь дверей. Четыре для входа, четыре для выхода. И девятый проём. Узкий.  Стены состояли из плит. Их было по количеству  стран на планете. Сверху на каждой цветной мозаике были выложены флаг и герб государства. Текст же о своих войнах земли должны были подготовить сами. И сквозь все эти стеклянные стены и сверху тоже был прекрасно виден танк, что замер на месте, где, по документам, было раздавлено, смешано с землёю тело генерала Шнейдера. Рудольф усмехнулся. Сам он здесь, пожалуй, после съёмки и не был. Он или болел, или гнал учебу, чтобы получить погоны.  Всё свободное время проводил в полку, два раза в месяц , в выходные, приезжал с женами в отцовский дом. Хотя чаще – один, сам. Когда непонятная тоска захватывала его сердце, всю суть, он в полночь-ночь мчался к сестре. Если погода позволяла, часа два гуляли по саду. Затем поднимались в скворечник Бану, и та кормила – в прямом смысле этого слова – побасёнками да зелёной кашей, поила травяными отварами, приготовленными специально для брата.И каждый раз изымала из тела брата свою золотую цепь, чинила разорвавшиеся звенья, подправляла  имевшиеся – и вновь  надевала цепь на брата, погружая её его тело.  Порою они просто беседовали на разные темы. В том числе и о будущем девушки. Рудольф говорил, посмеиваясь:
- Всё невестишься и невестишься у меня ты, сестрёнка.
- Да, годики идут.
- Потерпи до восемнадцати, тогда и отдам замуж.
- А стоит ли? Как без меня-то держаться будешь?
- Так рядом будешь. Иначе нельзя. Физиология. Надо и невестой побыть, и женой, и матерью стать, и бабушкой. Уроки это всё, сестрёнка, уроки.
Говорили они и о тройняшках. Рудольф, усмехнувшись, отсекал все разговоры на эту тему:
- Это сыновья моего сводного брата. Значит, племянники.
- А для меня они что братья, – осторожно держала ответ Бану.
- Это понятно. Я – мужчина, у тебя женское начало и ты ближе к матери. Всё нормально, сестрёнка, всё нормально…
Под утро он, как правило, проваливался в глубокий, спокойный сон на  десять-пятнадцать минут, затем вставал, чмокал Бану в щёку и улетал в полк.
Стройкой руководил Михаил. Точнее, отводил душу.
Везде были видеокамеры, так что появление младшего на пустыре было замечено сразу. И передано.
Но Рудольфа это не беспокоило. Он вошёл на пустырь через двери, которые были проложены перед местом входа на это поле отца.  Там, где он некогда шёл, лежали  черные мраморные плиты; в них был выжжен след от обуви. И эти следы чередовались соразмерно длине шага: левая-правая-левая-правая. По сторонам от  этой полосы лежали обычные, то ли из цемента, то ли из ламбрадора широкие плиты. Для пешеходов. Рудольф пошёл по одной из них прямо к танку.
В этот час он был один. Только тишина и он.
Мужчина подошёл к танку, опустил руку на броню, провёл ладонью. Затем достал из сумки бутылку водки и поставил на танк. Затем извлёк из кармана носовой платок, расстелил на земле, сел рядом. Достал вторую бутылку, стакан, открыл бутылку, налил полный стакан жидкости, поставил на самодельную скатерть. Отломил на весу от хлеба горбушку, закрыл ею стакан. Затем,  прислонившись к гусенице, встряхнул водку в бутылке, чтобы та пошла змеем, поднёс к губам и из горла выпил половину остатка. Без закуски. Просто поднёс локоть ко рту.
- Что, отец, обиделся, что к тебе со всеми не пришёл? Извини. Не смог, – сказал. – Сегодня пришёл. И тебя помянем, и женщин моих. Крутой замес? Да, старик?
Танк словно уркнул в ответ.
- Я не сержусь на тебя. За всё надо платить. Мама предупреждала, чтобы я не спешил. А я и не спешил. Просто брал, что само в руки шло. Хотя, как посмотреть… Ты теперь за раз стал богат. Кумара твой тебе только внука да внучку подарил.  Тогда. Теперь ещё троих подбросил.  А от меня целых девять. Да ещё приемыш. Десять.  Так что, дед, пятнадцать внуков у тебя.
Танк вздрогнул, его башня медленно повернулась в сторону сидевшего, чуть-чуть  наклонился ствол.
Мужчина, казалось, не замечал движение неодушевлённого предмета. Зато отметили камеры. Срочно доложили министру.  Тот спросонья долго не мог войти в тему. Когда понял, поднял свою команду по тревоге. Хотя – опоздал.  Жанна с мальчиком выехала намного раньше.
А пока Рудольф нападал на деда:
- Думал, я, как твой кумара;  тебе букет цветочков принесу. Разбежался. Хочешь, на ствол повешу два автомата. Могу и больше. Всех тогда воевавших стран. И табличку на русском: «Спасибо деду за победу!». (Танк подозрительно урчал, недовольно двигалась башня).  А ещё табличку перед танком на немецком. Только на немецком и субтитрами для слепых: «Этот танк 1 сентября в 3.45 по местному времени раздавил тяжелораненого в ноги и живот генерала Алекса Шнейдера». (Танк уркнул. Ствол поднялся к небу.) И заметь, это – не политика. – Рудольф потянулся к бутылке, взял, поднёс к горлу, отпил большой глоток. – Не ворчи. Вертолёт другой поведёт. Сейчас твой кумара;  припрётся. За ним второй… (Башня танка вновь задвигалась). – Рудольф посмотрел в сторону входа. Подразделение из полка в полном боевом  бежало к нему. Во главе с зам.полка.
Подбежали.  Отдали честь. Посмотрели.
Перед ним сидел скелет, обтянутый серой кожей.
Амлет вышел вперёд, подошёл к мужчине, забрал из его рук бутылку водки, закрыл пробкой и поставил на самодельную скатерть. Сказал:
- Мама… алкашей…  не уважала.
Рудольф усмехнулся. Глаза его сузились. Спросил:
- Для нотаций приехал? Или мать помянуть?
- Мы решили в полку помянуть, – буркнул  подросток.
- Полк – это полк.  Правильно. Офицера надо в полку, – согласился Рудольф и, держась за гусеницу, поднялся. Странно, твердо на ноги, словно и не пил. Танк вновь уркнул. Рудольф подошёл к подростку, опустил руку на его голову, прижал к себе, сказав:
- Пореви лучше. Это от малыша мы всё скрываем. А ты – взрослый, и всё понимаешь. Ни отца, ни мать не вернуть. И не заменить.
Авто Жанна остановила за вертолётом. Мальчик сразу выпрыгнул из машины и побежал на территорию пустыря. И сразу к отцу. Рудольф был удивлён, но улыбнулся, наклонился и подхватил подбегавшего сына. Спросил его:
- Тебя кто привёз? В такую-то рань.
- Я, – услышали женский голос. К ним подошла Жанна и чуть ли не командовала: – Герр, мальчик уже третьи сутки не спит. Если вы сможете его усыпить, я буду вам весьма признательна.
Рудольф посмотрел вопросительно на мальчика. Тот, сидя у него на руках, пожал плечами и развёл руками: мол, не понимаю, о чём речь. Затем обнял отца за шею. Тот погладил его по спине. Спросил  Жанну:
- Не могли дать ему снотворное? В компот. Или кашу.
- Давали. Он всё скинул на пол.  Он почти ничего не ел. Покормите его.
Мальчик чуть отнял  свою голову от шеи отца, искоса посмотрел на недовольную тётю Жанну. Да, он её рассердил.  Но для чего тятеньке-то докладывать… И он прошептал ему на ухо:
-  Я не хотел.
- Я знаю. Тётя Жанна на тебя не сердится. Успокойся. Но надо кушать вовремя.
Мальчик  отодвинулся от тела отца, посмотрел на него. Затем протянул руку к его лицу, погладил, спросил:
- Тятя, здесь дедя похоронен?
- Да.
- Он был старенький…
Рудольф закрыл глаза, прижал тело мальчика к себе, покачал головой, приговаривая: «Да, он был старенький»… Его лицо окаменело.  Взрослые переглянулись. Мальчик же спокойно посидел минуту, затем высвободился от обхвата отца, посмотрел по сторонам.  Сложил в молитвенном поклоне ладони и голову и что-то зашептал. Рудольф заметил, что его движения напоминали те, которые он заметил у кровати больной тёщи. Но в то же время – было нечто другое. Чуть-чуть другие жесты, чуть другие слоги. И странно – сухое дерево вздрогнуло, пошевелился ствол… И вдруг раскатисто грянул гром… На землю упали несколько капель дождя…
Вроде бы не по сезону… Вроде бы не по погоде…
Закончив  молитву, мальчик осмотрелся. Увидел на платке, что лежал на земле, несколько больших яблок. Указал на одно из них:
- Хочу.
Рудольф отрицательно покачал головой:
- Это не для тебя. Это для дедушки. – Но вдруг на секунду замер, затем улыбнулся и сказал: – Хорошо, возьми. Дедушка разрешает. – И поставил мальчика на землю.
Мальчик подошёл к поминальному столу, взял самое красивое яблоко, сел на место, где только что сидел Рудольф,  и начал грызть плод. Постепенно его веки стали смыкаться, он лег на землю, свернулся калачиком и уснул. Рядовой, что постоянно присматривал за Амлетом,  дал знак Рудольфу оглянуться. Он оглянулся. Мальчик спал и улыбался.
- Герр, холодно же, – возмутилась Жанна. Хотя и  шёпотом. Её командный напор усилился: – И дождь! Он простынет.
Бойцы смотрели то на дочь министра, то на командира. Сцепились. И он ей ответил тихо и грубо:
- Тогда! Быстро! До машины! Своей! И обратно!
Жанна открыла было рот, но дёрнула плечом, развернулась и лёгким бегом направилась к выходу.
- Господин полковник, –  тихо сказал его зам, – она же… гражданская.  Не служила. Присягу не принимала.
- Она – дочь министра обороны. Это более, чем военный, – ответил Рудольф.
Но дойти до своего авто девушка не успела. Появились и герр Арнольд с Мишей, и герр Генрих с командой. Они остановили Жанну, она, размахивая руками и показывая на Рудольфа, им рассказала  свою историю. Миша послушал, посмотрел на Рудольфа, покрутил пальцем около своего виска и вернулся назад. Вновь приехавшие направились к  танку. Военные стали по стойке «смирно». Президент дал отбой.  Затем, перешагнув оградительный барьер из плит, подошёл к брату, встал напротив него, посмотрел ему в глаза. Затем сделал шаг в сторону, наклонился, поднял початую бутылку, встрянул, поднёс ко рту, сделал глоток, проглотил.  Не морщась. Затем закрыл. Поставил на место. Сказал:
- Это наше… семейное дело.
- Да, семейное, – согласился Рудольф.
- Что ты собираешься делать?
- Танк не так стоит. Надо поставить правильно.
- Сейчас?
- Миша идёт. Зальём солярку, поставим. Мы ведь с Мишей на знали, как всё… точно… было. Извините.
- За что?
- За доставленное неудобство, герр Арнольд.
- Брат, есть вещи, которые вы не могли знать.
Миша подошёл к ним, на его плече были переброшены несколько разных моделей автоматов, в руке держал какой-то указатель и табличку. Никому ничего не объясняя, приказал солдатам встать на охрану всех входов-выходов, никого не спускать,  повесил на ствол автоматы, затем табличку.  Кивнул Рудольфу. Тот перенёс водку и еду к  остатку мёртвого дерева. Затем поднял спящего мальчика и передал его Арнольду. Михаил тем временем снял  пломбы со всех люков,  достал канистру, залил их содержимое в топливные баки, затем легко вскочил на броню  и спрыгнул вовнутрь машины.
Мальчик тем временем проснулся, посмотрел по сторонам. Увидев, что отец  осматривает танк,  а голова дяди Миши торчит из него, стал требовать, чтобы его тоже отнесли, мол, хочу прокатиться. Арнольд сказал:
- Нет, Алекс. На этом танке разрешено  ездить только твоему отцу и дяде. Другим – нет.
- Я хочу,  – в  глазах мальчика   появились слёзы.
- В армии, молодой человек, – вмешался Генрих, – существует только приказ. Ты знаешь, кто я? – Мальчик кивнул. – Мои приказы для всех военных подлежат незамедлительному исполнению.  Это тем более касается экипажа сего танка.
- Потому что он связан с дедей?
Мужчины: и руководство, и подчинённые – переглянулись.
- Ты хочешь на танке покататься? – Генрих постарался увести разговор. – Завтра я еду с проверкой  в дивизион и могу взять тебя с собой. Поедешь?
- Тятя, – звонко закричал мальчик, – я завтра поеду с дедей и буду сам кататься на танке!
Рудольф оторвался от осмотра танка, повернулся к сыну и спросил его:
- Без моего разрешения?
- Но ты военный?
- Военный. И что?
- Значит, подчиняешься приказу деди.
Рудольф выпрямился, зрачки его глаз начали желтеть, он посмотрел на старших братьев. Гаркнул:
- Отойти всем на двадцать метров! – повернулся, подошёл к танку, запрыгнул на броню, на башню, спрыгнул в люк.
Через несколько минут танк выдал чёрную струю дыма, вздрогнул и двинулся с точки, на которой стоял  несколько месяцев. Висевшие на ремнях автоматы и табличка неуклюже и смешно раскачивались на стволе во время манёвра.  Только с пятого раза Рудольфу удалось поставить танк так, в каком положении он был в то сентябрьское утро… Затем Михаил вновь слил остатки горючего в канистру,  запломбировал все входные отверстия, протёр тряпкой броню. 
Рудольф стоял и молча наблюдал за ним. Затем подошёл к стволу дерева,  взял таблицу, вернулся к танку, что-то примерил и вбил металлический стержень таблицы в землю. Когда дело было сделано, Миша подошёл к нему. Сказал:
- Неважно выглядишь.
- Да. И не отсалютовать. Брат не разрешит.
- Это пантеон. Всем солдатам и их жертвам. И сегодня девятый день. Я построю подразделение. А ты держи себя в руках, – ответил Миша и скомандовал  солдатам, стоявшим невдалеке: – Подразделение, становись! Равняйсь! Смирно! Сегодня – девять дней от дня кончины капитана Кристины Шнейдер.  Приказываю помянуть её воинским салютом. Автоматы готовь! – команда была выполнена безупречно. – Огонь!
Это было мощно.
Рудольф стоял к ним спиною. Пальцы сжались в кулаки. То, что он плакал, в этом никто не сомневался.  Амлет же был бледен. Рихард держал его около себя. Когда  отгремели автоматные очереди, Арнольд поставил малыша на землю, передал его руку Генриху, сам направился к младшему. Положил руку на плечо. Тот дёрнул им и спросил:
- Что, даже цветов отцу не положите?
- Сейчас – нет. Через несколько дней приедем с братьями и посадим любимые цветы мамы.
- Мамы?
- Моей мамы. Пусть так… опосредованно… но я хочу, чтобы они были вместе.
Рудольф кивнул. Правильно, это тоже правильно. В родовом склепе его тела нет. Числится только. Но тоже была любовь. Арнольд спросил:
- Знаешь, считаю табличку, что на стволе, как-то дерзко… Деду – за победу…  Это уже стало  политическим лозунгом.
- Для кого – лозунг, для кого – просто жизнь… А-а-а…  Пусть кто как хочет, так и понимает. Я – отцу. За его победу.
- Какую? – голос Арнольда был  неприятен.
- Мы, его сыновья, живы. И мы родили нашему отцу внуков. Наш род продолжается. Это тоже победа.
Арнольд опустил голову, подумал, произнёс:
- Да, это он мне и хотел сказать…  Как я многого не понял…
- Согласен, – в голосе Рудольфа послышался подкол: – Там, где просто, для политика – туман.
Но комок отступил уже от горла, и Рудольф сказал старшему:
- Я намерен жениться на Жанне. Не сейчас. Через год.
- Не торопишься?
- Детям нужна мать. Алексу она нравится. Значит, и другие её примут. Поговорите с её отцом.
- Но она тебе нравится? Или тебе просто нужна самка?
- Она влечёт.
- М-да, чётко. Хорошо. Только объявим позже, через год. Если сейчас – будет неэтично. Тебя военные не поймут. Особенно в полку. И пойдём. Здесь есть кафе.  Посидим. Солдаты тоже на голодный желудок подняты.
Отдав по-военному честь не танку, а тому месту, на котором тот стоял, Рудольф развернулся. Подошел к подростку, стоявшему с опущенной головой, поднял её за подбородок. Мальчишка смотрел на него диким зверьком. Точно так же, как при их первой встрече.
- Что случилось? – спросил. – Только, пожалуйста, не закатывай  истерики при брате. Говори чётко.
- Сейчас? При всех?
- У тебя тайны?
- Нет, – мальчик отрицательно покачал головой. – Моей мамы нет, и я тебе не нужен. Я ей был не нужен. Она от меня в армию сбежала. Отправь меня к тёте и дяде.
Слова подростка, сказанные почти шёпотом, прозвучали, как гром. А Рихард, услышав их повторно, насторожился: они же  говорили с подростком на эту тему в тот же день, и тот согласился с доводами.
- Так. Приехали. С чего ты это взял?
- У тебя свои дети. Я – чужой.
При этих словах Рекс, державшийся за хозяином, вышел вперёд, сел перед подростком, склонил голову и внимательно посмотрел на говорившего. Затем залаял, громко и возмутительно. Отлаявшись, подошёл к  Амлету, встал на задние лапы, опустив передние на его плечи, и лизнул в лицо. Мальчик не стал отводить голову.
Рудольф приблизился к подростку, обнял его и прижал к себе. Спросил:
- Ты скучаешь по тёте и дяде? – Мальчик покивал. – Мы говорили с твоей мамой о них и хотели  перевезти их к нам. Просто как-то закрутились и не довели до конца дело. Я немного поправлюсь, ещё денька два, и вместе съездим за ними. И, мальчик, запомни: ты – сын моей любимой женщины. И твоя мама тебя не бросала. Она просто пошла зарабатывать деньги для вас обоих. И сейчас ты не один, не сам по себе. Ты – член семьи Шнейдеров, нашей семьи. Я это говорю при главе рода, – он указал на герра Арнольда. – Не веришь – можешь спросить у него.
- А если  мой биологический отец потребует отдать меня? У него больше прав на меня, чем у тебя.
- Что? Кто? Тебе кто это сказал?
- В школе. Психолог.
- Стоп! – Рихард вмешался. – Когда был разговор?
- Незадолго до… того дня…
- Почему ты об этом никому не сказал?
- Для чего?
- Без разрешения дяди с тобой вообще никто не имел права говорить на такие темы. Во-первых.
- Не с одним мной разговаривали.
- Сегодня с этим разберусь.  – Рихард был зол. – Во-вторых, с кем тебе жить, с ним или с дядей, с нами, с Рексом, с Васькой, в полку, будешь решать только ты. Тебе уже четырнадцать.
- Да, Амлет, я как президент страны подтверждаю, – спокойно  произнёс Арнольд, но с тревогой  рассматривал мальчика.
- В-третьих, твоя мать ушла от своей матери и родила у родственников, у них же тебя и оставила. Уже этим она изъявила свою волю в том, чтобы изолировать от того мужчины и той женщины. Я плотно тем делом не занимался, но сейчас с доктором Ингридом займёмся. Скажи-ка мне вот что: бабушка и её второй муж с тобой встречались? – Мальчик опустил голову и молчал. – Когда? – Подросток молчал – Значит, вы виделись. Позавчера? Ты какой-то смурной вчера был весь день. – Амлет кивнул. – В школе? На большой перемене? Это те двое, с которыми ты разговаривал? – Мальчик кивал на каждый вопрос: – Что они тебе сказали?
- Что… я должен с ними жить… Родня… Кровь…
- И ты хочешь с ними ехать? У тебя здесь дом, маленькие брат и сестра…
- Я не знаю.
Министр молча слушал, затем произнёс:
- Думаю, причина здесь в материальном пособии. Те люди работают?
- Работают, но живут ниже среднего, – ответил Рихард и пояснил: – Не очень хороший образ жизни.
- М-да… Упустили, – произнёс Арнольд. – Значит, так, мальчик. Твоя тревога понятна. Рихард, сколько тебе надо времени на сбор всей информации? И что за история там?
- По словам Кристины, – ответил Рудольф, – изнасилование. Ей было  шестнадцать. Мать обвинила её в соблазне второго мужа.
- Тем более… – Альфред, старший  по возрасту из всех братьев, на протяжении всего происходящего молча за всем наблюдавший,  произнёс: – Какая  это уголовная статья?  Срока давности она не имеет… По-моему… Племяш, – обратился к Рихарду, – надо всё проверить. Но сначала найди их. А мальчик пока поживёт в семье.  Ему надо успокоиться. У нас дома поживёт. Мы его сами учить будем. Рудольф, а ты разберись со школой. А я-то думаю, почему такой  визг подняли в сети о том, с  кем лучше жить: с отчимом или с отцом, мачехой или матерью? Стервятники! Миша! А ты куда глядишь? Почему распустил? Разберись с этими плотоядными! И всё, господа, пошли, – с этими словами он по-военному подошёл к месту гибели отца, по-военному отдал честь, его примеру последовали остальные.
Вся компания покинула пантеон и перешла в кафе. Причём Рудольф  взял на руки Алекса, Амлета – за руку. Они шли не спеша, за семьёю, в окружении бойцов. Долго молчали. Наконец Рудольф сказал, обращаясь к мальчикам:
- Запомните оба и младшим передайте: если я занят, к любому из мужчин семьи вы обязаны обратиться за советом или помощью. За вас отвечает семья. Понятно?
 - Да, тятя, – ответил малыш и обнял его за шею.
- Да,… отец, – произнёс Амлет и кивнул головой.
За столом Амлет тоже сидел рядом с Рудольфом. Малыш сначала на его коленях, затем закуклился, стал засыпать, подошла Жанна и взяла мальчика к себе, села в сторонку и укачала. Бойцы молча переглянулись. Арнольд и Генрих обменялись долгим взглядом. Рихард наблюдал за всеми и молчал.
Миша к столу задержался. Он по-хозяйски зашёл в здание напротив, в котором уже была налажена торговля свечей разного вида и формы  для поминовения, а также музей из фото или репродукций, которые запечатлели различные войны. Из-за отсутствия готовности пантеона, в центре огромнейшего помещения были организованы по кругу места для зажжённых свечей согласно традиции различных стран. Дежурили те, кто мог совершать определённый обряд. В этом же здании находился и медицинский блок, оборудованный по последним техническим достижениям, и войти или пройти в него можно было с любой  стороны дома. Налажена  здесь была и работа медицинских бригад: врач, два фельдшера, три  медсестры. Врачи работали в дневные часы, когда  для посетителей был открыт пантеон; но медпункт открыт круглосуточно: ночью работал фельдшер. Для строителей, охраны.  Медицинская помощь оказывалась бесплатно и высококвалифицированно,  поэтому сюда потянулись и обыватели. Хотя – в первую очередь, если поплохело кому-либо из посетителей, принимали его, что было прописано в правилах приёма.  Ввиду того, что инициатором строительства пантеона были Рудольф и Михаил, то  рабочее дежурство несли в нём сотрудники клиники профессора Асмурта.  Договорились по-родственному. Хотя  иногда – что никак не могли взять в толк: с какой стати? – нёс вахту  кто-то из докторов клиники доктора Морген. Все молодые мужчины были практически на одно лицо и одну фигуру. Работали они вольно, видимо, для смены впечатлений, ибо всегда или что-то рисовали с натуры, или писали нотную партитуру, или сочиняли кроссворды, или писали какие-то статьи на ноуте. Чаще из них приезжал высокий статный доктор, который помимо хирургии специализировался на психологии. В такие дни почему-то родители приводили своих непослушных и одичалых детей. Это всё располагалось на первом этаже. На втором – киноконцертный  зал, который при необходимости легко переоборудовался в зал для встреч. На третьем – как ни странно – масса магазинов на малых площадях. На четвертом – компьютерный зал для встреч с прессою или занятиям хакерам всех расцветок. На пятом – что, Мишенька ещё не придумал.  Но подумывал о социальной гостинице. Миша обошёл своё хозяйство: всё шло своим чередом.  Двое солдат покорно следовали за ним.
Когда он покидал объект,  его кто-то окликнул на родном ему языке. Михаил остановился, повернулся в сторону голоса. К нему приближалась группа из семи человек, пять мужчин и две женщины. Подошли, мужчины поздоровались за руки, женщины чмокнули Мишу в щечку.
- Как Рудик? – спросил один из них, на вид старше остальных.
- Спроси сам. Он в кафе. Здесь. С семьёю. Но не знаю, захочет ли он говорить. Слишком много на него свалилось. И сегодня тоже.
- Но мы же… друзья. С… детства  вместе, – удивлённо ответила женщина.
- Для него это всё… далёкое прошлое, – Миша зло зыркнул в сторону произнёсшей эти слова женщины.
- И для тебя тоже?
- Для меня? Нет.  Это моя жизнь.
- Так и у него тоже – жизнь. Просто такая масть выпала, – женщина не уступала.
Миша усмехнулся. Как-то недобро. Спросил:
- Почему приехали? Степан, у тебя командировка?
- Если тебе так угодно, пусть будет командировка. А так у нас у всех отпуск. Мы специально собирались, чтобы  Рудика поздравить с детишками. Но… видишь, как получилось, – ответил тот, кто был старше.
- А сюда просто так пришли? Зашли по пути?
- Миша, ты стал таким букой.  Подозрительным, – проговорила та же женщина. – Куда делся наш милашка?
- Нет, Миша, не по пути, – ответил другой, за локоть которого держалась женщина. – Мы здесь уже три дня. Сначала хотели сразу тебе позвонить, но… как-то не решились.
- А тут прямо в точку попали.
-  Нет. Просто узнали, что ты с утра на стройке.  Решили тебя здесь поймать.
- Подкараулить, точнее…  Ладно. Приехали – так приехали.  Пошли в кафе. Только не пугайтесь.  Он только что очнулся, девять суток не ел и не пил. Кожа да кости. И, Анастасия, на него не лезь.
- Миша, – женщина возмутилась, – ты о чём?
- Мы – не дети. Я помню, как ты стреляла своими невинными глазками в его сторону. Понял, что не только стреляла. Здесь есть девушка, которая желает его иметь. И семья её желание поддерживает.
- Он сейчас вдовец.
- Упрямая. На него распространяются законы семьи.  Я предупредил. Пошли.
Миша со знакомыми пошёл вперёд, солдаты последовали за ними.
- Ты с охраной? – спросил тот, кто постарше.
- Я – нет. Охраняют президента. Он тоже здесь, – спокойно, скороговоркой ответил Миша.
Они вошли в кафе. Бойцы сразу прошли к столу, к которому их позвали. Миша с приезжими направился к столу, за которым сидел Рудольф с братьями.
Увидев его, друзья детства  опешили. Та, что по нему сохла, поднесла руки к губам и зажала рот.
Рудольф встал из-за стола, вышел. Поздоровались за руки. Пожимая руку  старшего, Рудольф усмехнулся:
- Разведка как всегда… вовремя. Тебя со старшого до сержанта ещё не повысили? Могу поспособствовать, – съязвил.
- Потому и не звонили, – ответил тот.
- Куда и кому?
- Тебе и Мише. Мы здесь уже несколько дней. Прими наши соболезнования. Во-первых. Второе, поздравляем с рождением спиногрызов. Мы вам подарки привезли. Они в гостинице. Может быть, с Мишей найдёте время, приедете. Посидим. Поговорим.
- В какой?
Старшой назвал. Рудольф кивнул. Сказал:
- Хорошо, завтра. Или машину пришлю, и в полк привезут.
- В полк? Зачем?
- Не в сам полк, конечно, в дом.
- Успокоил.
- Испугался, что надо будет дополнительны докладные писать,  или на тебе навешено?
- Каким ты стал примитивным, одноклеточным, как амёба, – сказала женщина, отняв руки ото рта. – Неужели не понять, что мы… просто… как старые друзья… Миша тоже всяких пакостей наговорил.
- Ладно, не дуйтесь. Рад вас видеть. До завтра. Племяш, проводи своего коллегу с его приятелями, – но Рихард уже стоял рядом, улыбался и показывал на дверь.
Когда они вышли, Рихард обратился к коллеге:
- А ты, капитан, шустрый. Как в такой день и время подгадали?
- Стечение обстоятельств, подозрительный ты наш, – ответила женщина, явно не довольная встречей.
- Извините, если вышло не так, как вы хотели, – с дипломатической улыбкой ответил Рихард. – Ситуация сегодня сложная. И он уже в одиночку выпил бутылку водки.
- Так мы тоже водку привезли, – ответил другой мужчина. – На всех хватит. Присоединяйтесь. Вы с Рудиком похоже. Вы кто ему?
- Племянник. Сын его старшего брата по отцу.
- А-а-а, так это вы тогда в Москву приезжали и утащили его в Германию? – шепотом, со змеиным свистом спросила женщина.
Рихард внимательно на неё посмотрел. Двое мужчин оттеснили даму за свои спины. Один из них сказал:
- Не обращайте  внимание. Сами сказали, что день напряжённый.
- Я не обращаю…  Но… конфликтов нам не надо.
- Не будет конфликтов, господин майор, – ответил старшой.
- Только всё по обоюдному согласию, – глаза Рихарда сузились, он смотрел в упор на не знакомую ему женщину: – Фрау, если что, мы вас выпустим из страны только после медицинского обследования. Я предупредил вас при свидетелях. Лучше – держите себя в руках.
- Да пошёл ты… – та ответила ему.
Рихард пожал плечами, козырнул и возвратился в кафе. Рекс остался  и наблюдал, как группа удаляется. Затем вернулся в помещение. Рихард же подошёл к Мише, шепнул ему на ухо:
- Ты кого привёл? Она же…
- Знаю. Она  с десяти лет за ним бегает. Это Анастасия. У них секс ещё в подростках был. Потом она его боданула. Потом он в лесах дивчину нашёл… Ну, трахнет он её сейчас. Освежится. Скинет негатив. Сколько он без секса.
- Она здорова?
- У тебя ночь на экспертизу.
- Ты тоже с… ними будешь?
- Конечно. Ты предлагаешь оставить его одного?
- Нет.
- Что «нет»?
- А как же Жанна? После этой грязи… Нет.
- До неё он не дотронется. Ни до неё, ни до неё.
- Почему так думаешь?
- Его влечет его Кристина. Если, конечно, та сама каким-то образом его не спровоцирует. А если это касается малиновки, – только после свадьбы. Брат по своей природе консерватор и придерживается старых правил. Ты же знаешь.
Мужчины замолчали.
Да вскоре и вся компания поднялась с места, сели по авто и разъехались. Амлета увёз  Альфред, мальчика Жанна, Рудольф поехал с офицерами.
Эта колонна свернула к школе.
Шли занятия.
Бойцы открыли ворота, и вся колонна въехала на территорию школы. Дальше началось светопреставление.
Солдаты блокировали входы-выходы.  Рудольф, осунувшийся, со сверкающими жёлтыми зрачками,  в окружении офицеров  скорым шагом шёл к кабинету директора. Открыл его ногой. Чем удивил сидевших там людей.
- Кто это? – Рудольф спросил у директора, ткнув пальцем в присутствовавших.
- Вы что себе позволяете, молодой человек, – директор возмутился. – Это школа. Здесь дети.
- Дети – там. Это кто? – он повторил вопрос, указывая на пожилую пару.
- Это бабушка и биологический отец вашего приёмного сына. Это, – он указал на даму средних лет, – психолог школы. И я хотел бы узнать, почему мальчика нет в школе.
- Потому что семья решила, что ему сейчас несколько дней лучше побыть со старшими братьями и младшими братом и сестрой.  Биологический отец, говорите. Давно, кобель, я хотел с тобой встретиться, – с этими словами Рудольф взял  мужика за шиворот, швырнул его на пол, подошёл, ударом ноги развёл его ноги, от чего старик вскрикнул, затем наступил  ступнёй на его уд и яйца, придавил,  помял, придавил. Мужик орал. В кабинете была тишина. Когда процедуру закончил, так же стоя над ним, спросил: – Ты думал, за её честь и сегодня некому заступиться? Солдаты! – крикнул тем, что за дверью. Двое вошли. – Его в карцер! А эту швабру или мою любимую тёщу, – он указал на вжавшуюся  в стул женщину, – на гауптвахту.
- За что? – пролепетала та.
- За то, тёща, что неправильно к зятю приехала! Выполнять! – Солдаты увели обоих. Рудольф теперь всем корпусом  повернулся к побледневшим сотрудникам школы, зарычал:  – Вам кто без моего разрешения  или разрешения моих родственников позволил организовать встречи с этой парой? Устроили психическое давление на подростка? Ему, что, мало смерти матери?! А ну! На выход! На плац! Бегом! – крикнул он и приказал солдатам гнать обоих на стадион. Затем скорым шагом прошёл в класс, в котором учился Амлет. Также пинком открыл дверь, вошёл, встал, широко расставив ноги, на середине класса перед учащимися, осмотрел всех своими суженными, как у змея, зрачками и прорычал: – Учителя – на стадион!  А для вас, детишки,  учебный день закончился. По домам! Быстро! Это касается всех классов, господа офицеры. Пусть освободят школу. Всех сотрудников школы на стадион, – приказал, вышел и пошёл по коридорам, словно, что вынюхивая. Где-то останавливался, ставил бойца на пост. Так обошёл всю школу, в том числе чердак, подвалы, подсобные помещения.
Рихард подъехал, когда последние ученики покидали школу. На одного из них Рекс зарычал. Рихард жестом попросил отойти его в сторону,  досмотрел, нашёл что-то, переложил в свой пакет. Когда Рудольф спустился к нему,  сообщил:
- Легкие наркотики.
- Это можно было ожидать.
И вышел. За оградой школы мелькали  репортёры. Рудольф сделал какой-то знак стоявшим напротив него солдатам, те развернулись, быстро окружили наблюдателей без разрешения, доставили на стадион. Рудольфу подали рупор.
- Рабочий день для вас, педагоги и иже с ними, продолжается! Всем – направо и бегом по стадиону! Гуськом! Оборудование, господа писаки, с собою! Бегом!
- И сколько нам бегать? – задал кто-то вопрос.
- Весь рабочий день. Исследования показали, что бег помогает прочищать мозги и правильно мыслить. Бегом! Смелее, смелее, господин директор! Увереннее! И молись,  чтобы расследование не обнаружило следов твоей государственной измены, – мужчина сразу споткнулся, а Рудольф продолжал вещать: – Найдёт – пригоню танк и лично живьём раздавлю, как моего отца раздавили. Понятно? Все слышали? Бегом!
Военнослужащие переглянулись, украдкой посмотрели на Рихарда, стоявшего на крыльце. Пёс лежал рядом. Оба наблюдали за происходившим.
У Пауля, офицера, зазвонил телефон. Звонил его приятель-репортёр и интересовался, что происходит. Мол, сидит в авто, выйти боится.
- А зачем приехал? – спросил его офицер. – Понятно… Рыскаете всё… Изюминку ищите… Жареный факт вам подавай…Сиди лучше. Нормально всё здесь. Амлета учителя заставили встретиться с бабушкой и его биологическим отцом. Мальчишка чуть не сорвался. Президент приказал разобраться… Чего?...  «Мои носороги?»… Дай им трубку… Благодарю за службу, солдаты.  Препроводите его в полк… Нет, не на гауптвахту. Пусть под присмотром Васьки посидит… Господин полковник? Минутку! – он изложил ситуацию стаявшему рядом Рудольфу, тот кивнул, офицер продолжил: – Разрешил.
Рудольф постоял ещё минут двадцать, затем подозвал к себе капрала и сказал:
- Вы хотели  стать педагогом? Пожалуйста, попробуйте свои силы. С сегодняшнего дня вы исполняете обязанности директора  данной школы. – И в рупор:  – Слушайте мой приказ! На протяжении следующих сорока дней директором школы будет капрал. Соответственно зарплата директора, психолога и классного руководителя этого класса будет начисляться ему. А вы все трое будете работать очень хорошо и без оплаты. Другие будут получать только пятьдесят процентов.  Почему? Чтобы в следующий раз сначала подумали о последствиях своих решений, а затем действовали, – и обратился к солдату: – Капрал, действуйте! – и передал ему рупор. Махнул Рихарду рукой. Тот подошёл. Поинтересовался, нужны ли солдаты и в каком количестве. Тот ответил, что взвод можно оставить, прибудут спецы – он их отпустит. Офицеры козырнули друг другу и разошлись.
Кто-то крикнул Рудольфу в спину:
- Вы не имеете право!
Рудольф резко развернулся на каблуках, рявкнул:
- Что? Полк дислоцирован в скольких метрах от вас? Можно сказать, через дорогу! Мы на одной территории, господа! И ваше поведение затронуло честь семьи президента!  Это административный или уголовный кодекс? Сейчас работают спецы! И молитесь, чтобы некоторых из вас они до выяснения всех обстоятельств не закрыли  в своих учреждениях! Так что! Разговоры отставить! Бегом!  Спина в спину! Тех, кто упадёт – в специзолятор! Бегом, господа, бегом!
Одни побежали, а полкан с другом вышли за ограду.
- Ты куда? – спросил его Пауль.
- Не знаю. Домой не могу, в полк – не хочу.
- Пошли в кабачок?
- Нет. Я и так много выпил. Поесть бы нормально…
- Там и поедим. Но лучше в нашу столовую. Там всё готово. Помянем. Посидим. Свои все… Отойти тебе надо и поспать… А с этими… приятелями…  будешь встречаться? И что эта за фрау?
- Какая?
- Она не довольна была… при встрече…
- А-а-а, Настя…  Это так, детские шалости…
- Но не для неё… Во всяком случае, по-моему, теперь…
- Наташа её не любит. А мне, если  жену выбирать, надо о малышах думать. Им мать нужна.
- Уже кто-то на примете есть?
- Есть. Она Наташе нравится. Но это не сейчас. Через год.
- Жанна Шварцкопф.
- Так легко угадал?
- Ты мальчика ей отдал спокойно.
- Да, но она когда-то собиралась замуж за племянника.
- Не вышла же…
- Не ко времени разговор. Ладно. Пошли в столовую. И для чего твой одноклассник примчался?
- Он нормальный парень. Служил здесь. Рихард его уже проверял.  Ситуацию тебе всё равно надо прояснить.
- Ты же знаешь приказ  старшего брата: через Мишу.
- Позвоню. Он его тоже знает.
- И когда только Мишутка успевает? Ладно, к столу позови.

Возвратились в полк. Размундировались. Прошли в столовую. Здесь всё было сделано по закону. Как в прочем и на территории. Рудольф просидел с бойцами часа три, затем встал и ушёл в свой дом. Курт, рядовой, что был приставлен к Амлету, сразу пошёл за ним. Его никто не останавливал. Приняли, как само собою разумеющееся.   Дома Рудольф  поставил на разогрев сауну, разделся, ушел туда. Курт несколько раз заходил туда. Вдовец сидел на полке, по его телу тек пот, самого же била дрожь. К вечеру ему стало легче. Поплавал в бассейне. Поднялся в свою спальню. Посмотрел на кровать, на которой они спали с Кристиной. Вздохнул. Расправил постель. Лег. Уснул.
Спал он долго. Но спокойно. Курт несколько раз заходил к нему, но не будил.
Когда вдовец встал, оделся и вышел, рядовой доложил, что из столовой принесли еду. Рудольф кивнул. Курт сервировал стол, поставил кушанья. Рудольф ему сказал:
- Садись и сам. Рассказывай, что в полку новенького.
Боец говорил долго, под конец спросил:
- Дежурный интересовался, вам к какому часу подать машину?
- Зачем?
- Вы же хотели встретиться с приятелями, которые приехали.
- А-а-а… Забыл. Пусть их привезут сюда.  Тут посидим. Не хочу добропорядочное население пугать. Видок ещё тот. Сам тоже останешься. Сам понимаешь, хозяйки здесь нет.
- Хорошо. Я тогда позвоню дежурному.
Рудольф кивнул.
Гости приехали сами на такси. Стол их уже ждал.
- И ты один? – удивились они.
- А кого вы хотели ещё здесь видеть? Сыновья в семье, – отшутился Рудольф. – Здесь есть и сауна, и бассейн. Комнаты для гостей тоже. Сколько ещё есть дней у вас?
- Целых пять.
- О! Хорошо.  Значит, сегодня просто пьём, завтра-послезавтра я покажу вам интересные места.
- А как же полк?
- Без меня. Я не в форме. Пока.
- Говорят, ты на школу наехал.
- Наехал и от****ил. Не хрен ребёнку всякую парашу гнать.
- Что за сленг?
- Нормальный. Овощно-дипломатичный.
Анастасия, как и предчувствовалась, вертелась около Рудольфа. Мужики на это не обращали внимание. Крутили свои анекдоты.  Утром, посадив за руль солдат и взяв провиант, палатки, укатили кататься по стране. Правда, прихватили и товарища Пауля.  Пусть пишет да снимает. Странно, но приезжая даже в самое  отдалённое местечко, Рудольфа узнавали, выходили к нему навстречу, здоровались, соболезновали, поздравляли, угощали, дарили подарки. Билеты гостям пришлось поменять, как и продлить номера в гостинице. Труднее было с отпусками, но Миша подсуетился, и вопрос был улажен.
Их путешествие подходило к концу, когда они приехали в поселение, в котором вырос Амлет. Рудольф сразу направился в дом.
Аккуратненький домик с ухоженным садом вокруг него. Рудольф вошёл в калитку. Дворняга средних размеров подала голос, вышла из конуры. Остановилась. Завиляла хвостом и ещё раз пролаяла.  На крыльцо вышел мужчина. Посмотрел на скелет в военном камуфляже и крикнул в дом:
- Марфа, выходи, зять приехал. Долго же мы тебя ждали. Заходи. Надолго ли? С друзьями?
- Да, это из другой страны. Из детства. Я за вами приехал, отец. Хотели ещё с Кристиной вас к себе перевезти. Не получилось. Извините. Не думал, что так получится.
- Это жизнь, сынок. Проходи. И вы, господа, проходите. Дом маленький, но всем места хватит.
Они долго сидели за столом. По посёлку пополз слух, что зять к старикам приехал. Сам Шнейдер-младший. Пришли поздороваться, посочувствовать, поздравить и староста, и другие.  Лишних гостей развели по другим домам. Вечером остался очень узкий круг доверительных людей.
- Говорят, ты наказал того…
- Нет, отец, желания на него время и слова тратить.  Давайте лучше поговорим, как ваш переезд организовать. Можно прямо сейчас. Вызову другую машину.
- Да как-то с места насиженного сдвигаться не хочется. В гости бы, конечно, надо. Амлета увидеть, малышей повидать. На кого больше похожи? На тебя или Кристину?
- Не знаю. Симпатичные.
- Кто кормит?
- Пока муттер. Родят девочки – они будут.
- Ты только с женитьбой не торопись…
- Да, не стану.
- Но ты молодой, сильный. Трудно тебе без женщины будет.
- Не до этого мне сейчас.  До сорокового дня надо кое-что успеть сделать на пантеоне. Со многими надо встретиться, поговорить. Михаил уже работу начал. Приеду – сам включусь.
Старики ехать, пока силы есть, отказались. Но готовы помочь в воспитании малюток. А в гости всё же собрались. За ними приехал Рихард.

Вернувшись из краткого отпуска и побывав в полку, Рудольф направился к Наташе. Было уже поздно. Дети спали. Наташа покормила брата. И поворчала:
- Ты бы ещё за полночь приехал. Совесть есть? Или всю пропил?
- Я трезв, как стёклышко.
- Ладно, пошли, только на цыпочках. Не разбуди никого. То сам будешь укачивать.
Она провела в свою комнату. Ребятишки, розовенькие, разметавшиеся во сне, спали. Малюсенькие ещё. Рудольф осторожно погладил их. Хотел взять на руки, но Наташа показала кулак.  Вильгельм подошёл, обнял жену со спины, сказал:
- Поздно пришёл, папаша.  Днём приходи, когда они курлыкают. На, я записал их голоса, – и протянул Рудольфу флешку. – Алекс спит с Жанною. До утра останешься?
- Да, – тихо выдохнул Рудольф. – Тогда я к Жанне.  Посмотрю на мальчика. И спать.
- Пойдём, провожу и твою комнату покажу заодно.
- Моя комната?
- А чему ты удивляешься? Дети здесь. Если и будешь приезжать, то только ночью.
- Это верно.
Вильгельм сначала отвёл его в комнату, Рудольф оставил там лишнее из одежды, и они пошли в комнату Жанны.
Алекс спал, прижавшись к груди Жанны. Рудольф осторожно сел на край постели и заворожено стал смотреть на сына.  Затем протянул руку, погладил его по волосам. Мягкие, нежные, как у Даши. И мальчик тут же открыл глаза.
- Тятя, – сказал и потянулся к нему. Рудольф попытался успокоить мальчика, но тот стал надувать губки. Тогда он осторожно достал мальчика из-под одеяла, прижал к себе. Мальчик обнял его. Стал вновь погружаться в сон.
- Вы пораньше могли прийти? – вдруг он услышал сердитый женский  голос. – Его же теперь от вас не оторвать.
- Извините, госпожа, раньше не мог. По-моему, он уснул и его можно уложить.
- Ага. Попробуйте. Я посмотрю, как у вас это получится.
Не получилось.
- Я помогу вам раздеться, вы ложитесь. Мальчика не расцепляйте. Согреется, руки сами разъединятся.
Рудольфу пришлось подчиниться. Странно, но как только голова коснулась подушки, мужчина провалился в сон. Жанна поворчала себе под нос и легла с другой стороны от мальчика.
Утром первым проснулся  мальчик и стал будить взрослых.

Герр Генрих, когда ему доложили, что ночью приехал Рудольф, и он того не нашёл в его комнате, разозлился. Пошёл в комнату Жанны.  Те уже не спали. Жанна сидела в своём ночном костюме на кровати и вместе с мальчиком по очереди  щекотали Рудольфа. Тот, якобы, боялся, но игру не прекращал.
- С добрым утром, господа, – произнёс хозяин. – Надеюсь, Рудольф, ты успел отдохнуть. У меня есть вопросы. Лучше бы их разобрать до завтрака.
- Доброе утро, господин министр. Сейчас я выйду.
Вопрос был пустяковым и придуман на ходу – это Рудольф понял. Поэтому появившись в кабинете хозяина дома, сказал:
- Извините. Просто так вышло. Я не причиню вашей дочери никаких неудобств.
- Вы уже причинили, проведя ночь в её постели.
- Странно, позвольте, мой сын может с ней находиться в постели, а я нет?
- Не мели языком. Ты прекрасно понял, о чём я хочу сказать.
- Я её не обижу.
- Хотелось бы верить, но верится с трудом.
- Я могу идти?
- Сейчас – да. Сегодня в министерстве коллегия, и я хотел бы видеть тебя там.
Рудольф отдал честь и вышел.
За завтраком он сидел рядом с Наташей, держа Алекса на коленях и кормя его, Жанна сидела рядом с ним. Генрих чувствовал, что наконец-то за последние месяцы в своём доме тишь да благодать. Когда Рудольф направился к выходу, Жанна с мальчиком вышла его проводить.  Велела поцеловать папу и помахать ему рукой. Рудольф почувствовал, что ком слёз поступает к его горлу. Но  он сдержался. И дал им волю только тогда, как сел в своё авто. Даша, Даша, Евдокия… милая таёжная ягода… Сгубил я тебя…
Но через неделю он вновь приехал. Теперь  пораньше вечером, чтобы поиграть с малышами. Те росли быстро. Становились смышлёными и нагловатыми. Но вдовцу это нравилось. И он отдыхал душевно рядом с ними. Но ночью он вновь оказался в постели  Жанны. Та не обхаживала его, просто не гнала. И он позволил себе несколько лишнее: проверил её девственность. Девушка от такой наглости сначала замерла и хотела рассердиться, но услышав: «Так племяш тебя бережёт», – зарделась, осторожно отодвинулась от мужчины. Он прошептал её на ухо: «Пока можешь спать со мной в трусиках. Потом – не позволю». Это «потом» стало для Жанны словно признанием в любви, предложение руки и сердца. Её тело как-то странно отреагировало: оно просто потребовало его ласк. Самец это понял. И, не переступая границ, позволил себе побаловать неопытную молодую самку.
Когда Рудольф приехал домой, в семью, муттер вызвала его на ковёр. Но, увидев ввалившиеся глаза сына, его голодный взгляд в сторону его детей, смягчилась, но проговорила:
- Мальчик мой, прошу тебя, будь с Жанной осторожнее. Она очень нежная.
- Мама, я с ней нежен… тоже. И черту не перейду. Мне достаточно и эротических ласк.
- Ты всерьёз хочешь на ней жениться? У тебя ещё раны не зарубцевались. Нельзя в таком состоянии сближаться с другой женщиной.
- Это… идёт помимо моей воли. И если так встал вопрос, то я её в подвенечном белом платье и при всех… первый раз…  порадую.
- Грубиян.
- Ма, можно вопрос?
Она кивнула.
- Кто тебе больше: отец или кумара?
- Это не сравнивается, – женщина, что кошка, потянулась. Рудольф ой как внимательно наблюдал. – С Алексом всё понеслось… как помутнение… вихрь… Господи, как мне его генералы, поездки, адъютанты… доставали. Так мне хотелось их всех от него расшвырять. – Она повела плечами, сладко, вспоминая томление…
- Поэтому ты провожала его в халате, который обтягивал твою стройную фигуру? Снизу полы халата  закруглены, обрамлены мехом. И белые стройные ноги нагло строили весь мужской состав сопровождения…
- Это ты откуда знаешь?
- Из дневника…
- М-да, молодость… Хорошее было время… И по фиг… всё… А потом зародился ты…
- Я? А брат?
- Поверь, я о нём ничего не знала.
- И кумара? Ладно, проехали. А с ним-то как? Со вторым мужем?
- С Арнольдом… спокойно. Что и надо женщине. Всё спокойно, надёжно, стабильно.
- С кем это «спокойно, надёжно, стабильно»? – раздался в дверях голос Арнольда. – Вы кому косточки перемываете?
- Тебе, – хором ответили мать и сын и засмеялись.
- Я так и знал, что младший всё равно когда-нибудь да проявит ко мне свою ревность. – Арнольд подошёл к Рудольфу и  слегка дал ему подзатыльник. Затем посмотрел на него и  строго сказал: – Сейчас и до конца дней твоя мама мне – жена. Заруби на носу, мальчик.

Прошло одиннадцать с половиной месяцев. Жизнь постепенно заживляла больные рваные раны  вдовца.
Тетя и дядя Амлета всё-таки переехали жить к Рудольфу. В доме стало пахнуть домашней кухней. Старик без особого нажима  заставил зятя взяться за досмотр домашнего хозяйства по мужской части. В принципе, Рудольф мог всё – просто отрезало в один день.
 Иногда отец привозил в полк Алекса. Здесь на мальчика никто внимания не обращал: чужой. Ему было скучно, и, когда кот спускался со своего наблюдательного пункта, гонялся за ним. И не мог дождаться, когда тятя (именно он так обращался к отцу) увезёт его к дедушке. Так он определил для себя Генриха, министра обороны и безопасности страны. С ним ему было интересно;  он читал по вечерам ему книжки, рисовал ему зверюшек,  учил разбираться в следах, по запаху определять и брать след, возил с собой в войска, где мальчика катали на любой технике, развлекали.
Как-то съездив в семью, Рудольф привёз в свой полк Даниэля и Луизу, рождённых ему Кристиною. Хотя детишки и плохо держались на ногах,  но как-то по-хозяйски сразу вступили на территорию. Гостей вмиг окружили военнослужащие. Кто-то  схватил и подбросил мальчика, кто-то девочку. Те радостно завопили. Затем  малыши увидели кота. Заставили  спустить их на землю, погнались за Васькой. Поймали, стали теребить. Кот орать. Под смех солдат кота освободили и потащили детей на кухню, затем в тир, к технике. Когда из школы возвратился Амлет и узнал, что его младшие брат и сестра в полку, его радости не было предела. Он отыскал меньших, отбил их у солдат и повёл в дом, к тёте и дяде. Детишки не упирались, но оглядывались и корчили милые рожицы, словно говоря: скоро вернёмся. Они и в самом деле вернулись часа через три и до темноты бегали по футбольному полю, пока Рудольф не взял обоих на руки и  унёс в дом. Там детей раздели, умыли, накормили, уложили спать. Утром, чуть ли не с отцом вместе, они вновь были в полку. 
Когда меньшим исполнился год, семьи Арнольда, Рудольфа,  Ингрида, Михаила прибыли в полк. Конечно, под бдительным оком Генриха. Как некогда, всех детей: и мальчиков, и девочек – приписали к прохождению службы в полку. Затем было торжественное построение и прохождение полка. Детишки стояли рядом с родителями, принимавшими парад. Всё шло по штатному сценарию, пока Даниэль не расставил широко ноги, твёрдо встал и взял под козырёк. Командир проходившего мимо подразделения дал команду, все бойцы взяли под козырёк.   Следующие последовали за ним. Рудольф скосил глаза, оценил ситуацию. Мальчик твёрдо стоял на земле и смотрел прямо перед собой. Ком подкатил к горлу. Кристина… Застонала, разорвалась душа. Как потекли слёзы, Рудольф не заметил. Или не захотел замечать. Заметили другие. И не стали останавливать. Только осторожно поставили мальчика, отдававшего честь, рядом с отцом…
Когда полк  прошёл, Арнольд  опустил руку на плечо младшего и произнёс:
- Брат, о подготовке этого мальчика  будешь докладывать лично мне. Только, пожалуйста, соблюдай закон времени, места и обстоятельства.
Меньшой кивнул. Хотя он думал о другом: всё было бы по-иному, разреши он  Кристине остаться в  живых.
Видеосъёмку, как и отдельные кадры, Рудольфу показали позже.  Отец и сын. Полкан сегодняшний и полкан будущий.               
За истёкший год Рихард нашёл себе невесту королевских кровей, хотя и на другом континенте. Свадьбу пышно отпраздновали после окончания траура в семье.
Жанна на свадьбу не пошла, а осталась со всеми детьми: и брата, и любимого, и его братьев. Вечером она накормила всех малышек, уложила в постель, прилегла и сама. Алекс всё ещё спал с ней. Около полуночи, прямо со свадьбы, разгорячённый,  напряжённый, приехал Рудольф. Сразу к детям. Проверил.  Они спали. Отдельно только  Алекс. Подошёл. Мальчик  метался. Подумал, или сон был тревожный, или заболевал. На всякий случай, отец потрогал лоб сына. Он был горяч. Рудольф сразу набрал Ингрида, сообщил о ситуации. Тот попросил изолировать мальчика от других детей. Рудольф осторожно достал мальчика из-под одеяла и унёс в свою комнату.  Дверь слегка хлопнула, Жанна тут же проснулась, не увидела малыша, вскочила, вылетела из комнаты. Осмотрелась. В комнате Рудольфа горел свет. Бегом направилась туда. Вбежала. В её глазах был вопрос: почему?
- Мальчик заболел. Сейчас приедет Ингрид.  Возвращайся в свою комнату к остальным детям.
У мальчика оказалась ветрянка, и Ингрид увёз его в клинику. Жанна рванулась было за ребёнком, но Рудольф остановил её: мол, там Инга, и она присмотрит.
Для Жанны это был удар. Она сникла. Рудольф подошёл к ней, обнял за плечи, прижал плотно к своему телу и шепнул ей в ушко:
- Нельзя матери любить только одного. Нельзя обделять других детей. Там восемь малышей, и все они требуют твоего внимания. Если, конечно, не передумала выйти за меня.
- Я – нет. Можно только задать вопрос: когда? Когда я состарюсь?
- Почему так резко? Пожалуйста, дай мне немного  побыть холостым и свободным. Мы с Мишей решили съездить к родственникам… поближе познакомиться со сватами, посмотреть восточные танцы…  Может быть, ты меня им сейчас побалуешь?..  Хотя и близится рассвет…
- Рифмоплёт… – буркнула Жанна, но танец всё же исполнила…
28 января – 13 марта  2020 года, 21-24 марта 2021 года.

СНОХИ: Катрин, Жанна, Файруза
ЖАННА
…-  Если, конечно, не передумала выйти за меня.
- Я – нет. Можно только задать вопрос: когда? Когда я состарюсь? Поседею? Моё тело покроют морщины? И к сексу я буду равнодушна?
- Почему так резко? И грубо? Пожалуйста, дай мне немного  побыть холостым и свободным. Мы с Мишей решили съездить к новым родственникам… поближе познакомиться со сватами, посмотреть восточные танцы…  Может быть, ты меня сейчас побалуешь им?..  Хотя и близится рассвет…
- Рифмоплёт… – буркнула Жанна, но танец всё же исполнила…
Но только как-то грустно. Утончённо, но грустно. В ритмичных южных движениях было столько северной меланхолии, отстранённости  от радости будней, что Рудольф, когда девушка  отплясала, встал, подошёл к ней с пледом, набросил его на её  плечи, обвернул фигуру, отвёл к дивану, сел, посадил свою юную обольстительницу себе на колени, спросил:
- Так всё-таки почему ты отказалась идти на свадьбу? Вы с племяшом вроде как друзья. Или вы всем пыль в глаза пустили и лапшу на уши навешали?
Жанна не ответила, только вздохнула, опустила свою головку на его плечо и тихонько заплакала. Рудольф покачал головой, погладил свою малиновку по волосам, спине. Та продолжала плакать тихо, осторожно, без всхлипов и дёрганья плеч. Рудольф произнёс:
- Детская любовь никуда не ушла… Спряталась  глубоко-глубоко. Очень глубоко. Как же ты собираешься  заниматься сексом с другим,  рожать от него?
И неожиданно услышал в ответ:
-  Я к вам привыкла.
- Девочка, этого мало для семейной жизни. Хотя… в нашей ситуации… возможно… и достаточно. Но будешь ли ты счастлива?
- Вы из одной семьи.
- Да, но мы – очень разные.
- Мне… за него запретили выходить…
- И ты… отдала его другой?  Без единой попытки?
- Для чего? Муттер тоже стала бы против…  Он с детства горстями, с лихвою яда и горечи отведал.
- Нам всем было нелегко.
- Он отдувался за всех.
- Я сейчас начну ревновать. Я собираюсь девку в жёны брать, а она сидит у меня на коленях и нахваливает другого. Круто. Кому скажешь – не поверят. Девочка, я своей памятью пока доволен. Припомню при случае. Скором случае.
Этот странный разговор проходил  ночью в комнате Жанны в её родительском доме. Именно ночью, когда новобрачные Рихард и Файруза предавались первым супружеским ласкам.
За этой двусмысленной сценой и застал их Генрих, который вошёл в комнату дочери без стука. Подошёл к молодёжи, спросил:
- Рудольф, что здесь происходит? Где мальчик?
- Малыша забрал Ингрид. Заболел. А мы… обсуждаем дату нашего венчания. – Не успел он произнести эти слова, как зазвонил его телефон. Рудольф посмотрел на вызов: кумара. Вдовец поцеловал девушку в голову, в волосы, и подтвердил вызов: – Слушаю, брат…  Да, я в комнате Жанны. Мы решили, что через два месяца… да, да, через два месяца мы повенчаемся. И, брат, чтобы всё было по высшему разряду. Мы с Мишей месяц-полтора покатаемся по шарику, отдохнём у новой родни. Так что, брат, сам с братом поговори. Впрочем, он стоит сейчас напротив меня. Передаю… аппарат, – и протянул телефон Генриху, при этом невинно пожал свободным от головы девушки плечом.
Генрих взял телефон, подержал в руке, затем поднёс к уху:
- Услышал уже…  Да, ожидаемо… Да, обсудим. Сегодня, если хочешь. Или завтра. Да, спокойной ночи. Или – доброго утра.
… И через два месяца страна пела и плясала. Желанная сноха, ободренная военными супруга.
Молодожёны в восемь вечера покинули гостей. Рудольф вёл авто к дому. В семью. По традиции молодожёнов встречали на пороге муттер с мужем, братья; молодой внёс супругу на руках. И сразу в комнату, которая с детских лет была отведена Жанне.
- Почему сюда? – спросила его Жанна.
- Просто бегу от воспоминаний. Всё равно мы будем жить у меня, при полке. Часто гостить у твоих родителей. Здесь так, редкая ночёвка.
Дверь в комнату была предусмотрительно открыта и помещение украшено.
Рудольф поставил третью супружницу на ноги и произнёс:
- Вот и всё. Моя часть работы сделана. – Жанна посмотрела на него с удивлением. – Сейчас позову племяша, и дальше вы без меня. Я спать. Устал я за эти два года. Устал. – У молодой открылся рот в немом вопросе. Она отступила от мужа, подошла к креслу,  присела. Рудольф же вызвал по телефону Рихарда. Когда  тот вошёл, сделал жест в сторону онемевшей девушки и изрёк: – Думаю, вы уж без меня договоритесь.
У двери его догнал тихий возмущённый голос Жанны:
- Это ваша, герр, месть?
- Месть? Кому и за что? Девочка, я просто выполнил свой долг, с моей точки зрения, по отношению к вам. Всё! Я – спать. Меня не будить, – и вышел.
Теперь Рихард вопросительно посмотрел на… сестру-сноху-тётю и спросил:
- Госпожа, что это было сейчас?
Та в ответ  неопределённо пожала плечами.
- Жанна, дыма без огня не бывает. Что ты ему сказала?
- Ничего. Ничего особого. И вообще ничего.
- Но ты произнесла «месть». Откуда это?
- А-а-а, – он махнула рукой, – я тогда расплакалась на его плече.
- Когда? Да что я из тебя каждое слово вытаскиваю! Говори.
- Когда ты повенчался… Я тогда ещё на твою свадьбу не пошла.
- Приехали…  – но фразу Рихард не договорил: резко открылась дверь, и в комнату вошёл Арнольд и сразу спросил:
- Что ты, сын, здесь делаешь? И где дядя?
- Я сам не понимаю, что я здесь делаю. Позвонил дядя и потребовал, чтобы я сюда пришёл, мол, решить вопрос с Жанною. Я пришёл – он ушёл. Сказал, что спать хочет. Наверное, к себе ушёл.
- А чем ты чужой жене можешь помочь? Раздеться? В постель лечь? Наташу  позови. А сам – к себе. – Арнольд еле сдерживал гнев. Когда Рихард вышел, обратился к молодой: – Девочка, что всё это значит?
- Не знаю. Но, по-моему, мой муж решил, что… первым у меня должен быть… Рихард.
- Не понял.
- Любовь… Детская…
Арнольд захлебнулся вздохом. Когда откашлялся, сказал:
- Ну,  я ему сейчас покажу… Ну, стервец…  Шпион  недоделанный… Такая комбинация… Нет, пошлю муттер…  Выкинул коленце, шалопай… И как ему это в голову пришло…
Какие бы дальше услышала Жанна от дяди в адрес мужа эпитеты, трудно сказать: вошла Наташа. И сразу к золовке, которая сидела с таким удивлённым и растерянным выражением лица, что Наташа встревожилась не на шутку. Подбежала к девушке, быстро осмотрела её и спросила:
- Что случилось? Что мой братик отколол?
- Пока только глупо пошутил, – прошипел Арнольд и приказал Наташе: – Помоги раздеться малышке и лечь в постель. А ты, Жанна,  пока постарайся уснуть. День для тебя был тоже не из лёгких. Спокойной ночи, девочки. – И вышел.
Вильгельм и Михаил, стоявшие за дверями, быстро отошли в тень, стараясь не нарваться на гнев Арнольда: тот был взбешён. Скорым шагом он направился в спальню муттер, где она и Элизабет за шутками пили вино. Генрих стоял у окна и что-то рассматривал в саду.
- Что случилось? – Муттер сразу повернула голову в сторону Арнольда. – Чем меньшой рассердил старшего?  Тем, что смылся в свою личную постельку? Пусть часа три-четыре поспит. Нечего перед молодой женой позориться мужским бессильем. Сколько месяцев он в стойле стоял? Краткий отдых ему только на пользу.
Эти слова сбили и с толку, и с мысли Арнольда. Он махнул рукой. Подошёл к столу, взял бутылку, налил себе бокал вина, выпил. Затем зыркнул на супругу, которая продолжала посасывать вино, прошёл к креслу, бухнулся в него и, сузив глаза, посмотрел на любимую. Ему показалось, что о замысле своего сына она знала. Но для чего было подстраивать ловушку внуку? И спросил:
-А пока он переложил свои обязанности на моего сына?
Генрих резко повернулся и посмотрел на него. Ноздри того ходили ходуном.
Муттер  дёрнула плечом и произнесла:
- Чушь городишь. Генрих, вызови сюда мальчика с докладом по ведомству о сегодняшнем дне. Времени было достаточно, чтобы сделать предварительный анализ.
Рихард появился минут через пять. Положил на стол планшет, открыл, задал несколько команд, появились соты-окна, которые были  неким образом связаны между собой. Пояснил:
- Это Анастасия. Это дядя выхватил её в толпе. Это её слёзы. Это мгновенно принявшие вид змеиного зрачка дядины.  Вот его приказ Амлету подойти к нему. Отход мальчика в сторону Миши. Миша выхватил Анастасию и взбешён…
- Анастасия. Это кто?
- Отец, помните, на девятый день, когда мы сидели в кафе, Миша привёл группу товарищей по детству. Женщину, что была недовольна? Да, она изменилась. Она ведёт у нас бизнес. Хорошо ведёт. Недавно купила квартиру в столице. Небольшую, но для иностранки нормально. За весь истёкший год они с дядей не пересекались. Но, предполагаю, связь поддерживали. Секс – сомневаюсь. А так, глядки-переглядки. Думаю, что она на него имела, или даже продолжает иметь, серьёзные виды. Просто сейчас рыбалка для неё не удалась. Сорвался с крючка, – спокойно докладывал Рихард. – Я предполагаю, что дядя, если Жанна будет выезжать, потребует представить к ней охрану. Или телохранителя, на крайний случай. Он чего-то боится. При приближении к Жанне постороннего или незнакомого ему человека он, как и во время первых, тех, когда я его увидел впервые, выпускал свой парализующий яд целенаправленно. Бабушка, я намерен задействовать твою охрану. Ты же всё равно сидишь дома.
- Конечно, любимый. Иди отдыхать. Ты устал уже. И утром доставь сюда эту Анастасию. Хочу сама с ней поговорить.
- Да. Спокойной ночи. – Рихард поцеловал муттер в щёку, Элизабет руку, отдал честь мужчинам и удалился.
- Всё встало на место. И, Арнольд, не надо так плохо думать о наших мальчиках. У них просто хорошая взаимная поддержка.
- Жизнь покажет эту хорошую взаимоподдержку, – буркнул в ответ Арнольд. – Всё! Я в душ и спать.
- Мы, пожалуй, тоже пойдём, – Генрих подал жене руку…
Когда муж уснул, муттер спустилась в комнату Рудольфа. Тот не то, чтобы спал,  а устало неподвижно лежал на кровати. Отрешечённо от всего мира. Розелина присела на край постели, погладила сына по голове, тот сразу открыл глаза.
- Устал? – спросила. – Рихард моих телохранителей задействует для охраны Жанны. Спи спокойно. Тебя Анастасия сильно донимает? – Рудольф отрицательно покачал головой. – Но она в тебя влюблена. – Он пожал плечом. –  Притянул ты её. Теперь не оторвёшь. Если по живому рвать, так кроме крови и горя ничего не увидишь. Обоим вам достанется. Я хочу с ней поговорить. Её завтра сюда доставят. А ты спи. Часа три-четыре тебе хватит. Потом иди к жене. Она же, наверное, надеялась, что эта ночь станет первой для ваших ласк. Хорошо, пока отдохни, – она наклонилась над сыном, поцеловала его, завернула, как в детстве, в одеяло и удалилась.
Рудольф уснул коротким, но крепким сном. Проснулся за полночь. Встал, накинул халат и прошёл в комнату жены.
Она тоже спала. Но как-то печально. 
Рудольф лёг рядом, обнял молодушку, прижал к себе. Та как-то сразу расслабилась, потёрлась о его тело и продолжила спать. Но теперь уже спокойно. Он тоже уснул ещё на час.
…Утро прошло обычно для данной ситуации: подколы с вином, шутки в адрес  молодой снохи. Охрана доставила Анастасию. Увидев её, Рудольф проскрежетал зубами и приказал отвезти её в свой, некогда отцовский,  кабинет. Следом прошёл сам. Когда они остались вдвоём, набросился на неё:
- Почему ты меня преследуешь? – сразу спросил он.
- Нет, я не преследую тебя. Просто наши пути постоянно пересекаются.
- Врёшь. Ты же знаешь, что видеть тебя моей супруге неприятно. Но ты всё равно лезешь на глаза ей. Что мне надо сделать, чтобы от тебя отвязаться?
- Почему ты меня оскорбляешь?
- Мне заплатить за твою целку? Сколько? Можем сделать операцию по её восстановлению.
- Ты решим меня унизить?
- А, может быть, взять да оттрахать тебя на всю катушку? Прямо сейчас! И здесь! Да ещё других мальчиков позвать!
- А можно поговорить без грубости?
- Можно, если ты мне объяснишь своё присутствие в этой стране. И в данный момент.
- Мог бы тогда просто навести обо мне справки. Я как предприниматель сотрудничаю с одной из ваших кампаний. И нас, лидеров,  пригласили на торжество, то есть на твою свадьбу. Извини, возможно, мне надо было тебя предупредить.
- Лучше: спросить разрешение.
- Но моё отсутствие выглядело некорректно и странно для моих коллег.
- Почему?
- Бизнес – это связи и отношения. Более того, я привезла сюда одного мальчика. Он пианист, подающий надежды. Его пригласили в рамках культурной программы на эти торжества.
- Ты ещё скажи, что ты его сама родила  от меня, – зашипел мужчина.
- А если бы и так, то что? – рассердилась женщина.
Кулаки Рудольфа сжались, заходили желваки, заярились зрачки, он сделал угрожающий шаг в сторону женщины.
Но тут вошла муттер. Сказала:
- Вновь ругаетесь?
- Мама, она мне ребёнка шьёт…
- Сколько ему лет? – муттер спросила в шутку.
- Одиннадцать, – так же в шутку ответила Анастасия и добавила: – Мальчик. Умненький. Талантливый. Чёрноволосенький. Но не произнёс ни слова за свою жизнь. В последний год стал жаловаться на глаза и постоянно носит чёрные очки. Зовут Степан Задворкин. Пианист. Наверное, слышали.
Рудольф бледнел на глазах. Лицо муттер тоже приобретало серьёзный вид. Она прошлась по кабинету, села на свой излюбленный диван в этом кабинете и произнесла:
- Анастасия, это очень серьёзный…  вызов. Этим опасно шутить. Наш род очень древний. У него свои правила. Если ты клевещешь,  да ещё на сына главы рода, то, по закону нашей семьи, и ты, и плод, и твоя родня по пятую ветвь будут уничтожены. Как сказано в одном весёлом романе,  голову отрежёт комсомолка… Прошу ответить серьёзно: о ком идёт речь?
- О моём воспитаннике. Я взяла его из детдома.
- Но ты молода для ребёнка такого возраста!
- Он из нашей родни и талантлив. Его называют «вторым Паганини», только он играет на рояле, пианино.  Может и на альте. Он ему почему-то очень нравится. Слегка владеет и другими. Например, саксофоном. У меня достаточно средств, чтобы дать ему образование…  А с вашим сыном как-то всё пошло наперекосяк.
- Видишь ли, девочка, надо быть терпеливей. Но что ты сейчас от нас хочешь?
- Извините, ничего. Просто всё к слову. Хотя… если уж так сложилось… Стёпу можно обследовать в клинике? В Вашей клинике?
- В клинике? В чём причина?
- Я уже сказала… Видимо, для  вас это прошло вскользь…  Он не говорит, совсем не говорит, ни слова не произнёс за все года, что он со мной. А недавно стал жаловаться  на глаза.
- Как он может жаловаться, когда не говорит?
- Он их прячет, закрывает. Особенно днём.
-Почему не ведёшь к врачу?
- Он убегает. Плачет. Зажмуривается. Крепко-крепко. И плачет. Я купила ему очки. Он стал спокойнее. Но, по-моему, слепнет… Ходить стал неуверенно. Можете помочь его обследовать? Полечить? Вылечить? Вы же связаны с этой клиникой. Инга замуж вышла за этого доктора.
- Что ж, если дело в этом, то вопрос можно решить. Какое у него расписание?
- Концерт только вечером.
- Где он остановился? С тобой?
- Нет. Вместе со всеми. В гостинице. Условия контракта. Я так за него боюсь. Он стал нелюдим. Всего бояться.
- Завтра привезёшь его в клинику к 9.00. А сейчас тебя отвезут обратно. От греха подальше. И, пожалуйста, больше так с моими сыновьями не шути. Что было, то прошло. У каждого из вас сегодня своя жизнь, своя дорога. Надеюсь, у тебя друг имеется.
- Нет. Второго такого, как ваш сын, не встретила.
- Моей вины в этом нет. Да я всегда ваши… переглядки не одобряла. Ты же это знаешь.
- Моя бабушка тоже просила меня держаться от… него… подальше. Мол, мертвяк около него, за ним приглядывает. Но…
- Это интересно… И что?
- Ничего. Разрешите мне уйти?
- Иди, тебя проводят, – Анастасия подошла к двери, оглянулась: Рудольф дышал ей в спину. И он готов был к нападению. Но голос муттер его остудил, и женщина спокойно смогла  покинуть застрявший среди угрюмых веков кабинет. – Мальчик, её без тебя проводят. Тебя ждёт самолёт. У тебя, как я понимаю, медовый месяц. Сыновей возьмёшь? И Амлету, и Алексу посмотреть на другие страны не помешает. Жанну будут охранять мои. Но и мужская команда тоже будет. Для моего спокойствия. Иди, мальчик, отдыхай. И порадуй молодую жену. Только не спеши её… Сам понял… Хорошо, что ты в этом кабинете ничего не поменял…  – и она погладила диван. Рудольф наблюдал за её движениями. Глаза его сузились. Он усмехнулся: муттер не только сюда  кофе приносила… Хотя – это открытие его порадовало: его мама до сих пор любила его отца.
Часа через два Рудольф с молодой женой и двумя старшими сыновьями улетел на небольшой остров в океане.
А Михаил, Рихард и Ингрид со своими дамами вечером направились на концерт. Они решили убить двух зайцев: и музыку послушать, и на мальца издали посмотреть.
 Исполнители и репертуар были подобраны тщательно.  Музыка проникала в каждую частичку тела, расслабляла, очищала, уносила к небесам. Пока на сцену не вышел невысокий мальчик в черных очках. Точнее – ему вывели. Мальчик словно шёл на ощупь. Его подвели к инструменту. Он провёл пальцами по клавиатуре. Нащупал ногою педали. Объявили произведение. И музыка понеслась. Сначала к поднебесью и выше, за пределы всего одушевлённого под голубым сводом. И вдруг резко сменила поворот – и в зал, к зрителям полетела одна упругая волна, затем другая, третья… Пошёл фронтом девятый вал. Людей обездвижил устрашавший напор раздиравших душу сомнений и скорбей. Ревели не только женщины.  Старики пускали сухую слезу. Мужчины одни сжимали кулаки, другие смахивали испуганную слезу, третьи старались занять  такое положение, словно желая раствориться в темноте зала. Когда ушёл в стены последний звук, зал продолжал сидеть и молчать. Кроме Рекса. Тот в несколько прыжков преодолел расстояние, вбежал на сцену. И сразу к музыканту. Лизнул его в щёку. Мальчик дотронулся до пса, нащупал ошейник и, держась за него, покинул сцену. Зал продолжал молчать. 
               Ингрид поспешил за кулисы, как только с места сорвался Рекс. За ним сразу последовали мужчины. С женщинами остался Пьеро, пёс Миши.
Рекс подвёл мальчика к брату хозяина. Мальчик остановился, уловив запах мужского тела. Широкая ладонь опустилась на его голову, погладила его. Мужской голос шепнул в ухо:
- Не бойся. Я  доктор. Я сниму очки.
Мальчик кивнул. Ингрид снял очки. На мужчин смотрели зрачки… змея. Увидев их, Миша тихо выругался. Рихард усмехнулся. Ингрид надел очки на глаза мальчика, также тихо сказал ему на ухо:
- Я брат твоего отца. Ты хочешь его увидеть?
Мальчик сразу кивнул головой, резко раскинул руки, обнял Ингрида и заплакал. Ингрид прижал парнишку к себе. Сказал:
- Пойдём, племянник, – и осторожно взял мальчика за руку. Тот кивнул. Сделав шаг, Ингрид  скомандовал стоявшим рядом: – Рихард, эту женщину ко мне в машину. Михаил, затумань прессу. Рекс, расчисть путь к авто.
Искать  Анастасию не пришлось. Она сама прорвалась к мальчику, хотела отстранить его от незнакомого мужчины, но малой спокойно отвёл её руку, отрицательно покачал головой. Ингрид сказал спокойно, тихо и сурово:
- Фрау, я тот врач, помощь которого вы попросили. Прошу следовать за мной в машину. У меня к вам слишком много вопросов.
Анастасия сразу как-то сникла: в этом мягком выговоре она услышала скрежетавший голос… любимого. И он ничего хорошего ей не предвещал.
Рекс только раз  оскалился – дорога была чиста. Но чтобы её выровнять, величественно  вальяжно пробежал Пьеро, кобель Михаила. Пьеро считал ниже своего достоинства выполнять боевые задания, но приструнить лясотрясов он любил. И те его побаивались. Поэтому его хозяин шёл следом и только недовольно зыркал на толпу с диктофонами.  Он проследил, как брат брата посадил мальчика на переднее сиденье, как заняли заднее Инга и Анастасия, как сел на место водителя Ингрид, как он закрыл все двери. Только потом прошёл к своей, около которой его ждала Катрин с Пьеро. Стервятники его тоже ждали. Пришлось ему раскрыть рот:
- Что теперь вас интересует? Почему мы уводим юное дарованье? Очень просто. Утром, пользуясь очень старым знакомством с муттер, опекун мальчика попросила посодействовать в медицинском осмотре мальчика и, если потребуется, его лечении в клинике профессора Асмурта. Доктор знакомство с мальчиком просто решил не откладывать до утра. Как видите, контакт с ребёнком со стороны  врача достигнут. Всего доброго, господа.
- Но у мальчика контракт  на несколько концертов? – кто-то выкрикнул.
- Данный вопрос будет решаться в рамках конвенции о правах детей и подростков, – ответил Миша.
- Но сможет ли опекун оплатить неустойку?
- А при чём здесь правительство нашей страны? – отрезал Михаил. – Господа, и речь идёт о здоровье ребёнка!  Талантливого ребёнка! Всё! Всем – а главное мне – спокойной ночи!
Рихард дал знак на старт, Михаил  сел в авто, Пьеро тоже занял своё место.
Молодёжь отъехала.
Какое-то время Ингрид ехал молча. Затем спросил мальчика:
- Ты хорошо понимаешь наш язык?
Мальчик кивнул.
- Тебя пугает вид твоих зрачков?
Мальчик вновь кивнул.
- А видишь ты нормально, чётко?
Мальчик чуть отрицательно покачал головой.
- Не всегда?
Кивнул положительно.
- Когда очень волнуешься или боишься, плохо видишь? Размыто? И чаще одни цвета? Они разбросаны по силуэту тела?
Вновь кивок.
- Да, зря тебя прятали от отца. Ты взрослеешь, и гены берут своё. Хочешь с отцом поговорить?
Мальчик как-то сжался, посидел и осторожно кивнул.
- Хорошо, я сейчас попробую его…
- Может быть, не надо, – тихо проговорила Инга. – Сначала сделать анализы… Выяснить, как всё… это произошло. Ты ему сейчас сообщишь, и брат взбесится.  А там Жанна, Алёша. Амлет, наконец.  Да и… медовый месяц.  Давай до утра. С мамой, с отцом посоветуемся.
-  Медовый месяц… Который по счёту?.. И ты о контракте слышала?
- Да, слышала. Но концерт только через одиннадцать часов. Время есть. Пожалуйста, сначала  факты, факты и факты.  Может быть, и мнение Наташи послушаешь?
-  Я знаю ваши мнения. Но сейчас вопрос стоит о жизни этого мальчика.  Учитывая его психическое состояние, я поражаюсь, как он ещё жив и вполне  адекватно ориентируется в этом мире. Поэтому я сейчас звоню Рудольфу.
- А если?..
- Инга, можно обмануть людей. Даже ту женщину, которая его родила. Почему она забыла или скрывает, выясним позже.
- Что? – перебив, спросила  его с тревогой Анастасия. – Вы о чём? О ком?
- О вас. Вы – мать этого ребёнка. А его отец – Рудольф.
- Но… как…откуда?
- Выясним.
- Откуда в вас такая уверенность?
- Рекс. Он чует нашу кровь. Всё, фрау. Пока, пожалуйста, замолчите. – И он задал команду на панели управления.
Голос Рудольфа,  полусонный или изнеженный,  раздался минуты через четыре:
- Что за спешка?
- Сына не хочешь увидеть? – Ингрид спросил с полуоборота. – Камера включена. Мама ещё не знает. Едем с концерта. Малыш … плохо видит, так что со сцены его увёл Рекс.  Тебе достаточно… заключения экспертизы. На другие вопросы ответы будут позже. Меня сейчас интересует один…  Или ты  слышал рык Мишеньки?...
Рудольф молчал. Долго. Для него долго: целых шесть минут. Затем спросил:
- Стэфан, ты так любишь музыку?
Мальчик осторожно кивнул. И заплакал.
- Хорошо. Только давай договоримся: пока  ты  подросток и тебе не исполнится  восемнадцать лет, все твои концерты  для публики только с моего разрешения.  Ты ещё мал для такой работы. И после того, как дядя тебя посмотрит,  тебя привезут ко мне. Я познакомлю тебя с братьями. Хотя и в семье их у тебя достаточно. А главное – это бабушка.  Ей, пожалуйста, играй что-нибудь… весёлое. Раньше её так развлекал твой дедушка. Договорились?
Мальчик вновь кивнул. Хотя и продолжал плакать. Но уже спокойнее, без страха.
- И ещё. Твоя настоящая фамилия моя. То есть – Шнейдер. И больше никаких кличек.
И Рудольф прервал связь. Но соединился одновременно с  муттер, Мишей, Рихардом, Наташей и доложил ситуацию. Каждый без слов и по-своему  принял  сообщение. Миша  всё-таки пробурчал:
- Мне нужна генетическая экспертиза. Извини. Никогда мне эта Наська не нравилась… Какая-то тихоня с вывертом… То глазки строит и ножками трясёт, то исчезает на года…  Рихард,  допроси ты её по всем правилам…  И нанотехнологиям…  И вот ещё что, брат. Если подтвердится твоё отцовство, то все юрдоговорённости прежних сторон по мальчику обнулятся. 
- Я уже обнулил. Я доверяю Рексу. Когда там все процедуры закончите, мне сюда отчёт и мальчика. И никаких завтра концертов! Пусть отсыпается… Впрягли мальчишку… А эта кукла где? Из страны её не выпускать. Рихард, закрой её куда-нибудь, но подальше от Наташи. Не то мне не с кем будем… поговорить… по душам.
Когда связь закончилась, муттер с тревогой посмотрела на Арнольда. Тот на протяжении всего разговора стоял у окна, скрестив руки, спиной к ней.  Она спросила его:
- Что теперь будет?
- Ничего. Это кармическая связь. И не им, и не нам её не разорвать. Надо сделать так, чтобы они при общении друг друга на кожаные ремни не резали… Держать на дистанции…  Как только?..  Где?..  Муттер, мальчиком сама займись…  Значит Стэфаном назвал его брат…  Что ж, пусть так и будет.  И… Наталью от этой… дамы надо держать подальше…  Иначе она ей  не только все волосы выдерет… 
- С какой  стати?
- Жанна. Эта дама – серьёзная соперница для нашей крошки. Кто такая эта Анастасия? Куда её сейчас поместить?
- В клинику. И закрыть там на постоянное место жительства.  Пусть работает сиделкой. У неё все по женской линии ведуньи или повитухи. Эту-то чего в экономику понесло?... Я думала, она будет поступать в мед…  А она на финансы. Вместе с Наташей училась, с золотом закончила… Её мать меня сторонилась и косо глядела. Бабка тоже или шипела, или плевала мне в след. Жили-то в одном доме. Затем куда-то пропали. Даже не припомню, чтобы она к нам в квартиру приходила. Если только без меня.  Как у них срослось-то? Что их соединило? Им же рядом стоять было невозможно. Что вода на горячей сковородке. Приворот или гормоны…  Скороспелки бестолковые… И бабкою её не сделан ли зарок? На сколько лет? Или… Две уже ушли… Я опасаюсь за девочку…   Эту порченую надо держать рядом, под приглядом, но  далеко от  мальчика. Надеюсь, Ингрид за ней сможет уследить, если что – и усмирить…  даже с помощью лекарств…
- Возможно, вполне возможно.
Ингрид, не заезжая в семью, уехал в клинику. Миша и Рихард тоже, поставив авто в гараж, прошли по своим комнатам.
Всех вымотал второй день после  венчания Рудольфа и Жанны.

Короткий разговор выбил Рудольфа из колеи. Мало сказать, что он был зол. Жанна тоже не знала, что делать: реветь, истерить, хохотать. Её начала колотить крупная дрожь.
- Дети спят? – резко спросил он её. – Иди ложись. Нечего сидеть в потёмках.
Жанна вздохнула, сняла халат, направилась к кровати.
- А остальное? – она услышала вдогонку сердитый голос.
Это её стегануло, она резко ответила в ответ:
- Вам надо – вы и снимайте. А я спать! Устала от всего этого бреда. Интересно, сколько вам было лет, когда вы так удачно трахнулись.
- Нормально. Лет двенадцать-тринадцать.
- В постельке? Или на диванчике?
- Нет, под лестницей.
- Серьёзно?
- И как?
- Обычно.
- И долго вы так встречались?
- Пока было холодно. А летом мы уехали в полк с батей. Когда приехали, её уже не было. Даже квартиру поменяли. Наташа её увидела в университете. Учились на одном курсе. Но не разговаривали.
- Но тогда она была с вашими друзьями?
- Видимо, с ними она поддерживала отношения. С нами – нет.
- Как это всё странно…
- Что?
- Я бы, наверное, сказала своей маме… Или пришла бы к  маме… вашей… Странно всё это… Она же была подростком… Как же смогла родить?..  Да ещё так умело скрыть?
- Последнее меня тоже очень интересует. Ладно, достаточно об этом. Ингрид с Рихардом разузнают и доложат.
- А вам нестрашно с этим мальчиком будет встретиться?
- Страшно? Почему?
- Он ведь не здоров. Я видела, как он шёл по сцене. Он покачивался. Шаг неуверенный. Как слепой. Что тогда?
- Он же сейчас в клинике. Брат посмотрит. Возможно, подростковая  неуверенность…  Брат разберётся. Извини. Я тебе подбросил ещё одного своего ребёнка.
- Ага. Наконец-то вы это поняли. Я понимаю, когда… вдовец. Но этот случай… мне очень больно… обидно…
- Извини. Такой… я несколько… нескромный…
- Развратный, лучше сказать, герр…  А от женщины требуете чистоты.
- Самка всегда должны быть… породиста. Гены.
- Самка? Я – самка?
- Да. Любимая и желанная. Извини меня. Обещаю, я к той не подойду. Я – твой. Только твой. Не веришь?
Жанна медленно, чарующе отрицательно покачала головой.
И для него это прозвучало как сигнал к атаке. Он резко скинул с себя одежды, в два шага влетел в постель, прилип к губам молодой женщины… Понеслось… Жанна несколько раз пыталась вырваться из его объятий: его манипуляции приносили резкую неприятную боль. Но он ещё больше вдавливал её в постель, сжимал её плоть. На эти её попытки он шептал ей в ухо: «Потерпи» и продолжал разрывать её тело. И вдруг искра пронеслась по всей её сути, и тело охватило такая волна наслаждения, что, казалось, вот-вот душа покинет эту бренную фигуру, которая тотчас  же разорвётся на  множество мельчайших звёзд-искр…
Сколько длилась эта эйфория, они не знали. Сознание к ним стало возвращаться тогда, когда тихий детский голос произнёс:
- Тятя, я замёрз. Я хочу к Жанне.
Рудольф оторвался от женского тела,  тряхнул головой, посмотрел на звук: Алёша-Алекс стоял рядом с их кроватью и смотрел на них. Жанна ойкнула. Рудольф спросил:
- Ты давно здесь? – в ответ мальчик пожал плечами. – Быстро в постель! – Мальчик забрался. Мужчина потрогал его ноги и лоб. Ноги были  холодны, температура лба нормальна.  Он прижал тело мальца к Жанне. Мальчик сразу нашёл её грудь, прижался губами к сосцу. Увидев это, Рудольф усмехнулся: – Избаловала ты его. Какой из него будет солдат.
Странно, но Жанна погладила мужа, поцеловала, затем погладила и поцеловала  его сына и проговорила:
- Не все избирают военную карьеру. Отец почему-то уверен, что у малыша другой путь. Хотя  дисциплина и физкультура ему не помешают.
Мальчик теребил сосцы женщины, чем возмущал её физиологию и потребности. Рудольфу это было на руку, и он продолжил своё занятие. Так что женщину теперь терзали с обеих сторон.
Наконец мальчик согрелся, успокоился и уснул. Сделал своё  дело и его отец.
- А если я понесу? – спросила шутливо Жанна.
- Разбежалась. У нас и так… девять.. . плюс один… десять детей…  Не сметь… Года так через два или три…
- А всё же… Вы кого желаете: сына или дочь?
- От тебя? Начнём с девчонок… Они от  тебя должны быть красивыми…

… На отдых Рудольфу хватило два часа. Открыл глаза. Осмотрелся. Рядом Жанна. Тихая кроткая нежная смиренная девчушка… В сердце кольнуло… И зачем девочку вовлёк в круговорот событий…  Она себе насочиняла… А ты подтвердил её иллюзии… Влез в политику, солдафон… Одно только верно, что его детям нужна женщина…  мать… мама… И вновь кольнуло… Кристина…
Он стал. Накинул халат. Направился на берег океана.
Охрана было последовала за ним, но он жестом остановил её. И они шли на расстоянии.
Он подошёл к краю земли, на который лениво закатывалась вода, насыщала песок и откатывала, присасывая, привлекая свою влагу к себе.
Рудольф смотрел через микрочастицу площади океана на дальний остров,  его каменистые склоны были сплошь покрыты  лесами.  Во всяком случае, именно так выглядела картина издалека, на расстоянии пятнадцати-двадцати миль. В сердце Рудольфа вновь кольнуло. Именно на таком острове они с Кристиной мечтали уединиться на месяц-другой, побаловать детей водой, солнцем да самим повеселиться… Вновь кольнуло…
«Что себе сердце рвёшь? Инфаркт провоцируешь?» – он услышал голос… отца.
Вновь услышал… Но не в голове, как это бывало часто, а рядом. Он повернул голову в сторону голоса. И увидел… фигуру отца. Одета фигура было точно так же, как в тот последний день…
- Отец? Ты как здесь?
«Я часто здесь. Когда за вами не приглядываю. Там, – он кивнул в сторону манящего острова, – мы с Надирой зачали Арнольда. Мы были так счастливы, когда он родился. Верили, что все наши испытания позади. Надира была не нашего племени, хотя и высшей расы. И семья требовала от меня тринадцатого. Он родился – я был так рад, так счастлив…».
- Под словом «счастье», отец, подразумевается сей час или миг. Краткость, словом.
«Да. Усвоил с годами. С веками вне физического тела. А этот остров меня тянет».
- Мне, что ли, по наследству тяга к тому острову передалась?
«Возможно. Хотя – он сам по себе красив. Когда-то я хотел его купить  и подарить моей Надире».
- Ты предлагаешь мне это сделать и подарить… Только кому – не знаю…У меня только муттер…  Кумара тоже… только муттер…  Хотя этот безымянный остров можно просто назвать … Надира… В честь твоей любимой женщины.
«Благодарю».
- За что?
 «За отсутствие ревности».
- Отец, я, по-моему, вырос. Я даже… женат. Не первый раз.
«И не последний. Эту девочку сильно… не напрягай. Её век короток. Как её не охраняй. И у моего внука её тоже не отнимай. Он её любит. По-детски,  чисто и наивно. Любит».
- Я это давно понял, отец. Что ты мне предлагаешь? Я их оставил в первую ночь…  Кумара был в гневе…
«Знаю. И понимаю. Ты мальчик умный – сообразишь. Можешь повторить… мой эксперимент».
- И какими глазами я буду смотреть на старших братьев или наоборот: они на меня?
«Нормальными.  Ты разобрался, какая женщина тебя влечёт? Не эта же крошка».
- Кристина. Скучаю по её ласкам. Порою жёстких, требовательных, но таких нежных и желанных.
«Странно… Я думал, ты назовёшь Наташу. Зачем ты её отдал?»
- Закон семьи мной соблюдён. Её муж – сын твоего приёмного сына. Член семьи.
«Наполовину. Она должна быть под тобой».
- Жёстко.
«Природа. Но через это соитие придут нужные нам души. Девочка понесёт… Крестник кумары тоже наш закон знает».
- А… можно было… чтобы Кристина… не ушла?
«Сложно это. Сложно. Старая кармическая связка. Твоя жизнь была под угрозой. Эта очень сильная сущность. Приходит она в наш род только в крайне… как бы сказать… одновременно и поворотных и напряжённых ситуациях. Мы – не вершители. Мы – исполнители воли вершителей и Абсолютного Начала…  Чтобы её тело спасти, надо было до встречи с тобой ей операцию сделать. Но кто думал, что разовьётся именно такой  план. Извини».
- А я её хочу… Хочу, понимаешь!
«Понимаю.  М-м-м…  Твоя личная охрана – это охрана Розелины. Женщины. Они по тебе  после восточных танцев сохнут. Уважь их желание. Физически сильные. Крепкие. Нашему племени пора разрастись».
- Смешно.  Почему тогда старшим братьям не разрешил жениться?
«Кумара пропал… Попали в чёрную полосу. Не время было».
- А теперь?
«Сейчас можно. Крепкая составляющая. Муттер держит всю соту».
- Пчелиная матка.
«Трутней тоже.  Но… меня беспокоит твоя Мара».
- Кто?
«В этом воплощении её зовут Анастасия.  Многоликая Мара. Что ты нашёл в этой девчонке чисто физиологически? Ни рыла, ни тела, ни ума…»
- Отец, просто… раннее любопытство.
«Понятно. Сейчас в таком возрасте Амлет находится.  Поговори с ним как мужчина, отец, наконец. Чтобы в такую же ловушку не попал.  И пусть возьмёт в жены одну из твоих дочерей.  Тогда  прочно в нашем роде укрепится.  А так – на птичьих правах.  А мальчишка он хороший.  Упёртый, смышлёный.  И вовремя  в твои руки попал»…
- Так что с этой… Марой?
«Пусть находится рядом с сыном  кумары… под его присмотром в клинике. Он сможет контролировать её… эмоции и желания…  Она из племени ведунов-целителей.  Там ей место.  И держись с ней ровно.  Приближайся только в крайней необходимости.  Она в тебе будит скрытые силы.  Ты под моим руководством научился ими управлять… А  к твоим детям без твоего разрешения я не могу подходить,  подсказывать им».
- Ой ли… Да и как я могу запретить деду общаться с внуками… Возьмём к примеру Мишеньку… Узнает о нашей встрече…  О! Повеселимся…
«Мишутка… Он выжил только благодаря молоку муттер…  Некогда, очень давно, родилось два близнеца. Шла очередная война. Дом подожгли. Младенцы задохнулись в дыму.  Это было древнее воплощение кумары и мишутки. Петля судьбы разорвалась. Но эти двое всегда приходят вместе. Мишеньке тоже отдых нужен на берегу океана.  Когда прилетит, приезжайте… на остров… Побеседуем…».
- И кого ты больше любишь? Из нас, твоих детей?
«Привязанности  порождают ошибку. Ты как командир должен знать, что такое объективность. Вы мне все дороги».
- А на острове ты с …Надирой?
«Ты хочешь её увидеть? Кумара на неё очень похож. И в чём-то даже Миша. Могу предположить, что она воплотилась в другом племени, чтобы…  Теперь пока ей в наш род дорога закрыта. Поэтому я и прошу тебя  совершить соитие с Наташей… Чтобы через неё…вернулась». 
- А если не… эта партия?
«Через кумару она не придёт».
- Я понял, отец. А готов тебе помочь в данном вопросе, но что скажет кумара? Он – глава рода, племени.
«Муттер… согласна… с моим предположением».
- А можно… это… перевоплощение уточнить у…?
«Это личный план. Иногда приходится выполнить массы вроде бы второстепенных, незначительных, или дополнительных шагов».
- На ощупь получается.
«Извини, что я вешаю на тебя такую задачу.  На Мишу не могу. Он по крови не наш». 
- Я понял. Но кому я перешёл дорогу?
«Маре».
- Класс!.. Что мне делать с этим мальчиком?
«Познакомиться.  Помочь. Через неделю твой брат по матери тебе его привезёт».
- Что с ним не так?
«Твой первенец с лихвой наследовал твой тайный ген. Приедет – увидишь.  Его спасает… музыка.  Пусть играет и её сочиняет.  Ему, великому змию,  дана сила сдвигать координаты».
- Понял: контроль.
«Ошибся.  Отцовская любовь. То есть забота и внимание.  Ты же нашёл с пасынком язык? Нашёл.  А это твоя, наша кровь»…               
…Жанна проснулась. Мужа нет. Его детёныш спал свободно, раскинувшись. Женщина встала, приняла душ, накинула платье, направилась к выходу. Но смогла выйти только из дома: подойти к мужу охрана не разрешила.  Лишь молча указала на фигуру… нет, две на берегу океана. Она посмотрела в указанную сторону. И чётко увидела фигуру мужа и рядом с ней, словно тень на отражении тепла от костра,  вторую мужскую расплывчатую фигуру. Жанна потянулась к своему телефону, набрала Наталью, прошептала:
- Наташа, около герра Рудольфа какая-то расплывчатая мужская фигура…
Услышала в ответ сразу:
- Никому к ним не подходить. Телефоны всем поставить на беззвучный режим. Сейчас передам Мише.
Хотя эти слова были сказаны с опозданием: Амлет  легко сбежал по ступеням и лёгким шагом направился к беседовавшим на берегу. Подошёл. Поздоровался. Протянул  Рудольфу бутылку с соком. Сказал:
- Там, – он кивнул в сторону домика, – за вами  обоими наблюдают. Тревожатся.
- «Наблюдают»?
- Да, чётко видны две фигуры.
Рудольф оглянулся. Да, за ним наблюдали. Он махнул им рукой, мол, всё в норме. Те просто ответили партийным приветствием. Рудольф обратился к Амлету:
- Вторую ты тоже видел или видишь?
- На фоне воды чётко, сейчас расплывчато.
- Знаешь, кто это?
- Да. Мой дед. Мы с ним часто в шахматы играем.
- Тогда почему не поздоровался? – Рудольф сузил веки.
Амлет внимательно на него посмотрел, затем сделал шаг в сторону и выкинул руку в партийном приветствии.
А в это время, похныкивая и потирая глаза, вышел на крыльцо Алекс. Приподнял голову, посмотрел на Жанну. Та смотрела на берег. Мальчик последовал за её взглядом. И увидел, что рядом с отцом стоит… дед и гладит по голове Амлета. Амлета! Амлета!!! И мальчишка побежал к  стоявшим на берегу. Подкрался неслышно к спине неясной фигуры и прыгнул на неё.  Рудольф затылком почувствовал нападение, подставил руку и поймал сына во время его падения на землю. Перехватил под живот. Тот зарычал, замахал своими конечностями, на которых пальцы были растопырены…
«Тигрёнок, сущий тигрёнок».
- Это мой дед! – вырывался и рычал Алёша-Алекс.
- Твой, твой. Только зачем на него со спины нападать? – успокаивал его Рудольф, гладя по спине.
Мальчик продолжал бунтовать:
- Мой!
Фигура деда наклонилась над мальчиком, прижалась, поцеловала.
«Мне пора.  И так сильно привлекли внимание.  До встречи.   Жду с Мишей на острове.   Или сегодня с мальчишками прибудешь?».
- Посмотрю на поведение некоторых. Будут хорошо себя вести… – он сильно тряхнул Алёшку и продолжил: – Слышали,  дед в гости приглашает?
Оба активно закивали головой, мол, поехали… Мы – такие хорошие, послушные…

Михаил с семьёю и двумя детьми от Кристины прилетел к обеду.  Рудольф как раз проверял лодку. Малыши сразу побежали к ней. Миша просто подошёл, встал над Рудольфом, скрестил руки и уставился в спину Рудольфа. Тот, не распрямляя спины, сказал:
- Дед сказал, что ждёт нас на том острове. Давай сейчас только вдвоём. С мальчишками завтра. Пусть пока тут на песке поиграют.
- Мама запретила ездить без охраны.
- Понял.  Отбери двух из трёх. Третья пусть будет при Жанне.

Рихард прибыл позже: обустраивал Ингрида на острове. Под вечер. Увидев его, Рудольф сообщил:
- Я на остров. На тебе охрана Жанны. Чтобы ни на шаг от неё. И днём, и ночью.
Рихард кивнул.
И охрана начала удивляться. И собирать компромат. Сначала доложили шефу. Генрих крякнул – передал видеосъемку Арнольду. Тот потёр шею – передал муттер. Она ответила: «Мальчики выросли. Сами разберутся».
… Рудольф  наконец-то нашёл время просто поваляться на шизлонге. Рихард и Жанна играли в догонялки на берегу. Песок и брызги воды отлетали от их ступней.  У них под ногами вертелся Алекс, он то напрыгивал на Жанну, то взлетал на спину Рихарда.  Жесты и взгляды мужчины и женщины были настолько прозрачны, что охрана с тревогой посматривала на полкана. Тот видел и не видел. В какой-то момент один из спецов подошёл к нему, наклонился над ним, что-то шепнул на ухо. Тот в ответ кивнул, приподнялся, посмотрел на резвившихся  и ответил:
- Я ему приказал быть рядом с ней. Пусть охраняет. Мне так…  спокойно. Всё-таки дочь… брата. А тот, – он поднял палец кверху, – …шишка…  погоны.
Спец отошёл к своим. Те обменялись жестами и взглядами. Пожали плечами. Но сбор данных продолжили.

КАТРИН

Когда по приказу Мишеньки капитаны Молли Стюарт и Анжела Люк с личным походным вещмешком подошли к лодке, Жанна побледнела. И прошипела:
- Хороший у нас получается медовый месяц.
Катрин, дочь Арнольда от первой жены и сестра Рихарда, супруга Михаила, усмехнувшись, ответила:
- Подруга, у дяди есть только одна возлюбленная. Это, и ты знаешь, – армия. Всё остальное – в рамках закона семьи и рода. Его и дядя, и его молочный брат отлично  знают и придерживаются.
- Именно, закон семьи и рода. А как ты думаешь, что там сейчас будет?
- Ничего особого для нас. Для них, мужчин, – да. Дядя вызвал сюда Вильгельма. Тот прилетит дня через три.
- Это называется: только вдвоём.
- Жанна, ты вышла за вдовца, у которого масса малолеток.
- А эта женщина… как её… ну эта русская… Анастасия?
- А! Мара-то… Не бери в голову. Это очень древние связи… противостояние… вселенских масштабов, я бы сказала. Она будет под присмотром нашего брата по отцу. Это приказ отца. Да она дяди как женщина и не нужна. Так… был минутный гормональный  интерес.
- Результат которого ребёнок.
- Да. Удивительный ребёнок. Пока он в клинике. Мальчик очень перенапряжён. Мои братья нашли с ним общий язык. Рексу он тоже понравился. Играет он хорошо. Только его музыка душу выворачивает. Даже когда он классику исполняет. Видимо, что-то вносит своё. Он тебе понравится. И достаточно, Жанна. Помни – ты теперь супруга герра Рудольфа, а не только дочь военного министра и сестра банкира. Тебя в любом случае любит армия и разведка.
- Катрин, ты себя слышишь? Он – армию, меня – армия.
- Да, вас связывает армия. Пошли. Надо кормить детей. Мы – просто женщины, в обязанность которых входит оберегать семью, потомство наших мужчин. Пошли, Жанна. И, пожалуйста, выкинь ревность и подобную чушь из головы. Тебя защищает семья.
- Катрин! Там их двое и две женщины!
- С нашими мужьями – телохранители высшего разряда. Успокойся.
- А я хочу, чтобы он был только мой и только со мной!
Контролирующие территорию мужчины охраны и капитан Поль-Жан Дюссо переглянулись. Катрин заметила это, повела плечом, спокойно ответила:
- Ревностью и капризами такого мужчину, как дядя, тем более Михаил… не удержишь…  Пошли заниматься делом… И слушай! Окажись сейчас на твоём месте Кристина, такой бы истерики не было. Держи себя в руках!
- А не то что?
- Врежу, дорогая сноха!
Контролирующие территорию мужчины охраны и капитан Поль-Жан Дюссо вновь переглянулись.

…Моторная лодка  отошла на сравнительно далёкое расстояние от острова. Михаил заговорил:
- Зачем дед звал?
- Он любит этот остров. Здесь был зачат кумара.
- Он это знает?
- Предполагаю, да.
- И что? Ты тоже здесь хочешь кого-то зачать?
- Для этого должна быть женщина. Но с… Жанною я сдерживаюсь. Она со мной лежит, а о племяше думает.
- Они вместе с детских лет. Он её с первых дней защищает. Смешно. Ещё ревновать начни.
- Я просто проясняю ситуацию.
- Сойдёшься… с марой?
- Нет. Мне с ней плохо. И вообще… я скучаю по Кристине…  Ты не представляешь, как она мне сейчас нужна… – Он посмотрел вдаль, на приближавшийся остров, затем окинул взглядом поверхность воды,  насторожился, кивнул в сторону и спросил: – Посмотри, это не перископ?
Другие посмотрели в указанную сторону. Затем друг на друга. Перископ. Рудольф встал в лодке и подал рукою знак на всплытие.
Под днищем пошла волна.
Когда подлодка встала над поверхностью, открылся люк и капитан с частью команды вышли на борт, моторная подошла к судну, пришвартовалась. Военные поздоровались. Это были свои.
- Куда это вы, полкан, сбегаете от молодой супруги? – пошутил капитан.
- Туда, куда все мужья бегут от милых жён, – шуткой ответил Рудольф, указал на цель движения: – на остров.  Если время позволяет, господа, присоединяйтесь.
- Благодарим за приглашение. Мы тогда наземным ходом зайдём в бухту.
- Там есть такие возможности?
- Да. Мой дед сюда ходил однажды. Пассажиры были. В те года, он говорил, здесь и малая авиация могла сесть.
- Отлично, капитан. Тогда встречаемся  там.
- Мы год в плавание. Троим что-то нездоровится. Не смотря на все усилия нашего врача.
- Тем более. Высаживайте. Передам в клинику, – и приказал брату, – Миша, вызывай Ингрида и сообщи ему о ситуации.  Срочно. И пусть везёт Стэфана. – Затем к капитану: – И лучше, пока доктор Асмурт всех не обследует, вам в плавание не уходить. И на всякий случай, проведите дезинфекцию отсеков. Вы сможете там замаскировать лодку?
- Да. Дед мне карту передал. Но у нас нет палаток.
- Решим.
Офицеры козырнули друг другу, судна разошлись. Оба направились к одному острову, хотя и разными путями. Моторка с людьми пришвартовалась, мужчины и Стюард высадились, лодка под управлением Анжелы пошла назад. Загрузив лодку всем, что приказал полкан, она возвратилась на остров.
К этому времени Михаил разбил малую палатку, а Рудольф и Стюард  нашли место дислокации на острове  подлодки и её команды, отнесли вторую, большую, палатку  команде.  Когда возвратилась Люк, она нашла Мишу задумавшимся.
- Командир не вернулся? – спросила она его.
- Задерживается. Иди в палатку. Я сейчас приду.
- Для чего?
- Для продолжения рода… И закрой рот, капитан. Иди…
- А если я хочу с другим?..
- Он подойдёт. Тебя тоже порадует…
- Но почему?
- Дед хочет, чтобы моя мать вернулась в свой род… Иди.
- Но почему я?
- Вы все трое. И наши… тоже. Иди. Я так решил.
- А если я или другая из нас,  или все забеременеем, что тогда?
- Семья решит. Но останетесь при семье.
- А если нет?
- Вы нам не нужны.
- Даже для  охраны?
- Даже для охраны. Иди и подумай.
- Но мы много знаем.
- Мёртвый ничего не знает.
- Герр, ни я, никто другой никогда не замечали в вас столько пошлости.
- Я не пошл. Я растерян.
- Тогда, может быть, я сначала сварю покушать, приготовлю чай?
- Хочешь подождать ту пару? Хорошо.  Я принесу остатки вещей из лодки и заодно проверю её крепёж.
Рудольф с Молли вернулись как раз к окончанию варки. Мужчины обменялись взглядами, женщины тоже…
…- Здесь быстро темнеет, – заметил Михаил. – Хочешь возвратиться?
- Не знаю. С одной стороны хочу полежать. С этими девочками как-то спокойно.  С другой – Ингрид может прилететь рано утром. Так что сейчас перенесусь туда. Когда рассветёт, с девочками сходишь к морякам. И ещё раз обследуй площадку, Молли тебе покажет. Затем девочек отправь назад. Сам с отцом… спокойно… пообщаешься. И, Миша, пожалуйста, посерьёзнее над книгою. Да, этот капитан что-то недоговаривает. Хитрит. Точнее, хочет спросить, но язык прикусывает.
- Думаешь, ловушка?
- Здесь вряд ли… Но что-то не так… Ладно, координаты я передал… Если что, племяш появится, и Рекс разберётся… Что, девочки, давайте на дорожку…
И он вернулся. Катрин не спала и сидела на террасе.
- Что скучаешь? Где дети? – подошёл к ней Рудольф.
- Все спят, кроме вашей молодой жены. У неё истерика.
- Так и думал. Что ещё?
- Где Миша?
- Оставил на острове  в палатке с телохранительницами. Не замёрзнет. Пошли спать. Или одна боишься?
- Да, как-то неуютно.
- Пошли ко мне.
- А сноха?
- Не понял.
- Я лучше к детям.
- С ними Амлет. Пошли. Не сочиняй себе глупостей в голове.
- А я вам не помешаю?
- Мне? Нет. Малиновка потерпит. Ей всё равно мальчуган жару даёт. Потому и не спит. Зато мне с двух сторон теплее будет…
Катрин пожала плечами: «теплее». Но последовала за дядей. Наблюдая за ним последние дни, она заметила много странного. А главное Жанна. Она стала вести себя как-то не так. Дёргается, что ли. Как Даша в последние её месяцы, особенно после смерти отца.  Женское любопытство брало вверх – и она пошла за мужчиной.
Жанна, увидев мужа, обрадовалась, но, заметив за его спиной женщину, – опешила. Рудольф на её безмолвный возглас только махнул рукой.  Быстро обнажился сам и лёг. Катрин усмехнулась, обнажилась, легла и уютненько примастилась с другого бока. Жанна не нашла слов. Но муж поцеловал её в губы, оторвал от неё своего сына, прижал его к себе. Тот мгновенно открыл глаза, увидел отца, обхватил его, то ли уркнул, то ли рыкнул, то ли мяукнул.  И провалился в сон. Рудольф его потрепал по груди-животу, но мальчишка уже спал. Тогда он прижал к себе обеих женщин, поцеловал в лоб и тоже уснул.
 Жанна тоже постаралась уснуть, но сон к ней не шёл. Как и к Катрин тоже.
- Жанна, ты почему не спишь?
- А ты?
- Непривычно. Хотя тепло. Очень тепло.
- С мужем не так?
-С мужем у меня каждая ночь не так… А ты почему нервничаешь?
- А я стала замерзать. И ту, русскую, чувствую… Холодную, с ледяными глазами, как смерть… Страшно мне. Пока день – не замечаю, как ночь настаёт – она рядом.
- И сейчас?
- Нет. Я же не сплю.
- А с мужем… всё нормально? Я … о сексе…
- Не знаю.
- Тебе больно или … сладостно?
- И так, и так…
- Это нормально. Вы были… вместе раза два или три?
- И что?
- Он уже… мужчина, ты ещё девчонка… Родишь – всё станет… краше. Но… не спеши. На тебе и так его десяток малышей. Своих годика через два-три заводите.
Жанна в ответ пожала плечом, приблизилась к мужу, потёрлась об его тело.
На сон мужчине надо было мало. Он проснулся, осторожно переложил сына со своей груди на сторону, где спала Катрин, отделил их одеялом. Сам  легко поцеловал жену и потребовал  к нему внимания.
Катрин проснулась от звуков. Сообразив в чём дело, она покрепче прижала мальчика к себе, себя и его сильнее обернула в одеяло.  Когда Жанна уснула, Рудольф встал, накинул на себя халат и вышел. По тому, как двигался мужчина, движениям его мускулатуры, Катрин поняла, что мужчина недополучил той ласки, на которую рассчитывал. Но он вышел – его женщина спала. Катрин опустила голову на подушку: сон смело. Через какое-то время он стал к ней подкрадываться, но спящая во сне произнесла несколько раз имя её брата, и сердце Катрин сжалось: кого эта девочка любит? Рудольфа или Рихарда? И слышал ли это дядя? И, если да, то какова его будет реакция? Она решила при первой возможности поговорить об этом с мужем. Он всё-таки вырос вместе с  дядей.
Рудольф же вышел на улицу. Тепло и комфортно.
Поль-Жан Дюссо подошла тихо, как кошка. Спросила неожиданно, что Рудольф вздрогнул:
- Что случилось?
- А вы почему не спите? Мужчин, что ли, нет?
- Сна нет.
- Интересно.
Поль-Жан Дюссо не владела теми навыками, которые нужны были телохранителю. Но она была подругой Кристины. Когда выяснилось, что любимой требуется женская помощь: посудачить, помыть кому-то косточки, накрыть стол и многое другое – Рудольф на место третьего телохранителя определил Дюссо.  Однажды,  когда Рудольф привёз в дом Дашу после смерти её отца, Кристина завела с ним очень странный разговор. О смерти и её, и Даши. Рудольф рассердился: у всех рожениц бывает паника; новая жизнь приходит… Но Даша попросила их выслушать… Тогда Рудольф этим словам не придал значения: они говорили о холодной женщине, преследующей их.  «Мама о ней ещё говорила, – заметила Даша. – Она на молитве её отгоняла. Была  там у нас одна, которая мне завидовала…  Это она маму со света сжила. Затем батюшку»… Кристина сказала: «Меня тоже какая-то дама с ледяными глазами преследует…  Как ты без нас будешь? Без женщины? Если что с нами – сойдись с Дюссо. Она тебе понравится»… Рудольф своих женщин как-то обозвал, пригрозил за такие слова обеих поколотить… Не поколотил. Но что-то не услышал. Пропустил…  И теперь эта… протеже стояла перед ним. Воротничок расстегнут,   лёгкое платье обтягивает талию, ветерок приподнимает подол.
- Пошли в твою комнату, – сказал. Да, эта женщина пришлась ему по вкусу.
- Надеюсь, вы, господин полковник, эти отношения ни в полку, ни перед вашей женой афишировать не станете, – проговорила капитан.
- Что так?
- Кристине многие завидовали. Простите. Мне это не надо.
- Мужчины заметят сразу. Мне иногда кажется, что они  вас троих давно считают моими содержанками. Хотя и не было повода.
- Что ж, бывает. Мысли материализуются.
- Поступим так. У меня есть старшие братья. Говорят, холостые. Вы все трое выйдите за них замуж.  С обязанностями в нашей семье вы  знакомы.
- Они одобрят ваше решение?
- Постараюсь их убедить.  Только на таких правах вы сможете быть в моём доме.  И что скрывать, вы мне понравились. Я хочу вас. – И вновь прилип к ней.
И только  после купания в океане он дословно прокрутил в голове  воспоминание. Дама с ледяными глазами… Чего-то и Жанна стала бояться...
Не заметил, как к нему подошла Катрин. Обняв её, шутливо произнёс:
- Рано встаёшь, племянница. Мужа нет, можно и поспать.
- Детей кормить надо.  Дядя, извините, что я вмешиваюсь в вашу личную жизнь… Я хотела об этом сначала сказать мужу… Но он далеко…
- Услышала, как Жанна во сне Рихарда зовёт?
- Да. Вы слышали?
- Но в постели с ней я не третью ночь. Они дружат с детства. Он для неё, что подружка для секретов. Я не удивлюсь, если он от неё узнал некоторые интимные  подробности. Хотя и так всё зафиксировано.
- Я рада, что вы её не ревнуете к моему брату. Но… я о другом… другой. Она сказала, что во сне её преследует эта русская… Анастасия… Из-за её глаз она замерзает…
Рудольф вздрогнул. Замер. Не сводя глаз с племянницы, достал телефон, набрал муттер. Та сразу ответила.
- Мама, где эта ведьма?
- Ты о ком?
- Анастасия.
- Всё-таки морок наведён?
- Катрин сейчас ужастики рассказала. Можно это… снять?
- Поздно. Не она это делала. Бабка. Матка ей только на сына глаза закрыла. Сейчас можно ту, что такую пакость сделала, от жизни отодвинуть. Под ударом Жанна?
- Да.
- У неё и так век короток. Сейчас к тебе прилетят мальчики. Подумайте, как сделать её оставшиеся  месяцы красивыми. Она ни в чём не должна нуждаться.  Что-то ещё?
- Телохранительницы.
- Думаешь,  и они под ударом?
- А если выдать их за братьев? И рядом – и нет.
- Подумаем. Доброго дня. Присмотри за Мишей. Чтобы не простудился.  Он где сейчас?
- На острове Надира под присмотром двух дам.
- Рудик! Ты о чём думаешь?
- Там тепло! Целую.

Да, Мише было тепло. Но неуютно. Поэтому он рано встал, вышел из палатки. За ним сразу последовала одна из дам. Он решил её не замечать: у неё служба. Спустился к воде. И замер. «Дед» рыбачил. Явно. Так как и телохранительница заметила фигуру, Миша дал знак ей остановиться, а сам подошёл. Сел рядом. «Дед» молчал, молчал и Миша. Когда солнце начало захватывать поверхность водной гавани, Миша услышал:
«Сможете взять в собственность этот остров?».
- Купить? Потом налоги… Нет. Территориально  отпочкуем. И свой флаг поднимем. Есть город-государство. Будет остров-государство. С представительством во всех международных структурах. Мне нравится.
«Как?»
- Легко.  Завтра на ланч пригласил главу государства… А Рихард найдёт, что предъявить.
«М-да, вот поросль подросла… »

Так что, когда Ингрид и Рихард прибыли на вертолёте на остров и высадились, Миша вопрос перед офицером поставил жёстко. Рихард, услышав его, сначала в ответ  покрутил пальцем около виска. Мишенька встал в обиженную позу – Ингрид махнул рукой и, переодевшись в  антиинфекционный костюм, попросил провести  его  к подводникам.  И Молли Стюард пошла. Рихард с Рексом последовал за ними, перед этим сказав меньшому:
- Карту подробную запроси! Со всеми вытекающими! Старые и современные! На что опираться-то?
В ответ Михаил ответил:
- У капитана возьми! Его родственник сюда ещё деда с Надирой привозил.
Рихард замер, о чём-то подумал и пошёл за псом.
Птицы стали резко взлетать с веток.

Через полторы недели остров отойдёт по всем юридическим позициям в собственность семьи, которая здесь обнародует… государство. Государство Надира. Чем шокировал весь мир.  Но мёд Одина из уст Мишеньки, прищуренный глаз внучика, отрешеченный от мирских сует вид младшего да и монеты  выжившего в резервации очень быстро уладили непонимание и сомнение. Пройдет месяц – и остров заживёт по Мишенькиным правилам: медведь в тайге хозяин.

ФАЙРУЗА

О таких сейчас говорят: спортсменка, студентка, волонтёр и просто красивая девушка. Рихард познакомился с ней на каком-то международном мероприятии, куда он приехал в корпусе охраны президента, а она – в составе молодежной организации своей страны. Вскружила она ему голову восточными танцами, которые он любил до безумия и сам прекрасно танцевал. При этом его Рекс тоже не отставал. Семья уже требовала его женитьбы, и Рихард счёл, что род и семья его избранницы может соединиться с их родом. Арнольд долго размышлял, прикидывал, несколько раз встретился с родителями избранницы сына, даже муттер разговаривала с ними по видеосвязи. Ингриду было приказано высчитать прогноз звёзд. Звёзды были благосклонны, и венчание назначили  через неделю после окончания в семье траура.
Файрузе тоже приглянулся парень. Скрытый, закамуфлированный, глубоко спрятанный  южный характер девушка сразу отметила в симпатичном молодом человеке с очень странной собакой. Пёс как истый ревнивец никого не подпускал к своему хозяину. И когда девица спровоцировала мужчину на танец, сначала долго её рассматривал, наклоняя голову то налево, то направо, затем легко подбежал и, как бы подтанцовывая, её обнюхал и удалился на своё место стража.
Когда Рихард подошёл к нему, спросил:
- Как она тебе?
«Ничего. Породистая самка».
- Семья требует от меня потомства.
«Нормально воняет».
Вот так как-то и закрутилось.
И закончилось шикарной свадьбой.
Затем трое мужчин направились в гости к родителям Файрузы. Скорее – вдовец решил поближе познакомиться с разновидностью своей любимой, а двое других мужчин семьи со своими супругами вынуждены были его сопровождать. Да ещё трое телохранительниц, оберегающих своего полкана похлеще, чем пёс своего хозяина. Файруза вздохнула: вот тебе и свадебное путешествие…
Хотя всё это внесло определённый шарм. Даже веселье. Женские марширующие батальоны. Кислое лицо полкана, и тут же на одно его плечо, а то и на оба, нежно опускается рука или ручки его «дам». Были и другие моменты, при виде которых мужчины опускали глаза и прятали улыбки в уголках губ, бород, а женщины мгновенно наклоняли головы.
Словом, целый месяц  шутовства. Хотя, как итог, были подписаны серьезные многосторонние международные соглашения.
Файруза понесла очень быстро. Глядки-переглядки мужа с его родственницей её особо не трогали: с нею, женой, он был всегда приветлив, заботлив, внимателен. Порою через чур. Она даже как-то попыталась остановить его назойливость, но муттер или свекровь ей строго заметила:
- Ты носишь мужу сына. Первенца. Его поведение нормально. Сама ему не докучай. Он на службе 24 часа. Домой приезжает только  отдохнуть. Лучше радуй его танцами.
- С таким-то животом?
-Женщина, тем более любимая женщина прекрасна в любом положении. И желанна.
И Файрузе пришлось учиться быть… желанной в любое время года и суток.
Если ей что и доставляло неудобства, то это семейный уклад, основывавшийся на каких-то очень древних, уже позабытых канонах. Порою ей было трудно взять в толк, кто и как кому подчиняется. То ли Мишеньке все, то ли свекру, то ли старшему брату Альфреду.  А то и псу Пьеро. Среди малышей тоже была жёсткая иерархия, но при этом они были все единым целым. Полкан, как и его сестра Бану несколько стояли особняком; но, когда требовалось защитить их интересы, даже в ущерб другим, им давался зелёный свет.
Рождение ею ребёнка было воспринято семьёю так, что… словно Файруза – первый человек на планете, а малыш – наследник всей вселенной. Молодой маме и максимум внимания, и максимум заботы. Файруза плыла от оказанной ей чести.
Поэтому,  когда смерть третьей жены полкана ввела в депрессию её мужа,  удивила женщину. Но озадачило, рассердило рождение девочки, так похожей на её мужа, что произвела на свет покойная. Как это могло произойти – ей никто не считал нужным пояснить. Родилась и всё. Все вопросы только к герру Рудольфу: он её муж.
Но к тому подойти и открыто задать вопрос она боялась. Это же признать, что, изменив жене, племянник наставил рога дяде. Файруза шипела. Но муж не только не обращал на это внимание, он вообще  проводил всё своё свободное время в своих личных покоях, не желая никакой близости  с супругой. Женщина даже решила забрать сына и уехать к родителям. О чём и сообщила свекрови, придя к ней в комнату.  Та усмехнулась:
- Малышка, ты за два года так и не поняла, что из этого дома выносят только в склеп. Если кого и должна была беспокоить эта связь, то только моего сына. Но он потрясён и не даст тебе лаконичный ответ. Лучше прими ситуацию и полюби этих детей как родных. Мой внук с детских лет был влюблен в Жанну. Наша семья ему запретила жениться на ней.  Но чувства всё равно прорвались и дали прекрасный плод. Прими наших чудесных чад, полюби. С какой мистической целью они вошли в твою жизнь, я не ведаю. Так что – выброси суетные мысли из своей прекрасной мудрой головки. Держи свою семью. И тебе пора родить мужу дочь. Хотя можешь и второго сына.
И Файруза оказалась в раздумье. Все знали это – она не замечала. Сама слепа? Так любит её муж или только притворяется? Что она для него значит?
Мишуня ждал сноху за дверью. Их взгляды встретились. Он усмехнулся. Она склонила голову набок. Он сделал жест рукой, предлагая женщине  идти впереди него. Она последовала молчаливому совету. Он проводил её до комнаты, открыл дверь перед нею. Когда она переступила порог, тихо произнёс:
- У мужчин в нашей семье всегда больше одной жены. Но мы любим каждую и заботимся о каждой. Если раньше не заметила, для чего сейчас поднимать пыль на собственной дороге? Помоги лучше своему мужчине тяжесть горя с сердца побыстрее снять. Он не вдовец; ты, его жена, с ним рядом. Тебе что принести? Щербет или халву? Фрукты или… вино?
Она отрицательно покачала головой и, взявшись за ручку, закрыла перед ним дверь.
Эта ночь была самой тёмной в её жизни. Но сын требовал к себе внимания, соперница была… там – и ничто её семейному благополучию не мешало. Для чего поднимать пыль на собственной дороге? Все дети – Шнейдер. Она – законная жена. Та… Её уже нет.
С восходом солнца она встала, пусть немного поблёкшей, но всё той же прекрасной восточной принцессой, замужней женщиной. В принципе такой она и осталась до конца своих дней.


09 февраля 2020г., 14 марта – 28 мая 2020г. – 2021


МИХАИЛ
С первого часа, как Михаил переступил порог дома семьи, к нему сразу отнеслись как к младшему. То есть он имел право капризничать,  и все старшие просто были обязаны выполнять его прихоти. В то же время, когда необходимость требовала  выполнить законы семьи и рода, Михаил обязан выполнить беспрекословно приказ любого, кто был старше его. Чего бы ему это не стоило. Хотя  была и другая тонкость: интуиция младшего обязана была помогать находить правильное решение в безвыходной ситуации. Якобы безвыходной.  Иными словами, заменил Арнольда. Поэтому в семье Мишеньку никогда никто не ругал, не задирал, его баловали и тешили.
Первые две недели он медленно поправлялся после пережитого психического перенапряжения и резкого природного похолодания. Затем просто начал качать свои права. Герр Йогенн-Арнольд терпеливо сносил и эту напасть.  Особенно тогда, когда Михаил в наглую появлялся в  комнате муттер и требовал её ласк. Та его гладила, ласкала, уговаривала, утешала, слёзки вытирала – не обращая никакого внимания на мужчину, который, в свою очередь был в своей возрастной группе младшим. То есть баловнем. А сегодня, сейчас он – глава семьи и рода. Как когда-то его отец. Хотя – и младший среди братьев.
Михаил обнаглел даже в ночь после венчания Арнольда. Пришёл, лёг – и всё. А затем ещё и Рихард присоединился. Занял место около бабушки с другого её бока. Та прижала к себе обоих парней, запела им колыбельные… Мишаня стал по-детски рычать, Рихард – мурлыкать. Сначала всё восстало в Йогенне-Арнольде. Он подошёл к кровати, хотел выгнать обоих балбесов, но посмотрел сверху на троицу. Как когда-то его отец на них, когда он спал рядом с мачехой, уткнувшись в её шею или грудь.  И понял отца: детёныш дома, он спокоен, он оберегаем. Так теперь было и с его сыном, рано осиротевшим и принявшим  с малолетства на себя пинки и сплетни со всех сторон. Одни ругали его за  то, чей он внук, другие – чей он сын, третьи завидовали, четвертые по тому, что не желали отставать от других. И теперь Рихард по-детски жаловался своей бабушке. Та его гладила, прижимала к себе, говорила: «Всё позади. Мы теперь вместе. А обидчиков твоих дядя накажет. Да и Мишенька – дедов воспитанник.  Не знаешь, кто из них нахрапистее. Мишенька, помоги мальчику». Тот в ответ уркнул. А к Мише же у мужчины было другое чувство: древнее, кровное, своё. Слава всевышнему: они вновь вместе.
Поэтому утром, когда женщина с мальчиками спала, встал, приготовил себе завтрак. Миша сразу отреагировал на запах кофе, затребовал чашечку в постель. Мужчина отказал, потребовав самому ему встать, умыться,  приготовить завтрак и выгулять Рекса, который  спал за дверью. Последнему Миша был чрезвычайно рад, так что сначала  вылетел обихаживать пса, затем только вернулся за кофе, попутно захватив доставленную в дом президента прессу. Он зашёл быстро и с некоторым шумом, но что Йогенн-Арнольд жестом попросил его  делать всё потише, так как люди спят. Михаил кивнул и положил газеты и журналы перед отцом.  Сходил за кофе, сделал себе бутерброд, вернулся, сел в свободное кресло. От него исходил эфир не столько возмущённого чувства, сколько желание быстрой и жёсткой расправы.
- Что ты мне этим хочешь сказать? – мужчина спросил молодого человека.
- Что это за фигня, простите за выражение?
- Право пользоваться своей долей власти на умозаключение людей. Все стремятся править кем-то или чем-то. Не беря при этом на себя даже малейшей доли ответственности за содеянное.  Тебе не нравится?
- Да.
- Ты что-то можешь сделать? По многим моментам здесь всё плата внесена. И немалая. К чему скрещивать шпаги из-за глупцов.
- Я не собираюсь тратить на них деньги. Если каждый зарабатывает по-своему разумению, пусть будет так. Но и терпеть оскорбления в  адрес матери, брата не намерен.
- Здесь только ночной выпуск, в котором некоторые  сообщают в нашем браке с муттер.
- Но в каком тоне?
Мужчина вздохнул, набрал Генриха и сказал:
- Доброе утро.
«На службу скоро?»
- Не знаю. Муттер ещё спит. Рихард тоже не просыпается. Будить она его не даст. Когда он проснётся, мальчики к тебе подъедут. Введи Михаила в курс контроля за прессой.  Пусть с этого начнёт службу в моём секретариате. Представишь как Михаила Шнейдера, моего сына.  Рихарда, надеюсь, им представлять не надо. И три дня пусть они будут везде вместе. Малыш так быстрее войдёт в курс дела.
«Хорошо. Сам весь день дома будешь сидеть?»
- Честно? Никуда не хочется. Муттер встанет, погуляем. Сад большой, – разговор закончился, и он обратился к Михаилу: – Слышал. Сегодня познакомишься, и наводите порядок. И – главное – дипломатия. Поясняю: текущая оперативная информация плюс  аналитическая в разрезе прошлого и будущего в итоге будет объективная. И, пожалуйста, вскрывай скрытые мотивы. Причинно-следственным связям я тебя учить не намерен. Это ты должен был раньше выучить и усвоить.  И – прекрати торопиться. Мы – не военные быстрого реагирования. Но и там есть свои правила для отсутствия спешки.
Рихард стал просыпаться. Что-то вновь замурлыкал. Поняли только: «Бабушка, расскажи о дедушке».
- Почему отца не спрашиваешь. Дяди есть.
- Он молчит. Они тоже. Дядя шутками-прибаутками отделывается.
- Какие они нехорошие. Ладно. Слушай. Знаешь, мы очень любили рыбачить. С утречка. Здесь недалеко есть речка. Тогда она была с небольшими омутиками, чуть затянутая водорослями.  На берегу росло дерево. Четыре его ствола срослись у основания, образуя нечто шатра.
«Я знаю это дерево. Оно хоть и стало несколько дряхлым, но пока держится».
- Мы подныривали под стволы. Там  был нечто грота. Садились. Закидывали удочки и ловили рыбу. Правда, ускользнуть от этой восточно-европейской овчарки было трудно. Только лов пойдёт – всегда где-то поблизости появлялся. Как я хотела его в такие минуты побить…
«Бабушка, это было бы так смешно…»
- Возможно… Зато мне тогда было не до смеха…
- Сони, – громко сказал Йогенн-Арнольд, – может быть, пора вставать? Рихард, Миша уже и Рекса выгулял.
- Отец! Зачем ты ему это разрешил? Он же его испортит! – Рихард вылетел из постели, оказался рядом с Мишей и дал ему лёгкий подзатыльник.
Миша взвыл:
- Мама, он меня бьёт! – и тут же набросился на Рихарда.
Женщина присела на кровати, зевнула, потянулась, жестом поманила к себе мужа.  Мальчишки, накувыркавшись,  успокоились. Рихард умылся, быстро оделся. Михаил в это время приготовил ему завтрак. Только затем мужчина сообщил, что Рихард  должен ввести в курс по прессе Михаила, что герр Генрих ждёт, что на всё им даётся три дня. В том числе погулять и по городу.
- Вместе с Рексом? – сразу спросил Миша.
- Конечно. Кто за вами будет присматривать?
И  двое свободных от забот парней и одна псина, обученная и выдрессированная, пошли гулять по столице. Конечно, сначала они посетили апартаменты министра госбезопасности, получили от него ц.у.  и, не спеша, от угла к углу пошли гулять. Смотреть да слушать. Конечно, по дороге зашли в редакции, которые запланировали посмотреть, и там больше слушали, чем задавали вопросы. Второй день также прошёл с большой пользой для них, хотя Михаил на некоторых зевак слегка рыкал.  Рекс в его поддержку тоже подлаивал.  На третий день, прихватив Наталью и Ингу,  начали отрабатывать третий маршрут. Поначалу всё шло, как и в предыдущие дни: на них зыркали, кто-то плевался в след, кто-то отпускал едкое словцо.  Инга то и дело стала тревожно посматривать на брата. Наташа просила перевести, что прохожие бормочут,  но ей решили не помогать. Тогда она включила диктофон на телефоне и стала всё записывать: мол, потом заставит Вильгельма ей всё перевести, а то Миша становится мрачнее грозовой тучи, да и Рудольфу придётся доложить.
Шедшие навстречу четверо парней, проходя мимо них, высказались весьма дерзко в адрес Рихарда. Рихард, как шёл впереди, так и продолжил. Рекс же поджал хвост – и Миша замедлил шаг, сестёр подтолкнул вперёд, сам задержался. На минуту-полторы. Компания отреагировала на крик ужаса. Рихард резко повернулся, девушки тоже. И все  замерли в изумлении. Миша же выходил из боевой стойки, поправлял ворот рубашки, одёргивал рукава пиджака да и его самого тоже. Пасть Рекса медленно открывалась от увиденного.
А было с чего. Одного любителя резких комментариев обвили металлические  прутья столба, сам же он, некогда бетонный, осыпался пылью на тротуар. Двое почему-то оказались на дереве, каждый на отдельном суку, ветви которых медленно складывались вокруг «гостей» в виде закрытого цветка, образуя своего рода плотную оболочку. Четвертый прилип к  кирпичной стене ближайшего дома. Причем эта стена словно вмялась по форме тела, уменьшилась, словно расплавилась.
Шок у всех прошёл минут через пять. Первыми заорали «пленники» металла, кирпича и дерева. Кто-то вызвал полицию, кто-то «скорую», кто-то спасателей. Полиция сразу сняла записи с камер. Но преступника не было. Никто к узникам не прикасался. Только один парень, подтолкнув вперёд  двух красавиц, повернулся, что-то сказал четверке друзей, те в ответ захохотали – и полетели каждый в своём направлении. Но всё-таки это не порядок.
Нашли того, кто окликнул парней перед их заточением быстро: он стоял рядом с Рихардом Шнейдером, который тоже удивлённо рассматривал данную картину. Полицейский подошел к ним, козырнул, представился, попросил документы у Михаила.  Тот спокойно подал их. Блюститель порядка прочитал и вопросительно посмотрел на обоих, но спросил у Рихарда:
- Господин капитан, это ваш однофамилец?
- Нет. Брат.
- У вас есть брат?
- И не один. А в чём дело?
- Видите ли, кто-то… нанес серьёзные… раны… тем молодым людям. Вы лично ничего не видели?
- Я? Нет. Я оглянулся на крик.  Они уже был там, где сейчас. Вы же посмотрели записи. Их кто-то бил?
- Нет, к ним никто не приближался, не прикасался.
- Тогда какие вопросы к моему младшему брату?
- Да, – в разговор вмешалась Инга. – Какие вопросы к нашему брату? Это у нас вопросы к тем четверым. Наташа, дай этому господину прослушать запись, – она обратилась на иностранном языке ко второй, которая тут же  нашла искомый отрывок и включила. Запись была не в пользу четвёрки. – Кто здесь нарушил закон? Будьте добры, проверьте их документы, составьте соответствующий акт. Эту запись мы передадим не только герру Генриху, но и герру Рудольфу.
- Кому?
- Это мой дядя, – устало произнёс Рихард, – Рудольф Шнейдер. Честь имею, господин сержант.
И вся пятёрка развернулась и продолжила движение в запланированном направлении.
Спасатели же остались ломать голову, как высвободить попавших по недоумению в беду. Металл крепко обвил тело, и его не разрезать сваркой. В ручную – долго. Прилипшего к стене, казалось, будет полегче. Но оказалось не так: он был приварен участками тела, которые соприкоснулись с кирпичом. Как отобрать? По живому? Или кирпич выдалбливать? С сидевшими на дереве  начала происходить какая-то неразбериха:  парни орали от боли, крича, что ветви дерева проникают  под  их кожу. Проверили. Верно. Молодые побеги росли быстро и прямо в мускулатуру.  Ситуация дала работу многим…
Когда компания отошла на приличное расстояние от места чрезвычайной ситуации, Рихард поинтересовался у Михаила:
- Ты как это сделал?
- Как дед учил.
- Зачем?
- А для чего они нашу собачку расстроили.  Теперь надо будет ему косточку сахарную купить.
- Их смогут спасти?
- Смогут – если успеют.
- Надо бы Рудику сообщить, – осторожно промолвила Наташа.
- Нельзя, – резко ответил Миша.  – Он на самоизоляции. Окончание съёмки фильма сейчас важнее. Что касается этих – другим болтунам будет наука.
Рекса полаял в знак согласия.
«Бульдоги» и «гончие» герра Генриха прибыли через двадцать минут. Жёстко взяли свидетелей, сняли записи камер, высвобожденных из «плена» арестовали.
Вечером, когда  детишки вернулись домой и президенту подали вечерний отчёт о  событиях в государстве, хозяин спросил у своей детворы:
- Что это за снимки на первых полосах? Рихард, что произошло?
- Я не знаю, отец. Я на такие  замечания в спину не реагирую. Слишком много. А надо  делать дело. Безумные рассердили Мишу.
- Михаил, – хозяин обратился к младшему, – в будущем прошу свои подобные навыки ведения боя показывать на равных себе.
- Хорошо, – тот быстро согласился и добавил: – Рудольфу сообщить?
- Для чего?  Он и так из полка изгнал всех, кто на Рихарда косо смотрел, тем более – рот раскрывал. Хотя – думаю – ему уже всё известно. Да и Наташа доложит…  Попридержать его надо, не то он удавит своим ядом всех молчунов, которые тогда находились рядом. И не только. И будут наши учёные медики искать новую пандемию, которая отсутствует… Хохмы-то будет…  Михаил, а попробуй-ка сначала навести порядок сам. И начни с этих, что  всегда всё знают…  На неделю я беру…  отгулы.  Вот свежим взглядом и оцени ситуацию.  До брата.  А свою работу всю сделали?
Парни переглянулись, и Рихард сказал:
- Нет. По некоторым точкам не успели пройти.
- Хорошо. Продолжайте. Только без самосуда. Генрих выделит вам сопровождение.

А через несколько дней Михаил объявил, что желает в театр, что ложи им заказаны. И никаких возражений, и ни от кого отказы он не намерен принимать. И семейству пришлось подчиниться.
Йогенн-Арнольд и Генрих встретились при входе в театр. Обменялись приветствиями и первыми стали подниматься по ступеням. За ними – женщины. За теми – дочери. Замыкали строй мужчины. Рекс лениво бежал рядом с хозяином, то и дело перелаиваясь со псом герра Генриха, который  бежал на полшага впереди своего хозяина.
Муттер, одета скромно, но богато, освещаемая блеском отражений от камней, стала центром внимания театральной публики: нищебродка позарилась на европейские богатства. Она чуяла  мысли завистников и про себя усмехалась:  знали бы они, что все эти погремушки ей подарил её Алекс, первый муж, или генерал Шнейдер!  Она посматривала из-под приопущенных век на наивных и представляла, что сделал бы Рудольф с этими забияками. Окажись он сейчас рядом. Но, слава всевышнему, он строил полк по своему виденью, и ему пока было не до светских пересудов.
Всё было пристойно, пока Михаил по своей привычке не стал ухаживать за Рексом. Кофе? Чай? Коньяк? Лимон? Шоколад? Шампанское? Пирожное? Торт? И нос вытирать шёлковым платком… И хвост придерживать, когда пёс садился в кресло, предназначенное Рихарду… Последний под конец взвился, шипел и рычал на любого из службистов, если замечал малейшую оплошность. Муттер пришлось забрать его в свою ложу, посадить рядом, чтобы хоть минут пять мальчик мог не кипеть, как самовар. Но и под конец вечера Мишенька нанёс очередной удар самолюбию Рихарда: Рекс, покачиваясь из стороны в сторону, дрыгнул задней лапой в сторону хозяина и сел в авто с Мишей. Рихард еле сдержал слёзы. Мишка же хитро-прехитро улыбался:  я – такой хороший, противный-препротивный  тип!
Генрих подозвал Вильгельма и сказал:
- У тебя же есть друзья среди заводчиков. Купи пса Мише. Подбери по его характеру и купи. А то он так и будет терроризировать младшего.
- Да, отец. Я уже присмотрел. Просто жду подходящего случая.
- Смотри, не опоздай. То они оба, медвежонок и рысёнок, здесь всё разнесут.

ХХХ

Кортеж, доставивший Рудольфа со съёмок, на пороге дома встретил дед. Посмотрел на притихших детей и скомандовал:
- За меньшим сам присмотрю. А вы, Вильгельм и Ингрид, можете отправляться в свадебную прогулку.  Нечего мне под ногами путаться. Муттер, девочка, а ты уложи в постель Мишеньку. На нём лица нет. Ещё до приступа дойдёт. Иди, – он обратился к Михаилу, –  с матерью. Старшему, видимо, надо отдохнуть. Он с недельку поспит, полежит.
- Я могу за братом посмотреть, ухаживать за ним, дедушка, – тихо произнесла Бану, стоявшая за его спиной.
- Пожалуй, – согласился тот. – Но только днём. По очереди с его женою. Только про мальца пусть помнит.  Ночью будет дежурить капитан. А других двух женщин-телохранительниц отпустите в полк.
И с этим сразу согласились.
Вильгельм и Ингрид  с молодыми развернулись и быстро уехали. Рудольфа братья внесли в дом и сразу в его комнату. Молодожёнов Мишу с Катрин встретила муттер по всем семейным традициям. Затем обоих проводила в комнату внучки, проследила, чтобы мальчик уснул.
Уснул Мишенька спокойно,  проспал часа четыре. Проснулся бодреньким, но словно иным: угрюмым, тяжёлым. Стоило ему только поднять голову с подушки, как тут же рядом  появилась голова его белоснежного Пьеро. Пёсик лизнул хозяина. Михаил усмехнулся, потянулся к животине, погладил.
Его движения разбудили Катрин. Заметив, что муж взял телефон, спросила:
- Вильгельму решил звонить? Ему такой контроль может не понравиться.
В ответ Миша пожал плечом и нажал на кнопку вызова.  На том конце ответили быстро:
- Уже выспался? А мы ещё валяемся.
- Пожалуйста. Хочу предупредить, как только Рудик очнётся, он в первую очередь поинтересуется Натальей. Я напомнил. И не ведись на её уговоры о шмотках. Покрывать твои финансовые дыры из-за её капризов он за счёт своего бюджета не станет.
- Миша, может быть, ты ещё поспишь? – тот отшутился и отключился.
В ответ Михаил хмыкнул. Посмотрел на часы. И стал напряжённо вспоминать, что они с Рудольфом планировали в этот день. Всё из головы напрочь вылетело. Но в комнату вошла муттер, за ней возмущенно рыча Рекс. Пьеро сразу сел уважительно и серьёзно.
Муттер подошла к постели,  поцеловала детей и строго спросила:
- Рекс не может добудиться Рихарда и очень возмущён и встревожен. Ты что-нибудь знаешь о его планах?
- Его – нет. Да и о своих с этой … чехардою забыл.
- Где блокнот? Посмотри.
Миша поморщил лоб, открыл плановик. Его лицо изобразило детскую гримасу. Муттер дала ему легкий подзатыльник.
- Мы планировали поехать в полк и там провести пресс-конференцию для узкого круга, – сообщил. – Через час начало. – И набрал замкомполка. Поздоровался. Поинтересовался подготовкой к мероприятию, как накормлены солдаты, есть ли уже гости, сообщил, что приедет с задержкой.
- Да. Хорошие мальчики. Одевайся. Девочка, – она обратилась к внучке, – ты с ним. У тебя готово платье для второго дня? – Та кивнула. – Я тебе сейчас принесу ожерелье, которое мне подарил ваш дедушка на второй день. Будем считать, что это наш с ним подарок тебе на свадьбу. Рекс тоже с вами поедет. Пьеро, – женщина погладила белоснежного щенка, – внимательно смотри, что и как делает Рекс. Учись у него. У Рекса своя служба, и он с тобой в такие моменты вряд  ли будет в следующий раз. – Оба пса тихо тявкнули.
Молодёжь собралась в пять минут, муттер проводила их. Михаил от ворот включил мигалку и сирену, приказал дорожной службе обеспечить ему зелёный коридор и за тридцать минут прибыл в полк.
Его ждали. Но – ни одного. Михаил жестом остановил все вопросы, жестом приказал следовать протоколу. Предложил свой локоть Катрин и в сопровождении псов и кота направился в помещение для конференции. Точнее – в столовую, которую переоборудовали под конференцию. Из прессы было только десять человек, остальные места заняли офицеры, солдаты, вольнонаёмные, даже несколько уважаемых людей посёлка.
- Здравствуйте, – начал свой монолог Михаил. – С герром Рудольфом мы не так планировали этот день, но будем исходить из реалии. Немного предыстории. Как вы все знаете, в этот полк  брат прибыл только с одной задачей: лучше узнать традиции, поведение, язык народа. На всё ему давался примерно месяц, то есть до съёмок финальных кадров. В принципе в эти сроки уложись, хотя с большими корректировками. Слишком многое ни брат, ни я не знали. Но эти знания, считаю, нам пошли во благо. Хотя последнее, что мы поняли, нами ещё… я бы сказал, не принято. И это последнее – расстрел. Как вы знаете, у брата тесная ментальная связь со своим отцом. Так вот. Проявились стигматы на теле брата. Они-то и уложили сейчас его в постель. Пока он без сознания. Доктор говорит, что организм испытал шок, что потребуется три-четыре дня на восстановление. Так что через неделю-полторы, думаю, он возвратится в строй. – На  последних рядах прошёл приглушённый одобрительный шёпот. – А последняя новость такова. И, думаю, именно она сейчас выбила из колеи герра Рихарда, поэтому сейчас вместо него наш Рекс.  Просто её раньше знал только герр Арнольд. Теперь все мы. Нет ни одного стигмата на теле герра Рудольфа, след от которого был бы смертелен. Поясняю. Когда танк приблизился к телу, пошёл по нему, генерал Алекс Шнейдер был ещё жив. То есть у нас, у меня, у брата, были некоторые мысли по этому поводу… Так… после просмотра  кинохроники. Теперь вопросов у нас нет. Всё, господа. Я всё изложил. Теперь слушаю ваши вопросы? Или они будут в бумажном варианте?
Но стояла тишина.
- Хорошо. Понятно. Надо время. Тогда поступим так. Убираем стулья в сторону. И продолжаем свадьбу. Как мы с братом и планировали. А вопросы думайте, пишите, подписывайте. На анонимки отвечать не с тану. И на тот стол, – он указал на стол около окна, на котором стоял цветок, за которым ухаживала капитан Шелестберг, – складывайте.
Потребовались одна-две минуты, чтобы зал преобразился. Столы быстро сервировали. Зазвучала музыка. Начались осторожные поздравления. Смех. Танцы. Через два часа, захватив все записки, Михаил с супругой и псами уехал. Пошли гулять по вечерней столице.
Михаил выбирал безлюдные места для такой прогулки. Не потому, что заметил, что после недавней его «беседы со  слепцами» его сторонились, обходили добрые люди. Просто хотел побыть наедине и в тишине. Утро этого дня что-то надломило в нём, а что-то и сломало. В нём не было привычного для него равновесия и покоя. Он давно уже, месяц как, понял и принял, кто и кем являлся в реалии, на точке время-пространство «его дед».  Так сказать, именно на данной координате планеты отвели ему такую паскудную роль. И он её отлично сыграл. Но он-то его любил. Дорожил им. Не потому, что он был отцом Рудика, не родного, но всё-таки брата, или любимым мужчиной мамы, не родной, но всё же его мамы. Мамы и для него, и для двух несносных капризных девчонок.  Он был для него, Михаила, дедом. Его дедом.  Всегда с юмором, всегда рядом. Но для других он был иным, и те его люто ненавидели. И мстили. На том же братеннике отыгрывались. Он не заметил, как он сжал скулы, как заиграли желваки… Катрин осторожно погладила кисть его руки. Проговорила:
- Я хочу покушать. Там есть кафе.
Он кивнул.
Рекс ускорил шаг, затем побежал вперёд. Пьеро занял позицию ближнего боя. Как учил его Рекс.
Появление у дверей пса внучика охрану сначала удивило. Но пёс слегка приподнял верхнюю челюсть – те быстро открыли дверь и впустили его вовнутрь.  Овчарка по-хозяйски обежала помещение, рыкнула в сторону столика, стоявшего в тени, и выбежала на улицу.  Как раз в тот момент, когда к крыльцу подходили молодожёны. Теперь уже охрана была почтительна и предусмотрительна. Рекс провёл людей к выбранному им столу. Те заняли места. Рекс посмотрел на хозяина – тот сам поспешил к нежданным и, возможно, неприятным для него, гостям. Но эти гости несли деньги, выручку. Для разговора поинтересовался самочувствием герра Рудольфа. Михаил усмехнулся, но ответил:
- Отдыхает после окончания съёмок. Нам…  – и передал меню Катрин.
Что больше удивляло присутствовавших в кафе: псы, колье на женщине, колюче-угрюмый взгляд чужеземца-Шнейдера или всё вместе – трудно сказать. Но их обходили стороной.  Возможно,  через часик это кафе и опустело бы, но дружной командой, с женами, взрослыми детьми, появились «старички овчарки». Да и сам он с Елизаветой и Жанной в сопровождении пса. Мужчины быстро сдвинули свободные столы,  пришедшие вольно разместились с пивом и шнапсом под хорошую закуску. Собачкам тоже устроили пир. И гудело кафе до утра.

… ХХХ

…Рекс услышал, как хозяин попросил принести его пульт дома. Лениво поднялся, не спеша взял в зубы пульт и понёс его хозяину в комнату его супруги, которая находилась через стенку.
Смерть  Жанны, третьей супруги Рудольфа, психологически больно, под дых, ударила и по её мужу и по его хозяину. Последний  только к ночи смог отойти от утраты.
Рекс принёс пульт, отдал его, встав передними лапами на кровать. Хозяин взял его, набрал команду на прогрев сауны. Опустил пульт. Рекс положил ему голову на грудь. Рихард его погладил, сказал:
- И ты, дружок, устал. Тебе тоже пора отдохнуть. Беги в сад. Полежи там. Подыши свежим воздухом. Шерсть у тебя какая-то стала жёсткая, стала неплотной. С трёх лет на службе. Старик. Ветеран. Матёрый служака. Сколько нами дорог пройдено? И сделано. Дружок мой. Тебе же уже скоро двадцать. Седой весь… Интересно, если  бы вам, псам, давали погоны, ты в каком звании? Точно – выше моих. Полкан или даже генерал… Беги, отдохни немного. Или тебе лучше здесь, в комнате?
Пёс отрицательно  повёл головой, лизнул хозяина в лицо, медленно спустил на пол лапы, вильнул хвостом и направился к двери. Рихард наблюдал за ним. Около двери пёс остановился, оглянулся, повёл глазом, словно подмигнул хозяину, вильнул ещё раз хвостом и исчез за дверями.
Рекс вышел из покоев хозяина. Огляделся по сторонам.  Да, он хорошо послужил роду, семье. И ему можно уйти. Отсюда. Малышку и там надо охранять. А здесь он уже выбрал замену и её подготовил.
И, не торопясь, направился к входной двери.
Михаил как раз вышел из своей комнаты и заметил, что Рекс тенью покидает дом. Пошёл за ним.
Пёс открыл дверь. Вышел в сад. Направился к раскидистому клёну, лёг под него, положил голову на лапы, задумался. Приподнял голову, когда услышал шаги Михаила.
С этим недорослем он встретился несколько лет назад, точнее – через несколько часов, как его нос засёк запах рода. Осмелился – и даже в кино снялся.  Хотя, честно, нужна была другая порода, немецкий дог. Именно они были в окружении деда хозяина. Последний – Лэби, пропал после гибели своего хозяина. Хотя была и порода грюнендаль, как разновидность бельгийской овчарки, которые хорошо подходят для охраны поместья. Да и сейчас они в работе. А немецких догов семья больше не разводила: сторонилась лишних воспоминаний. Поэтому Рихард, влюблённый в собак,  выбрал и развёл  немецких овчарок.
А потом появился Мишенька или Мишаня. С ним вообще началась для псарни царская жизнь. Мишенька быстро понял слабости  каждого из четвероногих, быстро со всеми подружился.  Вильгельм купил ему Пьеро, кеесхонда, такого же нежного как сам его хозяин. Хотя – от него есть и дополнительная польза: шерсть. Пса аккуратно вычёсывали, шерсть пряли и делали вполне тёплые носимые вещи.
И теперь этот Мишенька присел перед ним на корочки. Протянул руку и погладил.
Рекс поднял голову, положил свою лапу на его руку, затем другой лапой указал на свой ошейник и попросил его снять.
- Ты всерьёз?
Пёс тихо рявкнул.
- Ты… уходишь?
Пёс кивнул.
- Твой хозяин знает?
Пёс вильнул хвостом.
- Понятно, – ответил Михаил, набрал  Арнольда и попросил прибыть в парк, так как Рекс умирает.
Громкий одиночный лай пса подтвердил его слова. Он же встал сигналом и тому, что собаки, находившиеся в псарни, резко проснулись и выбежали на лай. Несколько минут, и они сидели напротив Рекса. Следом подбежали люди.
- Рекс, – хозяин опустился перед ним на колени, – друг, нашёл другую службу? – Пёс лизнул его. – И я должен тебя отпустить? – Пёс вновь лизнул его. – Благодарю за службу. Но кто… кого?
Рекс  усилием воли сел на землю и пролаял.
Один из двухгодовалых щенков вышел и подошёл к Рексу. Тот ещё раз указал на ошейник, и Рихард, вздохнув, расстегнул пряжку, снял ошейник. Щенок подошёл к псу, их носы соединились. И некий порыв воздуха со стороны спины Рекса нагрянул, резко ударил в грудь и в морду щенка. Он  тут же чуть шире расставил передние лапы и устоял.  Затем к нему подошёл молодой хозяин и надел ошейник, который только что он снял с шею своего пса, и сказал ему:
- Теперь, балабол, тебя зовут Рекс. Сегодня отдыхай. Завтра проверим твою подготовку. И ещё: шоколад очень вреден для зубов.
Морда щенка вытянулась при таком известии, и его голова резко упала на грудь. В этом движении было столько искреннего отчаяния, горя, что  присутствовавшие при этой сцене люди кто заулыбался, кто засмеялся. Правда, тихо, в кулак. Арнольд сказал, по-светски улыбнувшись:
- Сын, шоколад полезен для мозгов. И, думаю, в праздник вполне можно угощаться.
- И лучше жидкий, – заметил Михаил.
Рекс-старик глухо и удовлетворённо пролаял. Рихард резко поднял голову на Мишу и спросил его:
- Ты кормил его без моего разрешения?
- Это его любимое блюдо с детства!
- Миша! Это…
-… друг. И мне для него чашечку горячего шоколада не жалко!
- Горячего! Ты же ему нюх и язык сожжешь!
Рекс издавал такие звуки, словно он смеялся.
- А он пил через трубочку…
Рихард медленно  стал подниматься. Михаил махнул рукой, и собачья свора, поставив вместе лапы, подтянув животы и подняв головы, издали первый звук:
- Гав, гав, гав, – людям скоро стало ясно, что они  «пели» гимн. Страны. Но по-своему, по-собачьи.  И они тоже были вынуждены подтянуться. И никто не заметил, как тело Рекса опустилось на землю, как он выпустил последний выдох. И только когда все собаки подняли морды кверху и взвыли, люди посмотрели на тело  пса.
Офицеры отдали честь псу, закончившему свою службу.
Принесли простынь.
Рихард наклонился, расправил её на земле, вместе с Михаилом переложили тело, завернули. Затем Рихард взял останки на руки, посмотрел на отца, тот кивнул – и люди, псы направились к родовому склепу.
Он находился в конце сада. Ключ от него находился  у главы рода, и только он открывал двери усыпальницы. Не каждый пёс удостаивался такой чести. Рекс такое право заслужил.
Арнольд открыл склеп, раскрыл двери. Кивком головы потребовал следовать за собой  Рихарду. Тот передал тело на руки Михаилу, сама пошёл за отцом. Склеп представлял собой средне освещённое помещение, в центре которого стоял широкий стол-печь. Вдоль стен  большое количество полок, на которых было множество урн, покрытых пылью. Все они были пусты, так как  прах в них находился недолго: его через девять дней высыпали в то месте, куда  некогда пожелал усопший. Как правило, распыляли над водой. Арнольд подготовил печь и приказал принести тело.
Михаил  сам внёс его в склеп, передал Рихарду, тот положил его на столешницу, которая стала медленно опускаться вовнутрь.
На улице собачий хор запел… Пели псы искусно и правильно. Конечно, снималось видео, которое уже ночью, с сообщением о смерти пса герра Рихарда, было выложено в сеть. Воспринято она было неоднозначно: кто-то ратовал за  приспуск флага, кто-то выпустил  смешок… Что поделаешь: людишки.
Когда Рихард вышел из склепа  с урною и Арнольд закрыл дверь, Михаил  подозвал к себе свору и в её окружении пошёл во псарню.  Там он сел прямо на собачью постилку и заревел.
Муттер поинтересовалась, где он, примерно через час.  Когда не нашла  его в покоях ни его, ни  супруги, поспешила в псарню. Добротный сарай, технически оснащённый, добрыми травяными подстилками для каждого пса, родильным помещением для сук, яслями для щенят…  Мальчик с заплаканным лицом спал среди псов. Его Пьеро служил ему подушкой…
Муттер тихонько разбудила  сына, помогла встать, укрыла его пледом, который захватила с собой.
- Что ты так убиваешься? Зачем зря тревожишь душу, достойно прошедшую очередное обучение? Отпусти её.
- Я отпустил, – Миша обиженно надул губы. – Чего Рихард не разрешает мне шоколадом кормить собачек…
И все псы, сидевшие вокруг двух людей, вдруг жалобно заскулили. Мол, пожалейте нас, сирых и заброшенных, подайте нам на пропитание, на проживание…  Муттер осмотрела этих четвероногих актёров, погладила Мишеньку по голове и ласково произнесла:
- Но, милый, это вредно…  Лучше придумайте нечто вроде фестиваля, посвящённого нашему Рексу…  Разработайте положение о награждениях… Под него можно придумать столько направлений. И погранцы, и медики, и спасатели…  Пастухи и сторожевые псы… Фото, живопись… даже пение…  Ветеринария… Сначала домашние, затем и диких подтяните. Отдельно творчество людей и псов. Рисуют же слоны, обезьяны, котики, дельфины….  Или сразу с размахом… 
- От плеча…
- Ага. Да и новая рубрика для вашего журнала… Смотришь, там и межгалактика подтянется,  присоединится… Дерзайте, мальчики… Вытри слёзы, – она поцеловала своего баловня  и увела в дом. Пьеро бежал за ними. Конечно, Мишенька закашлял… Его в очередной раз понежили…  Но недолго: через два дня с утренней зарёй он был в полку и принял командование.
 02.05.2020



РИХАРД
1
Северный принц – так его называли в семье и роду. И с малолетства требовали очень многое. Особенно  мальчику  невмочь стало в лицее, куда он был определен по достижении школьного возраста. Однажды малец, уставший, голодный, побитый упрёками, отошёл от классных забияк в сторону и пустил слезу. Почти мгновенно перед ним вырос дядя, названный брат отца и родитель Вильгельма и Жанны. Герр Генрих подошёл вплотную, поднял его голову за подбородок и тихо рыкнул:
- На слёзы, мой мальчик, у тебя прав нет. Никогда и ни при каких обстоятельствах. На жалобы тоже. Твои обидки на плохую жизнь только твоя бабушка  может выслушивать и твои слёзки вытирать. А её рядом нет. Такова твоя стезя, дедова отрада.
Мальчик глубоко и печально вздохнул, вытер рукавом пиджака слезы – и закаменел. Всегда спокойная маска  внимания на лице, светская галантная улыбка – и непробиваемая безэмоциональная броня.
Хотя именно во дворе  этого лицея он через несколько месяцев повстречал друга.
Дело было так. Уроки закончились. Он, как всегда в одиночку, первым покинул школу.  На свободной площадке в этот час от школьников  сцепилась свора псов. Точнее дрались два кобеля. Матёрый и молодой. Другие стояли вокруг, скалили зубы и угрожающе рычали. Молодой хвост не поджимал, а смело отражал и рыком, и хваткой нападки взрослого. Но перевес был явно на стороне вожака и его стаи.
Подросток легко бегом преодолел расстояние до драчунов. Подошёл вплотную и издал собачий угрожающий рык. Мгновенно наступила тишина среди бойцов, и собачьи головы обратились к нему. Первым пришёл в себя вожак, ощетинился, сделал шаг в сторону мальчишки, оскалил зубы и зарычал. Рихард замер. Словно врос в землю. Вновь издал свой рык и посмотрел вожаку в глаза.
Вдруг пёс аж присел на задние лапы. Легла на землю и его свита. Словно увидели  огромное чудовище, способное одним когтем прижать к земле и выдавить дух из бренного тела. Кроме молодого, который с интересом рассматривал незнакомца.
Рихард усмехнулся, легонько свистнул, легонько ударил ладонью по ноге, призывая пса к себе.
Тот отряхнулся и подошёл. Рихард протянул ему руку. Тот подал лапу.
- Я буду звать тебя Рекс. Согласен?
Пёс тихо пролаял в ответ.
Мальчик открыл  рюкзак, что держал через плечо, достал бутерброд с колбасой и дал псу. Напоил из бутылки, которая тоже была в его ранце. Затем Рихард посмотрел на псов, которые сидели полукругом недалеко от них  и смотрели на него. Вновь школьник полез в сумку, извлёк из него ещё два бутерброда, разделил их на несколько частей, подошел к собакам и положил перед каждым еду. Отошёл. Улыбнулся. Помахал им рукой. Затем повернулся и вместе с четвероногим другом направился к авто, которое за ним уже приехало.
Этот пёс прослужил ему верой-правдой двенадцать лет, затем ему на смену пришёл его потомок. Тоже Рекс.

2

Появление и выздоровление Михаила для Рихарда стало  подарком судьбы. Он, закованный в латы обстоятельствами своей жизни, внутренне стал оттаивать. Особенно его веселила возня двух названных братьев. Не простая, а древняя, боевая, которая позволяла оттачивать навыки ведения боя на расстоянии, находясь в тени, невидимо для противника. Однажды он осмелел и сам попробовал  потешиться с ними – и получилось. И быстро пристрастился. Дядя, конечно, был очень осторожен, но медвежонок, войдя в азарт, был весел и неудержим. Рексу тоже нравилась  игра, он активно напрыгивал на Мишуню, тот его валил, начинал чесать грудь и брюхо – и пёс сдавался. Словом, подружились.
Но заболеть он всё же умудрился. В одночасье свалился с жесточайшей ангиной. Почувствовав резкое недомогание, Рихард пришёл к бабушке. Сказал:
- Мне плохо.
Муттер сразу подошла к своему мальчику, потрогала лоб, проверила миндалины, посмотрела горло и велела лечь в постель. Болезнь захватывала тело быстро. Вызванный Ингрид осторожно предложил перенести больного в инфекционный блок, но муттер на него так зашипела, что доктор поспешил ретироваться. А муттер начала выхаживать, но каким-то странным образом: ни сколько лекарствами, полосканиями, а различными прибаутками, смешинками…
Выздоровление шло слишком медленно.
Миша такую наглость: мама всё внимание только на этого длинноногого  выливает, а на него, сердечного, не взглянет даже – смог вытерпеть двое суток. На третьи высказался, за что был схвачен матерью за ухо и выпровожен за дверь.  Миша, потирая красное ухо, шепотом прорычал:
- Я тебе, братец, за это отомщу. А: быстро отомщу. Б: жёстко отомщу.
Эту сцену как раз и застал герр Генрих, недовольный отсутствием сотрудника на службе. Мол, родственные связи связями, но честь-то надо знать. Но увидев живописную картину, решил промолчать. Но это не помогло. Муттер развернулась к подходившему начальнику всем корпусом и двинулась навстречу ему. Подойдя вплотную, жестко посмотрела ему в глаза, зашипела:
- Деда не стало, так и защитить мальчика некому?
Мужчина отшатнулся: ему померещилась огромная анаконда, раскрывающая свою пасть и обнажающая свои ядовитые зубы. И они сомкнулись прямо перед его лицом.
В ужасе отступили и офицеры, что по привычке сопровождали командира.
Когда женщина развернулась и удалилась в комнату, друзья переглянулись. Вид их был не из приятных.
- М-да, – произнёс Генрих, – бабушка вернулась. Надо предупредить всех наших. Спуска от неё не будет. Особенно за внучика.
И всё-таки через неделю он пошёл на поправку. Неожиданно и быстро. За ночь.
Вечор герр Арнольд был не в духе. В принципе всё было объяснимо: его любимая женщина уже несколько дней сконцентрировала всё своё внимание на своём внуке. Что, когда лег в постель, решил и высказать женщине. Шёпотом.
- Муттер, ты не много уделяешь внимания внуку? По-моему, мне твоё внимание тоже необходимо.
- Он болен, кумара. Вновь твои капризы?
- Обними меня.
- Как?
- А вот так, – отшипел он и просто резко притянул к себе женщину, взял.
Странно, но интим принёс приятную слабость самке. Она естественно после окончания близости потянулась к самцу. Он прижал её к себе, поцеловал, прошептав: «Я люблю тебя. Ты мне очень дорога». Она в ответ  стала гладить его грудь.
- О чём ты думаешь? – спросил он.
- Только не вздумай меня ревновать к своему отцу, моему мужу, – отшутилась она. Она поцеловала его соски: влечение самки брала своё, начала тереться. Хотя и проговорила: – Как-то это неправильно. Мальчик может услышать.
- Он уже взрослый. И мне приятна твоя близость. А тебе моя?
- Да. Герр, вы не пожалеете?
- О чём?
- Я теперь буду цепко смотреть за вами. Замечу вашу увлеченность другой, сообщу мальчикам.
- Мальчикам? Это кому?
- Рудольфу и Мише.
- Учту… при случае, – в его голосе играл смех, он просто более вольно расположил женское тело и вновь начал его ласкать. Почуяв истому, самка ответила мужчине тем же.
Под звуки от этих действий, движений больной стал просыпаться. Поняв, чем занимаются отец и бабушка,  парень просто повернулся на бок, поправив на себе одеяло так, что его сторона плотно отгородила юношу от видения интимных ласк взрослых. И вновь провалился в сон. Вскоре он проснулся. Бабушка говорила:
- Ты мне разрешишь носить украшения, которые мне подарил Алекс?
- Конечно. Я и мои братья будут только рады. А что ты хочешь, чтобы я подарил тебе?
- Мне? – бабушка молчала с минуту, но по тому, что отец издал звук от приятной истомы,  выздоравливавший понял, что она ласкала его: – Если бы я была молода, ответила бы так: сына, дочь…  Но я стара.
- Ошибаешься. Просто у тебя организм находился в длительном стрессе. Сейчас успокоишься, и всё вернётся на круги своя. Так что, надеюсь, я скоро порадую известием братьев и деда. Но когда мы оформим  наши отношения?
- Для чего? Меня и так всё удовлетворяет.
- Что? Ты оставляешь для себя лазейку для другого мужчины? В чём мой изъян?
- Твой? – Рихард услышал вкрадчивый шёпот кошечки. – Лишь в том, что я… ещё не была на месте… том месте. Я…
- Надо ещё немного потерпеть, – он поцеловал её в губы. – Брату надо ещё осмотреться. Как только он будет готов… И я не думаю, чтобы нам это надо ждать. Я тебе уже говорил, мы благодарны тебе за память о нашем отце.  Да… Рихард залежался. Надо будет попросить Генриха усилить в полку охрану младшего.
- Это лишнее. Его там охраняет Алекс.  Он оберегает и учит мальчиков с малолетства. Я хочу спать.
- Спи, моя любовь. Ты дома, ты в семье.
Рихард вновь  провалился в сон. Глубокий и нёсший полное выздоровление. Проснулся, бабушка и отец спали. Встал. Принял душ. По привычке заправил свою часть постели. Направился готовить себе завтрак. Эти звуки и разбудили муттер. Резко. Она приподняла голову. Не увидела мальчика. Вздрогнула. От чего сразу открыл глаза мужчина. Спросил:
- Что случилось?
- Где мальчик? Его нет в постели!
Рихард предстал пред ними через минуту, неся на подносе  два стакана сока. Подал отцу и бабушке.
- Ты как себя чувствуешь? Не рано ли встал? – муттер была встревожена.
- Бабушка, всё нормально. Я пойду проверю Рекса.
- Оденься потеплее. Ты ещё слаб.
Арнольд  расслабленно растянулся под одеялом: одёргивать бабушку в её опёке внука бесполезно. Самка это движение поняла по-своему… Так что Мишутке, примчавшемуся с жалобой на Рихарда к муттер, пришлось минут на десять задержаться за дверью, затем громко постучать в дверь и войти только после разрешения.
- Мама! – Мишуня был  взъерошен. – Этот Рихард выкинул весь шоколад, которым я кормил Бармалея…
- Купи другой и держи в своей комнате.
- И всё?! Да я его сейчас поколочу! – и вылетел.
- Они же сейчас подерутся, – сказал Арнольд.
- И что? Миша Рихарда не обидит. Он знает, что он – дедов внук. Подерутся. Нормально. Они мальчишки. Закон первенства.
- Я не хочу вставать.
- Так лежи… А я бы сходила в сауну…  Только в ту сауну… И надо поменять постель…
- В ту? В которую?
- В подземелье.
- С отцом?
- С мужем.
- Да…   Только как со мной?
- Я хочу проверить.
- Что?
- Реально ли я ваша.
-?
- Тогда я заметила некое недовольство  у… них. А если с тобой приду… Примут?
Он задумался. Ответил через несколько минут:
- Пошли. В чём-то ты хочешь убедиться… Неужели тебя не убедило столь быстрое  выздоровление нашего рысёнка? Тебе надо ещё подтверждение?
- Я просто хочу там погреться и теплой водицею окатиться.
Мужчина поцеловал женщину, затем лениво покинул постель…

Вскоре, после  выздоровления  Рихарда, Михаил и впрямь отомстил внучику. И ни где-нибудь, а в  театре: при всех и без разрешения хозяина стал Рекса поить шампанским, кормить  тортом, а тот сел в кресло рядом с Михаилом вместо хозяина, нагло при этом скосив глаз на него. И вдруг произошло  неожиданное: разорвались, разлетелись на мелкие кусочки, испарились в воздухе все цепи, что крепко держали удальскую силу в парне. Его изменённый взгляд, жёсткий, пронзительный, летевший следом в спину, заметили коллеги сразу. Между ними прошёл слушок: «А парень-то не так прост…». А Рихарду  так захотелось нажаловаться бабушке на этого упрямца Мишку и выплакаться на её груди – что он и сделал вечером, чем взбесил своего отца. Арнольд еле сдерживал гнев, но муттер его охладила:
- Отстань от мальчика. Маленький он ещё. Нашли над кем издеваться! Над моим внуком! Спи сам. Устала я от этого театра. Все косятся, шепчутся. Так и хотелась им в рожу дать.
Обласканный, пригретый бабушкой, Рихард проснулся с первыми лучами солнца,  обновлённый и свободный. Он тихо выбрался из бабушкиной постели – и побежал погулять по поднебесью, понырять по глубинам вод.
Когда он, пахнувший свежестью ветра, вернулся, сразу направился в комнату младшего. Как и ожидалось, Рекс спал с ним на кровати.
- Миш, когда ты прекратишь портить боевого пса? – спросил.
И услышал в ответ:
- У него вчера был выходной. Положено по Трудовому кодексу.
Тогда  Рихард  просто сгрёб мальчишку в охапку – Мишка тут же вывернулся; потеха началась.
Затем парни привели себя в порядок, почистили, обиходили пса, позавтракали – и смылись в город. Наводить чистоту и покой.
3

…Два с половиной года, от замужества Жанны до её ухода после родов, были для Рихарда золотым, волшебным временем. Дядя  подстроил ситуацию во время своего медового месяца уже во вторую ночь пребывания Рихарда на побережье, и у них, звёздной пары, всё закрутилось, завертелось… Когда их отношения засёк отец и вызвал обоих молодых мужчин на разговор, дядя перевёл все стрелки на Мару, объяснив необходимостью охраны своей третьей супруги. Арнольд не поверил, но как версию для объяснений с домочадцами принял.
Жанна обитала то в семье, то в отцовском доме, иногда, ради приличия, приезжала в дом супруга.
Рудольф не приневоливал Жанну следить за порядком в его доме при полку. Это он поручил Молли Стюард, протеже Кристины на место в его постели после её ухода. Хотя теперь Молли носила фамилию  Шнейдер и числилась замужем за одним из его старших братьев.  Более того, родив в первый же год двух крепышей, была ещё и в отпуске по уходу за детьми.
Конечно, в полку сразу заметили некоторые стыковки-растыковки, но приняли: Молли была своя,  устроена нормально, Жанна – дочь уважаемого министра, да и внучек тоже не железный человек, а  полкан же грустил по своей Кристине…  Их Кристине, их капитану…
Амлет тоже принял Молли . Но обращался к ней просто: фрау капитан. Она трепала его по волосам за это, но уроки проверяла исправно и вкусно готовила.
Жанна готовила же только по вдохновению. Поэтому, когда она появлялась в полку, повар старался изо всех сил угодить дочери министра и супруге полкана.  Женщина изображала из себя непривередливую особу, но её чуткий носик или лобик мгновенно  выдавал  неудовлетворённость в пище. Поэтому Рудольфу  в такие дни приходилось стряпать самому, в чём ему охотно помогал Амлет. На развлекательные мероприятия: театр, опера, балет, концерт, спортивные шоу, показ мод, премьеры фильмов, даже светские тусовки и т.д. – её, как правило,  сопровождал Рихард. Иногда с супругою.  Супруг, Рудольф,  прибывал значительно позже, а то и совсем отсутствовал. В такие часы Рихард и Жанна позволяли себе нехитрые публичные шалости. Пресса не раз их ловила, даже предъявляла факты  супругу – Рудольф отмахивался: племянник  ей подгузники менял, а поцелуи и подмигивания – это специально для поддержания сплетников и завистников в тонусе.      
С  Жанной в основном находился  Алёша-Алекс. Другие дети жили или в семье, или у Генриха.
… У женщин семьи, как и у некоторых друзей, роды принимал Рудольф в последние годы. Повелось так с лёгкой руки Наташи. Роды Жанны не стали исключением. Хотя один штрих оказался нов: Рудольф приказал Алёше, брату Даши, начать читать о здравии души во время тяжёлой болезни и быть готовым, по его слову, перейти за упокой новопреставленной.  Алёшу провели в комнату роженицы, отгородили ширмой, и он, по жесту зятя, тихохонько запел.
Всё это время Рихард сидел на краю постели женщины и развлекал  женщину смешилками.
Когда подключили всю аппаратуру, медики заняли места.
- Рихард, держи её за руку, – приказал Рудольф. – Не отпускай, пока не скажу. – Посмотрел на жену, улыбнулся и сказал ей: – Малиновка, рожаем. Всё под контролем. Сейчас я проверю, как ты меня любишь.
- Что? – роженица успела спросить перед схваткой…
- Рожай! Тужься!
Девочки родились одна за другой. Ингрид забирал их с рук Рудольфа,  проверял, обмывал. И посматривал на своих кровных братьев.
С третьим плодом началась заминка. Роженица ослабевала. Рудольф  приказал Ингриду позвать медбратов, поднять роженицу, чтобы та рожала стоя. Начал проводить манипуляции около кожи живота.  Очередная схватка – на руках мужчины малыш. Несколько меньше и весом, и ростом мальчик. Рудольф выдал перлы:
- Это у нас Феликс родился. Какой хитрец. С малолетства в контрразведку метит. Дедов внук и отцов сын.
Женщину меж тем омыли, уложили в чистую постель. Молодая мать дышала очень часто. Но упорно смотрела в сторону детей. Рихард поднёс ей девочек, их приложили к соску. Сестрички почмокали. Жанны как-то покраснела, посмотрела на Рихарда и Рудольфа, затем, что была на её правой руке, назвала Бэллой, ту, что на левой, – Мэтью. Рихард наклонился, поцеловал любимую в губы. Присутствовавшие медики переглянулись, затем посмотрели на Ингрида, тот положительно ответил им  веками и дал знак: не наше дело. Рихард, взяв девочек, отошёл. Рудольф  приблизился, присел на край, поднёс мальчика. Его также приложили к груди. Жанна улыбнулась. Он спросил:
- Ты рада? Счастлива?
Она кивнула.
- Тебе пора. До встречи, – он наклонился и поцеловал её в лоб. И, взяв мальчика, поднялся. Передал мальца Ингриду. Сказал: – Можно попрощаться.
В комнату вошли домочадцы. Они подходили к  роженице, поздравляли её, целовали…  Отходили к столу, на котором лежали три новорожденных. Жанна улыбалась. Рихард и Рудольф стояли около изголовья.
Дети были похожи на своих отцов, поэтому Арнольд с Генрихом переглянулись.
- Успокойтесь оба, – прошипела муттер.  – Закон рода сохранён. Мальчики довольны. Теперь главное, как малыш выдержит.  Хотя – это отличный вариант.  Генрих, поздравляю с внуками.  Да и себя тоже. Тебя, Арнольд, с племянницей и двумя внуками. Дедушка ты наш…  Главное – у нас есть и девочка, и мальчик от звёздной пары. Молодец, мальчик. Хотя он сам точно уйдёт бродить… Слишком большое напряжение. На полк Михаила. Значит, Бэлла, Мэтью и Феликс. Отлично! Я рада! С днём рождения, наши долгожданные крошки! Ваша судьба чудесна. Феликс, отлынивать тебе я не разрешу, контроль за тобой будет жёстким.
- Муттер, ты же бабушка… Такое говорить новорожденному внуку… Он испугается, – пошутил Арнольд.
- Знаю я некоторых дедушек, – муттер повела плечом и посмотрела на Генриха.
Тот и в самом деле с какой-то сакральной любовью, нежностью смотрел на Феликса и Мэтью. Вздохнул: а ведь он на самом деле лелеял мечту о таких внуках…
Рихард, не отрывая глаз, смотрел на Жанну, обожаемую им с детских лет Жанну. Вот она подняла глаза вверх, посмотрела на…  Улыбнулась, вдохнула и плавно выдохнула…
И сразу команда Рудольфа:
- Алёша, переход…
За ширмой на секунду замолчали, затем послышалось Славословие Всевышнему, и потекли молитвы отходные…
Рихард пошатнулся. Рудольф его подхватил. Нашёл глазами Вильгельма, велел увести племяша в его покои, покои северного принца, богатые, великолепные, величественные. Ингрид сразу последовал за ними со своим саквояжем.
Ночь так для молодого мужчины и не преобразилась в рассвет. Надолго, на год, ночь  поглотила душу мужчины. Затем постепенно станет отпускать. Ему предстояла долгая жизнь с терпеливой, мудрой и любящей женой. А от своего золотого века у него остались видео, фото да смешные рисунки с шаловливыми надписями, которые он  всегда аккуратно вкладывал в отдельный файл в папке с золотой гравировкой  надписью «Armahus».

29.05.2020-2021