Сказка про крылья. Эпизод 8

Сказка про крылья. Эпизод 8.

Утром, после того, как муж в первый раз в жизни заставил ее заниматься сексом против ее желания, не заботясь о том, что она чувствует, Наташа проснулась разбитая, совершенно не отдохнувшая, встала и пошла на кухню готовить завтрак.
Ей было плохо. И не только физически.
Она ощущала себя униженной, использованной, изнасилованной. Никогда еще ей не доводилось испытывать такое.
Раньше они занимались любовью. Раньше, каждый раз, когда муж прикасался к ней, она вспыхивала ему навстречу, это был яркий взаимный огонь, страсть, обоюдное наслаждение. Даже когда родилась Даша, даже когда Наташа уставала с малышкой, это была любовь. Но в прошлую ночь не было ничего похожего.
В прошлую ночь это было… это было, как акт осеменения. Наташу передернуло.
Двигаясь механически, она сварила кофе, приготовила бутерброды с ветчиной, привычно, машинально положила поверх веточки петрушки и ломтики помидора.
Через некоторое время в кухню вошел свежий после душа, безупречно одетый, пахнущий горьковатым парфюмом муж.
Как ни в чем ни бывало, подошел, поцеловал ее в щеку (Наташа вздрогнула), сел за стол, налил себе кофе.
Осмотрел бутерброды на тарелке и скривился: “Что это? - спросил он. - Я хотел яичницу”.
Наташа проглотила комок, стоящий в горле с утра. Виски давило, стучало сердце.
“Ты не говорил об этом, - сказала она. - Я приготовила бутерброды, не хочешь  - не ешь”.
Муж внимательно посмотрел на нее: “Ты что, обиделась, что я не купил твои таблетки? Куплю сегодня, зачем ты делаешь трагедию на пустом месте?”
Он был такой невозмутимый, такой спокойный, такой самодовольный, что Наташе хотелось закричать: “При чем тут таблетки?”, но она не стала кричать. Только отвернулась к окну.
Гена завтракал, ел бутерброды с таким лицом, что единственным выходом было пойти и публично повеситься во искупление вины.

Когда он ушел на работу, Наташа достала свою шкатулку с немудрящими украшениями, перебрала их.
Колечко и сережки, подаренные ей на шестнадцатилетие, помолвочное кольцо с небольшим бриллиантиком, золотой крестик на цепочке, подарок от мамы на свадьбу, еще одно кольцо - за Дашу, детские серебряные колечки, ничего ценного.
Наташа подняла краешек внутренней бархатной обивки, достала несколько купюр. Гена проверял все траты, но иногда ей удавалось сэкономить немного денег, чтобы не просить постоянно на мелочи вроде крема или прокладок.
Даша ела свой завтрак, болтая ногами и дразня Масика, который из-под стола охотился на ее ногу, - внезапно вылетала лапа с растопыренными когтями, пытаясь поймать и удержать. Даша хохотала, поджимала ногу под себя, ела свою кашу с вареньем. Наташа пила кофе. В горле по-прежнему стоял комок, еда не лезла.
Они пошли гулять, потом в магазин за продуктами. На обратном пути зашли в аптеку,  и  Наташа купила противозачаточные таблетки и тест на беременность. Она приняла таблетку, когда они вернулись домой, надеясь, что пронесет.

Вечером муж приехал с работы с букетом цветов.
“Чебурашка, - сказал он, - твой Крокодил Гена опять был дурак. Ты же простишь своего ужасного Крокодила?” - он распахнул ей объятия с широкой улыбкой. Раньше Наташа бросилась бы в эти объятия, но сейчас она стояла и смотрела на него, испытывая непонятный ступор. В ответ на ее реакцию глаза мужа заледенели, улыбка, по-прежнему широкая и ясная, стала натянутой, словно нарисованной. Он смотрел на нее, как удав, и, похолодев, Наташа медленно приблизилась, прижалась к его груди.
Он поцеловал ее в волосы: “Все хорошо? - Наташа, не отрывая лица, покивала. - А вот и твои таблетки,” - он достал пластиковый пузырек с криво наклеенной этикеткой.
Наташа отстранилась, взяла пузырек, прочитала название, название было правильное, но таблетки… почему в таком виде?
“Мои таблетки? - спросила Наташа. - А почему они не в блистерах?”
Муж опять притянул ее к себе: “Ты сама сказала, что Даша могла съесть твои таблетки. Теперь ты точно знаешь, что она это не сделает. Не откроет бутылочку. Это мне в аптеке посоветовали”.

Купленные самостоятельно таблетки Наташа спрятала в кармане зимнего пальто, точно зная, что муж туда не полезет, а принесенный им пузырек поставила рядом с кроватью. Каждый день, принимая таблетку, она выбрасывала одну из пузырька.

**
Лера проболела три дня. Гриша ухаживал за ней, лишь изредка отлучаясь навестить своих подопечных, тогда она смотрела телевизор, спала, читала. Окрепнув, подолгу стояла возле панорамного окна, наблюдая за жизнью внизу.
Она видела, как Дима выходит на прогулку с собакой Графом, видела, как с палочкой хромает внешне безобидный старичок, в одиночку уложивший двух безумных наркоманов, видела Олега и его Байкала, играющих в мячик, видела множество хороших людей, занятых повседневными делами, идущих на работу и с работы,  забирающих детей из школы или из детского сада, сидящих на траве в парках или за столиками в кафе и в ресторанах. Мужчины, женщины, молодые и не очень, веселые, грустные, со своими заботами, переживаниями, мечтами, планами, и только к Наташе она еще не рисковала приближаться.
Гриша рассказывал ей, что происходит в их жизни. За ними круглосуточно смотрели самые опытные, изощренные в искусстве маскировки члены их команды. Но постепенно силы прибывали, и Васильич разрешил ей навестить Наташу, убедившись предварительно, что темный на работе.
Лера поразилась, как за эти дни изменилась ее подопечная: потухли глаза, потускнели волосы, у нее стал болезненный, изможденный вид.
Она поделилась открытием с Гришей.
“Ничего удивительного, - сказал Гриша, - он сосет из нее жизнь. Ты же сама это на себе испытала. А в последнее время процесс усилился и ускорился. Темный в нем просыпается”.
“Но ведь надо действовать! - испуганно воскликнула Лера. - Он так убьет ее!” - она поежилась, вспомнив, как она себя чувствовала, когда ее окружила вязкая, непроглядная темнота, как парализовало ее ноги и руки мертвящим холодом, как жизнь стала стремительно утекать в эту непроглядную тьму.
“Мы делаем все возможное, но она сама должна дойти до решения, иначе у нас нет права вмешиваться, - ответил ей Гриша, - есть точка невозврата, она у каждого своя. Но мы будем рядом. Как только она пройдет определенный этап в жизни, мы все ее поддержим”.
Лера прижалась к нему, закрыв глаза. Гриша обнял ее за плечи.

***
Наступила суббота. С утра Гена нервничал перед открытым шкафом, в размышлениях, как одеться для встречи с влиятельными друзьями Ростислава. Они еще раз пообщались по телефону, когда Ростислав позвонил, чтобы удостовериться, что Геннадий получил отправленный адрес, но Гена совершенно позабыл спросить его про форму одежды. А позвонить опять он не решился, боясь выглядеть провинциалом, не знающим этикета.
Он перебирал одежду. Лучший костюм. А вдруг будет неофициальная вечеринка, и он в своем костюме окажется там, как императорский пингвин на турецком пляже? Шорты, рубашка, сандалии. А вдруг там не принято ходить за обедом с голыми ногами?
Он пошел посоветоваться с женой.
“Как думаешь, стоит взять с собой костюм, шорты, официальное что-то и галстук бабочкой? - озабоченно спросил он. - Лучше же привезти разные смены, чем быть не в тренде?”
“Конечно, - ответила жена, -  конечно, лучше взять с собой гардероб на все случаи жизни”.
Гена посмотрел внимательно, подозревая в словах жены иронию, но она как раз кормила дочь, полностью поглощенная этим процессом. И Гена, успокоенный, пошел укладывать чемодан, первый раз в семейной жизни самостоятельно, - в чемодан отправился лучший костюм, лучшие шорты, все самое лучшее, что осело в его шкафу за годы жизни.
“Готовы? - спросил он. - Через десять минут пора выезжать, нам еще в дороге час с лишним”.
“Готовы, - ответила Наташа, - наша сумка уже собрана”.
Наташа надела новое льняное платье, одела в такое же Дашу, взяла с собой кофточки на случай прохладного вечера, пару футболок и джинсы для себя и для дочери, положила кроссовки на смену босоножкам.
Навигатор, сказал что надо свернуть на автобан и следовать ему на протяжении пятидесяти километров.

Когда машина остановилась перед высокими коваными воротами, чугунными, с литыми листьями и завитушками, и навигатор  проникновенно сообщил, что они достигли места назначения, Наташа подумала, что они сюда попали по ошибке - за воротами виднелась подъездная аллея, обсаженная липами, ведущая куда-то, куда - видно не было.
“А мы точно туда приехали? - спросила Наташа с сомнением. - Это прямо усадьба, как у князя какого-то”.
Но не только Наташа была поражена, Гена тоже, он даже не предполагал, что влиятельные друзья нового друга влиятельны настолько.
Гена нажал кнопку интеркома на каменном столбе и несмело назвал свое имя в ответ на вопрос охраны.
Ворота медленно разошлись. Они проехали по липовой аллее, остановили машину на обширной, как теннисный корт, парковке у подножия небольшой пологой возвышенности.
Навстречу им, широко улыбаясь, шел Ростислав. Он радостно пожал руку Гене, галантно прикоснулся губами к Наташиному запястью, легко пощекотал Дашин подбородок.
Гена оценил наряд Ростислава,  - рубашка-поло в горчично-бежевых тонах,  с малозаметным, но явным для посвященных вышитым значком, укороченные брюки из серебристого, полупрозрачного льна, удобные легкие летние туфли на босу ногу, - что-то похожее Гена видел в модном журнале и представлял себе стоимость этого небрежного стиля.
Гена взял свой чемодан, Ростислав Наташину сумку.
Они пошли, поднимаясь от парковки, через обширную лужайку с садом, с маленьким, облицованным мрамором прудом причудливой формы, вокруг пруда росли  ирисы, в воде под розовыми цветами и широкими листьями лотосов гуляли стада пятнистых карпов-кои, шли по вымощенным камнем дорожкам, мимо огромных, ярких цветочных клумб, мимо отдельно стоящих больших розовых кустов в цвету.
Дом возник перед ними, как ледяной дворец: белый камень, много стекла, никаких башенок, шпилей, строгие геометрические формы. “Стиль модерн,” - подумала Наташа. Она видела похожие дома в глянцевом журнале вместе с фотографиями сверкающих, обтекаемой формы машин, роскошных женщин и брутальных мужчин.
Перед домом располагалась обширная терраса с лестницей в три ступени.
На террасе стояли столы под скатертями, большие вазы с цветами, Ростислав помахал гостям, которые уже наполняли террасу, и весело закричал: “А вот и обещанный сюрприз!”

Наташа раньше видела столько красиво одетых людей только по телевизору.
Они поднялись, Ростислав представил их хозяину: “Иммануил, вот это и есть тот самый Геннадий, о котором я вам говорил!”
Хозяин был солидный, с седыми висками, с ослепительной белозубой улыбкой.
“И говорил много хорошего, Геннадий, рад знакомству, - хозяин приветливо протянул руку Гене, обратился к Наташе с любезными словами, - будьте, как дома, все к вашим услугам!”
Гене казалось, что он попал в сказку. Он порадовался, что надел лучшую летнюю рубашку, лучшие джинсы. Только обувь немного портила ему настроение. Никто из гостей на террасе не носил под туфлями носки, Гена немедленно сделал себе заметку на будущее.
Между гостями сновали черно-белые официанты, разнося напитки и закуски.
Перед Геной возник один из них, держа на подносе шампанское. Ростислав взял бокал, Гена тоже.
Ростислав, извинившись перед Наташей, увлек Гену знакомиться с “интересными людьми”, как он выразился.
Они оказались почти в центре террасы, окруженные гостями.
Ростислав, попросив всеобщего внимания, сообщил: “Друзья мои! Я счастлив представить вам Геннадия, - он слегка тронул своим бокалом бокал Гены, - уверен, настанет день, когда мы все будем гордиться знакомством с ним!”
Гена задохнулся от удовольствия, покраснел, расцвел улыбкой.
Холеные, красивые, вылощенные люди выражали радость и восторг от знакомства. Ростислав сказал: “Это наша будущая звезда финансового рынка!”
У Гены кружилась голова, красивые люди чокались с ним бокалами, говорили приятные вещи, интересовались его перспективами на будущее.
“Вот это уровень! - радостно думал Гена. - Вот это жизнь! Главное, удержаться, войти в струю, стать своим”.

Наташа в своем лучшем льняном платье, купленном по акции для отпуска в Черногории, присела в кресло, держа Дашу возле себя.
Ей было неловко.
Все было непривычно, незнакомо. Наташа боялась сделать что-нибудь не так, осрамиться, опозорить мужа, подвести его на этой жизненно важной для него встрече.
Она ответила отказом на предложение официанта взять бокал шампанского, согласилась на закуски, маленькие канапе из воздушного теста с гусиной печенью, креветками,  икрой,  грибами, сыром.
Перед ней возникло блюдо с устрицами на подушке из колотого льда. Наташа никогда не пробовала устриц, интереса ради взяла одну. Официант выдавил на устрицу лимон, Наташа неловко подняла тяжелую, покрытую наростами раковину, официант доброжелательно сказал: “Просто выпейте ее”.
Наташа опрокинула раковину в рот. Что-то склизкое, пахнущее морской водой соскользнуло на язык, потом в горло, и Наташу чуть не стошнило. Она положила пустую раковину на тарелку, с трудом улыбнулась.
Официант отошел, посмотрев сочувственно.
А Даша уплетала канапе за обе щеки, проголодавшись в дороге. Наташа с удовольствием посмотрела, как она ест: “Вкусно?”
Даша закивала. Наташа тоже стала жевать. Закуски разносили постоянно, стоило им очистить тарелку, как перед ними снова появлялись подносы. Наташа встала, принесла себе и дочери по стакану сока.

Отставив пустой бокал на стол, улыбаясь и отвечая на вопросы окружающих, Гена принял еще бокал шампанского от официанта. Осмотрелся.
Заметил Наташу, сидящую в кресле с тарелкой в руках.
Она показалась ему чересчур простоватой, недостаточно “на уровне”. И платье это, да еще помятое в дороге… ему стало стыдно за нее. Гена нахмурился.
Вокруг него были люди с незримым знаком причастности к избранным. И у него был шанс стать частью это круга.
Красивые женщины. Великолепно одетые, ухоженные, все так искусно сделано - зубы, лица, груди, ягодицы, не поймешь, что тут природное, что нет.
Элегантные тела облачены в невероятной цены дизайнерские наряды.
Присмотревшись, из множества гостей он вычислил супружеские пары,  обостренным чутьем отличая их от мужчин, приехавших без жен. Жены вели себя покровительственно, сыто, уверенно.
Но были и не жены. Среди гостей мелькали красивые, явно не связанные узами девушки.
Девушки были хороши и отзывчивы. Гена на минуту пожалел, что настоял привезти с собой жену и дочь. Без них у него был бы шанс, судя по заинтересованным взглядам.

Кроме Даши, на празднике были и другие дети, в основном уткнувшиеся в телефоны подростки.
Заметив, что Наташа и Даша сидят сами по себе возле стола, Иммануил позвал: “Артур!”
Черноволосый кудрявый подросток оторвался от телефона и недовольно поднял глаза на отца.
Знаком подозвав к себе сына, хозяин сказал: “Видишь ребенка? Отведи ее покататься на пони”.
Скривившись, но не решаясь возражать, двенадцатилетний отпрыск подошел к Даше и кисло сказал: “Хочешь покататься на пони? Пошли!”
Даша заинтересовалась пони, ей еще не приходилось на них кататься.
Они пошли вслед за мальчиком на задний двор, где обнаружилась конюшня на четыре стойла, и конюший с готовностью оседлал выведенного из стойла рыжего конька.
Дашу посадили в седло, стали водить лошадку по кругу. Равно счастливая и испуганная Даша с восторгом смотрела на маму и цеплялась за гриву. Когда поездка закончилась и Дашу сняли с лошадкиной спины, облегчение испытали все - сама наездница, ее мама, пони, конюший и сын хозяина.
Конюший повел пони обратно в конюшню, мальчик убежал. Наташа, оглядевшись, стала соображать, с какой стороны они пришли на этот двор. К ним подошла симпатичная девушка, улыбнулась и спросила: “Заблудились?”
“Да вот, немного, - смущенно ответила Наташа, - тут столько всего…”
“Да, большой участок, - сказала девушка, - а вы здесь с кем?”
Наташа решила, что девушка относится к семье хозяев. Она поспешно сказала: “Нас пригласили в гости!”
“Так это ваш муж сегодня - приглашенная звезда?” - весело спросила девушка.
Наташа стесненно кивнула.
“Меня зовут Анжела, - сказала девушка и присела перед Дашей: - А как зовут тебя?”
“Меня зовут Даша, а маму Наташа, - вежливо ответила Даша. - А где мой папа?”
Анжела поднялась на ноги: “Я вас провожу”.



Они вернулись на террасу.
Наташа поискала глазами мужа.
Он стоял в окружении мужчин и был поглощен разговорами, совершенно не обращая внимания на них.
Усталая и сытая Даша захотела спать, закапризничала. Наташа, решившись, подошла к мужчинам, смущаясь, сказала: “Простите, ребенку пора спать”.
Хозяин начал извиняться перед Наташей: “Разумеется, извините, как же я не подумал, моя промашка!”
И позвал: “Валя, покажи гостям их комнату, девочке пора отдыхать”.
Немедленно появилась полная женщина среднего возраста, в темной одежде, поздоровалась, пригласила следовать за ней.
Комната оказалась просторная, похожая на номер в дорогом отеле, с ванной, туалетом, со шкафом, где уже было разложено и развешано все привезенное с собой, с одной большой кроватью и одной маленькой, для Даши.
Наташа раздела засыпающую дочь, уложила ее под свежие хрустящие простыни и прилегла сама. 

****

Анжела сидела в кресле на террасе, смотрела, как постепенно гости начинают расходиться на дневной отдых, качала туфелькой, отпивала холодное шампанское из тонкого, как мыльный пузырь, прозрачного хрустального флюта с лазерной гравировкой на основании ножки и размышляла о своей жизни и о бывшем муже.

Если бывший муж толком не понимал, почему он на ней женился, то и Анжела не могла бы ясно сформулировать причину, для чего она вышла замуж за Диму. Пожалуй, единственная реальная причина была - большие надежды, которые Анжела на него возлагала. Большие надежды часто играют злую шутку с человеком, это замечательно описал Диккенс в свое время, но Анжела Диккенса не читала.
Причина была одна, а резонов было три.
Во-первых, после школы подружки начали активно обзаводиться кто мужьями, кто бойфрендами, кто покровителями, наперебой хвастаясь успехами, подарками, положением их мужчин. Анжела не привыкла отставать от подружек. Все “выходили замуж” - и она вышла.
Во-вторых, она, познакомившись с Димой на каких-то шашлыках, подслушала разговор двух очкариков, и разговор этот сулил Диме большое и обеспеченное будущее, поэтому она очень быстро женила это будущее на себе.
И в-третьих, после школы надо было или учиться, чего Анжеле совсем не хотелось (спасибо, только из школы вырвалась), или устраиваться на работу, чего хотелось еще меньше. Поэтому Дима подвернулся вовремя.
На ее взгляд, Дима был довольно милый ботаник, близоруко щурился, когда не мог отыскать очки, постоянно ковырялся в своем компьютере, писал какие-то программы, создавал какие-то антипрограммы, спасающие его программы от других, непрошеных программ, вторгающихся  из интернета, - Анжеле все это было скучно до зевоты.
Но ей хотелось богатства. До дрожи, до озноба. Чтобы сразу много и вот этого всего. Чтобы  полеты бизнес-классом в экзотические места, а там уже фейерверки по прибытию, гирлянды орхидей на шею, шампанское в ледяном ведерке, кофе с фуа-гра в постель, чтобы приемы, знаменитости вокруг, а она снисходительно роняет: “Мой муж… он занят, чем я могу помочь?” - и чтобы вокруг нее толчея народу, а она, в центре внимания, снисходительно помогает избранным, заслужившим ее расположение, побеседовать с ее прославленным мужем.
Но… не получалось.
Дима постоянно работал, был очень занят, а похвастаться результатами его работы перед друзьями в соцсетях она никак не могла. Никак не понимала, чем именно он занят, и отделывалась многозначительными сообщениями в стиле “Мой муж создает наше будущее,” - что впечатляло ее виртуальных друзей, но самой Анжеле это не помогало и никак не прибавляло понятия, чем именно занимается ее муж. Программированием, говорила она.
И денег ей тоже не хватало столько, сколько хотелось. Большое и обеспеченное будущее все никак не наступало и не наступало, а терпение у Анжелы заканчивалось.
Когда она вышла замуж, у Димы уже был Граф, веселый черный лабрадор. Первым делом Анжела попыталась заставить мужа избавиться от собаки. Счета от ветеринара она воспринимала, как отъем денег лично от нее, новый ошейник, как оскорбление. Но Дима неожиданно твердо сказал: “Если ты неспособна ужиться с Графом, это твои проблемы,” - и Анжела струхнула.
Она полагала мужа мямлей, которому место в шкафу между меховой шубкой и вечерним платьем, а он оказался с характером. Просто не считал нужным этот характер демонстрировать до поры до времени.
Анжела пораскинула умишком и сменила тактику. Теперь она оставила в покое собаку и не давила на мужа впрямую, она устраивала ему слезы каждый раз, когда пыталась выбить денег на свои расходы, рыдала, жаловалась на жизнь, пока он не выдавал ей требуемую сумму. Но потом и этого ей стало мало. Годы шли, самые лучшие годы, в ее возрасте да с ее внешностью только и блистать, а не выплакивать себе очередной телефон или пару туфель, и Анжела решила мужа бросить, как не оправдавшего оказанного ему высокого доверия. И она сделала это в лучших традициях любимых женских сериалов, оставив ему письмо на полке в холодильнике - в другом месте муж мог бы не найти ее эпическое послание если не никогда, то неделю точно.

Когда два с лишним  года назад Анжела ушла от Димы, она была уверена, что долго в одиночестве не останется.
При ней было все, что она считала необходимым для успешной поимки богатого мужского экземпляра. Красивые глаза, красивая грудь, красивые ноги,  шикарные волосы, яркий темперамент, отличный сексуальный аппетит и освоенные ею разнообразные постельные изыски, призванные покорить каждого кандидата в спонсоры, угодившего в ее кровать. Пусть он даже окажется не очень привлекательным  и глубоко женатым, Анжела считала, что это все мелочи.
 “Жена не стена - можно и подвинуть!” - сообщала она подругам.
Однако в реальности оказалось, что глубоко женатые папики не сильно стремились менять старую, но привычную и знакомую жену на новую, пусть даже молодую, красивую и сексуально талантливую, резонно полагая, что шило на мыло того не стоит и коней на переправе не меняют, а развод - процедура нервная и дорогостоящая.
Они были не прочь время от времени провести несколько часов в Анжелином обществе в обмен на подаренную ей надежду на будущие сокровища пещер Монте-Кристо, но никто пока не стремился покупать ей бриллианты, замки, машины, круизы и прочие излишества красивой жизни. Чаще всего ее приглашали “на выезд”, когда очередной спонсор отправлялся подальше от семьи, там, без риска попасться, они водили Анжелу  по провинциальным ресторанам и иногда делали ей подарки на свое усмотрение. Позднее эти подарки Анжела сдавала в скупку, когда была нужда в деньгах. А нужда была почти постоянно.
Это сильно разочаровывало Анжелу. Но она еще не теряла надежды подцепить жирного карася.
С недавнего времени один из ее спонсоров, утомленный осторожным, но постоянным  нытьем Анжелы на недостаток денег, предложил ей подработку. Ее  пригласили скрасить досуг богатых мужчин, приехавших без жен в загородный дом. Анжела заколебалась, но денег хотелось, а предложение было более, чем щедрое, и она согласилась.
Так она попала первый раз в поместье Иммануила и буквально потеряла дар речи от обстановки, от уровня, от мужчин. Она изо всех сил старалась вести себя безукоризненно, и ее стали приглашать регулярно. Таких, как она, было несколько девушек.
Анжела стала называть себя “гейшей”, ей нравилось и звучание слова,  и смысл - изысканная дама, приглашенная украсить общество мужчин своей несказанной прелестью. Кино “Мемуары гейши” она посмотрела и даже несколько раз, извлекши из него все, что ей подходило, а остальное пропустила мимо глаз и ушей. Анжела, в общем, была довольно способной к несложному актерству, она легко схватывала и копировала стиль, отлично угадывая, что и как надо делать, чтобы угодить тем, кому надо было угодить.
Платили каждый раз очень хорошо, бонусом шла исключительного качества еда и напитки.
Но все чаще и чаще она стала задумываться, что век гейши недолог. Рано или поздно подрастут новые гейши, и Анжелу выкинут из этого мира красивой жизни обратно туда, где ей придется жить, как всем остальным. Это пугало ее до дрожи.
Ей срочно, очень срочно нужно было обеспечить себе пожизненное пребывание в этом мире.

Увидев сегодня нового гостя, приехавшего с женой и дочерью, Анжела обратила на него особое внимание. На своем уровне она неплохо разбиралась в чужих семейных отношениях. Поэтому, увидев, как новоприбывший погрузился с головой в общение с гостями, оставив жену без внимания, как по его лицу пробежало хмурое облачко, когда он покосился в сторону семьи, как растерянно и неуверенно чувствует себя женщина в мятом, дешевом льняном платье с дурацкими цветами, Анжела сделала вывод, что здесь есть шанс. И шанс этот может сработать, если она будет терпелива и осторожна.

Анна Чадвик (с)