de omnibus dubitandum 119. 209

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.209. КТО МОЖЕТ, УДИРАЙ…

    В экспедиции же к этому времени произошёл разлад. Большая и наиболее подготовленная её часть уверилась, что воевать не придётся. К тому же, по крайней мере, три из пяти членов комиссии, предприняли действия, смахивающие на саботаж, если не на предательство.

    В сложившейся ситуации Подтёлков в бою мог рассчитывать на 30–40 человек – агитаторов, чьим жизням, это понимали все, угрожала, куда бОльшая опасность, и наиболее стойких казаков из команды, которые просто не считали возможным сдавать оружие.

    На противоположной стороне, в перекрывших выходы из хутора цепях, находилось несколько сотен казаков. Пусть слабо вооружённых, зато, закаленных и выученных Великой войной. К ним постоянно подходили всё новые и новые отряды. Можно не сомневаться, разговоры разговорами, а начнись стрельба, они действовали бы решительно.

    Результат противостояния, случись оно, предугадать было нетрудно. Экспедицию, вероятно, уничтожили бы в полчаса. Возможно, это заняло бы больше времени, но конечный результат сомнений не вызывал. И в этом смысле Подтёлков не был обманут. Просто он посчитал, что сдача оружия, при всей непредсказуемости дальнейшего, даёт куда больше шансов, чем открытое противостояние.

    О том, что Подтёлков прекрасно понимал, чем это в итоге может обернуться, по крайней мере, для части его отряда, свидетельствует следующий эпизод.

    Френкель с Кирстой, спрятав в одном из дворов свои револьверы, уже направлялись к месту расположения экспедиции. Тут им повстречался Подтёлков, шедший, зачем-то, к своей тачанке. Поравнявшись с агитаторами, он незаметно, не поворачивая головы, произнёс на ходу: «Не ходите туда. Кто может, удирай…».

    Эти слова, вероятнее всего, спасли Френкеля от смерти. Агитаторы ещё колебались. Христосование, дружеские беседы, по сути, братание фронтовиков с казаками экспедиции порождали определённые надежды.

    Предупреждение Подтёлкова отрезвило их мгновенно {«Позже мы узнали, – пишет Френкель, – что товарищи предлагали и Подтёлкову скрыться, но он не согласился, зная, что это напрасно…»}.

    Медленно, чтобы никто не заметил и не обратил внимания, они разошлись по дворам. Но если Френкель сразу покинул улицу и, зашёл наудачу в крайнюю хату {Френкеля не выдали. Он отсиделся в крестьянской хате до темноты, потом, удостоверившись, что казаки покинули хутор, ползком, по полю добрался до слободы Фёдоровки, где неожиданно встретил Фролова. Тот, вовремя сориентировавшись, сразу ушёл из хутора к берегу реки, откуда и скрылся. Вдвоём они сумели наладить разведку, используя в этих целях крестьян-добровольцев, бывших солдат и, знали, куда казаки увели разоружённых членов экспедиции. Но помочь товарищам ничем не могли.

    При всей благожелательности крестьяне не собирались браться за оружие и идти отбивать экспедицию. Выяснилось, что таким же образом, затаившись, спаслись ещё 10–12 человек «подтёлковцев». Из членов «комиссии пяти» смерти удалось избежать лишь Федорцеву…

    Спустя некоторое время Фролов и Френкель на крестьянской телеге прибыли в Скосырскую, занятую отрядами Щаденко (Щеденко – Л.С.). На многолюдном митинге, в котором приняли участие как местные жители, так и красногвардейцы, они рассказали о целях и задачах экспедиции, пути её следования и обстоятельствах гибели.

    Во второй половине мая (начале июня) Френкель прибыл в Царицын, где присоединился к уцелевшим партийным и советским работникам Донской Советской республики}, то Кирста решил укрыться на квартире, в которой ночевал.

    По пути он натолкнулся на конных казаков. Выдать себя за крестьянина, уроженца здешних мест, Кирста не сумел, и был отведён к остальным. К этому времени, беспрепятственно покинуть место сбора экспедиции было уже невозможно.

    Казаки отделили её участников и, выстроив в колонну, повели по большаку.
Поначалу конвоиры относились к этапируемым доброжелательно, даже давали желающим закурить. Но прибывали новые отряды, казаки которых не принимали участие в переговорах и братании.

    Их отношение оставалось враждебным. Наиболее озлобленные следовали рядом и ругали «подтёлковцев». Видя, что их никто не одёргивает, пустили в ход нагайки. При этом высказываемое возмущение приводило лишь к новым избиениям.

    Конвой не вмешивался и делал вид, что ничего не замечает.

    Как свидетельствует И. Горелов, по пути следования членов экспедиции стали обыскивать, а некоторых раздели до белья и заставили снять сапоги. Подтёлков и Кривошлыков оставались в обмундировании {В № 8 «Донской волны» неизвестный автор так объясняет резкое изменение в отношении казаков к конвоируемым: «Подтёлков сдал оружие и стал пленником. Арестовавшие его были настроены миролюбиво, но, как рассказывал «Донской край», когда Подтёлкова и его свиту доставили на ночлег, на хутор Пономарёв, выяснилось, что «подтёлковцы» сдали далеко не всё оружие. У них осталось тридцать семь револьверов и две ручные гранаты.

    Один из арестованных, очевидно, не сдержавшись, вздумал бежать и выхватил револьвер. Трудно описать, что произошло.

    Казаками, ещё недавно настроенными миролюбиво, овладело бешенство. Слишком ясен был план пленников: в степи воспользоваться малочисленностью конвоя, разбежаться, отстреливаясь. Казака, у которого нашли револьвер, растерзали на месте…».

    Думается, если кто-то и утаил от казаков личное оружие, это послужило лишь поводом. Ситуация изменилась. Из вооружённого отряда, способного оказать сопротивление, «подтёлковцы» превратились в толпу бессильных и беззащитных пленных.

    Безграничная власть над человеком и отсутствие какой-либо ответственности провоцируют к совершению самых неблаговидных поступков. И, далеко не каждый, способен перед таким искушением устоять}. Тем временем, вновь прибывшие командиры посчитали, что всё имущество экспедиции является военной добычей, а обещания, охранять его, они не давали.

    Сложенные на телегах винтовки и шашки стали постепенно разбирать. Слух об этом распространился по округе довольно быстро, и из окрестных хуторов приехали поживиться, в том числе, и казаки, не имевшие к повстанцам какого-либо отношения. Брали сёдла, подпруги, табак, продовольствие, а под конец, не гнушались уже и личными вещами членов экспедиции, сложенными в узлах на отдельной подводе. До темноты рыскали по хутору казаки в поисках припрятанного оружия {Следует отметить, что денежный ящик экспедиции Спиридонов сразу же, как только отряд был разоружён, лично опечатал и под охраной отправил в Каргинскую}.

    Уже поздним вечером колонну «подтёлковцев» пригнали в хутор Пономарёв станицы Краснокутской Усть-Медведицкого округа. Усталых, избитых людей заперли на ночь в пустующей деревянной лавке.

    Был налажен простой, но эффективный учёт. Спиридонов, став в дверях с двумя казаками, пропускал участников экспедиции по одному и записывал их имена.

    Лавка, не очень-то и просторная, не рассчитанная на такое количество одновременно находившихся в ней людей, оказалась забитой до отказа.

    Оставалась ещё слабая надежда, но все понимали, что жизнь их висит на волоске. Многие, погружённые в свои думы, так и не заснули в ту ночь. Иные пытались завести разговор, но он сам собой затухал.

    Подтёлков, которого так и не обыскали, извлёк из нагрудных карманов гимнастёрки пачку банкнот и старательно разорвал их в клочки. Те из членов экспедиции, кто имел при себе некоторую сумму наличных денег для различных повседневных трат, последовали его примеру.

    А в это время в одном из соседних домов заседал организованный на скорую руку военно-полевой суд, составленный из представителей хуторов, казаки которых участвовали в поимке и разоружении экспедиции. Вопрос стоял на повестке один, что делать с пленными? Заседали немалое время и постановили: участников экспедиции расстрелять, а Подтёлкова и Кривошлыкова, как главарей, – повесить.

    Принятие этого решения поначалу встретило определённые возражения. Выборные от хуторов, казаки которых братались с «подтёлковцами», напомнили, что последним при разоружении были предоставлены вполне определённые гарантии безопасности.    Большинство же делегатов заявили, что никакого обещания они Подтёлкову не давали, и, следовательно, трибунал какими-либо обязательствами не связан {В «Известиях Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов г. Москвы и Московской обл.» от 23 мая (5 июня) 1918 г. в заметке «Как умирают наши товарищи!» в частности говорилось: «Киев, 3 июня. В полученном здесь номере «Рабочего дела», издающегося в Ростове-на-Дону, описана казнь наших товарищей. Сообщаем со слов офицера-очевидца казни большевика Подтёлкова некоторые подробности.

    …26 апреля, окружённый со всех сторон, недалеко от хут. Полякова Милютинской станицы (севернее стан[ицы]. Морозовской), Подтёлков решил сдаться, причём, желая избежать лишнего кровопролития, казаки обещали ему дать свободу. Но в это время подошли новые дружины, которые, не решаясь отправлять Подтёлкова на суд в Новочеркасск, опасаясь его побега в пути, постановили его судить на месте. Всю ночь заседал военный суд, который постановил: конвой, состоящий из 75 человек, расстрелять, а Подтёлкова и Кривошлыкова – областного комиссара по внутренним делам – повесить. Ночью арестованным удалось уничтожить бывшие при них деньги на очень крупную сумму. Наутро, сперва, были расстреляны казаки, а затем уже были повешены Подтёлков и Кривошлыков. Кривошлыков – совсем ещё юноша, всего лишь 2 года тому назад окончивший Персияновское сельскохозяйственное училище. Он сильно волновался, всё время несвязно говорил, что дело большевизма не погибло, что они умирают, как умирали мученики христиане, с верой, что их дело не погибло. Подтёлков был поразительно спокоен…»}.

    Довод был, по меньшей мере, весьма сомнительным, и многие это понимали. Тем не менее, решение о казни выборные приняли единогласно. Столь жестокий и нелепый {Достаточно вспомнить, что трибунал даже не пытался создать органы дознания и выявить степень «вины» отдельных участников экспедиции. Формально всех казнили за то, что они «пошли вместе с Подтёлковым». Вероятно, среди «подтёлковцев» были и те, кто участвовал в реквизициях и расстрелах. Но также не вызывает сомнения, что определённая часть никакого отношения к репрессиям не имела. Однако казнили всех без разбора, скопом. Не допросили даже Подтёлкова, и в результате, многое из того, о чём мы сегодня можем лишь догадываться, он, унёс с собой в могилу} вердикт, принимаемый в явной спешке, не может быть объяснён только лишь обесцениванием человеческой жизни, озлобленностью казаков и, возобладавшими среди выборных настроений «стариков». Думается, всё решили чисто прагматические соображения.

    Никто не хотел брать на себя содержание арестованных, которое могло продлиться сколь угодно долго. Известно, что было внесено предложение, отправить «подтёлковцев» под конвоем в Новочеркасск.

    Но осуществить это было затруднительно. И дело было даже не в возможном продвижении немцев. Продолжавшееся несколько дней упорное сопротивление рудничной Красной гвардии в районе Александровск-Грушевского не позволяло использовать в этих целях железную дорогу. Конвоировать же такое количество арестованных походным порядком, через степь, не рискнули.

    Неясность обстановки, помимо всего прочего, предопределило участь «подтёлковцев». О том, кто, какими силами и с каким настроем контролирует тот или иной участок, оставалось только догадываться. Более того, судя по всему, выборные вполне допускали, что попытки освобождения арестованных, предпринятые либо крестьянами, либо своими же казаками-фронтовиками, сочувствующими Советам, не исключены {И такие предположения не были лишены оснований.

    Приведенные выше доводы не могут раскрыть всех обстоятельств случившегося, но суд, а не судилище был организован казаками, тут против фактов не попрешь, -

                ПОСТАНОВЛЕНИЕ
1918 года 27 апреля (10 мая) выборные от хуторов Каргинской, Боковской и Краснокутской станицы от [хуторов]
Васильевского........................................ Максаев Степан. ,,
Боковского........................................... Кружилин Николай. ,,
Фомина............................................... Кумов Федор. ,,
Верхне-Яблонского ................................... Кухтин Александр. ,,
Нижне-Дуленского .................................... Синев Лев. ,,
Ильинского........................................... Волоцков Семен. ,,
Коньковского......................................... Попов Михаил. ,,
Верхне-Дуленского.................................... Родин Яков. ,,
Савостьянова......................................... Фролов Алекс. ,,
станицы Милютинск. .................................. Февралев Максим. ,,
Николаева............................................ Грошев Михаил. ,,
станицы Краснокутской................................ Еланкин Илья. ,,
хут. Пономарева...................................... Дьяченко Иван. ,,
Евлантьева........................................... Кривов Николай. ,,
Малахова............................................. Емельянов Лука. ,,
Ново-Земцева ........................................ Коновалов Матвей. ,,
Попова............................................... Попов Михаил. ,,
Астахова............................................  Щегольков Василий. ,,
Орлова............................................... Чекунов Гавриил. ,,
Климо-Федоровского .................................. Чукарин Федор.
Под председательством В.С. Попова

ПОСТАНОВИЛИ:

1. всех грабителей и обманщиков трудового народа, поименованных в списке ниже сего в числе 80 человек, подвергнуть смертной казни через расстреляние, причем для двух из них Подтелкова и Кривошлыкова, как главарей этой партии, смерть применить через повешение; 2. казака хутора Михайловского Антона Калитвенцева за недостаточностью улик оправдать; 3. бежавших из отряда Подтелкова и арестованных в Краснокутской станице: Константина Мельникова*, Гавриила Мельникова, Василия Мельникова, Аксенова и Вершинина подвергнуть наказанию по пункту первому сего постановления (смертная казнь);
4. наказание привести в исполнение завтра 28 апреля (11 мая) в 6 час. утра;
5. в караул для наблюдения за арестованными назначить подъесаула Сенина, в распоряжение которого к 11 часам вечера сегодня выслать по два вооруженных винтовками казака; ответственность за неисполнение сего пункта возлагается на членов суда; наказание привести в исполнение караулу от каждого хутора; выслать на место расстрела по пять казаков. Подлинное подписали: Коновалов, Родин, Попов, Сенин, Сенин, Дьяченко, Кумов, Грушев, Кружилин, Чукарин, Максаев, Еланкин, Кухтин, Попов, Февралев, Фролов и Кривов.

Не был учтён Михаил Лукин.
*) Константин Мельников не являлся дезертиром. Его Подтёлков выслал вперёд в качестве квартирьера. В Рубашкино К. Мельников был захвачен и препровождён в Краснокутскую.

    В эти же дни в Скосырской были получены известия о том, что Маньково-Берёзовская Красная гвардия нуждается в помощи. На выручку был отправлен отряд под командованием И.П. Толмачёва.

    «В пути, – пишет Толмачёв, – мы узнали о гибели отряда Подтёлкова и Кривошлыкова в районе хутора Пономарёва. Печальную весть сообщил штабу чудом вырвавшийся из лап врага редактор газеты Донревкома Френкель. После выполнения боевой задачи нам предстояло свернуть в хутор Пономарёв и покарать злодеев. Маньково-Берёзовский отряд удалось быстро освободить из осады. В это время красногвардейцы под командованием Щаденко (Щеденко – Л.С.) и Харченко взяли станицу Милютинскую.

    Телефонная связь сохранилась… Щаденко (Щеденко – Л.С.) распорядился: движение на хутор Пономарёв приостановить до полного выяснения обстановки, закрепиться и ждать указаний»}. Именно поэтому, они торопились закончить всё, как можно скорее. В итоге той же ночью было оформлено соответствующее постановление {После исполнения приговора его вместе со списком казнённых просто выбросили (?). В стоге сена скомканные листки подобрал случайный прохожий. Впоследствии они попали к председателю Краснокутского ревкома А. Горохову и им уже были переданы в Донское бюро РКП(б). Списки, которые были найдены в стоге сена, являлись, возможно, первым списком, который составил Спиридонов – Л.С.}, которое подписали все выборные. Чьё-либо особое мнение, выражающее несогласие с общим вердиктом, зафиксировано не было.