Верь в судьбу

Любая Жизнь – спасибо, что ты есть!!!
Хотя тебя всегда настолько мало…
И многих ты нещадно обломала,
Чему примеров попросту не счесть!...
Генка в состоянии зыбко-тревожного забытья сидел за столиком уличного кафе с размокшим уже бумажным стаканчиком остывшего кофе, и взволнованно грезил, облачая невесёлые мысли в примитивно нарисованные образы из популярных мультиков, дополняя чувственные переживания странного характера ассоциациями.
Что ещё оставалось делать, когда представляя романтическую любовь, самое светлое, самое трепетное из состояний, не чувствуешь её волшебного очарования, ваяешь эмоции и образы по памяти, которая подчиняется не рассудку, а эмоциям, пережившим глубокое потрясение.
Нарисованные впечатлительным воображением изумрудные глаза Жанны вместо чистоты и свежести, желания жить, гармонии и умиротворения, в сложившихся обстоятельствах вызывали неприятие.
Копна пушистых пшеничных волос с запахом спелого абрикоса непривычно представлялась пучком соломы, упавшим в болотную жижу, прежде чем превратиться в причёску любимой.
Губы, такие сладкие, такие родные и желанные прежде…
Генка злорадно рисовал в воображении жену с бугорчатой жабьей кожей, с длинным раздвоенным языком фиолетового цвета, с хищно извивающегося кончика которого сочилась густая ядовито-жёлтая слизь. Чёрные губы, острые оскаленные клыки, кровожадный взгляд.
Пусть, пусть подлый развратник целует и ласкает такую, сотканную из пороков и отвратительных черт дьяволицу, лишь схематично, извращённо напоминающую его жену, некогда страстно любимую, а теперь...
Видение получилось настолько реалистичным, что напугало его самого, но остановить полёт фантазии, вызванный интимным предательством, не было сил.
Её грудь, упругие холмики в форме колокольчиков с чувственными вишенками, даже от мысли о которых он сходил с ума. Лучше бы его не было вовсе, этого сладко искушающего соблазна, лукаво манящего святой непорочностью, вскормившего каждого человека, живущего на грешной Земле.
Генка видел воочию, сидя с закрытыми глазами, блаженное выражение на искажённом греховным влечением лице, в тот миг, когда похотливая рука чужого мужчины касалась тайны, до сих пор доверенной исключительно ему.
Это было ужасно и подло, и не только в видении.
В намертво запечатлевшей постыдно унизительный акт коварного совращения памяти параллельно всплыла миниатюра голенастого юноши и застенчивой девочки в коротенькой развевающейся юбочке. Это он, Генка, держит Жанну за руки, с надеждой вглядываясь в выразительные глаза яркого травянистого цвета, до краёв заполненные магической энергией романтической юношеской влюблённости.
Её щенячий, наивно-испуганный взгляд, интенсивная, излишне эмоциональная реакция на признание в романтических чувствах, от которого Генку сковал леденящий душу страх, по спине покатились капельки холодного пота, а кожу сковали мурашки размером со шмеля, заставили поволноваться.
Девочка всхлипнула тогда, закусила губу, растерянно опустила глаза, набухающие солёной влагой, и упала на его грудь.
Тот день он запомнил навсегда. Это был миг символического слияния, трогательное ощущение которого в одно мгновение изменило всю дальнейшую жизнь.
Именно тогда он по-настоящему понял, что такое счастье.
Уплывая в чувственной неге, открывая бескрайние просторы иной вселенной, именуемой любовью, изнемогая от внезапно вспыхнувшего влечения, они забывали об осторожности, о том, что чего-то нельзя.
Они любили друг друга без оглядки на последствия, без ожидания чего либо, просто растворялись друг в друге, делились игриво бурлящими соками.
Темп жизни, ощущение течения времени, декорации окружающего пространства, впечатляющие эффекты гармоничного единства, всё было иным. Мистические грёзы обретали реальные очертания. Эмоции и чувства можно было попробовать на вкус, прикоснуться к головокружительному ощущению близости, вдохнуть восхитительно волнующий запах цветущей женственности, экзотическая прелесть которой соблазняла вседозволенностью.
Не касаясь земли, они невесомо витали над бренным миром, даже на расстоянии чувствуя вкус поцелуев, трепетную прелесть даже самых лёгких, практически невесомых прикосновений, упругую, со сладким привкусом, влажную страсть, пронзающую изнывающие от удивительных желаний тела.
Генка чувственно теребил её кудри, вбирая губами мочку уха, проникая углубление слухового прохода языком, вызывая тем самым настоящее землетрясение в недрах её чувствительного тела.
Жанна содрогалась от мощного импульса, прижималась к нему, восторженно реагируя на нежные ласки.
Сколько открытий они совершили тогда, сколько маленьких и больших секретов доверили друг другу.
Жанна любила ластиться с закрытыми глазами, а Генка предпочитал видеть её лицо, каждое движение души и тела, отмечать мельчайшие детали выразительных мимических реакций. Ему жизненно необходимо знать, что чувствует любимая, как её нежное тело реагирует на прикосновения.
Это было самое настоящее интимное волшебство. Иногда оно длилось считанные секунды, но дарило заряд энергии надолго.
Он наслаждался эмоциями и ощущениями, учился повторять то, что вчера ещё казалось невозможным.
Ещё более заводило предвкушение радости, прикосновение к заповедным территориям, поиски механизмов и кнопочек, нажимая на которые можно было вызвать бурную реакцию подруги.
А сколько было бестолковой, но удивительно сладкой суеты, сколько благодарности, поощрения и признательности, сколько бескорыстных движений души и тела, сколько безграничного доверия, искренней симпатии.
Понятие “родственные души”, не фигура речи, а истинное состояние влюблённых обоюдно.
Генка любил входить в резонанс с её чувственной дрожью, с прерывистым дыханием, с ритмом энергично пульсирующей крови.
Любимая женщина повадками, скоростью и мощностью чувственных реакций, была похожа на яркую вспышку грозовых разрядов, вслед за которыми яростно прокатываются громовые раскаты. Она умела быть благодарной, отзывчивой на ласки, но порой становилась безрассудно агрессивной.
Несмотря ни на что, Генка был благодарен ей. Его душа изнемогала от избытка впечатлений, от трепетно-сладостного восторга в её присутствии. Он любил ощупывать глазами доступные центры соблазнительного женского притяжения, ещё более скрытые источники куда более ярких и горячих впечатлений, те девичьи тайны, что открыты лишь посвящённым, допущенным в сокровенные пределы для свершения интимных мистических обрядов наедине.
Как же Жанночка была желанна, как восхитительно прекрасна в неотразимости нежного женского обаяния. Связать с ней судьбу и жизнь было истинным счастьем. И оно свершилось.
Любовь, Генке ли это не знать, это дивный сон, сентиментальный романтический бред, которому нет, и не может быть объяснений. Это полубессознательное сладкое сумеречное состояние, зыбкое и призрачное, с яркими слуховыми и зрительными галлюцинациями, с навязчивыми сенсорными иллюзиями, с эмоциональными потрясениями и систематическими приступами восхитительной чувственной разрядки.
От первого поцелуя до этого трагического дня он пребывал в состоянии горячечных иллюзий, которым безоговорочно доверял, потому что именно они и были самой настоящей реальностью. Хитроумный морок запутывал доверчивое сознание, выдавая желаемое за действительность, искушал лукавыми радостями.
Конечно же, это в некоторой степени был эгоизм. Всё это время Генка жить не мог без интимных переживаний, источником которых была Жанна. Но ведь и она тоже была счастлива. Сложно было не заметить её возбуждения, лихорадочного блеска в глазах, азартного опьянения от неразрывного единения, от прикосновений, телесного и духовного слияния.   
Она не была красавицей, не обладала выдающимися формами и изысканной внешностью, покоряла чем-то иным, неуловимым, но необычайно очаровательным.
С тех пор прошло…
Разве же можно мерить годами и днями бесконечно долгую счастливую жизнь?
Память и воображение рисовали сцену за сценой мгновения безмерного блаженства. Узнаваемые фигурки двигались навстречу друг другу: танцевали, резвились, сливались в интимном экстазе на фоне, то ли солнечного диска, то ли лунного сияния, изредка размыкали объятия, но всё равно были связаны некой таинственной нитью, объединённые трепещущей живой сущностью, графически похожей на знаки любви.
Пульсирующий символ ликовал вместе с ними: радовался, иногда горевал, страдал и волновался. Переживал, тревожился, скучал. Один на двоих, всегда живой, жизнерадостный, родной, свой.
Когда мальчик и девочка делились друг с другом чувствами, даже когда ссорились, неугомонный бесёнок, заведующий интимным равновесием, расстраивался, но был счастлив, только они этого не замечали: не до того было.
Но однажды…
В тот день Гена так же сидел в кафе, на том же месте, что сегодня. У него был суматошный, но очень удачный день: некая мистическая сила одаривала его небывалым азартом, куражом, везением. Энергия любви делает человека жизнерадостным, добродушным, неуязвимым.
За что бы он ни взялся, что бы ни делал – всё цвело и плодоносило: ведь старался он для любимой.
Трепещущий чертёнок в груди ликовал вместе с ним.
Любовь щедра на бескорыстную благотворительность.
Неожиданно Генка увидел её, Жанну, которую уверенно и жадно целовал ухоженный мужчина, похожий на Ричарда Гира, который без стеснения по-хозяйски прижимал к мощному торсу хрупкую фигурку жены за филейную часть тела.
Судя по всему, удовольствие от соприкосновения было обоюдным.
Ошибиться в реальности трагедии было невозможно, поверить в неё – немыслимо.
Любовь, точнее её графическая копия, похожая на Жанкины ягодицы, выпрыгнула в то мгновение из его груди, камнем упала под ноги, забилась в истерике, и закатилась в давно не чищеный водосток.
Этот эпизод Генка крутил и крутил в замедленном темпе вот уже несколько дней, провоцируя собственное эмоциональное разрушение.
В тот день он спрятался за стёклами витрины кафе, позвонил Жанне, надеясь на что-то иррациональное, мистическое, на то, что морок развеется, что удастся проснуться прежде, чем тайное станет явным.
Жена бодро ответила, зажав любовнику рот ладонью, чтобы не выдать себя.
– Чмоки-чмоки, любимый. Меня не жди. Зашиваюсь. Скучаю, люблю, целую.
Сказав это, Жанна прыснула, послав телефонной трубке воздушный поцелуй, вновь всем корпусом прижалась к мужчине, выпрашивая очередной поцелуй.
Кто хоть раз бывал в подобной ситуации, знает, что чувствует обманутый супруг.
Генка переживал мучительно, но напиваться или мстить не стал: рассудил, что романтическое приключение – не обязательно измена. Случайная связь может оказаться ошибкой, головокружительным аттракционом, забавой, реализацией некой наивной фантазии, иллюзией, пикантным продолжением невинного флирта: мало ли какие обстоятельства заставляют человека ввязаться в неожиданную интригу.
Разговор по душам, откровенность, искренность – вот ключ, способный сместить, изменить мировосприятие, решил Генка. И с невиданной решимостью приступил к реализации операции “Примирение”.
Жанна вернулась домой далеко за полночь. В её поведении не было ничего необычного: обязательный поцелуй, плавные кошачьи движения, шутливо-легкомысленный флирт, откровенные эротичные позы, беззаботность, игривость.
Неужели он совсем не знает женщину, с которой живёт, которую любит до умопомрачения? Оказывается, она замечательная актриса.
Уверенность, беспечность, очаровательно чувственное бесстыдство, откровенное выражение интимного желания, даже страсти.
Это же она, любимая, жена, Жанна.
Заготовленные заранее вопросы, линия поведения, план наступления и защиты – всё было сломано в один миг.
Слова и мысли застряли где-то внутри, когда любимая привычными движениями возбудила,  вынудив заменить банальное выяснение отношений предсказуемым, ритуальным чувственным поединком.
Генка не мог поверить в искренность её поведения, но сопротивляться не было сил.
Яркий блеск глаз любимой как магнитный компас задавал нужное направление мыслей и действий, знакомый до боли запах страсти настраивал порядок и ритм ласковых интимных движений.
Сердца супругов бились в унисон, унося их как тысячи раз до трагического события в мир грёз, где нет, не может быть проблем и противоречий.
Генка был настолько вдохновлён взбесившимся гормональным фоном, что блаженство выливалось из него водопадом счастья, несмотря ни на что.
Генка с наслаждением ласкал горячую грудь, жадно ловил ртом возбуждённые соски, целовал вишнёвые губы, и входил, входил, в фонтанирующий возбуждающей интимной влагой эпицентр наслаждения, теряя связь с пульсирующей реальностью, с тем знанием, которое не могло погасить желание.
Он явно ошибся. Не может, не способна Жанна так цинично играть с его безграничным доверием, с сокровенными чувствами, с верой в неприкосновенность и девственную чистоту настоящей любви.
Удивительное явление – вера. Сам создаешь кумира, наделяешь его сакральными свойствами, возносишь на вершину величественной пирамиды, и поклоняешься, придумывая всё новые и новые ритуалы.
Генка поверил в то, что свидание жены с тем мужчиной было случайностью, эпизодом, в котором она играла роль невинной жертвы. Она осознала, поняла, она с ним.
Даже не так! Ничего не было. Внезапно посетила галлюцинация. От избытка чувств. Да мало ли отчего случается выпадение из реальности.
Такая жаркая схватка, не может быть притворной. Тем более, сразу после свидания…
Теперь, когда он видел, знал, что Жанна способна вызвать страсть не только у него, Генка любил её ещё сильнее.
У него теперь был соперник, конкурент, которому не собирается отдавать собственное счастье.
Он понял, что в любом и каждом человеке сокрыта, спрятана тайная пружинка, приводящая в движение механизм вожделения, подобие маятника, или часового механизма, запустить который способна сдвинутая с оси шестерёнка.
Генка боялся дышать. Сила любви, помноженная на семейную гравитацию, могла вызвать перегрузку… могла.
Увлечённые чем-то особенным, мы запросто теряем из виду привычное, но предельно важное, без чего жизнь теряет смысл. Отчего-то считаем монотонное, уютное и обыденное состояние привычного счастья незыблемым, неизменным, вечным.
Ведь оно уже наше.
Ан, нет. В иных ракурсах алгоритм неизменности не работает. Любовь – живой организм, он требует сбалансированности, равновесия, которое достигается постоянными тренировками, сложной системой межличностного и социального взаимодействиями.
Генка снова был счастлив, потому беспечен, и глуп. Он вновь поверил в безгрешность жены, в собственную неотразимость, в скульптурную устойчивость мироздания, в моральный кодекс, в способность любви сохранять устойчивое равновесие, в незыблемые семейные ценности.
Казалось, ничто не смущало, не тревожило Генку, не указывало на то, что “Титаник” семейного благополучия затонул, пока он спал, сжимая упругую грудь жены.
День начинался с обыденных ритуалов. Странных изменений протокола семейных будней и досадных изменчивых мелочей, он попросту не замечал.
Оказалось, зря.
Чем был вызван чувственный порыв жены, так и осталось для Генки тайной. Возможно, она не была готова сделать окончательный выбор.
Или любила сразу двоих.
Вскоре мужчина убедился в коварстве жены, хотя отдал бы все сокровища мира за то, чтобы не знать пикантную и неприглядную интимную тайну.
Знать, что Жанна ведёт двойную жизнь, было больно. Сказать ей о своей осведомлённости – противно и страшно.
Жена сама начала диалог.
– Нам надо поговорить, Гена.
– С удовольствием, любимая. О чём угодно. Я весь внимание.
– Я решила расстаться с тобой. У меня есть мужчина. Мне с ним хорошо.
– Я знаю. Давно знаю.
Жанна повела бровью, скосила взгляд, – почему же молчал?
– Думал, перебесишься, не хотел выглядеть оленем, когда одумаешься. Что я делал не так… что подтолкнуло тебя сделать окончательный выбор?
– Любовь. Настоящая любовь.
– Разве… тебя никогда не коробил тот факт, что с одинаковым энтузиазмом отдаёшься ему и мне одновременно, неужели никогда не испытывала брезгливости?
– Представь себе, нет. Я бы и сейчас не ушла. Ростик настоял. Мы уезжаем в Милан на постоянное место жительство.
– Как же я?
– Ты зациклился на себе, на своей работе, стал предсказуемым. С тобой скучно. Извини!
– Раньше ты так не считала.
– Слишком много сладкого – противно. Захотелось перчика, новых впечатлений, перемены обстановки, приключений, страсти.
– Перчик, это да. Понимаю. Острый, пикантный, горячий, большой, сильный.
– Не хами, тебе не идёт. Обычный у него перчик. Причина в иной плоскости: мы устали друг от друга. Поживём отдельно. Я ведь не требую развода.
– Это да. Это достаточно веский аргумент. В каком, позволь полюбопытствовать, качестве, ты отправляешься в турне по Европам? Мне сложно подобрать подходящее определение. Разве что…
– Назовём это… компаньонка. Попутно буду исполнять роль секретарши.
– Ясно. В определённых кругах это называется эскорт. Видимо твой друг решил сэкономить на гонораре проститутке.
– К чему эти вульгарные предположения. Я его люблю, и точка. Чмоки-чмоки! Забираю только наряды и некоторые украшения. Разрешаю провести разведку боем, не обижусь, если в моё отсутствие у тебя тоже появится очаровательная ассистентка. Не скучай.
– Обидно. Но я всё равно буду ждать. Не выглядишь ты счастливой, и это странно. И любила меня в последние дни… слишком естественно, как всегда неистово, страстно. Уверен, твой демарш –  роковая ошибка, заблуждение.
– Лучше попробовать и сожалеть, чем раскаиваться в том, что упустил: не лизнул, не пощупал. Отважусь рискнуть, крутану колесо фортуны, поставлю на… на чёртову дюжину. Буду держать в кармане пальцы крестиком. Прорвёмся, любимый. Верь в судьбу.
Генка ждал, и верил.
Ждал упорно, деятельно, активно, игнорируя романтические уловки, и сигналы интимной заинтересованности весьма интересных претенденток на серьёзные отношения: любовно обустраивал покинутое супругой семейное гнёздышко, наращивал финансовые активы и интеллектуальный капитал, старательно поднимался по карьерной лестнице.
Генка верил, что Жанна вернётся, мечтал о том благословенном дне, когда вновь сможет обнять любимую, когда выпадет счастливый шанс восстановить статус-кво, вернуться в самое начало отношений, в тот день, когда поцелуй можно будет вновь назвать первым, а от избытка эмоций вновь и вновь сходить с ума.
Это была странная навязчивая иллюзия, но справиться с ней, похоронить и придавить могильной плитой, не было сил.
В разлуке он научился рисовать картинки, нечто похожее на комиксы, где роли были распределены между цветными изображениями влюблённых, мужчины, женщины, их графического сердечного посредника, и блёклого, чёрно-белого незадачливого развратника, развалившего их уютный романтический мир.
Жена вернулась спустя год.
Выглядела она не лучшим образом: постарела, осунулась, пристрастилась к крепкому алкоголю, научилась курить, одеваться безвкусно.
Генка её трансформаций отчего-то не заметил. Он был по-настоящему счастлив, хотя ответной реакции на его воодушевление не последовало.
Жанна курила и пила, пила и курила, закинув ногу на ногу, глядела безразлично, словно в полусне, куда-то мимо Генки. Похоже, он был для неё пустым местом, случайным сожителем.
Минул месяц, следом второй.
Жанна жила тихо, спала отдельно. Романтические чувства ни разу не осветили её чела. Казалось, что истощились, иссякли в ней жизненные соки.
Генка предлагал показаться врачам, Жанна брезгливо махала рукой, – не лезь не в своё дело.
В один из однообразно тоскливых дней Генка обнаружил в своей квартире визитёра – солидного вида мужчину. Первой мелькнула мысль, что это очередной любовник. Действительность оказалась гораздо хуже.
– Лаврентий Павлович, адвокат. Представляю интересы Жанны Леонидовны в бракоразводном процессе. Можете ознакомиться с документами. По закону половина имущества и финансовых активов принадлежат вашей супруге.
Перед глазами Геннадия забегали разноцветные мушки, голова пошла кругом.
Ему не было жалко нажитого, меркантильность не стала свойством его характера. Расстроило и разозлило очередное, теперь уже куда более циничное предательство.
Оспаривать, выгадывать по мелочам, он не стал, выторговал лишь выкуп Жанкиной доли в стоимости квартиры, расставаться с которой не захотел по множеству причин.
Адвокат попался разворотливый, ушлый: уговорил Жанну переселиться к себе, а вырученные от процесса деньги пустить в оборот.
Бывшая оттаяла: постоянно названивала по пустякам, приходила в гости, предпринимала активные попытки  флиртовать, намекала на то, что любовь – не ломоть чёрствого хлеба, что чувства не остыли, что готова вновь соединить тела и судьбы.
Генке хотелось верить в чудо, очень-очень хотелось. На эту приманку он и купился, оставив однажды бывшую жену ночевать, после чего Жанна вновь почувствовала себя хозяйкой.
Играть романтические роли, притворяться влюблённой, было привычно. Наверно это на самом деле увлекательно, интересно.
Жена-любовница правдоподобно изображала страсть, отдавалась ненасытно, изобретательно, пылко.
Генка вновь был счастлив.
Вот и не верь после этого в судьбу, которая любит извилистые пути, запутанные лабиринты, причудливые виражи, кроссворды с яркими картинками, замысловатые сюжеты, запутанные интриги, паутины с потайными капканами.
Съесть Генку с потрохами не удалось.
Совершенно случайно узнал он о том, что совместный с адвокатом бизнес благополучно прогорел, не без его в том деятельного участия, что на том их любовь и закончилась, что причина жить с ним вместе испарилась моментально, как жидкий азот, выплеснутый из сосуда Дьюара.
Генка расстроился, но вида не подал. Любил он Жанну, беззаветно и преданно любил, однако всякое терпение имеет пределы.
Когда любимая в очередной раз обчистила его копилку, не оставив денег даже на повседневные нужды, он возмутился, и призвал нечистоплотную даму к ответу.
Жанна плюнула ему в лицо, дохнула перегаром, и испарилась.
Генка и на этот раз переживал, страдал. Именно поэтому и отправился в то злополучное кафе. Нужно было хотя бы попытаться расстаться с прошлым.
Мальчик из сказки стоял на берегу, принцесса с глазами цвета кислого винограда плыла в утлой лодчонке без вёсел, призывно махала руками, звала, о чём-то молила. Ниточка, связывающая их сердца, вибрировала на ветру, переливаясь радужным разноцветьем, натягивалась, сохраняя из последних сил остатки упругости, и вдруг лопнула, заставив открыть глаза.
Генка не торопился восстанавливать дыхание, сознательно пытался вновь вернуться в состояние транса. Видение не возвратилось.
Он справился, отпустил болезненную зависимость, переболел, погрузился со временем в новую жизнь. Даже полюбил. Взаимно.
А Жанна угасла, так и не сумев понять, почему природа создала мужчину и женщину, но не позволила им быть счастливыми поодиночке.