Спаситель

                (Отрывок из первой главы повести "СРОК для АДВОКАТА")
      
       Дедушка Марк! При воспоминании о нем  теплая волна подымалась в душе Марка-внука.
      
       Небольшого роста, крепко сбитый с голубыми глазами дедушка однажды рассказал Марку  интересный эпизод, случившийся с ним в Первую Мировую войну.
      
       В конце мая 1916 года начался  легендарный Брусиловский прорыв.
       Некоторое время они - только недавно сформированная  и  прибывшая на фронт войсковая часть - кормили вшей в окопах. Ни вперед, ни назад. Дожди, ветра,  грязь, голод. Проклинали всех и вся. Настроение – убийственное.
       Напротив -  противник в таких же окопах.   И вдруг команда: завтра  в наступление, в штыковую атаку, выбить австрияков с их позиций.
      
       Дедушка прибежал в  землянку, хвать - а подушки-то его и нет: все  расхватали. Солдаты запихивали их спереди  под шинель, чтобы прикрыть грудь и живот от пуль. У них, ещё ни разу не хлебнувших боя,  считалось, что пуля вращаясь, застрянет в перьях подушек. Как оказалось, ошибались.
      
      Делать нечего, дедушка быстро отыскал кусок толстой доски и крепко приладил ее под шинель, чтобы защитить грудь если не от пули (доску прошьет легко), то хотя бы от штыка.
      
       Ночь без сна. Еще даже не рассвело – команда: «В атаку! Вперед!»
       Выскочив из окопов,  побежали.  Молча.  До противника 300 метров. Смертельных метров. 
       Атака была столь внезапной, стремительной и в полной тишине, что противник даже не успел открыть огонь.
      
       Они  бежали, бежали, бежали, и этот бег казался бесконечным.
       Бегущие солдаты вокруг  падали, теряя сознание просто от страха. Страха простых людей, которым никогда не приходилось вонзать штыки в человеческое тело, убивать и слышать предсмертные хрипы.
       Людей, вдруг осознавших, что сейчас, в эту самую минуту, в этот миг, их самих могут пронзить вражеские штыки и пули, и это будет всё, конец - смерть, страшная и мучительная.
      
      А дальше с дедушкой случилось что-то странное. Необъяснимое.
      Он абсолютно потерял ощущение реальности. Его подхватила и понесла вперед неведомая сила, рождённая единственной целью - выжить и победить. Победить во что бы то ни стало! Ибо  он не помнил, в деталях, что и как делал сам.  Не помнил, кто и что делал с ним Он стрелял, колол и бил прикладом в серую массу врагов, время от времени возникавших перед ним. Он  абсолютно не помнил ни своих мыслей, ни своих чувств.
       Скорее всего, было только одно всепоглощающее чувство – смесь ярости и страха, которое сжало, спрессовало в ноль все его мироощущение. Но, к счастью, не его волю.
      
       Потому что когда он пришел в себя, все уже закончилось, а он, хотя и был ранен, но остался жив. Они победили, заняли позиции противника. Хоть больше трети его товарищей осталось в той земле навсегда.
      
       А в почти расколотой доске, которую  дедушка засунул под шинель, и в самой шинели,  насчитали 12 крупных дыр от ударов штыками и кинжалами.
       Поэтому командиры, решив, что он расправился с двенадцатью врагами,  представили его  к высшей награде Российской империи – солдатскому Георгиевскому кресту, который он  благополучно и получил.

       Прошло семнадцать лет.
      
       1933-й год сдавил удавкой голода  Украину, Поволжье и другие районы Советского Союза. Не обошел он и Полтавщину, где в то время проживали дедушка с семьей: женой, дочкою и сыном.
      
       В крошечной однокомнатной хатке в лёжку замерли дедушка и его дети: пятнадцатилетний сын и восемнадцатилетняя дочь.
       В доме давно уже не было и крошки хлеба. Силы встать, двигаться тоже не было. Повернув голову, Марк-старший смотрел на умирающих детей, и слезинки одна за одной скатывались по его изможденному лицу.
      
       И только бабушка еще кое-как могла передвигаться. Время от времени она подносила мокрую тряпку к лицам детей, выжимая капли воды в их полуоткрытые губы.
       Вот она подошла к мужу, их глаза встретились, и вдруг мысль, как молния, пронзила его:
       - Крест... - прошептал он, - крест...
      
       Бабушка сразу все поняла. Она знала, как любил и берег её муж самую почетную солдатскую награду, как дорожил ею. Но сейчас...
      
       Она  не осознавала, как сумела откинуть неподъёмную крышку и вытащить Георгиевский крест из необъятных глубин старого  деревянного сундука, на котором спала последнее время.
      
        Собрав оставшиеся силы, бабушка, пошатываясь и опираясь на крючковатую палку,  медленно заковыляла к небольшому базарчику, располагавшемуся недалеко от дома.
      
       - Только бы не упасть... Только бы не упасть... - беззвучно твердили обескровленные губы.
      
       Мысль о том, что в ее дрожащих руках сейчас не  просто крошечный кусочек серебра, в её руках - три самых дорогих для неё жизни: дочери, сына и мужа - эта мысль влекла ее вперёд. В атаку на голодную смерть.
      
       И она победила!
      
       Домой бабушка вернулась с большим куском сала и мягким караваем хлеба.
      
       Разделенные ею на крохотные кусочки эти дети Георгиевского креста уберегли от  нависшей гибели всю их семью.
      
       В их сердцах, и в памяти он навсегда остался с ними - Георгиевский крест.
      
      
               
                ***