Список желаний. На двоих, глава 2

Вокруг разгоралась весна, и наша, и без того кипящая от эмоций и чувств, кровь бурлила подобно лавовому потоку. Сочетание весеннего пробуждения и острой влюблённости давало один любопытный и вполне естественный эффект: нарастающее количество фантазий и желаний.

Нам хотелось делать вместе всё, что только приходит в голову, даже то, что ещё совсем недавно казалось невыполнимым или «не по возрасту». Это рвение было взаимным и всеобъемлющим. Мы хотели попробовать всё, что не пробовали раньше, а то, что пробовали, но порознь, – желали повторить, чтобы убедиться, что у совместно выполненных желаний совсем иной вкус. У нас не было времени, чтобы составлять списки, но в режиме экспромта мы то и дело возвращались к этой теме, а затем при каждой возможности выполняли пункт за пунктом.

Этот разговор начался как-то случайно, в один из тех моментов, когда мы, наслаждаясь ощущением соприкосновения наших обнажённых тел, болтали, фантазировали и мечтали вслух, подхватывая и продолжая фантазии друг друга. Такие паузы между едва утолённой жаждой близости и новой волной огня были недолгими, но очень насыщенными разговорами. Меня это поначалу даже беспокоило, ведь в таком расслабленном состоянии каждый невинный вопрос мог завести нас в дремучие дебри, которых при прочих обстоятельствах мы старались не касаться. В тот раз я решила высказать своё беспокойство вслух:

– Почему в такие моменты меня всё время тянет на дурацкие вопросы?

Он смеётся, целует меня в плечо.

– Совсем не дурацкие. Отличные вопросы: на них приятно отвечать. Ты сама как думаешь, почему становишься такой любопытной и разговорчивой?

Я прижимаюсь к его плечу лбом и чувствую, что даже сейчас он – горячее меня. Улыбаюсь этому наблюдению и отвечаю:

– Потому что я от тебя – совершенно пьяная, и, как у всякого пьяного человека, у меня развязывается язык.

Он поворачивается на бок, прижимается грудью к моей спине и обхватывает меня руками, прижимая к себе.

– Вот что нам давно нужно сделать вместе: напиться как следует.

Эта фантазия, или, вернее сказать, предложение, не вызывает у меня ни отторжения, ни удивления. Я реагирую исключительно конструктивно:

– Главное – не ошибиться с выбором напитка, а то завалим всю идею. Виски и коньяк не пью я, а ты не пьёшь шампанского. Сойдёмся на джине?

– Не предлагаешь мне шампанского – уже хорошо. Джин неплохо подойдёт.

– И также неплохо пьётся. Но к этому желанию есть одно обязательное и весьма непростое условие: нужно затем уснуть в одной постели, иначе весь смысл пьянки теряется.

Он слегка прикусывает кожу на моей шее и переспрашивает:

– Кажется, я не всё знаю о пьянках. Какой же у неё смысл?

Я готова зарычать в ответ и прекратить разговор, но мне слишком уж интересно его продолжение.

– Разве смысл не в том, чтобы узнать, какой я буду, если разблокировать все тормоза в моей голове? Уверена, что у тебя тоже есть лишние стоп-линии, справиться с которыми сможет только джин.

Он целует место укуса и вкрадчиво отвечает:

– Даже не представляешь, какие... Не боишься, что я совсем озверею?

– Хочу. Хочу, чтобы ты совсем озверел, и хочу остаться с этим зверем наедине. Думаю, после нашего с ним свидания  ты станешь выпускать его на волю и без помощи джина.

Я отчётливо представляю выражение его лица сейчас, хоть и не вижу его: угрожающе-хищная улыбка и обжигающий блеск в глазах. Но ему также интересен наш разговор, а потому он выдыхает, берёт себя в руки и продолжает:

– Согласен. Условие очень важное. Догадываюсь, что у тебя ещё целая коллекция фантазий, в которых необходима ночь, – и я постараюсь найти время на каждую.

Я улыбаюсь, нежась в его объятиях.

– Ты, как всегда, прав. Я бы, например, хотела провести с тобой ночь на улицах нашего любимого города, как парочка беззаботных студентов, – гулять вдоль Фонтанки, сидеть в обнимку на спуске у Дворцовой набережной, бросать монетки с Синего моста, целоваться у грифонов, пить вино из горлышка и встречать рассвет на Стрелке.

Он слушает, обнимая меня сзади; я чувствую его лёгкие, невесомые поцелуи, тепло его рук, мягкие поглаживания – и растворяюсь в его нежности. Он отвечает мне, и в его голосе – обволакивающие нотки раздобревшего хищника:

– Звучит очень заманчиво. Я и сам часто хочу просто гулять с тобой где-нибудь, обниматься, пить вино, - да чёрт с ним, даже шампанское! - и ни о чём не думать. Ты так подробно рассказала о своей фантазии, что у меня теперь перед глазами – отчётливая картинка нашей прогулки. Какие ещё картинки ты хотела бы мне показать?

Многие фантазии приходили мне в голову задолго до этого разговора, но я делаю небольшую паузу, – просто потому что мне сложно думать, ощущая на своей коже его губы и руки. Затем рассказываю о самой выполнимой из них:

– Хотелось бы ехать с тобой куда-нибудь далеко-далеко, включив музыку погромче и болтая обо всякой чепухе, останавливаясь для того, чтобы полюбоваться пейзажем или просто поцеловаться среди какого-нибудь леса или поля.

– Это, пожалуй, совсем легко: если ты будешь сидеть рядом, я готов ехать куда угодно. А посреди леса или поля можно будет не только целоваться?

Я выгибаю спину, чувствуя, как его рука при этих словах скользит по моей талии и ниже.

– Ммммм… Ты умеешь уговаривать! Хорошо, но музыку во время остановок придётся делать ещё громче – или выбирать совсем уж укромные лужайки.

Я слышу его самодовольную усмешку и чувствую, как рука возвращается на безопасную для разговора высоту: к моим плечам и шее.

– Выбор плейлиста я тебе тоже охотно доверяю – давно было интересно, что ты там слушаешь в своих наушниках, когда идёшь ко мне на свидание.

Мне и самой давно хотелось рассказать ему, что я там слушаю, и узнать, насколько схожи наши музыкальные вкусы. Приходит в голову неожиданная идея:

– О, к слову о плейлистах: давай сходим на рок-концерт? У меня даже до сих пор где-то валяются Гриндерсы и кожаная куртка в заклёпках.

Он прижимает меня к себе и тихо смеётся, вдыхая запах моих волос.

– На эту затею стоит согласиться хотя бы для того, чтобы увидеть тебя в Гриндерсах и заклёпках. Вот уж не знал, что у тебя в гардеробе может быть что-то чёрного цвета, кроме чулок.

Я смеюсь, беззаботная невесомая радость волнами окутывает меня – я ясно чувствую, что мои желания уже сбываются, пусть и не те, о которых мы говорим.

– Все предметы моего гардероба чёрного цвета ты уже видел: это чулки, пояс для них и повязка на глаза. Ах, да: ещё у меня, как у каждой женщины, есть маленькое чёрное платье, но я не припомню ни одного случая, когда я останавливала на нём свой выбор, собираясь на вечеринку. Что до моей концертной экипировки – она снежно-белая, так что ты меня не потеряешь даже в толпе неистовых фанатов.

Он сжимает меня в своих объятиях.

- В толпе неистовых фанатов я буду прижимать тебя к себе так крепко, что у тебя не будет шанса потеряться. Чтобы все знали, что эта потрясающая женщина в белой коже с клёпками – моя.

Я мурчу, чувствуя его дыхание на своей шее, прижимаюсь к нему бёдрами, - чувствую себя домашней кошкой, истосковавшейся по ласке хозяина. Его тихий голос у самого уха заставляет меня всю вибрировать от удовольствия:

– Ещё какие-то желания? – Он замечает мою заминку и добавляет к просьбе ещё несколько поцелуев вдоль линии плеча. – Ну же, говори… Неужели ты можешь меня стесняться, кошка моя?

Я раздумываю пару секунд, но потом всё же выдыхаю и, закрыв глаза, которых он всё равно не видит, отвечаю:

– Да, есть одно желание посложнее: я хотела бы снять одно из наших свиданий на видео... – Тут я оборачиваюсь и смотрю на него, наблюдая да реакцией. Реакция самая положительная: он улыбается, облизывая губы, и искры вспыхивают в его взгляде. Продолжаю: – А может и не одно, вдруг с первого дубля не выйдет шедевра?

Он в одно движение опрокидывает меня на спину и сначала смотрит мне в глаза горящим пронзительным взглядом, а затем целует – долго и горячо. Отрываясь от моих губ, он шепчет мне в ухо:

– Прекрасная фантазия, принято. Но необходимость нескольких дублей считаю личным оскорблением – и сейчас попробую доказать, что не шедевр получиться попросту не может.
 

Ещё очень, очень много желаний потом придут мне в голову. Я сначала старалась разделять их на реальные и неисполнимые, а потом бросила эту затею, потому что только он в нашей паре может решать, что – исполнимо, а что – нет.

Купаться голышом в лесном озере.

Встречать рассвет на берегу залива.

Кататься на теплоходе под разведёнными мостами.

Смотреть глупую комедию, укутавшись в плед.

Снимать его портреты где-нибудь в парке или на набережной на чёрно-белую плёнку.

Заниматься любовью на пушистом ковре у зажжённого камина.

Я говорила обо всём вслух, а он улыбался, иногда снисходительно-насмешливой, иногда - обжигающе-заинтересованной улыбкой, кивал или задавал уточняющие вопросы. Ни разу он не сказал чего-то вроде: «Кира, это же нереально, ты замечталась».

Иногда мне кажется, что для него вообще нет ничего невыполнимого, если этого хочется нам обоим.