Глава 8

В первые три часа после того, как они попытались  уйти, никаких попыток атаковать с высоты их укрепление не было. За это время старший лейтенант Егоров более правильно тактически распределил оборону. Благодаря тому, что уже расцвело, появилась возможность рассмотреть всю местность вокруг и выстроить оборонительные укрепления, используя природный ландшафт и остатки разрушенных зданий. Ближе к девяти утра пришли два парламентёра, которых остановили примерно в двадцати метрах от ближайших оборонительных укреплений. На переговоры с ними пошёл сам Егоров. Перед этим он подозвал к себе старшего лейтенанта:

– Старлей, дай мне свою куртку, пусть переговорщики думают, что здесь в развалинах только бойцы автобата. Это поможет нам не показывать свои козыри.

– Конечно, бери, – ответил тот и передал ему её.

– А ну, смотри, практически мой размер, чуть-чуть тесновата. Пройдя навстречу к парламентерам, он остановился в нескольких метрах от них.

– С чем пожаловали? – с ходу спросил Егоров.

В ответ в достаточно грубой форме он услышал:

– Это не мы, а вы пожаловали сюда к нам. Предлагаем вам сдаться. Обещаем сохранить жизнь всем, кто не будет оказывать сопротивление.

– А если нет? Если мы решим не сдаваться, тогда что?

– Тогда мы всех вас перебьём. Уходить вам некуда, вы окружены. Вас там, по нашим данным, не больше двадцати человек,а нас здесь почти полтысячи. Что вы вообще сможете сделать? Вы же ехали с бронетранспортёрами и танками в колонне и не смогли защитить себя. А сейчас у вас, кроме автоматов, ничего нет, да и патронов не так много. Так что, лейтенант, думай, если хочешь вернуться домой живым, принимай наше предложение.

Сергей, стараясь оттянуть время, продолжил диалог:

– Где гарантия, что мы сдадимся, а вы нам сохраните жизнь? Может быть, вы обманете и прямо тут всех перебьёте до одного.

– Я тебе слово даю, что не убью, – прозвучало из уст одного из них.

– Ты слово дашь, твой командир передумает, и что нам потом от этого?

– Я тоже командир, – ответил один из переговорщиков, который был высокого роста и крупного телосложения.

– Возможно ты и командир, – парировал Сергей, – но наверняка не самый главный.

– А ты что, лейтенант, самый главный?

– Во всей армии, конечно, нет, а здесь – да.

– Послушай, старлей, – вмешался в разговор второй парламентер. – А ты, как я посмотрю, шутник. Только запомни, и мы можем так пошутить, что тебе грустно станет. Вы же воевать толком не умеете, у тебя же здесь не солдаты, а шофёры.

– Ну мы, конечно, не такие профессионалы, как вы, но ведь и умирать раньше времени не хочется.

– Слушай, хватит морочить нам голову, тебе же сказали, убивать не будем.

– Я должен получить разрешение, чтобы сдаться в плен, ведь я не такой большой начальник, чтобы принимать такие решения.
 
– У кого ты хочешь спросить разрешения? Ваш командир лежит мёртвый рядом со сгоревшим КАМАЗом.

– Так ведь он не самый большой начальник у нас, есть и главнее его.

– Короче, хватит тянуть время, если ты думаешь, что тебя кто-то здесь спасёт, то зря надеешься. Ваши со стороны хребта пробовали пройти сюда, но мы их на ту сторону отогнали, и другой помощи вам ждать неоткуда.

Сергей понял, что они говорят про его сослуживцев- спецназовцев, которые атаковали их вчера вечером и, не подав виду, что понял, о ком идёт речь, ответил:

– Мне нужно время подумать.

После этих слов главный из переговорщиков нервно выкрикнул:

– Мы, вообще, можем прямо здесь тебя сейчас убить и останутся твои солдаты без командира.

– Убить можете, но и сами не уйдёте отсюда. Если что-то пойдёт у нас не так, вам отсюда только один путь.

– Это какой путь, скажи?

– Погибнуть от пули, так как до леса добежать не успеете…

– Ты нас не пугай, мы смерти не боимся, если надо с радостью примем её. Короче, даём тебе последний шанс, тридцать минут на размышление, если не сдадитесь, в живых не оставим никого.

– Я понял вас, сейчас с солдатами посоветуюсь.

На этом переговорщики повернулись и со словами «у тебя полчаса, запомни» пошли назад в сторону леса.

Сергей тоже тут же вернулся в развалины.

– Ну что, командир? – спросил его прапорщик. – Скоро бой?

– Да, Руслан, полчаса у нас, чтобы сдаться.
 
Прапорщик громко засмеялся:

– Ха-ха-ха, да, немного дали нам времени на размышление.

– Это точно! Нужно это время использовать для себя.

После этих слов Сергей ещё раз окинул взглядом укрепления и, задумавшись на несколько минут, скорректировал оборону:

– Прапорщик, прикрываешь со своими бойцами левый фланг – это одно из самых опасных направлений. Я беру на себя главный удар: здесь, где пологий склон, вероятно, будет направлен их первый удар. Старшина из моего взвода поможет старшему лейтенанту держать оборону с тыла  – там очень крутой подъём, и большого количества атакующих ждать не придётся, но тем не менее просачиваться небольшими группами они будут. А старшина из роты охраны и наш сержант будут руководить обороной  правого  фланга.  Сержант  Капустин  идёт  в  помощь к   старшему   лейтенанту   прикрывать   тыл.   Они   думают,   что у нас здесь около двадцати солдат, и на этом мы можем неплохо сыграть. Вроде они клюнули на эту  уловку  с  курткой,  считая, что здесь только автобатовцы. Нас здесь пятьдесят шесть человек: тридцать спецназовцев и двадцать шесть тыловиков. Десять человек идут в группу прикрытия левого фланга и десять человек идут в группу прикрытия правого фланга, семь бойцов – в группу прикрытия тыла, остальные со мной  на  направление главного удара. У нас пять пулемётов, в каждую группу – по пулемётчику. Два пулемёта остаются на главном направлении удара. Вижу, что прапорщик выбрал отличные позиции для оборонительных групп, да и сами ребята уже там укрепились. Ну что, мужики, – посмотрев на часы, сказал Егоров, – осталось десять минут, все на свои позиции. Огонь не открывать до моего приказа, подпустим их максимально близко.
 
Ровно через тридцать минут, как и обещали переговорщики, из- за деревьев в сторону развалин двинулось не менее двухсот солдат противника. Егоров, увидев, как они открыто идут, радостно подумал про себя: «Да, сработало, совсем не опасаются попасть под наш огонь». Подпустив их на расстояние броска гранаты, Егоров скомандовал:

– Огонь!

И в эту же секунду шквал пуль обрушился на наступавшего противника. Чувствовалось, что это их застало врасплох, а грамотно расставленные пулеметные гнёзда не давали возможности сместиться из-под прицельного огня. Три снайпера из взвода спецназа одного за другим уничтожали командиров у наступавших. Первая атака захлебнулась так быстро, что отступившие даже не успели забрать с собой погибших, как они обычно это делали. Её итогом стали серьёзные потери среди нападавших – почти тридцать процентов их осталось лежать перед развалинами. Зато среди подчинённых Егорова ни одного погибшего не было. Как только воцарилось затишье, Егоров приказал трём бойцам ползком пробраться до убитых и собрать их оружие. Этим солдатам пришлось несколько раз ползать туда и обратно из-за большого числа погибших. Благодаря собранному оружию, удалось дополнительно обзавестись более чем двадцатью автоматами, большим количеством патронов, пятнадцатью гранатами и даже одним ручным пулемётом. Посмотрев на трофеи, Егоров сказал:

– Неплохой улов,  хотя,  конечно,  и  не  так  много  для  длительной обороны. Жаль, что всё оружие собрать не удалось, многие убитые лежат недалеко от леса, а пробираться туда очень  рискованно.
 
Отбив первую атаку, Сергей понимал, что сейчас противник, увидев мощный отпор, перегруппируется и ударит  с  нескольких направлений либо накроет развалины огнём из минометов. Ни первый, ни второй сценарий не был для обороняющихся лёгким. Егоров знал, что продержаться им удастся не более суток и то при благоприятном стечении обстоятельств. На более длительную оборону просто нет боеприпасов. Но  он  надеялся, что за это время на выручку успеет подойти подразделение десантников, а может быть, и его руководство отправит кого-то им на подмогу. Он также хотел запросить поддержку авиации, но, как назло, погода не  способствовала  этому  –  было  облачно, да ещё и туман в горах не рассеялся. За этими размышлениями и застала его вторая атака, которая началась с минометного  обстрела.  Егоров  только  и  успел  крикнуть  бойцам:

– Все в укрытие! – и сам перекатился за полуразрушенную стену, как их накрыл массированный огонь из миномётов.

Обстрел длился почти полчаса. Было ясно, что противник хорошо вооружён и не жалеет боеприпасов. Но любой обстрел рано или поздно заканчивается, и так или иначе в бой всегда вступает пехота, поэтому избежать прямого столкновения между противниками невозможно. Это чётко понимал и Егоров, поэтому ждал очередной атаки. Но после обстрела штурма развалин не последовало. Он даже начал нервничать по поводу того, что не понимает, что задумали враги. Как вдруг с тыла послышалась стрельба. Это группа старшего лейтенанта из автобата отбивала нападение с тыла. «Так, решили обойти и напасть сзади», – понял Егоров. Он понимал, что противник много солдат там сосредоточить не сможет из-за очень крутого склона, поэтому держать большое количество бойцов для отражения атак с этого направления не имело смысла. Добравшись туда, чтобы увидеть всё своими глазами, он оценил ситуацию и понял, что был прав. Противник мелкими группами пытался пробраться с тыла, но нарывался на плотный пулемётный и автоматный огонь и тут же отходил обратно. Так как на этом участке обороны было сложно подняться в гору и закрепиться под огнём наших пулеметов, Сергей не ждал с этой стороны больших боевых столкновений и именно поэтому поставил там своего друга Юрия. Хотя, конечно, риск был повсюду, но на других направлениях его было намного больше. «Да, видимо, они были шокированы провалом первой атаки и решили больше так не рисковать людьми», – сделал умозаключение старший лейтенант Егоров.

Но не успел он закончить прокручивать свои мысли в  голове, как вдруг с правого фланга пошла мощная атака. На этом фланге обороной командовал Нигматулин, опытнейший спецназовец, поэтому Егоров даже как-то облегченно вздохнул. Прапорщик приготовил для нападавших несколько хорошо замаскированных ловушек, которые наверняка поубавят энтузиазма у противника. Вернувшись на свою позицию, Егоров отправил одного бойца обойти все участки обороны, чтобы узнать количество раненых и убитых после минометного обстрела. Выяснилось, что убито четверо солдат и ещё пятеро ранены. Всех раненых Сергей приказал переместить в подвал. Среди погибших и раненых был только один спецназовец,  и то с лёгким ранением в плечо. Всё-таки боевой опыт позволял его бойцам более умело использовать укрытия в развалинах и ландшафт местности. Благодаря умелым действиям прапорщика, атаку на правом фланге удалось отбить без потерь.
 
Воцарилось опять затишье, и для Егорова стало очевидно, что противник проводит перегруппировку и, вероятнее всего, сейчас нанесёт массированный удар, так как время  уже  было три часа дня, а каких-либо  значимых  успехов  им  добиться не удалось. Сергей вдруг вспомнил, что не дописал письмо Светлане и решил в выдавшуюся свободную минуту его закончить. Потом он сам у себя мысленно спросил: «А удастся ли отправить ей письмо?» Ведь шансы выбраться живыми не очень большие. Но для себя решил: «Если выйдем к своим, то сразу отправлю ей ответ». Достав из кармана сложенный лист бумаги, он продолжил писать письмо. Так быстро начатый им ответ абсолютно застопорился в своём написании сейчас,  его  мысли  постоянно перемещались из того времени, в котором он познакомился с ней, и возвращались  в  его  сегодняшнюю  ситуацию.  Поэтому он, так и не найдя нужных слов,  которые  хотел  бы  написать,  извинился,  что  не  отвечал  так  долго,  поскольку  не  знал о её письмах, закончил письмо со словами о желании увидеться и лично, а не на бумаге высказать все свои мысли и чувства. Только он положил письмо в карман, как услышал крик дозорного:

– Идут!

И он тут же вернулся к руководству обороной их импровизированного  укрепрайона.
В этот раз нападавшие двинулись с трёх сторон, по всем направлениям, где можно было, продвигаясь,  закрепляться на определённых участках и продолжать развивать своё наступление и, соответственно, имея численное превосходство, рано или поздно сломить оборону. Сергей понимал сложившуюся ситуацию и поэтому на этих направлениях дополнительно выставил бойцов с более опытными командирами.
 
– Не стрелять, подпустить поближе, а потом уничтожать прицельным огнём, – крикнул он всем.

Солдаты  чётко  выполняли   приказы   своего   командира и, как только первые из нападавших подошли предельно близко, открыли по ним огонь. В этот  раз  бой  сразу  начался  более жёстко и  тяжело.  Атакующие  имели  численный  перевес и, не жалея патронов, вели постоянный огонь. Егоров едва успевал координировать действия своих подчинённых, перемещаясь с одного фланга на другой. Необходимо было всё время принимать быстрые решения на постоянно меняющуюся картину боя. Уже примерно через час боестолкновения на левом фланге противник сумел так приблизиться к державшим оборону бойцам, что завязалась короткая  рукопашная  схватка. И если бы ему не удалось вовремя дополнительно перекинуть один из пулемётов на левый фланг и массированным огнём отсечь часть противника, скорее всего на этом участке обороны случился бы прорыв врага в развалины, а это поставило бы под угрозу уже и всех остальных обороняющихся. Практически только чудом удалось остановить атаку противника на этом направлении. Но при этом бои с правой части развалин  и   по   их   центру   не   прекращались   ни   на   минуту. В целом этот штурм длился четыре часа и закончился только с началом сумерек.

Передышка Егорову нужна была как воздух, и если бы атака продлилась ещё час, то им было бы уже не удержать позиции. Он не знал, последует ещё один штурм или нет, поэтому приказал не ослабевать наблюдение  за  перемещением противника и докладывать обо всех движениях врага. Также он приказал сообщить о количестве раненых, убитых и оставшихся запасах боеприпасов. Информация, которую ему доложили, была  просто  удручающей:  в  рабочем  состоянии у них осталось три пулемёта, и патронов к ним не больше, чем на час интенсивного боя. Гранат оказалось всего семь, а патронов у многих бойцов оставалось не более, чем по одному магазину. И это ещё благодаря тому, что бойцы после каждой атаки собирали патроны у убитых врагов. С данными по раненым и убитым было ещё хуже: погибло семнадцать человек, четверо из которых – спецназовцы, а раненых в общей сложности – двадцать один человек, двенадцать из которых были тяжёлыми, остальные ещё могли продолжать бой. Егоров в очередной раз отправил несколько групп бойцов ползком пробраться к убитым, чтобы собрать боеприпасы. Но в этот раз задачу усложнил обстрел по ним со стороны врага. Видимо, противник заметил, что таким образом обороняющиеся пополняют запасы патронов и оружия, и решили лишить их этой возможности. Что касалось еды, то у них ещё оставались незначительные остатки сухого пайка, который нужно было разделить на всех. Огромной удачей было то, что в развалинах сохранился старый колодец, из которого можно было брать воду, поэтому в ней дефицита не испытывали. Живительная влага в этот колодец, видимо, набиралась из какого-то подземного горного ручейка, так как была очень холодной. Выпив ледяной воды Егоров, направился на тот участок обороны, где был Юрий Капустин. Придя, он увидел, как боец перевязывает его друга. Сергей тут же подбежал к нему:

– Юра, Юрка, ты куда ранен?

– Бок, плечо и руку задело, – тихо пробормотал он.

– Да как же тебя угораздило?
 
– Граната недалеко разорвалась, осколки зацепили.

– Да-а, не уберег я тебя. Ну, ничего, потерпи немного, мы тебя в медсанбат доставим.

– Да куда ты меня, Серёга, отправишь? Никакого медсанбата не будет... Вряд ли мы отсюда выберемся… Я такое только в кино видел. Даже представить себе невозможно: мы стреляем, они падают, на их место приходят другие и снова идут вперёд. Мы опять ведём огонь, и уже такое ощущение, что те, кто упал снова поднимаются и идут на нас. Они, вообще, не чувствуют страха, прямо под пулемётный огонь шли. Ещё одной такой атаки нам не выдержать. Да и кому уже здесь обороняться? Наш старлей убит, я ранен, вон только двое рядовых ещё пока целые. Кто оборону будет держать, да и чем? Пулемёт пустой, остались только автоматы, да и то почти без патронов.

– Ты, давай, не паникуй! Я сейчас уже дал команду переформировать оборонительные группы. Прапорщик занимается этим вопросом. Где ситуация слабее, усилим людьми и боеприпасами поделимся. Кое-что удалось у убитых собрать.

– Нет, Серёга, это всё только отсрочка, нет у нас шансов, даже если захотим прорваться. Те, кто раненые, как я, не смогут сами быстро двигаться. А некоторых вообще нести надо, поэтому мы – балласт для вас. Это вам надо уходить, пока ещё есть возможность, иначе вместе с нами погибните. Одно прошу тебя: если удастся выжить, позаботься о Маринке и дочке. У меня с собой последняя фотография, ещё на базе снимок делал. Видишь, весёлый стою с  автоматом  в  руках.  А  ведь не думал, что когда-то придётся в реальном бою участвовать и в людей стрелять. Эту фотокарточку передай ей и расскажи, как здесь всё было, и что я достойно выполнял свой долг.
 
– Перестань паниковать, а фото оставь себе, сам передашь его жене.

– Да я не паникую, ты же сам всё видишь, что нас здесь следующим штурмом сомнут.

– Так вот, что я тебе скажу, Юра, послушай сейчас лучше меня: я всё-таки учился этому и воевать – моя профессия. Поэтому, скажу тебе честно, как другу, ситуация тяжёлая, это ты прав, но шансы у нас есть. И до тех пор, пока мы живы, мы будем бороться всеми имеющимися у нас средствами и силами, и при этом у меня нет планов погибнуть здесь, а есть огромное желание вывести всех из окружения и по возможности сохранить больше жизней наших бойцов. И поверь мне, я сделаю всё возможное и даже невозможное для этого, и ты ещё обязательно встретишься со своими близкими.

Потом старший лейтенант скомандовал, чтобы Капустина переместили в подвал к раненым, а сам окрикнул прапорщика:

– Руслан!

– Да, Серёга.

– Ну что, как обстановка?

– Сложная, командир: рация разбита, связи нет, а ещё одну такую атаку не выдержим.

– Да понимаю, чёрт побери, а без рации нам и с десантниками не связаться.

– Может, нам стоит сместиться в самое уцелевшее помещение: там как раз и подвал с ранеными, и какое-то время ещё в этом небольшом, но достаточно крепком здании, сможем вести оборону.

– Да, оборону там вести сможем, но ты же понимаешь, в этом случае мы будем попросту зажаты со всех сторон и лишены возможности для манёвра. А они нас будут методично из гранатометов расстреливать, пока не перебьют всех.

– Понимаю, но какие ещё у нас варианты? Благо, что стены у этих развалин толстые, а то бы уже в этот раз от нас мокрого места не осталось. Здорово ещё наши снайперы поработали, без них на нашем фланге была бы «труба»…

– Да-а, они сегодня отлично помогли, только и успевал их перебрасывать на разные участки.

– Ну так что думаешь, командир?

– Значит, слушай, план у меня такой: будем прорываться по самому пологому склону – они ведь наверняка думают, что если мы захотим выбраться, то пойдём по той отвесной стороне, чтобы избежать встречи с их главными силами и, скорее всего, усилили то направление, а с этой стороны нас не ждут. А мы пойдём практически на них в лоб и воспользуемся элементом неожиданности. Там неглупые командиры и понимают, что они изрядно нас потрепали, да и ясно им, что патроны у нас на исходе.

– А когда ты хочешь на прорыв пойти? Прямо сейчас в ночь?

– Нет, ночью с кучей раненых на незнакомой местности сложно будет, надо с утра идти, как рассветёт. Примерно в двух километрах отсюда есть река. Нужно попробовать суметь добраться дотуда и перейти на другую сторону: там, судя по карте, с одной стороны – небольшой населённый пункт, а с другой – открытое пространство.  Вот  и  попытаемся  с  ходу  прорваться и где-нибудь на окраине этого населённого пункта захватить транспорт, чтобы туда загрузить раненых и таким образом пробиваться к нашим. По-другому с ранеными далеко мы уйти не сможем, так что утром с рассветом идём на прорыв. Ну а ты, Руслан,  отбери  в  отделении  наиболее  подготовленных  бойцов, будешь прикрывать с ними  наши  тылы.  Если  сумеем  дойти до  реки   и   переправиться,   то   получим   шанс   на   спасение, а если нет, то погибнем. Понимаю, что получить пулю в этом прорыве проще, чем уцелеть, но и здесь нам долго не продержаться. Так что давай, сейчас готовь людей, а я распределю тех, кто пойдёт в первом эшелоне, а кто следом.
Утром, как только чуть забрезжил рассвет, старший лейтенант Егоров поднял всех бойцов и объявил:

– Сейчас мы идём на прорыв: первая группа, которая будет главной ударной силой, атакует позиции противника, делая коридор для второй группы, в которой пойдут раненые и солдаты, которые понесут тяжело раненых бойцов. Третья группа – замыкающая, будет прикрывать наш тыл. Двигаться нужно максимально быстро, любое промедление или задержка может для нас стать последней остановкой в жизни. Сейчас всем приготовить оружие к бою и… – не успел договорить командир свою речь, как вдруг в том месте, где планировал прорываться отряд Егорова, послышалась оглушительная стрельба и взрывы. Командир тут же приказал рассредоточиться и занять оборону.

– Что там вообще происходит, как думаешь, Нигматулин?

– Похоже на бой, – ответил он.

– Это и я понял. Вопрос: кто и с кем воюет?

– Серёга, а может это наши десантники на подмогу пришли?

– Может быть... Ну, тогда нам надо выдержать паузу и тоже ударить с этой стороны.  Главное,  в  суматохе  боя  друг  друга не перестрелять. А может, это вообще провокация или инсценировка для того, чтобы выманить нас из укрытия?

– Тоже возможно… Но слишком шумно для спектакля.
 
Тем временем шум  боя  нарастал  всё  сильней  и  сильней. И буквально через пятнадцать минут прямо в сторону развалин выскочило два бронетранспортера.

– Руслан, на всякий случай  спрячься  с  тремя  бойцами за той стеной, возьми пулемёт и все оставшиеся гранаты. Как только они приблизятся и, если оттуда прозвучит хоть один выстрел в нашу сторону, глушите их.  Вы  на  той  позиции  как раз окажитесь напротив БТРов. Давай, Руслан, бегом туда.

– Понял, сейчас всё сделаем, командир.

Нигматулин с тремя спецназовцами, прихватив гранаты, буквально в считаные секунды добежал до позиции и приготовился к возможному отражению атаки. В то же самое время два БТРа приближались всё ближе и ближе к развалинам, а сзади них появился ещё один и солдаты. Эта пара минут неопределённости показались Егорову целой вечностью. Но как только БТРы достигли развалин, оттуда выскочило несколько бойцов в камуфляже и один из них прокричал:

– Есть кто живой?

Егоров понял, что это десантники, и облегченно выкрикнул:

– Мы здесь!

В течение последующих пятнадцати минут к развалинам подтянулись и остальные силы десантников. Их командир хриплым голосом крикнул:

– Кто у вас старший? И услышал в ответ,

– Старший лейтенант Егоров, спецназ.

– Майор Бураков, ВДВ, – улыбнувшись, ответил тот и скомандовал, – раненых быстро грузите в БТРы, остальные на броню и уходим, пока противник не очухался.