У реки два берега. Глава четвёртая

 
                Когда тайное становится явным...

    Для разговора меня пригласил начальник милиции Высоковский не в отделение, как я предполагала, а к Щеглову домой. Это меня крайне удивило, но сопротивляться я не стала. Тем более, что была уже наслышана о находках в развалинах...

    Встретила меня Валентина, жена Щеглова, провела в столовую, где  расположились хозяин дома с начальником милиции и... Ольшанским, очень импозантно смотревшимся в военном камуфляже.

    Высоковский галантно подвинул стул, усадил меня  рядом. Это меня несколько озадачило. Допрашивать в присутствии посторонних? У меня как-то в голове не укладывалось.

    -- Ирина Викторовна, давайте начнём с предыстории. Понимаю, это покажется притянутым за уши, но начните с того, что вам известно об убийстве Умедова?

    Я удивлённо взглянула на Высоковского:

    -- А это кто такой?

    -- Вы что же, не знали фамилию вашего дальнего родственника?

     -- Родственника?

     -- Не прикидывайтесь непонимающей. Я говорю об убитом овощнике Мише...-- неожиданно вспылил Высоковский.

    -- Так бы и сказали. Во-первых, он мне не родственник. Моя сестра в четвёртом колене Наталья, насколько мне известно,  в официальном браке с ним не состояла, во-вторых, сыновья её носят фамилию матери...

     -- Пропустим эти уточнения. Итак, что вам известно о нём?

     Я, как могла, рассказала о приходе ко мне Натальи, о том, что она и сыновья мне тогда рассказали...

     -- И это всё? -- Высоковский, казалось, был глубоко разочарован моим ответом. Он многозначительно взглянул в сторону Щеглова и Ольшанского.

     Щеглов недовольно пробурчал негромко:

     -- А я тебе говорил, что она не при делах...

     -- Так какого чёрта вы полезли в развалины? -- опять повернулся ко мне Высоковский.

     И я вновь стала ему, да и остальным как маленьким  объяснять, что отправилась искать дочерей, которые обычно там собираются со сверстниками на посиделки. Ничего противоправного ни они, ни я не совершали...

    -- Допустим, но когда вы поняли, что никого в развалинах нет, почему вы там остались?

    И я стала рассказывать, почему не сбежала, а оказалась в подземелье.

    В своём рассказе я мимоходом обмолвилась, что голос одного из говоривших тогда в развалинах показался мне смутно знакомым, словно когда-то очень давно я слышала его. Но кто это, вспомнить я не смогла, возможно, это мне так казалось, что голос знаком, а возможно, что это кто-то из случайных встречных, голос которого врезался в память, а вот по какому случаю? В памяти этого не отложилось.

     Потом я рассказала, как подъехали мотоциклисты и я стала спасаться от света фар... Потом падение в подземелье... и дальше ничего не помню...

    -- Я же говорил, что она ничего не знает. Стечение обстоятельств. Возможно, что и убийство этого овощника никак с находками в развалинах не связано. Тут терроризм, а там самое большее, что могу предположить, это распространение наркотиков... Разные истории...-- сказал Щеглов, предваряя дальнейшие расспросы Высоковского.

    -- Ой, не скажи, -- перебил его молчавший до этого Ольшанский. -- Боюсь, что всё здесь взаимосвязано. Там, где предполагается террористическая составляющая, без наркоты дело не обходится... Уж поверьте мне. Я ещё в Афгане понял, когда бились с душманами, а потом с талибами. Да и в других горячих точках... Как завербовать послушных рабов-исполнителей? Только подсадив на наркоту... Эти тогда на любую подлянку пойдут ради дозы...

    -- Ну, и как привязать убийство овощника к найденным в подземелье трупам и пластиду с оружием? -- задумчиво произнёс Высоковский. Всё случившееся в последние дни перечёркивало его надежды досидеть последние годы в тихой и спокойной провинции и выйти с почётом на заслуженный отдых с хорошей пенсией и разного рода добавками, позволяющими жить в относительном достатке, не опускаясь до уровня бедности большинства местного населения...

    -- Да никак... Не дадут нам покопаться в этом деле. Думаю, это верхушка айсберга, а подводная часть находится где-то далеко и на таком уровне,  которого нам и не представить. Мой прогноз: уже сегодня это дело будет передано в более высокие инстанции, а там и благополучно похоронено. А мы, хорошо, если отделаемся лёгким испугом... -- подытожил Ольшанский. -- Приходилось мне сталкиваться с такими случаями... Лучше не вспоминать... Да, кстати, постарайтесь, Юрий Алексеевич, не впутать Ирину Викторовну в это дело. Знаете пословицу: лес рубят -- щепки летят. Так вот, чтобы она не оказалась одной из таких щепок...

    -- Постараюсь, если сама не сунется с разборками, -- Высоковский повернулся ко мне и произнёс, -- забудьте о вашем заявлении. Спустим на тормозах, чтобы не привязать, не дай бог, к ситуации в развалинах. Вы поняли меня?

    Я молча кивнула головой. Чего уж не понять. Обеспокоенность на лицах собравшихся была лучшим свидетельством того, что ситуация не просто аховая, а, можно сказать, смертельно опасная...

    Разошлись чуть погодя, отпробовав приготовленной Валентиной стряпни. Та и предложила в виде конспирации объявить, что встреча состоялась для примирения меня с Ольшанским. Вроде как мы встретились случайно после приезда Андрея у развалин, куда собрался почти весь свободный от работы люд  поглазеть на происходящие там события, на относительно безопасном, конечно, расстоянии...
 
    Ольшанский вывел меня под руку из дома Щеглова и на глазах у невольных зрителей повёл по городу, мило улыбаясь и что-то рассказывая смешное. Я всеми силами подыгрывала ему, в нужных местах смеялась, но убей меня бог, вспомнить уже через минуту то, о чём говорил спутник, просто не могла...



    У входа в здание отдела милиции Иванова перехватил  Разорёнов.

    -- Почему меня не взяли на место происшествия? -- первым делом осведомился после приветствия.

    Иванов не любил подобного панибратства. Есть регламент работы и отношений между сотрудниками. И если дали задание ехать  ему, почему он должен сообщать об этом другому? Но всё же разъяснил:

    -- Это мой участок. Я за него отвечаю.

    -- Я всегда хотел попасть в подземелье. Что там нашли? -- не унимался собеседник, явно кося под дурачка.

    -- Ничего интересного, кроме склада снарядов военной поры...

    -- А кто нашёл-то? Неужели кто-то из местных там шастал? Это же запрещено: частная собственность... -- Разорёнов вопросительно уставился на Иванова, просто сверля его глазами.

   -- Не знаю, вечером из области поступила информация о том, что судя по новым данным, полученным из архивных документов, в подземелье одного из храмов бывшего монастыря, находится оружие, оставшееся со времён войны. Потому участок сразу оцепили, а утром прибыли сапёры...

   Иванов так же как и собеседник включил дурака, хотя мгновенно насторожился при первых же вопросах своего коллеги. Неуместным было это его любопытство, особенно в свете происшедших событий.

    -- И что? Тебя туда не пустили?

    -- Не глуми. Кто мы для областных? Постояли в оцеплении, пока те вытаскивали снаряды. Извини, мне надо идти...-- оборвал ненужный диалог Иванов. Ему действительно предстояла встреча с Вороновым.
 
    В кабинете оперуполномоченного убойного отдела уже сидели Орлова из прокуратуры и, как ни странно,  представитель областного военкомата Ольшанский.

    -- Разрешите, Василий Петрович? -- осведомился у хозяина кабинета при виде посторонних.

    -- Заходи, Андрей Андреич, только тебя и ждём, --  благожелательно и по-дружески пригласил Воронов, давая понять, что разговор неофициальный.

   -- Итак, что мы имеем? -- продолжил начатый разговор Ольшанский. -- В подземелье развалин кто-то организовал склад оружия. Я не касаюсь снарядов и патронов, оставшихся с военных лет. Хотя периодически в областном центре всплывают подобные находки в виде автоматов и личного стрелкового оружия военной поры, как наших, так и немецких. В основном раскупаются коллекционерами. В последнее время в интернете появились находки в виде жетонов погибших немецких солдат и офицеров, говорят, немцы за них дают большие деньги. Где берут эти вещи чёрные копатели? Видимо, в таких вот схронах, в годы войны взорванных, а в наше время раскапываемых. И всё бы ничего, но рядом с оружием военной поры покоятся и запасы оружия и взрывчатки современной. И это очень настораживает. Знаю я такие вот схроны. Теперь фсбешники перекроют нам все пути. Но кто-то же здесь держал запасы для последующих терактов. И в этом нет сомнения. Не думаю, что планировалось что-то подобное в этих местах. Но столица близко, а здесь тишина и покой, и никто не рыпается в отношении залёгших на дно бандитов...



    ...В комнату вошли трое чернобородых мужчин. Наталья удивлённо посмотрела на непрошеных гостей, по-хозяйски оглядывающих комнату с большой русской печью, где обычно и проходит вся жизнь семьи. Миша когда-то советовал Наталье избавиться от печи, мол, слишком много места занимает, но в суровые вьюжные зимы скоро оценил её достоинства...

   Сердце её мгновенно сдавил какой-то животный страх. Она и сама не могла себе объяснить, почему её так испугали эти трое, по внешнему облику никакой опасности не представлявшие. Но мгновенно вспомнились слова гражданского мужа, когда-то сказанные ей на вопрос, а почему он не хочет записать новорожденного сына на свою фамилию. Он тогда покачал головой и пояснил:
 
    -- Теперь нет Советского союза. И я живу в другой стране. И у нас в кишлаке теперь другие порядки. Тебе не понять. Кое-кто из моих родичей имеет связи за границей. Ну, сама понимаешь, везут оттуда наркоту, а туда отправляют людей. Моих двоих младших братьев забрали. Обучали там умению воевать... Вернулись они совсем чужие... Про какой-то халифат говорили...  Они на многое способны... Лазейки имеют для провоза всего, даже оружия. И я у них на крючке. Хотел вырваться из дома, чтобы денег семье заработать... Пришлось родне кланяться... А они, если понадобится, могут и этого моего сына забрать, когда подрастёт... Пусть будет русским... Здесь, у вас всё по-другому...

    Между тем главный из вошедших прошёл в другую комнату, оглядел обстановку, потом что-то сказал спутникам на своём языке.

    -- Кто вы такие? Что вам надо? -- встревожилась Наталья. Она сразу поняла, что не просто так пришли сюда к ней эти незнакомые и потому казавшиеся ей опасными незнакомцы.

    -- Я старший брат твоего мужа. Мы приехали забрать его вещи и сыновей. Мои племянники должны жить в своей стране...

    -- Они и живут в своей стране, где все их предки до седьмого колена жили. О чём вы? У Миши свои дети, он говорил, живут с женой в кишлаке, он туда все деньги отправлял на их содержание...

    -- Замолчи, женщина. Не пристало открывать рот, когда говорит мужчина, -- оборвал её объяснение до сих пор молчавший невысокий спутник главного, смутно похожий на её Мишу. -- Знай своё место. И отвечай только когда спрашивают. Где сыновья?

    Наталья не на шутку всполошилась. Так вот от чего предостерегал её когда-то Миша. Она понимала, что ничего сделать с этими злыми чужими мужчинами она не сможет. Они не считают её за человека. Им для чего-то нужны её дети. И они   не будут церемониться ни с ней, ни, тем более, с сыновьями. И что их ждёт там, в чужой стране? В лучшем случае заставят работать в кишлаке, в худшем -- продадут террористам...

   В этот момент третий, до сих пор молчавший мужчина занёс над ней кулак. Но ударить не успел. В избу вошли сыновья. Слишком рано из школы вернулись.

   Оба высокие, выше незваных гостей, черноволосые, но светлее пришлых. И намного крупнее сверстников своего возраста. И всё же дети.

    Мужчины одобрительно что-то заговорили на своём языке.

    Неожиданно старший из сыновей резко ответил им что-то такое, на что они злобно сверкнули глазами.

    -- Я вас попрошу говорить в моём доме на русском. Не все владеют вашим. Я слушаю, что вы хотите? -- продолжил Алик.

    -- Мы приехали за вами. Вы  сыновья нашего брата и обязаны ехать на родину вашего отца и остаться там с его родственниками. Там ваше место...

   -- Наше место рядом с нашей матерью. И никуда мы от неё не поедем. Наша родина здесь, и наши родичи здесь, -- тут же возразил второй сын.

     -- Здесь живут гяуры, а вы дети правоверного мусульманина. Вы невоспитанные, и этим займутся родственники вашего отца, они объяснят наглядно, как надо обращаться к старшим и почитать их и прислушиваться к их словам...

    Один из мужчин опять замахнулся, на этот раз на мальчика. Но Наталья, схватив ухват, с силой толкнула обидчика в спину. Она видела, что  её сыновья  очень сильно напуганы и всеми силами стремятся скрыть своё смятение. Оно прорывалось в голосе Алика, когда он отвечал старшему из пришедших:

    -- Вы пришли в чужой дом с какими-то требованиями, а спросили вы нас, хотим ли мы видеть вас, хотим ли мы с вами общаться?

    -- По нашим законам вы должны вернуться на родину отца. Его родственники будут решать вашу судьбу...

    Фёдор молча посмотрел на мать, которая с ухватом на перевес закрывала их собой от пришельцев, потом заговорил:

    -- Отец мне и раньше рассказывал, что может так случиться. Он не хотел, чтобы мы жили там, в горах, потому мы с младенчества знаем, что мы русские, у нас русские имена и фамилия матери, мы крещены в православной вере и по воле отца всегда будем жить рядом с матерью и поддерживать её во всём на своей родной земле. И чтобы вам было понятнее, я сообщил участковому, что нас могут насильно забрать и вывезти из страны. Поэтому, скорее всего, он уже идёт сюда... Вам же скажу, я не собираюсь становиться террористом. Я хочу выучиться и жить в своей родной стране и приносить пользу здесь, на своей земле... Вы загубили отца, подставили его, не знаю как, но это вы навели на него убийц, если не сами убили. Потому что он хоть и неграмотный был, а многое понял, когда вы его вдруг так полюбили и стали привечать в Москве... Запомните, мы с братом русские. Мы любили отца и никогда его не забудем, но он так решил, мы дети своей матери. Наше место здесь...

    ...В этот момент дверь без стука открылась и на пороге появился сельский участковый. Он понимающе оглядел столь колоритную картину, потом представился и поинтересовался:

     -- Солодухин Геннадий Петрович, участковый по данной территории. С какой целью прибыли сюда, граждане? Попрошу  ваши документы. У вас есть разрешения на пребывание в этих местах?

   Главный из пришельцев молча протянул свой паспорт, между прочим, российский:

    -- Я работаю в Москве, имею гражданство страны и занимаюсь делами моих соплеменников... Здесь в райцентре был убит родственник этих людей. Они приехали за  его детьми и его имуществом...

    -- Странно, что вы явились сюда за детьми убитого, насколько мне известно, его семья проживает в другой стране и там всё его имущество. А в отношении детей скажу так: взгляните на них. Они похожи на вас? Разве только чернявостью. А фигурой, лицом? Вы хоть видели их свидетельства о рождении? Где там  отец указан? Прочерк стоит... Так что, господа хорошие, давайте ваши данные, я перепишу их от греха подальше. И если что с ребятишками случится, будет с кого спросить и где искать... Э-э-э, куда заторопились? Знаете, что за неповиновение милиции может быть?

    Старший из пришельцев стремительно развернулся и пошёл к двери, отпихнув заступившую дорогу Наталью, но в проёме двери появился сосед Натальи, за ним ещё один:

    -- Ну, и куда торопимся? Документы...

    -- Да ты знаешь, что тебе за самоуправство будет? Быстро со своего места слетишь после моей жалобы...

   -- Ну, наслышаны, что вы можете любого продажного чинушу подкупить... Только у нас здесь своя власть... Готовьте документы...

    Участковый переписал данные, потом отпустил всех троих с предупреждением, что здесь деревня, и если что будет не так, мужики могут ведь и зашибить...

    Когда пришельцев и след простыл, Наталья, обессилев, привалилась к стене и затряслась в рыданиях:
 
    -- Что же мне делать? Как помочь детям? Ведь эти изверги могут где угодно захватить сыновей... Я же видела, как они оглядывали их...

    -- Успокойся, надо подумать, куда их отправить учиться дальше... -- участковый приобнял Наталью, потом её сыновей. -- Знай только, что мы вас в беде не оставим...



    Судьбой сыновей Натальи озаботились, как ни странно, не только односельчане, а и Высоковский с Ольшанским. Прозвучали,  правда, из уст некоторых работников райуправы нелицеприятные высказывания в плане того, что есть и более достойные дети для дальнейшего их устройства на учёбу, а не какая-то деревенская босота... Но в основной своей массе люди поняли проблемы, сложившиеся в этой семье...

   Я рассказала о случившемся  Валентине Щегловой, та мужу, а тот уже своим приятелям.

    Ольшанский выяснил, как учатся сыновья Натальи. Вскоре он известил, что есть возможность устроить обоих во вновь открывающийся филиал суворовского училища, правда, находящийся довольно далеко от этих мест. Но там назначен начальником училища его давний знакомый ещё по Афгану, так что теперь необходимо собрать все требуемые для поступления документы...

    Наталья, опасаясь за жизнь и здоровье сыновей, была готова на всё, лишь бы спрятать их от тех ужасных людей, которые, на её взгляд, могли забрать детей навсегда...

    Юхнов, апрель 2014 года.