Франция

В начале девяностых годов  вошла в моду так называемая учёба за границей. Многие предприятия, ещё как следует не освоившиеся в новых условиях, и толком не знавшие, куда использовать появившиеся у них денежные средства, стали практиковать выезд в заграничные командировки групп своих специалистов, “типа для учёбы”.
 
В ноябре 93-го года были сформированы несколько групп специалистов и начальников цехов НГДУ(нефтегазодобывающего управления) “Уфанефть” для поездки во Францию. В составе первой группы довелось поехать и мне. В нашей группе были: главный механик НГДУ Хамит Халяфович Зарипов, начальник ЦАП и КРТС Расих Каримович Гайнетдинов, начальник цеха ППН Александр Евгеньевич Брязгин, начальник строительного участка Руслан Кинзикеев, старший инженер ЦДНГ-3 Ильдар Шамильевич Гарифуллин, старший инженер ЦДНГ-5 Марк Наильевич Тимерханов, старший инженер цеха ППД Айрат Гайнуллин и старший инженер ЦКПРС Геннадий Никерин.
 
Цикл поездок был осуществлён с помощью молодёжного бюро туризма “Спутник”. Нашу группу возглавил франкоговорящий Ирек Вакильевич Валеев. В настоящее время он возглавляет туристическое агентство  “Спутник-Юлдаш”, занимающее лидирующую позицию в этом секторе бизнеса Башкортостана.

В Париж нас доставил А-310. Впервые мне довелось лететь на европейском аэробусе и на практике почувствовать разницу в комфорте. Аэропорт имени Шарля-де-Голля поразил футуристичностью. Особенное впечатление произвели движущиеся тротуары, заключённые в прозрачные трубы, расходящиеся по нескольким наклонным направлениям. В них стоя  ехали люди, я так думаю, со всех концов света.

Нашу группу встретила гид и переводчица Ева. Она сказала, что родилась в Польше и не совсем чисто владеет русским. Погрузившись в автобус, мы первым делом приехали  к собору Нотр-Дам-де-Пари, в общем, к собору, как говорил Пуговкин, “ихней, Парижской, бога матери”. Перед входом в собор, в мощёную мостовую вмонтирован знак географического центра Парижа. Постояв немного возле знака и послушав разъяснения Евы об истории собора, мы поехали к Эйфелевой башне.

Проезжая по набережной обратили внимание на Сену. По ней шли большие волны, а цвет воды напоминал кофе с молоком. Примерно такой же расцветки были и дома по всему Парижу. Территория возле Эйфелевой башни была засыпана песком похожим на толчёный кирпич. На этом песке местные дедушки кидали стальные шары. В чём был секрет этой игры мы так и не разобрались. Пришлось около часа ждать своей очереди подъёма на башню и смотреть то на дедушек, то на негров, продающих механических летающих голубей.

На смотровую площадку башни поднялись на лифте большой вместимости. Несмотря на пасмурную осеннюю погоду и уже наступающие сумерки, виды Парижа с высоты произвели сильные впечатления. Особенно запомнились небоскрёбы бизнес центра Ла-Дефенс, башня Монпарнас и базилика Сакрэ-Кёр на Монмарте, выделявшиеся на общем фоне невысокой, 5-6 этажей городской застройки. На площадке располагались несколько кафе и закусочных. Между ними сновали на роликовых коньках официанты и официантки, разнося желающим прохладительные и горячительные напитки. В толпе туристов выделялись своей внешностью и маленьким ростом, обвешанные фото и видео камерами японцы, которых, как потом выяснилось, было пруд пруди по всему Парижу.

         “Проникновение наше по планете особенно заметно вдалеке,
           В общественном парижском туалете
           есть надписи на русском языке”
           А также:
         “Плевал я уже Ваня с Эйфелевой башни
           на головы беспечных парижан”

Вспомнив эти слова Высоцкого, посетил туалет, находящийся на смотровой площадке башни, и, даже плюнул с высоты на Париж.
 
Уставшие, но, как говорится довольные, после насыщенного событиями дня, мы, наконец, приехали в 4-звёздочный отель “Меркурий”, и разместились по двухместным номерам. Со мной в номере поселился Руслан Кинзикеев.

Париж – гастрономическая столица мира. Мы ощутили это в ресторане нашего отеля в полной мере. Изобилие блюд, каких-то экзотических плодов,  морских улиток и моллюсков, культура соусов и всевозможных подливов, просто поражало. Вызывало также восхищение желание персонала нашего ресторана наилучшим образом приготовить и подать то или иное блюдо. Да и, кроме того, литровый графин красного вина на двоих к обеду и ужину, для улучшения пищеварения и состава крови, явился откровением. Для нас, не избалованных гастрономическим искусством, это было как открытие Америки для Колумба.

Сам отель находился рядом с площадью Клиши недалеко от знаменитого холма Монмартр. Нижние этажи зданий, выходящих на площадь, представляли собой всевозможные закусочные и кафе, но преобладали магазинчики и лавки, продающие лобстеров – морских раков. Они смотрели на нас выпученными глазами из множества витрин, как в живом виде, плавая в аквариумах, так и в виде муляжей. Улица, которая вела вверх на Монмартр, находилась над кладбищем Симетьер-де-Монмартр. Это был город мёртвых со своими улицами и проспектами, застроенный склепами и памятниками, напоминавшие небольшие дома, иногда даже 2-х этажные. Прогуливаясь по его аллеям, мы нашли могилы знаменитостей таких, как Ампер, Золя, Берлиоз и Далида. Также рядом с нашим отелем находился торговый комплекс “Касторама”, в котором можно было найти всё, что угодно для ремонта дома.
 
Во время вечерних прогулок по окрестностям неожиданно вышли к знаменитому казино Мулен Руж, находящемуся в двух кварталах от отеля. Эта была площадь Пигаль, окружённая со всех сторон секс-шопами и эротическими кинотеатрами. Негры - зазывалы, издалека ещё увидевшие и вычислившие нас, стали кричать:

         - Эй, Горбачёв, заходи!

Путешествуя самостоятельно по городу, оценили преимущества парижского метро над московским. Станции были расположены недалеко друг от друга. Поэтому входы и выходы на станции были оборудованы узкими лестницами без всякой помпезности. Они выходили прямо на уличные тротуары. О том, что это станции метро можно было догадаться по небольшим вывескам, выполненным в стиле модерн начала века, на которых было написано Сортье. На узловых станциях, имелись эскалаторные переходы, ведущие на нижний уровень к более скоростным экспрессам. В свою очередь эти линии выходили прямо к электричкам, вокзалам и пригородам. Вагоны метро, несмотря на не совсем новый вид, изнутри были чистыми, и что самое главное обладали бесшумным ходом. Перроны станций были небольшими, без всяких украшательств, но довольно-таки чистыми. Всё было продумано и функционально. В общем, парижское метро в первую очередь существовало для удобства людей.

В общении при поездках по городу нам помогал Ирек Валеев, свободно владевший французским.
 
Что в первую очередь интересовало советского человека, попавшего за границу, конечно, шмотки. По рекомендации Ирека мы забурились в большой комплекс торговой сети Си энд Ай. Затем посетили, расположенный наискосок большой дом с витринами, в которых куклы-роботы, персонажи модного тогда мультфильма “Алладин”, исполняли свои роли. Над этим домом развевался флаг с надписью Самаритяне. Внутри здание имело пять этажей вверх и два этажа вниз с эскалаторными переходами. Это был универсальный магазин, в котором продавалось всё необычное. Так, например, на одном из этажей продавали питонов, а также крыс для их питания. На другом, реализовалось всё, что человеку нужно для посещения морских глубин, включая небольшую подводную лодку. На третьем был отдел спелеологии. В-общем по этому универсаму можно было ходить как по очень интересному музею. Выход из Самаритян был с нижнего этажа прямо на паркинг, куда вёл движущийся тротуар.

Во время самостоятельных поездок мне удалось посетить музей природы и человека, расположенный на площади Трокадеро, с которой в свою очередь открывался вид на Сену и Эйфелеву башню. Так вот экспонаты этого музея были значительно менее интересными, чем товары, продаваемые в Самаритянах.

После самостоятельно проведённых выходных начались трудовые будни командировочных, приехавших в Париж “типа для учёбы”. Первым делом посетили старую площадь Вогезов. Её окружал прямоугольник старинных невысоких, в два - три этажа зданий. Посредине был фонтан и конная статуя. Слушая невнятные пояснения Евы относительно истории и архитектуры этого места, задал ей вопрос:
         
- Кому стоит конный памятник?

Ева ответила:
         - Генриху IV.

Я уточнил.
         - Наваррскому?

Она ответила утвердительно.

Лишь много позже выяснил интересную историю этой самой старой площади Парижа.
В XIII-XIV веках это была резиденция королей Франции. По указанию кардинала Ришелье на ней была установлена конная статуя Людовику XIII, возле которой мы стояли. В конце XVIII века Директорией было объявлено о добровольном сборе средств на содержание революционной армии. Наибольшая сумма была собрана жителями департамента Вогезы. Поэтому Наполеон переименовал эту площадь, и вместо Плас-Рояль она стала именоваться площадью Вогезов.

После площади Вогезов и большой пешей прогулки по центральной части Парижа мы отобедали в кафе “Мелоди”, расположенного напротив центра искусств имени Жоржа Помпиду. Здание центра отличается своей футуристичностью. Все опорные элементы здания, несущие конструкции и коммуникации, включая вентиляцию и канализацию, выставлены на широкое обозрение на улицу и площадь перед зданием. На примыкающей к центру с западной его части площади, тусовались, как это сейчас принято говорить, ярко раскрашенные панки с причёсками типа “ирокез”. Недалеко от них привлекали публику уличные актёры.

Один из них, уже солидного возраста и крепкого телосложения, вооружённый поролоновой дубинкой построил публику в каре. Обходя строй, он выборочно спрашивал у людей, откуда они приехали в Париж. Рядом со мной оказался турок, который в подарок от актёра получил какую-то безделушку. Следующим – невысокого роста мужчина с видеокамерой на плече, как оказалось русский и за это получивший удар по голове дубинкой.

То, что к русским здесь относятся плохо, мы уже заметили. В некоторых магазинах, куда мы заходили, нам прямо говорили:

         - Русский, поляк?
 
После этого жестом показывали, чтобы мы вышли из магазина.

Так что мы были в Париже людьми второго, относительно того же турка, сорта.

На следующий день Ева назначила нам место встречи в том же кафе “Мелоди”. Ждали её больше часа. После появления и извинения за опоздание, она объяснила, что у её друга в машине, оказывается, есть мотор, который почему-то сломался. Может быть, она хотела сказать как-то по-другому, но мы поняли её именно так.

В этот день у нас была встреча с каким-то профессором, очень уважаемым экологом, по словам Евы. Профессор по виду напоминал какого-то шарлатана. Говорил он невнятно и сбивчиво. Но смысл его речей был понятен. Разговор шёл про очевидные истины: загрязнять природу плохо, а не загрязнять – хорошо.
 
После такого содержательного мероприятия я, Айрат Гайнуллин и Гена Никерин попросили Еву, учитывая специфику нашей профессии, устроить нам экскурсию в одну из двух нефтяных национальных компаний “Тоталь” или “Эльф Аквитания”, небоскрёбы которых мы видели, проезжая по району Ла-Дефенс. Надо отметить, что Ева серьёзно отнеслась к нашему пожеланию и устроила нам экскурсию во французский институт нефти.
         
Посещение института нефти оказалось весьма полезным. Оказывается, в нём проходил учёбу Юрий Константинович Шафраник, работавший в то время министром нефтяной промышленности России. Мы узнали, что Франция полностью обеспечивала себя на тот момент углеводородным сырьём, добывая его более 70 миллионов тонн в год. Обе нефтяные компании были транснациональными. Добыча нефти и газа ими осуществлялась на всех континентах и шельфе. Услышали мы там и про новый метод добычи нефти с помощью погружных винтовых и центробежных насосов, приводимых в действие с помощью вращающейся с поверхности колонны штанг. У меня сохранились визитки нескольких сотрудников института. Перечислю их:

 -Грегор Севаджан – сервис-менеджер департамента документации,
 -Жан-Марк Дюпюи – бизнес-менеджер технологии проводки горизонтальных скважин,
 -Андрэ Буржуа – тренинг-менеджер бурения,
 -Бернар Лери – ассистент дирекции международных проектов.

После института мы поехали в Лувр. Моё личное мнение – Лувр самый большой музей в мире. В плане это буква П, расположенная параллельно набережной Сены в центре Парижа. Протяженность его вдоль Сены более двух городских кварталов. Вход находится внутри буквы П. Он выполнен в виде большой стеклянной пирамиды. Войдя туда, попадаешь на эскалатор и спускаешься вниз. Отсюда можно пройти по нескольким направлениям, смотря какой темой ты интересуешься. Есть залы Древнего Египта, Греции, эпохи возрождения, и т.д.

Сначала мы прошли в подземелье, где увидели фрагмент стены древней крепости Лютеции, которую позже использовали как фундамент для постройки Лувра. Там же увидели макет этой крепости. Потом попали в зал фараонов. Оттуда в греческий зал. Увидели подлинники древнегреческих статуй богов и героев: безрукой Венеры Милосской, Артемиды-охотницы, Терпсихоры и др. Затем поднялись по лестнице, наверху которой находилась статуя Ники Амофродийской, и вышли в залы живописи эпохи возрождения.
 
Подошли и посмотрели на знаменитую Джоконду Леонардо-да-Винчи. Маленькая картина, расположенная в углублении за бронебойным стеклом, на нас, как на невысоких ценителей искусства, не произвела должного впечатления, хотя вокруг её было не протолкнуться. Особенно много было тут низкорослых японцев.  Большее впечатление произвела десятиметровое полотно “Первое чудо Христа”, на котором изображено более ста персонажей. Запомнилась своими яркими красками картина “Самопровозглашение Наполеона императором”. Экскурсия по Лувру закончилась посещением русского зала, в котором были картины, посвящённые нахождению русской армии в Париже после победы над Наполеоном.
         
В один из дней у нас была экскурсия в Версаль – загородную резиденцию французских королей. Заказчиком её строительства и первым главным жильцом был король-Солнце – Людовик XIV. Громадная территория комплекса обнесена красивым забором с чугунной лепниной. Над воротами арка с гербом королей Франции – тремя лилиями. При входе туристов опять осаждали негры, продающие открытки и механических заводных голубей. Внутри двора, на булыжной мостовой, напротив ворот – конная статуя Луи –XIV. Интерьеры дворцового комплекса, конечно, впечатляют. Расписные потолки, стены, покрытые тканями, лепнина, люстры. Но какой-то Версальский дворец пустой. Кроме кровати королевы, на которой она в присутствии придворных обязана была рожать престолонаследников, небольшого бюста мадам Помпадур, стоящего на камине, копии Вандомской колонны, и зеркального зала, в котором подписывался Версальский договор, не запомнилось ничего. Выйдя на задний двор, мы увидели каскад Версальских фонтанов с замёрзшей водой. Тут-то Брязгин и сказал:
         
- Париж, Париж. Не нужен нам такой Париж.
         
Вечером мы пошли на Монмартр – обиталище уличных художников. С меня написал портрет русский эмигрант, уехавший ещё в советское время из Ленинграда. Он оказался нумизматом. Поэтому к обоюдному удовольствию, я рассчитался с ним “павловками” - несколькими мелкими денежными купюрами, случайно завалявшимися в карманах моей бартерной куртки.
         
Вообще с наличными деньгами обстояло так. В Москве мы поменяли наши “деревянные” на доллары США. А в Париже искали обменные пункты с наиболее выгодным курсом обмена долларов на франки. Только ближе к концу мне удалось найти самый выгодный курс в китайском квартале.
         
Мой сосед по номеру Руслан Кинзикеев имел привычку каждый вечер пересчитывать наличность. Сначала он считал бумажки, потом металл. При этом каждую монету он со стуком припечатывал к верхней крышке холодильника. Если честно, меня он этим сильно раздражал. Но вскоре его от этой привычки отвадила горничная негритянка. Видимо она посчитала оставленные на холодильнике монеты как оплата ей чаевых, и забрала их. Больше Руслан такой ерундой не страдал.
         
Последней нашей экскурсией была поездка на нефтепромысел компании «Тоталь», организованная по нашей просьбе институтом нефти. Нефтяное месторождение под интересным названием Вилльпердю располагалась в долине Сены примерно в 70 километрах от Парижа. С обеих сторон платной автодороги шла колючая проволока. Это были частные земельные владения. Еще при подъезде к базе нефтепромысла мы обратили внимание на станки-качалки, работающие в пределах видимости с дороги. Они были гораздо больше наших 7СК-8 и румынских УП-9Т. Скважины были одиночные. На каждую из них вела дорога, выложенная бетонными плитами. Территория вокруг скважины также была выложена бетонными плитами и имела сетчатое ограждение, с колючей проволокой по верху, по периметру высотой 3 метра. Возле некоторых скважин возвышался насыпной курган, назначение которого мы поняли позднее.
         
База нефтепромысла по периметру также имела высокое ограждение, оборудованное видеокамерами. Кроме самой конторы нефтепромысла, на территории располагался куст скважин, ДНС с резервуарным парком, и учебный центр. Вот в него то мы в первую очередь и направились. Тут состоялся вечер вопросов и ответов. Хозяева на все наши вопросы любезно постарались ответить.
         
Выяснилось, что только центральная часть месторождения, в диаметре примерно пяти километров, имеет однотрубную систему сбора нефти и газа и систему ППД сточными водами. При этом трубопроводы системы сбора были пластмассовыми, а всё оборудование системы ППД, включая высоконапорные водоводы и насосы, выполнено из нержавеющей стали. Порывов, так мучавших нас, они просто не знали, а может не захотели нам рассказывать. Нефть из остальных скважин, расположенных за центральной частью месторождения, вывозилась 25-ти кубовыми бойлерами на ДНС, а газ просто-напросто выжигался в тех странных курганах, которых мы видели ранее. При этом человеку, проезжавшему по дороге, или проходившему по полю ничего не было видно.  Факела можно было увидеть только сверху, пролетая над этими насыпными курганами.
         
Видимо капиталисты всё подсчитали, и сознательно пошли на такую технологию добычи и схему обустройства. После брифинга мы подошли к работающим скважинам. Удивившие нас своими большими размерами станки-качалки были американскими, грузоподъёмностью от 15 до 20 тонн. Соответственно и глубинные насосы позволяли поднимать на поверхность до 70 кубов жидкости. Устьевая арматура изобиловала всевозможными датчиками и была утеплена. Само устье скважины было оборудовано прочной решёткой, под которой находился бетонированный приямок. Так, что в случае протечек на устье не было бы замазученности.
         
Чуть подальше от добывающих располагалась нагнетательная скважина, на которой вела работу бригада КРС фирмы “Шлюмберже”. Подъёмник имел две секции и стоял на полиэтиленовой плёнке, накрывавшей щебёнку, уложенную вокруг устья скважины.
         
На втором этаже конторы нефтепромысла мы познакомились с его начальником, которого звали Ксавьер Питот (так указано в визитке, возможно фамилия произносится, как Пито). В общении выяснили ряд вопросов, касающихся персонала нефтепромысла и условий его работы. На площадке второго этажа, рядом с автоматом по продаже кофе, на стене висела доска, на которой, против каждой фамилии персонала, проставлялась ежедневно оценка его труда. Как мы выяснили у Питота, оценка складывалась из суммы более чем 15 показателей.
         
Во всех помещениях конторы стояли компьютеры, за которыми работало по меньшей мере человек 20 ИТРовских работников. Зайдя в диспетчерскую, также увидели с пяток компьютеров. Оказывается с помощью двух из них, осуществлялся контроль над технологическим процессом ДНС. Один – наблюдение за периметром с помощью видеокамер. На одном составлял сводки диспетчер. А ещё один осуществлял контроль работы фонда скважин. По нашей просьбе диспетчер продемонстрировал работу куста из двух скважин. На мониторе высветились показания суточного и накопленного дебита по каждой скважине, изменяющееся давление на устье при ходе штока, и давление на выходе с куста в общем коллекторе, которое почему-то равнялось нулю. Обратив на это внимание, я сказал:
         
- Наверное, там порыв нефтепровода.
         
На что присутствующие французы посовещавшись ответили, что сегодня низкая температура окружающей среды. Датчик давления замёрз, понял я! Поинтересовавшись, мы узнали, что температура примерно -1 градус по Цельсию. Да, такой датчик не для наших условий!
         
Время было обеденное, и нас пригласили в столовую. В принципе столовая ничем не отличалась от наших, промысловских. Отличие было только в изобилии всевозможных блюд и обязательное вино к обеду. Узнав, что мы с российских нефтепромыслов, за наш обед рассчитался начальник нефтепромысла.
         
В разговоре с Питотом выяснилось, что живёт он в личном двухэтажном доме, к которому примыкает виноградник, также принадлежащий ему. Два сына учатся то ли в Оксфорде, то ли в Кембридже. А сам он успел поработать и на филиппинских месторождениях, и в Индонезии, и даже, на платформах Северного моря. Оставалось только завидовать. Возвращались в Париж несколько потрясённые, увиденным и услышанным.
         
В конце ноября мы застали праздник молодого вина Ле-Бужеле. В гостинице, в супермаркетах и крупных магазинах, при входе стояли небольшие бочонки с вином и стаканы. Все желающие могли бесплатно подойти, налить и попробовать. Также было и при входе в зал отлёта аэропорта имени Шарля-де-Голля, куда мы прибыли для вылета на Родину.
         
Ожидая прохода через рамку, встретились со второй нашей группой из “Уфанефти”. Одним из первых, в габардиновом плаще-реглане сталинского покроя деревянной походкой шёл Петрович (Владимир Петрович Унру – начальник 3-его нефтепромысла). На меня он никак не отреагировал. Я спросил у прилетевших коллег:
         
- Что это с Петровичем?
         
Они ответили, что Петрович немного не в себе после вчерашнего. А когда пограничник в Шереметьево попросил у него паспорт, Петрович вынул из кармана своего старомодного плаща початую бутылку, заткнутую газетой, из другого кармана надкусанную палку копчёной колбасы и сказал:
         
- На, сынок! Выпей и закуси!
         
При прохождении через рамку металлоискателя со мной тоже приключился казус. Дело в том, что купленные в Париже всевозможные сувениры не помещались в сумку, и я рассовал их по многочисленным карманам своей куртки.  Полицейский был истинным французом. Он превратил процесс моего прохождения через рамку в настоящее шоу. Проводя ручным металлоискателем по куртке, и доставая очередную вещицу из моей куртки, он показывал её со всех сторон многочисленной публике, которая как дети радовалась. Наконец, когда всё закончилось, раздались аплодисменты. Мне оставалось, поддерживая игру, только раскланяться. Это вызвало очередной приступ смеха собравшихся пассажиров.
         
Приехав на свой нефтепромысел, вечером после работы, я устроил брифинг для мужского состава ИТР, на котором в подробностях рассказал о поездке, под литровую бутылку “Джонни Уолкера”, специально для этой цели купленную в Париже. Ещё примерно с месяц я ходил под впечатлением от посещения французского нефтепромысла, с трудом преодолевая отсутствие желания работать.
         
Вот так и закончилось моё запомнившееся на всю жизнь путешествие во Францию.