О васильки, васильки...

Алексей Безобразов потомственный дворянин, помещик, владел большими земельными угодьями, лесами, домами, усадьбами. Его единственный сын Александр Безобразов будучи студентом увлёкся марксизмом и вступил в большевистскую организацию. Каким образом наследник старинной дворянской фамилии стал большевиком? Кто на него так повлиял? Четырнадцатилетнему мальчику был нанят учитель математики, крещенный еврей, студент петербургского университета. Его настоящее имя было Мойше Кац. При крещении Мойше сменил имя на Михаил, а фамилию Кац сменил на Котов. На уроках учитель часто отходил от темы математики и говорил о богатых и бедных, о справедливости. Эти разговоры оказывали влияние и Саша Безобразов начал обращать внимание на разницу быта отцовских крестьян и его собственного. В конце концов кончилось тем, что учитель привел Сашу на собрание марксистского кружка. Когда старик отец умер, Александр отдал часть отцовского наследства марксисткой организации. Со своей женой Лизой Александр познакомился в деревне. Отец его как-то был приглашён на вечер к помещикам соседям. Александр поехал с отцом и там он увидел Лизу и влюбился. Лиза была хорошенькая, миленькая девочка! Высокая, стройная, матовая кожа, красные пухлые губки, ямочки на щечках. Александр вскоре сделал Лизе предложение и они повенчались. После большевистского переворота Александр получил высокий пост в новой большевистской иерархии и соответствующие должности блага: большую удобную квартиру, служебный автомобиль и охрану. В тридцатых его арестовали и он пропал в лагерях ГУЛАГа. Жена его Лиза преподавала в средней школе французский, но после ареста мужа из школы ее выгнали. Лиза осталась без средств к существованию. Голодала. После ареста мужа их большую квартиру превратили в коммуналку, а Лизе оставили маленькую комнатушку, бывшую когда-то комнату для прислуги. Надо было как-то выживать и Лиза устроилась работать в общественную столовую: чистила картошку, мыла посуду, ездила с шофёром по продовольственным базам за продуктами для кухни. Вот до чего пришлось дойти ей с ее голубой кровью! Водитель, с которым она ездила по базам, хороший парень, заманил как-то наивную Лизу к себе на квартиру и изнасиловал. Когда Лиза поняла, что она беременна, было уже поздно.
Как раз в это время наступило время сталинской оттепели. В Ленинград из Магаданской ссылки вернулась Лизина тетка Аня с мужем Борисом. В Магадане муж тетки отсидел десять лет в лагере. Его обвиняли в каком-то заговоре. После десятки Борис ещё десять лет жил в Магадане, как ссыльный, работал там на заводе инженером в конструкторском бюро и получал зарплату. К ссыльному приехала жена его Аня. Устроилась на тоже предприятие, что и муж бухгалтером. За десять «вольных» магаданских лет на скоплённые деньги супруги купили маленький домик с огородом, садом и курами в городе Луге в сто пятидесяти километрах от Ленинграда. Жить в Ленинграде после амнистии супругам не разрешалось.
Беременная Лиза приехала к тетке в Лугу – больше у неё никого не было и там родила девочку и дала ей имя Надежда.
Времена менялись. Лиза смогла устроится в вечернюю школу преподавать французский. Появился и мужчина в ее жизни, еврей Давид. Мужчина был на десяток лет старше Лизы, художник-модернист. Картины его никто не покупал и он зарабатывал на жизнь рабочим в советском гастрономе.
Надежда подрастала. В шестнадцать лет Надежда  превратилась в красавицу: высокая, тонкая талия, пышные русые волосы, правильные черты лица, белые, ровные зубы, красные губы и бело-розовая кожа лица.
В шестидесятые власти Ленинграда начали расселять ленинградцев из коммуналок в отдельные квартиры-хрущёвки. Какое это было счастье! Двухкомнатная хрущёвка была маленькая, но после коммуналки… это был настоящий дворец. А ведь было время, когда Лиза жила в помещичьей усадьбе в большом доме с колонами. Неужели это было?! Даже не верилось.
Как-то ночью Лиза проснулась от крика дочери.
- Давит… давит... Отпустииии….
Мать испугалась, прибежала к дочери, стала тормошить ее.
- Что случилась, Надя? Что тебе такое приснилось?
- Что-то прыгнуло мне на грудь и стал давить, давить,- плакала Надя.
- Дурной сон. Успокойся и спи.
На следущий ночь все повторилось. И так каждую ночь.
Надо было что-то делать. Мать повела девочку к психиатру.
Психиатр Раппопорт как-то странно, диковато, громко смеялся.
- Так значит каждую ночь вы спите и кто-то бросается вам на грудь?
- Да… и так давит давит я не могу пошевелиться. Я сплю. Пытаюсь освободиться и не могу. 
- Хм.. что же это может быть? –  сказал доктор и дико засмеялся.
- Ну что ж попробуем гипноз, - он достал из брюк пачку сигарет, закурил и подумал с каким-бы удовольствием он трахнул бы эту девчонку. Как она хорошо развита: попка, грудь, нежная кожа.. пышные волосы.
Несколько сеансов гипноза вроде бы помогли. По ночам Надю никто больше не душил. В школе, где училась Надя, большенство детей было из бедных семей. С четырнадцати лет мальчишки уже пили вино и водку, приставали к девчонкам, не хотели учиться – будущий рабочий класс. Был в ее классе ученик Иванов Олег, нравилась ему Надя. Да и Наде в тайне нравился Олег. 
Олег был стройный, высокий мальчик. Он много курил. В классе он был лидером. Родители Олега уехали в отпуск на Кавказ. По такому случаю Олег с дружками решили устроить вечеринку. Олег пригласил Надю. Ребята скинулись, купили много бутылок дешевого вина. Напились.. и Олег в ванне изнасиловал Надю. Надя вырвалась из квартиры Олега, когда все школьники напившись спали. Слава Богу Надя не забереминила.
После окончания школы Надя не знала что же ей делать дальше. Кто-то посоветовал Наде поступить в институт Культуры на библиотечный факультет. Так она и сделала. Сдала экзамены, но немного недобрала на дневное отделение и была зачислена на вечернее. Наде надо было где-то работать, помогать родителям. Как-то по радио Надя услышала объявление: На киностудию Ленфильм требуется помощник звукооператора, специального образования не требуется. На следующий день Надя пришла на Ленфильм, в отдел кадров. В то время заведовал отделом кадров Ленфильма бывший чекист Соколовский. О, скольких людей он сгноил в сталинские годы. Обычно, за хорошую должность он брал от трёх до пяти тысяч. Но за должность, на которую пришла устраиваться Надя он ничего не брал. У должности было красивое название и только - помощник звукооператора. Надо было держать микрофон на длинной палке, которую прозвали удочкой, над головами актеров. Вот и вся должность. И платили мизерно. Даже в то дремучее время это было ничтожно мало. Надя работала на съёмочной площадке и наблюдала за известными на всю страну актерами и режиссёрами. Звукооператор Широгородский был алкоголик. В комнате для звукоапаратуры стояла раскладушка, и напившись Широгородский отсыпался в этой комнате. Звукозаписью занимался его техник. Шли съёмки картины Монолог. Режиссёр Авербах играл в режиссёра. В своей жизни он никогда не был самим собой. Он всегда играл.
Наступили семидесятые. Все чаще слышалось слово Израиль. Как-то Давид за ужином сказал:
- Все! Едим!
- Куда? -  спросили мать и дочь.
- В Израиль. Нам Лиза нужно оформить брак и получить вызов.
Так и сделали. Но в Израиль не поехали и очутились в Америке, в Нью Йорке, где семью ждала жизнь нелегкая.
Давид целыми днями с мольбертом проводил в Vilage – богемный район Нью Йорка. Рисовал с натуры. Кое-что продавал. А так же по вечерам он подрабатывал в такси. Надя училась на медсестру. Ну а Лиза, голубая кровь, пошла в  бебиситтеры. А что ей ещё оставалась делать? Кому нужен французский (это все, что она умела) в Америке. Лиза сидела с трехлетним мальчиком Никочкой. Ребёнок был из смешанной семьи спортсменов-теннисистов, мать белая, отец чёрный африканец. Цвет кожи ребёнка был светло-шоколадный и на голове росли густые курчавые волосы. У Никочки уже было много белых зубов и носик у него был пуговкой. И вообще он был крепыш. Он неплохо калякал по-русски. Быстро подхватывал где-то услышанный русский сленг и когда ему что-либо не нравилось кричал на бэбиситершу: «Ну все капец тебе, капец». И голубая дворянская кровь с нежностью смотрела на мальчишку и улыбалась.
Давид вначале игнорировал ребенка – не до него было ему, но постепенно начал проявлять к мальчику интерес. Он перестал обращать внимание на цвет кожи ребёнка, рассказывал мальчику разные байки, придумывал нелепые, смешные  истории. И когда долго его не видел – скучал.
В том году в Нью Йорке во время президентских выборов начались беспорядки. Народ начал вооружаться. Как раз в это время Давиду удалось очень хорошо продать один из своих натюрмортов и он приобрёл пистолет Glock 19. Кто знает?  Он собирался приобрести сейф, когда появятся деньги, но пока-что держал оружие в одном из ящиков кухонного стола. Как-то жена попросила его посидеть с ребёнком – ей нужно было сбегать в парикмахерскую. Лиза ушла, Никочка спал, Давид стоял у мольберта и что-то рисовал. В квартире стояла тишина. Наконец, из комнаты, где спал Никочка раздался крик: Давид.
- Ну чего ты кричишь?
- Где Лиза?
- Она скоро придёт
- А что мне делать?
- Задрать штаны и бегать
Никочка засмеялся.
- Давай играть в войну, - сказал Никочка.
- Ну, давай, - сказал Давид о чем-то глубоко задумавшись у мольберта. Он не заметил как мальчик открыл кухонный ящик, достал пистолет и выстрелил. Давид рухнул там, где и стоял за мольбертом. Дикий страх проник в его умирающую душу. От куда-то стали возникать давно забытые и умершие образы: домашний пес боксер Макс, старенькая бабушка, отец и мать, лица дядек и теток, двоюродных братьев и сестёр. Все лица явившееся Давиду в последнии мгновения его земной жизни были счастливые. А дядька Зус, как и при жизни, декламировал стихи Апухтина: О васильки, васильки…
Потом все это пропало и повсюду разлился необычный яркий свет.