пепел крестьянской души - часть вторая

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

«Да ты хорошо здесь устроился! Тепло, светло и мухи не кусают. Собрался
видно до весны на болоте скрываться?» - подтрунивал Петр, обнимая брата. «А
тебя ко мне в такую пургу, да ещё ночью, чо привело? Гришка, наверное, рассказал,
где я отлёживаюсь?» - спросил Василий. «Он самый. Случайно встретились.
Я ведь, брат, после вооружённой стычки с комиссарами, тоже был вынужден
в бега податься. Вот и рванул в сторону Знаменщиков через Сергино,
а там в это время у своей родни Гришка оказался», -ответил Пётр и продолжил:
«Аккурат на следующий день, после того, как тебя отправил через Петровку
домой, в Большое Пинигино вновь нагрянул продкомиссар Коротков со своими
подельниками и отрядом красноармейцев. Цель у них была одна - зачистить
до последнего зёрнышка амбары всех без разбора жителей. Но не тут-
то было. Врасплох они нас не застали. Все жители деревни встали на защиту
своего добра. Схватив в руки топоры, вилы и колы, мы ещё вначале деревни
перегородили дорогу этим разбойникам. Сначала кричал и грозился револьвером
Коротков, а затем не выдержал напряжения Зубринский и дал команду
красноармейцам стрелять по людям. Но несмотря на то, что они ранили больше
пятнадцати человек, из которых трое скончались, по дворам этим хищным
зверюгам пройтись не удалось. Однако и с пустыми руками они из Большого
Пинигино не ухали. Дождавшись подкрепление, комиссары и милиционер Зайчиков
стали выявлять и вылавливать зачинщиков сопротивления. Как понимаешь,
я в стороне не стоял от этих событий, поэтому не стал ждать ареста и
рванул в бега. Тем более, что батя до сих пор у них находится. Мы собирались
отбить наших деревенских во время этапирования их в Ишим, но события того
дня помешали нам это сделать. И вот теперь я здесь, у тебя. Но не один, а с нашими
деревенскими – Субботиным Степаном и Беловацким Иваном. Они на
улице, недалёко от избушки меня поджидают», - сообщил новость Петр. «Так



чо же мы с тобой здесь лясы точим? Иди, зови парней. А я пока картошку с мясом
разогрею, да воды накипячу. Устали, поди, по лесу, да сугробам всю ночь
мотаться? Вот я вас зараз и подкреплю», - пообещал Василий.

Появление в избушке ещё трёх человек заметно поубавило её габариты.
Но, как говорится – хоть в тесноте, да не в обиде. Рассадив молодых мужчин
вокруг деревянного стола, Василий поставил перед ними большой чугунок, из
которого исходил приятный запах варёного мяса, нарезал крупными ломтями
хлеб и налил в кружку кипяток, бросив туда щепотку заварки. «Не обессудьте
меня за скромный приём и откушайте, чо есть», - пошутил Губин. «Спасибо,
брательник, мы и на это-то не рассчитывали», - ответил за всех Пётр и добавил:
«Но и наши поклажи не пусты. Даже четверть с самогоном есть». «С тем, чо вы
с собой привезли, завтра разберёмся, а вот самогонку, брат, давай выставляй
на стол. Надо обмыть нашу встречу, хотя и не совсем радостную», - предложил
Василий. «Было бы сказано. Один момент - и сей напиток появится перед
вами», - с готовностью ответил Пётр и направился в угол избы, где стояли их
вещмешки.

Выпивать пришлось из одной кружки и по очереди, так как кроме её и той,
что была с чайной заваркой, другой посуды не было. Но на общем настроении
это не сказалось. Наоборот, после сытной еды и употреблённых пары
кружек самогона, лица молодых мужчин раскраснелись, тела расслабились, а
словоохотливость и красноречие появились. Пинигинцы подробно и во всех
красках расписали Василию события последних дней и как бы между прочим,
поделились своими мыслями на будущее. «Куманьков вместе с продотрядами,
надо вылавливать в глухих местах, отбирать имущество, которое они изымают
у крестьян, а самих забивать до смерти и в снег закапывать. Если волки и
лисы их за зиму не разорвут на куски, то весной комиссарские тела уже узнать
невозможно будет», - высказался Беловацкий Иван, и на его скуластом лице
заиграли желваки. «Это не так просто будет сделать. Продотряды сопровождают
вооружённые красноармейцы, а у нас, кроме топора, другого оружия нет.
Думаю, что первым делом мы должны раздобыть хотя бы пару берданок и с
десяток патронов к ним, а уж потом планировать и дальнейшие действия», -
охладил пыл товарищей Василий. «Один ствол и два обреза у нас есть. Правда,
патронов к ним всего только пять, но на первый раз хватит. А опосля куманьков
будем заставлять делиться с нами боевым оружием», - хитро прищурив
один глаз, произнёс Пётр. «Ну, это уже другое дело. Но нападать на продотряды
первое время придётся в других волостях. Иначе о нас быстро узнают ко



миссары и всю свою злость выместят на нашей родне», - предупредил Губин.
«Слушайте, други, так как нас уже четверо, и мы решили мстить комиссарам и
коммунистам, необходимо избрать и командира себе. Поэтому я предлагаю на
эту должность Василия. И не потому, что он мой брат, а потому, что грамотный,
и службу армейскую закончил фельдфебелем», - высказался Пётр и улыбаясь,
добавил: «Будем хорошо воевать с краснопёрыми - до генерала дорастёт». «Не
возражаю. Губин парень смелый, да и башка у него неплохо варит», -поддержал
Субботин Степан, здоровенный детина, и посмотрел на Беловацкого. «Я
тоже согласен», - живо ответил тот. «Ну, вот и хорошо, что единогласно избрали
себе командира. Тогда, по этому случаю давайте разопьем ещё одну кружку
самогонки», - предложил Пётр.

В период всего этого разговора Василий молчал. Он понимал, что командирские
обязанности никому из находящихся в избушке не по плечу. Петр
очень горяч и порой безрассуден, а остальные двое в царской армии не служили.
Было, правда, у них короткое военное прошлое, когда их насильно мобилизовали
в армию Колчака, но прослужив около месяца в тыловом обозе,
они сбежали из него. Поэтому, дождавшись окончания процедуры признания
его командиром, Губин коротко поблагодарил товарищей за оказанное доверие
и поддержал Петра в части обмывки его назначения. Василий отчётливо
понимал, что с этого момента он взваливает на себя ответственность не только
за свои поступки, но и за действия подчинённых.

Сразу после завершения предутренней застолицы, он предложил товарищам
немного поспать, а сам оделся и вышел на улицу. С трудом добравшись
по наметённым сугробам до стоила, где стояли запорошённые снегом лошади,
Василий раскидал ногами утромбовавшийся снежный перемёт, достал из под
него пару охапок сена и кинул в ясли. Словно в знак благодарности, Воронко и
пегая кобыла Петра – Стрелка - одновременно заржали. «Ешьте, набирайтесь
сил. Скоро вам, вместе с нами предстоит испытать такие трудности, которые
до селе и не снились. И во многом от вашей резвости будут зависеть наши
победы и даже наша жизнь», - вслух произнёс Губин и задрав назад голову,
посмотрел на небо. Рваные и тяжёлые облака, вихрем пролетая в южную сторону,
обильно посыпали землю хлопьями снега, а перед возникшими препятствиями
набивали высокие сугробы. Иногда, между облаками выглядывал
кусок ночного холодного неба, на котором висело, пугающее размером
и бледностью, колесо безжизненной луны. «Даже звери лесные испугались
бури и попрятались в своих укрытиях. Но закончится вьюга, появится солнце,



и они в поисках корма вновь разбредутся по лесам, полям и болотам. И наша
крестьянская жизнь похожа на их. В стужу и непогоду мы тоже отсиживаемся
в своих домах, но настаёт благоприятная пора, и все как один - начинаем заниматься
земными делами. Уж так мир устроен. Так было всегда, пока в нашу
размеренную жизнь не вмешались эти злые люди. Теперь приходится ни от
природных катаклизмов укрываться, а от дьявольских посланников, которые
хуже врага иноземного. Удастся ли нам избавиться от этой красной чумы, сказать
сложно. Но свой путь борьбы с ними я выбрал и ни при каких обстоятельствах
не сверну с него. Даже если ценой ему станет моя жизнь. Отомстить этим
тварям за позор и унижения, которые терпит мой народ, я просто обязан», - в
очередной раз высказал вслух Василий слова проклятья в адрес новой власти.

Григорий появился на следующий день, ближе к обеду. Преодолев невероятными
усилиями снежные заносы, мерин дотянул гружёные сеном сани
до стойла и в изнеможении остановился. Его голова, спина, ноги и даже хвост
были в пене от пота, а из ноздрей валил густой пар. Соскочив с саней, Знаменщиков
быстро развязал чрезседельник, опустил оглобли и разнуздал коня.
После чего повернулся к окружившим его товарищам и поздоровался. «Рад
вас видеть живыми и невредимыми», - улыбнулся он. «Здравствуй, Григорий.
С нетерпением поджидал тебя. Выкладывай скорей все новости, с которыми
прибыл к нам, если, конечно, удалось побывать в Большом Сорокино и поговорить
со знающими людьми», - напал на товарища Василий. «В волостной
центр мы с Марьей ездили на второй день, после того, как я тебя здесь
оставил. Домой к твоим родителям не заезжал, но все новости о них узнал.
В общем, здорово Ивана Васильевича и Евдокию Матвеевну пообрабатывали
куманьки, чтобы узнать, где ты прячешься. Но больше всего досталось твоим
сёстрам-двойняшкам. Их, Варвару Аверину, Колмакову Анну и ещё несколько
человек-сельчан, красноармейцы под командованием Зубринского и в присутствии
Зайчикова, поставили у стены хлебоприёмного пункта и дали поверх
голов три оружейных залпа. Девчонки, конечно, со страха попадали на землю,
и лишь Колмакова Анна, говорят, даже не моргнула. Так её разъярённый Зайчиков
до сих пор держит в каталажке как заклятого врага советской власти.
Ну, а девчонок и других односельчан понять можно. Их же никто не предупредил,
что красноармейцы поверх голов стрелять будут», - сообщил страшную
новость Григорий. Василий за всё время, пока тот говорил, не перебил его и не
проронил ни слова. И лишь красивое молодое лицо с каждым произнесённым
словом друга становилось всё мрачнее, а глаза наливались кровью ненависти
и желанием жестокого мщения. Не выдержав напряжения, он с такой силой



ударил кулаком по столу, что крайняя доска переломилась пополам, и вся посуда
разлетелась по углам избы. «Убью, сволочей! Всех убью, кто моих родных
пытал и унижал! Не будет покоя в моей душе, пока я этим краснопёрым не
отомщу!» - прорычал, как раненый волк, Василий и вновь притих. «Ну, а другие
новости есть?» - спросил Субботин. «Полно. Но какие из них - правда, а какие
выдумка, сказать сложно. В общем, во всём Ишимском уезде неспокойно стало.
Стычки крестьян с продотрядами происходят повсеместно. Комиссары в
последнее время как с цепи сорвались. Выгребают в крестьянских хозяйствах
всё подряд. Даже семенное зерно заставляют на ссыпные пункты вывозить.
Скоро ни в одной семье не останется ни лошадей, ни коров, ни мелкого скота.
Дошли до того, что в счёт выполнения продразвёрстки по шерсти, забирают
полушубки, пимы и мохнатки, а овец в лютый холод стричь заставляют. Гиблое
время для нашего брата-крестьянина настало. Если даже и выдюжим зимой, то
весной пахать не на ком и сеять нечего будет. Многодетных баб, жён красноармейцев,
и тех не жалеют. На них тоже продразвёрстки наложили. Комиссары
предупредили, что если к шестому января продразвёрстки по зерну и шерсти
выполнены не будут, то у всех жителей села и волости конфискуют нажитое
имущество полностью. А деревни, не выполнившие продразвёрстки или саботирующие
их выполнение, грозятся сжигать дотла. Вот такие, други, невесёлые
новости я вам привёз», - закончил рассказ Григорий. «А про пинигинскую
бойню, что говорят в волостном центре?» - поинтересовался Беловацкий. «Говорят,
что, после того, как расправились с бунтарями и многих из них арестовали,
комиссары всё их имущество конфисковали в пользу советской власти.
Так что вы правильно сделали, что вовремя ноги из деревни унесли, а то бы
в первую очередь в каталажку загремели», - ответил Григорий. «Да, дорогой
товарищ, и на самом деле плохие новости ты нам принёс. Руки от них чешутся
так, что хоть по дереву кулаками со всей мочи стучи», - высказался Пётр.
«Не будем мы, братка, о берёзы свои кулаки разбивать. Мы ими морды комиссарские
уродовать будем», - зло сказал Василий и обратился к Григорию: «Из
Знаменщиков и ближайших деревень, продотряды куда увозят зерно?». «Из
нашей деревни на ссыпной пункт в Большое Сорокино, а из Нововяткино, Пестово
и Яузяка - в Балаганы. А чо тебя это так интересует?» - спросил Григорий.
«Собираемся встретить их на узенькой тропинке. Не можем же мы здесь сидеть
без дела и ждать, когда нас обнаружат и уничтожат комиссары» - ответил
Василий. «Но они же ездят в сопровождении вооружённого отряда красноармейцев
», - предупредил Григорий. «Знаем. Но и мы не с голыми руками на них
пойдём», - успокоил Василий и продолжил: «Нам бы только узнать, когда и где



их можно подкараулить». «Думаю, что я смогу вам в этом помочь, но только на
опасное дело вы решаетесь», - предупредил Григорий. «Если шибко боишься,
то не связывайся с нами. Ты человек семейный и рисковать жизнью ради задуманного
нами не имеешь права», - высказался Василий. «Ты неправильно
меня понял. Я хотел сказать, что для вас это дело опасное. Мне-то чо. Узнаю в
какой деревне продотряды чистят амбары и сообщу вам. И место подскажу,
где их лучше поджидать. Я все леса и болота вокруг хорошо знаю», - обрадовал
Знаменщиков. «Ну, вот и договорились. Ты только вовремя сигнал нам дай, а
там уж как карта ляжет», - одобрил слова Григория Пётр.

После совместного скромного обеда, Григорий засобирался в обратный
путь. «Мне ещё надо заехать на свой покос и погрузить копну сена, чтобы любопытства
не вызвать у деревенских», - пояснил он и попрощался с товарищами.
«Когда теперь тебя ждать?» - спросил Василий. «Как только чо о продотрядах
узнаю, сразу к вам прибуду. Так что, думаю, не долго ждать придётся», -
ответил Знаменщиков, уселся поудобней в сани и дёрнул вожжи.