Ореада. Часть 2. Гл 9. Синий камень

Глава 9
Синий камень

          В аэропорту Арланда на выходе из второго терминала их уже поджидал Эрик:
          — С нетерпением ждал этого момента, — улыбаясь, он подошёл к Ноа и протянул для приветствия руку, — добро пожаловать в Швецию.
          Ноа ответил дружественным рукопожатием:
          — А где Аника? Кажется, ты говорил "мы", когда настаивал нас встретить.
          — У нашего Киана появился насморк. Аника осталась с ним дома, — ответил Эрик, а затем с самоиронией добавил, — хотя это и моя прямая обязанность.
          — Неужели исцелением простуды теперь занимается психология? — пошутил Ноа.
          — Ну-у, кое-что может и психология, — хитро прищурился Эрик, — но в данном случае в отпуске по уходу я, а не Аника.
          — По уходу за ребёнком? — немного удивлённо переспросил Ноа.
          — Да, именно. А что тебя удивляет?
          На помощь пришла Леа:
          — В Швеции, Финляндии, Норвегии и ещё в некоторых странах, отпуск по уходу за ребёнком может предоставляться не только матери, но и отцу, — просветила она Ноа.
          — Ах да, я уже слышал про такое, — Ноа хлопнул себя пальцами по лбу и виновато улыбнулся, — извините за моё невежество. Наверное, это всё нехватка миелина даёт о себе знать.
          Эрик внимательно посмотрел на него:
          — У тебя с этим есть ещё проблемы?
          — Уже нет, — ответила за него Леа. — Что касается интеллектуальных способностей, предпочитает больше прибедняться.
          — Я всё ещё неспособен вернуться к прежней научной деятельности, — не согласился он.
          — Твой IQ равен 110, кратковременная память 7 из 10, долговременная после реабилитации тоже в пределах нормы.
          — Это ниже того, что было до моей болезни…
          — Это норма, — повторила Леа.
          Ноа больше не пытался с ней спорить. Про миелин, конечно, он вспомнил больше так, к слову, чем всерьёз. Его интеллектуальные способности действительно соответствовали теперь тому, что говорила Леа. Систематические процедуры с электро-глутаматовой стимуляцией поспособствовали этому в немалой степени. Эта терапия становилась особенно эффективной при высокой активности нейронов в процессе умственных нагрузок, а в случае с Ноа недостатка в таких нагрузках не предвиделось. Единственное, что ещё достаточно сильно удручало, так это его долговременная память. А точнее спутанность и обрывочность той информации, которая в основном составляла его профессиональные знания и которую он помнил ещё до своей болезни. Запоминания же новой информации не представляло особых проблем. Ему теперь приходилось заново восстанавливать свои знания.
          С момента как Леа заговорила, Эрик наблюдал за ней с таким интересом, как будто впервые её увидел. В какой-то мере это так и было. Последний раз, когда он с ней общался, он и не подозревал, что она гиноид. Теперь же, когда она стала мировой знаменитостью после целого ряда исторически знаменательных событий, а также после ставшей уже широко известной почти фантастической своей биографии, он воспринимал её уже совершенно иначе.
          — Ты приехал на своём транспорте? — спросил Ноа.
          — Нет. Я решил, что это будет только мешать. Удобней всего вам воспользоваться прокатом, учитывая ваши планы. Это здесь неподалёку, — Эрик указал направление. — А мне удобней покататься вместе с вами.
          Все трое направились в сторону, указанную Эриком. Ноа поинтересовался:
          — Ты нашёл нашего парня?
          — Да, это в районе Тебю. Его зовут Таге. Сейчас ему девятнадцать лет. Однако я с ним разговаривал, и он продолжает утверждать, что картину рисовал не он. Я ездил в ту психиатрическую клинику, в которой он проходил лечение…
          Эрик сделал паузу, как будто размышлял, как лучше продолжить рассказ.
          — И… — не удержался Ноа.
          — Все, кто его ещё помнят, утверждают, что рисовать было больше некому. Там всё ещё работает одна медсестра. Она говорит, что сама видела, как он проводил почти всё своё свободное время с карандашами и красками или со своим планшетом. С ним в палате находился ещё один пациент, с диссомнией, с ним я тоже беседовал. Он утверждает то же что и медсестра. Сам он не рисует.
          — Ты показывал этому соседу картину с гекзакосихором?
          — Да. Он говорит, что не помнит такую. Однако он вообще особо не обращал внимания что рисовал Таге. Помнит только, что все его картины выглядели как набор каких-то бессмысленных линий.
          — Насколько этот Таге адекватен?
          — Он труднопонимаем и неразговорчив, но, похоже, не настолько неадекватен, чтобы отрицать собственный рисунок. Более того, он его узнаёт и помнит, но своё авторство отрицает.
          — Он постоянно находился в клинике во время лечения?
          — Нет, его часто забирал домой отец.
          — Он мог принести картину с собой?
          — Отец однозначно отрицает такую возможность. В основном он забирал картины из клиники. Туда приносили только чистые холсты на подрамнике.
          — У него есть ещё какие-нибудь картины? — спросила Леа.
          — Да. Я попросил его отца показать. Вот фотографии, — Эрик передал свой смартфон Леа.
          Леа внимательно просмотрела с десяток репродукций и передала смартфон Ноа.
          Все эти картины мало напоминали ту с гекзакосихором, ради которой они проделали этот путь на родину Эрика. Это действительно была смесь, на первый взгляд, бессмысленных линий, многоугольников и эллиптических кривых, которые больше напоминали второсортные поделки по мотивам шедевра. Или же, может, всё-таки не таких уж и бессмысленных?
          — Что скажешь? — обратился он к Леа. — Не зашифрованы ли здесь очередные откровения мироздания?
          — Я не вижу в этом общей математической гармонии…
          — А не общей? — добавил вопрос Ноа.
          — Все элементы рисунков можно, так или иначе, интерпретировать как какие-нибудь математические функции. Некоторые можно связать с известной физикой. Однако общая концепция и тем более гармония в них отсутствует. Это вообще трудно назвать искусством.
          Леа снова обратилась к Эрику:
          — Если Таге не рисовал нашу картину, тогда кто? Он назвал автора?
          На этом вопросе Эрик заметно преобразился в лице. На лбу над переносицей собралось несколько морщин, выдавая непростой характер той информации, которую он собирался озвучить:
          — Вот здесь и начинается самое странное, — неторопливо и с какой-то неуверенностью произнёс он. — Да, он назвал имя автора…
          — И? — нетерпеливо произнёс Ноа. — Какое имя?
          — Таге, — коротко ответил Эрик.
          — Таге? — удивился Ноа. — Какой ещё Таге?
          — Этого я не знаю. Таге и всё.
          — Может это он себя имел в виду? Просто называет в третьем лице. Ведь такое поведение характерно для психических расстройств. Не так ли?
          — Характерно, но для этого случая не очень. Таге рассказывал о тех обстоятельствах, при которых он встречался и общался с этим другим Таге, хотя эти истории и изобилуют достаточно странными моментами.
          — Какими?
          — Например, то место, где они встречались, он называет ТАРДИС. А место, где живёт другой Таге, он называет дословно "синий камень".
          — ТАРДИС? — Ноа с удивлённым недоверием взглянул на Эрика. — Даже не знаю, что и подумать. Это тот ТАРДИС, который полицейская будка, или тот, который акаузальная ретроградная область в пространстве-времени?
          Теперь пришла очередь удивиться Эрику:
          — Какая область? — на мгновение он напряжённо сдвинул брови, как будто пытался повторить это туманное для себя сочетание слов. — Вообще-то, я думал, он говорит о будке…
          — А он сам не уточнил?
          — С ним довольно непросто поддерживать диалог. А если и удаётся, то не всегда понятно, о чём он говорит.
          — Собсно без разницы, — Ноа не стал вдаваться в подробности, — что то, что то, какая-то чепуха. Возможно, насмотрелся популярного сериала. Как по мне – это всё же больше похоже на проблемы с головой.
          — Ну, вообще-то, аутизм – это и есть проблемы с психическим здоровьем, однако это не шизофрения, где есть неадекватное восприятие реальности, и не диссоциативные расстройства, которые характеризуются нарушением личностной идентичности. Мы знаем, что тот загадочный рисунок реален, и, несомненно, Таге имеет к нему какое-то отношение и, похоже, знает, откуда он взялся. Проблема только в том, что мы плохо понимаем, о чём он говорит, а его аутизм не позволяет ему перейти на наш язык из-за нарушения социальных взаимодействий и коммуникации.
          — Ну, хорошо, — Ноа немного подумал, — а что тогда с "синим камнем"?  Об этом он говорил ещё что-нибудь?
          — Нет. Но он его нарисовал, — Эрик снова достал смартфон и показал изображение какого-то прямоугольного очень удлинённого то ли предмета, то ли сооружения, лежащего на каком-то постаменте сложной формы.
          Ноа внимательно рассмотрел рисунок на фото, пожал плечами и передал его Леа. Она, быстро взглянув, произнесла:
          — Я раньше не видела ничего подобного. Похоже на искусственный объект, скорее на какую-то установку.
          — Это всё только ещё больше запутывает, — изрёк Ноа, передавая смартфон Эрику.
          — Я же предупреждал – история странная, — напомнил тот. — Я сделал, что мог.
          — Он может показать это место и этого Таге?
          — Сказал, что "синий камень" может показать, но не знает, захочет ли его тёзка появиться. Разбираться дальше я не стал, подозревал, что на дальнейшее общение с ним понадобилось бы ещё немало времени и терпения.
          На этих словах они добрались до стоянки прокатных автомобилей. А ещё через полчаса управляемый Леа белый SAAB уже мчался по автомагистрали E4 к столице.

•••

          После обустройства в гостинице Ноа и Леа сразу поехали знакомиться с Таге.
          Жил он с отцом и младшей сестрой в небольшом двухэтажном домике в ста метрах от берега протоки. Несмотря на вечернее время, отца Таге дома они уже не застали, он отбыл в очередной рейс. Однако Эрик предупредил его ещё заранее, что наведается к ним в гости вместе со своими популярными друзьями. Отец Таге работал дальнобойщиком и, нужно заметить, его детям далеко не впервой приходилось оставаться вот так на хозяйстве одним в течение уже семи лет после смерти их матери. Только благодаря долгой дружбе с соседской семьёй, за его детьми периодически присматривала Ингрид, которая дружила с его покойной женой ещё со времён учёбы в колледже.
          Таге, как и ожидалось, оказался замкнутым и неразговорчивым парнем, который почти всё своё свободное время проводил за компьютером, планшетом или за рисованием своих странных картин. Даже когда удавалось наладить с ним хотя бы кратковременный диалог, он при этом редко отвлекался от своих занятий, а если и отвлекался, то никогда не смотрел собеседнику в глаза. К сожалению, его пятнадцатилетняя сестра Элла тоже мало интересовалась его жизнью, и поэтому рассказать что-нибудь полезное о своём брате была неспособна.
          Эрик пробыл в гостях недолго. Познакомив Ноа и Леа с Таге и его сестрой, он предоставил им возможность самостоятельно испытать удачу в общении с Таге.
          — Насколько далеко отсюда находится "синий камень"? — спросил у Таге Ноа.
          Тот, не подымая головы и продолжая выкладывать на своём планшете какую-то головоломку, невнятно произнёс:
          — Пять тысяч триста восемьдесят семь, пять тысяч четыреста шесть и тысяча восемьсот сорок три.
          — Чего? Метров? — переспросил Ноа. Он уже начал привыкать к странным высказываниям Таге.
          — Кругов, — ответил тот, не обращая внимания на своих собеседников.
          — Каких кругов?
          — Go-Now, Go-Now, — Таге сопроводил эти слова несколькими круговыми движениями по экрану планшета. Затем взял в руки клочок бумаги и написал какие-то формулы, где фигурировали несколько интервалов времени, расстояний, скорость света и расчёты пересечения окружностей.
          Ноа недоумевающе посмотрел на Леа. Та сразу принялась объяснять:
          — Это название навигационной программы с открытым кодом. А это алгоритм расчёта координат с последовательным увеличением точности за каждую итерацию вычислений.
          Затем она обратилась к Таге:
          — Это формула кругов? — спросила она, обводя карандашом некоторый фрагмент формулы.
          Таге активно закивал головой и даже удостоил Леа своим вниманием, взглянув на неё. Эта тема явно была ему по душе. Леа продолжила объяснять:
          — До "синего камня" приблизительно 36 километров.
          — Ты сможешь показать дорогу? — Ноа снова обратился к Таге.
          Тот не отреагировал. По-видимому, головоломка на планшете привлекала его внимание намного больше, чем вопрос Ноа.
          — Циклы итераций по четырём точкам могут быть точнее, если изменить здесь этот член, — Леа внесла какие-то изменения в формулу и показала ему.
          Таге сразу отвлёкся от своей головоломки, рассматривая изменения в формуле. Через минуту он загрузил на своём планшете навигационную программу, открыл программный модуль и принялся править код. Ещё через пять минут он запустил его выполнение, и на экране появилось трёхмерное изображение фрагмента Земли и многочисленные пересекающиеся окружности.
          — Можно проверить его работу, — предложила Леа. — Поехали с нами к "синему камню" и посчитаем циклы.
          Таге, почти не раздумывая, молча поднялся с места и принялся собираться в дорогу. Через десять минут все трое уже сидели в автомобиле: Ноа за рулём, а Леа рядом с Таге на заднем сидении, поддерживая с ним общение на языке формул. Сверяясь со сложными геометрическими схемами модифицированной программы навигатора на планшете Таге, она подсказывала Ноа дорогу.
          Сначала по трассе E18 они выехали за город и доехали до развязки в Броттби. Там они повернули на 268-ую на запад и так проехали около пятнадцати километров мимо обширных лесных насаждений вперемешку с лугами и более редкими просторными полями. Не доезжая озера Ларген, они свернули с дороги на юг и уже продолжили движение по просёлочной грунтовке через лес.
          Проехав около шести километров, они выехали на свободное пространство, окружённое со всех сторон лесом, в центре которого находилась огороженная зона. Грунтовка закончилась перед въездными воротами, и Ноа остановил автомобиль.
          — Куда дальше? — спросил он и повернулся в сторону Таге.
          — Там "синий камень", — он указал на ворота.
          Ноа вышел из автомобиля и подошёл к воротам из металлической толстой сетки, которая наверху заканчивалась колючей проволокой. Ворота были механизированы, за ними правее находилось дежурное помещение и очевидно оно пустовало. Вообще всё вокруг выглядело пустынно и безжизненно. На воротах висел металлический щиток, на котором крупными буквами было написано "Запретная зона, вход только уполномоченному персоналу". С двух сторон над колючей проволокой бетонного забора находились камеры видеонаблюдения.
          Ноа подошёл к одной из них и помахал у себя над головой руками в расчёте привлечь внимание. Ничего не произошло. К нему подошли Леа и Таге.
          — Ты бывал там? — спросил он у Таге, показывая за ворота.
          Таге утвердительно покивал головой и снова уткнулся в свой планшет, принявшись перемешивать какие-то фигурки от очередной головоломки.
          — Что это за зона? — снова спросил Ноа.
          — ТАРДИС, — не отрываясь от планшета, ответил Таге.
          — Как туда пройти?
          — Альма, — пробубнил тот в ответ.
          — Альма? Что… или кто такая Альма?
          — Друг…
          — Она тебя проводила сюда с собой?
          Таге покивал утвердительно головой, как всегда, не отрываясь от своего планшета.
          — Мы можем туда попасть? — Ноа снова замахал перед камерой руками.
          Таге никак не отреагировал на вопрос, как будто его и не было.
          — Что будем делать? — Ноа взглянул на Леа.
          — Возможно, здесь есть другой способ попасть внутрь. Нужно пройтись и осмотреть забор, — ответила она.
          Это был хоть какой-то план. Так и поступили. Все трое отправились осматривать забор, а точнее двое – это занятие явно не входило в круг интересов Таге, несмотря на то что он шёл вместе с ними.
          Огороженная зона представляла собой квадратную территорию площадью примерно 800 на 800 метров. Забор был сплошной и с гладкой поверхностью, около трёх метров в высоту и заканчивался колючей проволокой, которая возвышалась ещё на полметра над его верхним краем. С лестницей можно было бы его перелезть, если бы не колючая проволока, которая наверняка была под высоким напряжением.
          Дойдя до противоположной от основных ворот стороны огороженной зоны, они действительно обнаружили в заборе ещё один вход, который, однако, закрывала массивная бронированная дверь. Она выглядела ещё более неприступно, чем основные ворота. Сверху над забором находилась очередная камера видеонаблюдения.
          — Час от часу не легче, — вздохнул Ноа.
          Он уже собрался двинуться дальше, но его остановила Леа, взяв его за руку. Она молча указала на планшет Таге. Ноа взглянул на экран и увидел там себя, Таге и Леа с верхнего ракурса. Это изображение было явно не из камеры планшета, и несложно догадаться, что оно было из камеры видеонаблюдения, которая находилась у них над головами.
          — Как ты подключился? — удивлённо спросил Ноа.
          Вместо ответа Таге провёл по тачскрину пальцем, и на экране появилась схема внутренней территории огороженной зоны.
          — Ты можешь подключиться к этой двери? — спросила Леа.
          Таге увеличил план схемы, коснулся прямоугольника, который символизировал необходимую дверь, и на экране отобразилось меню с командами. Коснувшись надписи "открыть", появилось поле с вводом пароля. К немалому удивлению Ноа, Таге, не задумываясь, ввёл в него длинный набор букв и цифр, после чего щёлкнул механизм замка и дверь открылась.
          Некоторое время все трое стояли и молча смотрели на открытую дверь. Только сейчас у Ноа в голове возник лихорадочный поток мыслей, оценивающий степень возможной опасности. Пока он напряжённо размышлял, Таге без лишних слов уверенно прошёл через открытую дверь и оказался по другую сторону забора. Ноа сначала с опаской взглянул на камеру видеонаблюдения, а потом всё-таки решился последовать его примеру. Вслед за ним прошла и Леа.
          Ноа и Леа осмотрелись. В центре территории находилось несколько продолговатых одноэтажных зданий. Таге с видом завсегдатая направился к одному из них. Ноа и Леа ничего не оставалось, как следовать за ним по пятам. Таге подошёл к двери с надписью "ТАРДИС", и снова открыл на планшете план этого неизвестного комплекса. Через полминуты ему подчинилась и эта дверь – все трое вошли внутрь помещения.
          На улице уже начало смеркаться, а в коридоре, в котором они оказались, было и вовсе темно. Ноа включил фонарик на своём смартфоне и Таге уверенно повёл их куда-то по длинному изломанному коридору. Наконец они остановились у двухстворчатой широкой двери. Таге опять поколдовал своим планшетом, и очередная дверь перестала быть для них препятствием.
          Это помещение представляло собой просторный зал. Ноа осветил его фонариком своего смартфона. У одной из стен находился длинный стол, заставленный мониторами и различными приборами. От него тянулись кабеля к центру помещения, где находилась длинная установка, похожая на ту, которую Таге нарисовал Эрику. А на длинном основании этой установки лежало нечто странное тёмно-синего цвета, что без сомнения и должно было назваться "синим камнем". В длину оно было метров десять, не меньше, а в ширину и в высоту по полметра.
          — Что это за место? — риторически произнёс Ноа и внимательно огляделся. — Здесь есть освещение?
          Леа подошла к столу и начала осматривать находящееся там оборудование. Через несколько минут она включила терминалы и запустила сервер, а ещё через несколько в помещении зажглось неяркое дежурное освещение.
          Ноа подошёл к "синему камню" и осторожно постучал по нему согнутым пальцем. Тот отозвался очень глухим и невыразительным звуком. Это действительно было похоже на какой-то камень.
          Он повернулся в сторону Таге:
          — Значит, ты утверждаешь, что другой Таге находится здесь внутри?
          Таге утвердительно кивнул головой.
          — Что нужно для того, чтобы он появился?
          Таге подошёл к одному из терминалов и со знанием дела приступил к выполнению каких-то действий. Ноа и Леа стали у него за спиной и принялись наблюдать. На экране монитора отображались какие-то сложные то ли радиальные диаграммы, то ли ортогональные проекции каких-то объектов. Таге менял массивы начальных параметров или просто перетягивал мышкой одну диаграмму на другую и получал в итоге новую результирующую.
          — Как ты думаешь, что всё это значит? — спросил у неё Ноа.
          — Похоже на физическую лабораторию. Однако цель проводимых исследований мне пока неясна. А также действия, которые сейчас выполняет Таге, тоже лишены для меня всякого смысла.
          Через минут двадцать Таге завершил свою странную процедуру нажатием клавиши "Enter". Дальше, он достал из нижнего глубокого ящика стола необычное устройство, напоминающее шлем, от которого тянулся кабель где-то под стол, и одел его себе на голову. Некоторое время он набирал на клавиатуре какие-то команды, и затем экран начал медленно заполняться мелким графическим изображением, похожим на узоры. Чем больше экран заполнялся этим причудливым рисунком, тем больше Ноа казалось, что он уже это где-то видел.
          В тот самый момент, когда он понял, что перед ним не что иное, как та самая шестиэлементная мозаика с симметрией вращения пятого порядка, которая составляла текстуру того самого необычного платья, он с Леа встретились взглядами:
          — Это то, о чём я думаю, — спросил Ноа.
          Леа молча кивнула головой.
          По мере заполнения экрана часть рисунка сдвигалась и заполнение продолжалось дальше. Спустя минут десять процесс завершился, Таге снял шлем и снова уткнулся в свой планшет с головоломками.
          — И что дальше? — спросил Ноа.
          Таге промолчал. Тогда спросила Леа:
          — Ты комбинировал между собой особые простые группы Ли, чтобы составить производную группу с размерностью больше 248?
          Таге сразу оживился и снова удостоил Леа особым вниманием, оторвавшись от своего планшета:
          — Таге нравится жить в "синем камне". Его дом не может быть больше "синего камня".
          — Больше по размеру? — переспросила Леа.
          Таге отрицательно покачал головой:
          — Он не любит, когда места внутри "синего камня" больше, чем снаружи.
          — Ты имеешь в виду пространственные измерения?
          Таге утвердительно кивнул головой.
          — Ты ему строил такой дом внутри "синего камня"?
          Он опять утвердительно кивнул.
          — Однако все твои результирующие группы описывают симметрии в пространствах большей размерности, чем наша, — возразила Леа.
          — Нет, я построил дом, который нравится Таге, — в свою очередь возразил Таге.
          Он снова пересел за клавиатуру терминала и вывел на экран монитора несколько сот строк каких-то математических вычислений. Леа понадобилось несколько минут, чтобы понять их смысл:
          — То есть, ты построил дом, в котором все лишние пространственные измерения можно свернуть в известную конфигурацию элементарных частиц и полей плюс гравитоны?
          Таге довольно покивал головой. Леа внимательно посмотрела на него:
          — Кто тебя научил этому?
          Ноа вдруг показалось, что этот факт удивил даже Леа, хотя по её мимике и интонации заметить такое, как правило, было сложно.
          — Альма, — ответил Таге и снова уткнулся в планшет.
          — Расскажи про Альму, — попросила Леа.
          — Альма – красивая. У неё красивые вещи. У неё везде порядок.
          — Где ты с ней познакомился?
          — В доме, где много людей в белой одежде…
          — В клинике?
          Таге утвердительно закивал головой.
          — У тебя есть фотография Альмы?
          Не отрывая своего внимания от планшета, Таге теперь отрицательно покрутил головой. Леа, немного подумав, снова спросила:
          — Итак, ты построил дом для Таге, который ему нравится. Теперь можно предположить, что он должен выйти из "синего камня"?
          Таге кивнул.
          — Когда это должно произойти?
          — Не знаю…
          — Что это за устройство, — она показала на "шлем", которым он пользовался.
          — Я разговариваю с Таге.
          — С помощью этого устройства?
          — Да.
          — Он тебе что-нибудь ответил?
          — Ещё нет.
          Ноа и Леа снова посмотрели друг на друга. Не успел Ноа открыть рот, чтобы высказать свои мысли обо всём услышанном, как со стороны установки с "синим камнем" послышались глухие щелчки и низкое внушительное жужжание. Ноа замер, будучи уже готовым к самым невероятным событиям. Однако ни таинственный Таге, предпочитающий только трёхмерные пространства, ни кто-либо ещё так и не стали вылезать из "синего камня". Ровным счётом ничего не произошло. Даже Таге за столом с управляющим терминалом не отвлёкся от своих головоломок.
          Леа села за соседний терминал и принялась изучать программное обеспечение, которым полчаса назад пользовался Таге. А Ноа тем временем решил пока более внимательно осмотреть эту странную установку вместе с "синим камнем".
          Установка представляла собой сложное оборудование, напичканное электроникой, различными датчиками, интерфейсами, локальными элементами настройки и управления. "Синий камень" был совершенно сплошной со всех пяти сторон, доступных обзору. На нём не было ни отверстий, ни выступов, ни каких-либо дверей или люков, через которые мог бы выйти какой-нибудь Таге наружу.
          Ноа заметил две камеры видеонаблюдения, которые находились в противоположных углах помещения:
          — Странно, что за нами ещё никто не пришёл, — подумал он вслух. — Я начинаю подозревать, что здесь кроме нас нет больше ни одной живой души.
          — Возможно, ты прав, — сказала Леа. — С моего терминала есть доступ к камерам видеонаблюдения этого здания и соседних. Везде пусто, везде темно и холодно, учитывая инфракрасную чувствительность камер. Однако мы не можем быть в этом абсолютно уверены. Не все помещения просматриваются с этого терминала.
          — Заброшенная таинственная лаборатория, — это у Ноа прозвучало в характерном для него серьёзно-ироничном тоне. — Пойду, пройдусь. Кто со мной?
          — Думаю, тебе не помешают электронные ключи, если ты планируешь попасть в другие помещения, — заметила Леа.
          — Было бы неплохо. Я надеялся, Таге составит мне компанию, он умеет открывать здешние двери, — Ноа с подчёркнутым ожиданием ответа посмотрел на Таге.
          Однако тот никак не отреагировал. На помощь пришла Леа:
          — Я нашла приложение для авторизации в этом исследовательском комплексе. Дай мне свой смарт, я установлю его.
          Ноа подошёл к ней, и Леа проделала все необходимые для этого действия.
          — Теперь тебе ещё необходимы электронные ключи. — Она повернулась к Таге, — ты знаешь пароль доступа к административным данным?
          Таге посмотрел на монитор, за которым сидела Леа, и долго не думая ввёл необходимый набор символов. Это в очередной раз удивило Ноа, но что-то ему подсказывало, что попытка удовлетворить своё любопытство, выясняя обстоятельства такой его осведомлённости, было бы пустой тратой времени. На экране появилась база данных сотрудников, и Леа принялась её листать:
          — Думаю ключи руководителя проекта "ТАРДИС" тебе подойдут, — она догрузила в смартфон необходимые данные и вернула его Ноа. — Вот теперь можешь пройтись.
          Ноа включил фонарик и вышел из помещения в коридор.
          Здание, в котором они находились, было достаточно обширным. Блуждая по пустынным коридорам, Ноа побывал в зале для конференций, в различных кабинетах и подсобных помещениях, посетил туалет и даже убедился в полной его функциональности. Затем он заглянул в помещение похожее на производственную мастерскую, где были установлены огромный сверхтехнологичный 3D-принтер, различные программируемые станки, промышленная микроволновая печь и другое оборудование, позволяющее на месте конструировать технику для исследований.
          На завершение своей экскурсии Ноа добрался до склада. Большую часть пространства здесь занимали ящики с различным расходным материалом и сырьём, запчастями и даже консервированными продуктами. Однако содержимое некоторых ящиков в виде герметично закрытых контейнеров, на которых были только номера и всевозможные предупреждения об их опасности и хрупкости, осталось для него полной загадкой.
          Ноа сделал несколько фотографий и, перед тем как уже покинуть склад, заметил на одной из полок в прозрачном полиэтиленовом пакете ткань, которая ему показалась до боли знакомой. Он подошёл поближе, достал её из пакета и на мгновение застыл от неожиданности увиденного. Это, без сомнения, была та тёмно-пурпурная ткань с текстурой узоров симметрии вращения пятого порядка, из которой было пошито любимое платье Леа.
          Ноа вернулся к Таге и Леа, и молча с многозначительным взглядом положил перед ней свою находку. Как бы Ноа не хотелось сейчас увидеть у Леа такую же реакцию, как и у себя, она, как того и стоило ожидать, продолжала оставаться внешне совершенно невозмутимой. Взглянув на ткань, она взяла её в руки и целых две минуты изучала с обеих сторон.
          — Где ты её нашёл? — наконец спросила она.
          — На складе, — с удовлетворением ответил Ноа. Несмотря на внешнюю сдержанность в её вопросе было заметно, что Ноа всё-таки произвёл на неё соответствующее впечатление.
          Данная находка привлекла внимание и Таге:
          — Это принадлежит Альме. Это – красиво, — с каким-то особым благоговением он прикоснулся к лежащей перед Леа ткани и осторожно погладил её.
          Леа вернулась к терминалу и снова загрузила базу данных сотрудников. После более длительного листания страниц с их фото и личной информацией, она остановилась на персональных данных одной из женщин и затем спросила у Таге:
          — Это Альма?
          Таге закивал головой, и в его выражении лица можно было заметить глубокую симпатию к ней.
          — Как ты её так сразу нашла? — спросил Ноа.
          — Я видела её фото раньше, точнее видео. Однако имя тогда у неё было Айлин.
          В этот момент со стороны установки снова послышались уже знакомые щелчки и жужжание. Это отвлекло Ноа и Леа от разговора, и некоторое время они наблюдали за установкой. Однако, как и в прошлый раз, ничего не произошло.
          — Я кое-что выяснила об исследованиях, которые здесь велись, — произнесла Леа. — Похоже, что "синий камень" – это реактор для создания микроскопических кротовых нор и экзотической материи. Экзотическую материю и пространственные аномалии исследователи пытались получить с помощью адронных реакций мультиплетов со странглетами. Лаборатория имеет какое-то отношение к Space Age. Здесь активно изучались пространственно-временные эффекты этих явлений.
          — И… им удалось чего-нибудь добиться? — осторожно спросил Ноа.
          — Пока трудно сказать. Здесь терабайты информации с результатами многочисленных измерений различных параметров в ходе экспериментов. Это всё требует аналитической обработки. Какие-либо готовые научные работы на эту тему в базе отсутствуют.
          — А что сейчас происходит с этим реактором?
          — Таге создал одну из квантово-механических моделей для гравитонов и тахионов. Похоже, сейчас, реактор синтезирует соответствующий состав "странного" вещества для реакции.
          — И долго это может продолжаться?
          — Я думаю, до момента реакции осталось, примерно, часа два.
          — Что-то я сильно сомневаюсь, что это всё может закончиться фееричным шоу типа: "бинго, а вот и Таге!", — Ноа указал рукой на реактор.
          — Да, — серьёзно согласилась Леа, — подобный результат эксперимента не вписывается в его теоретическую базу.
          — После всего этого, я уже и не уверен, так уж ли это важно, кто нарисовал нашу картину. Тут уже возникают вопросы похлеще этого.
          — Может попробовать связаться с какими-нибудь сотрудниками? — Леа принялась изучать информацию в базе данных. — У некоторых указаны номера телефонов. Вот, например, руководитель проекта Расмус Мартиссон…
          Леа достала свой смартфон и набрала его номер телефона:
          — Недоступен в сети, — проинформировала она, прослушав ответ бота.
          — А у этой Альма-Айлин указан номер телефона?
          — Да. … Набираю. … Тоже недоступна…
          Леа не поленилась и попробовала поочерёдно набрать всех сотрудников, номера которых были в базе. Однако все её последующие попытки повторили результат первых двух.
          Леа обратилась к Таге:
          — Когда последний раз ты видел Альму?
          — 448 кругов.
          — Кругов чего?
          Таге сначала указал пальцем вверх, а затем сделал несколько круговых движений.
          — Солнца? — догадалась Леа.
          Тот кивнул головой.
          — Здесь в ТАРДИСе?
          Тот опять кивнул.
          — Она сюда привозила тебя на автомобиле?
          — Да.
          — А ещё она возила тебя куда-нибудь?
          — Домой.
          — Ты сможешь показать, где она живёт?
          — Да.
          Леа взглянула на Ноа:
          — Думаю, стоит съездить туда.
          — Конечно, — согласился он. — К тому же уже поздно. Таге пора домой. Его сестра будет беспокоиться, да и отец его тоже. Вы езжайте, а я останусь здесь и понаблюдаю до твоего возвращения.
          — О.К.
          Перед тем, как выйти вместе с Таге из помещения и оставить Ноа одного, Леа задержалась у двери и внимательно посмотрела на него:
          — Будь осторожен…
          — Да, конечно, — машинально ответил он и помахал ей рукой.
          Дверь закрылась, и Ноа остался сам наедине с "синим камнем", один в неярко освещённом помещении, где очертания дальних углов прятались в сгустившемся сумраке зала. А ещё через десять минут от осознания своей одинокости во всём этом загадочном и пустынном комплексе у него стало закрадываться навязчивое чувство необъяснимой тревоги. До этого Ноа и близко не мог предположить, что вся эта обстановка способна навеять на него такие достаточно жутковатые ощущения.
          Чтобы отвлечься от этих мыслей, он пересел за терминал, за которым сидела Леа, и принялся изучать доступную ему информацию об этом исследовательском комплексе. Он попытался вникнуть в теоретическую основу и проанализировать результаты экспериментов, которые здесь проводились, но вскоре понял, что его мозг просто не осилит это. Слишком много данных и слишком много математики для его пострадавших нейронов.
          Его потянуло в сон, что вообще в последнее время стало случаться с ним довольно часто, когда его мозг бездействовал или наоборот слишком перегружался. Он не стал сопротивляться, положил голову на стол и задремал.
          Внезапно прямо у него над ухом прозвучал чей-то резкий голос:
          — Встать и руки за голову!
          Ноа открыл один глаз и приподнялся. Он увидел мужчину в форме охранника, который наставил на него свой табельный пистолет. Ноа выполнил его требования. Охранник обыскал его и, убедившись, что Ноа не опасен, засунул в кобуру своё оружие и спросил:
          — Ты кто такой и что здесь делаешь?
          — Меня звать Ноа. Я физик-программист. Сюда меня привёл мой знакомый. Я пытаюсь выяснить происхождение этой картины, — Ноа достал свой смартфон и показал фоторепродукцию.
          Охранник взглянул на фото, затем пожал плечами и улыбнулся:
          — Так ты учёный. Постой-ка… а я, кажется, знаю тебя. Ты – Ноа Майерс! Рад познакомиться. — Он протянул ему руку, — а меня звать Даниель Хансен. Я присматриваю за этим мрачным местом.
          Такой поворот событий оказался для Ноа некоторой неожиданностью. Он уже успел представить себя в наручниках, где окончание своего захватывающего приключения ему предстояло провести в полиции с объяснениями своего незаконного проникновения на охраняемый объект.
          Ноа не заставил себя долго ждать и ответил дружественным рукопожатием:
          — Ты здесь один?
          — До твоего появления, да. И это часто удручает, — он опять улыбнулся и присел рядом на стул.
          — Ты не в курсе, как можно связаться с Расмуссом Мартиссоном, Альмой Хольм или с кем-нибудь ещё из научных сотрудников, которые занимались здесь исследованиями?
          — Понятия не имею, — ответил Даниель. — Я здесь четыре месяца, и ещё не видел ни единой живой души.
          — Но ведь тебя должен был кто-нибудь взять сюда на работу?
          — Я подал свою кандидатуру на вакансию через интернет. Уведомление о том, что я принят, вместе с должностными инструкциями, программой авторизации и электронными ключами мне выслали на электронную почту. Довольно странно, правда?
          — Ну, да, — Ноа призадумался. — Я здесь уже четыре с половиной часа, и думал, что тут вообще никого нет.
          — Здесь почти всё отключено, — пояснил Даниель. — Работают только внешние камеры видеонаблюдения, но я же не сижу всё время перед мониторами. Кроме того, здесь очень навороченная система безопасности. Если бы сюда проник кто-нибудь чужой, сработала бы сигнализация у меня на терминале. Учитывая, что она не отреагировала на твоё присутствие, ты, по-видимому, здесь свой? — Даниель вопросительно взглянул на Ноа.
          — Здесь своим, как я понимаю, является мой знакомый, который привёл меня сюда, — предположил Ноа.
          — Я заметил, что стали активными некоторые камеры видеонаблюдения в этом здании, увидел там тебя, вот и пришёл проверить. Учитывая, что ты авторизирован в системе, согласно инструкции меня не должно волновать, чем ты здесь занимаешься.
          — Но ты же не один в штате секьюрити?
          — Я тоже так думаю. Я дежурю сутки через двое, и ни разу не встречался со своими коллегами. Я просто делаю всё по инструкции.
          В этот момент у Даниеля на его служебном шестидюймовом планшете прозвучал сигнал и появилось какое-то сообщение. Он быстро взглянул и произнёс:
          — Мне нужно отлучиться. Опять инструкция.
          — Что-то серьёзное? — поинтересовался Ноа.
          — Нет, просто нужно нажать несколько кнопок. И я, кстати, до сих пор без понятия в чём смысл этой странной процедуры.
          — Ты вернёшься?
          — Да, — он снова приветливо улыбнулся. — Предлагаю пропустить по чашечке кофе с круассанами. Возможно, ты будешь не против рассказать про гиноида и про себя? Это правда, что у тебя в голове чип?
          — Правда, — Ноа окончательно расслабился и тоже слегка улыбнулся. — Расскажу, и от кофе не откажусь. Кроме того, к моему рассказу может прилагаться ещё кое-какой сюрприз.
          Ноа снова остался один.
          Некоторое время он размышлял над всеми теми обстоятельствами, которые имели отношение к этому месту. Его мысли прервал очередной щелчок со стороны "синего камня", но теперь после щелчка раздалось протяжное низкочастотное "у-у-ух", и Ноа показалось, что его тело синхронно завибрировало вместе с этим звуком. Он взглянул на монитор и понял, что в этот момент началась цепная реакция "странного" вещества. На экране ритмично побежали цифры, отображающие начальные условия реакции и соответствующие измеряемые параметры. Он вдруг с какой-то былой исследовательской зачарованностью прилип взглядом к этому процессу. Ему казалось, что чем дольше он всматривается в эти ряды цифр и букв, тем больше смысла ему видится во всём этом.
          — Как ты думаешь, контрольная частица успела пройти туннель ещё до того, как он закрылся? — вдруг слева от него прозвучал вопрос.
          Ноа удивлённо повернул голову и увидел рядом сидящего седовласого мужчину лет сорока пяти. Его лицо показалось ему знакомым. Ещё несколько секунд и Ноа вспомнил по недавно увиденной фотографии из базы сотрудников, что это был Расмусс Мартиссон, руководитель проекта.
          — Я не заметил, как вы вошли, — заплетающимся языком сбивчиво произнёс Ноа.
          — Ты был слишком занят и не обратил на меня внимания, — приветливо улыбнулся Мартиссон.
          — Вы всё это время находились здесь, на территории комплекса?
          — Нет, я приехал недавно, узнав, что кто-то запустил реактор, — ответил тот, продолжая улыбаться.
          Ноа понадобилось немного времени, чтобы собраться с мыслями:
          — Боюсь, я плохо понимаю теоретическую базу ваших исследований, — ответил он.
          — Я так не думаю, — возразил Мартиссон. — Ты опытный учёный и кому, как ни тебе, понимать квантовую физику, которая лежит в основе изучаемой в данный момент модели?
          — Я уже не тот квантовый физик, что был раньше, — с некоторой грустью произнёс Ноа.
          — Однако не настолько же, чтобы не обратить внимания на значение длины туннеля червоточины, а также на моменты времени прохода фотона через неё.
          — Да я заметил, что кривизна пространства-времени внутри червоточины полностью компенсирует время прохождения фотона через неё. Для наблюдателя вне кротовой норы это выглядит как одновременное появление того же фотона с противоположной горловины червоточины, которая растягивается со скоростью света, — ответил Ноа и сам удивился тому, что понимает, о чём говорит.
          В своей памяти он чётко воссоздал необходимый для своего комментария фрагмент информации, который ещё несколькими минутами назад наблюдал на экране монитора. Он продолжил:
          — Однако то, что в этих данных мы измеряли некую длину червоточины, нужно рассматривать только как один из произвольных вариантов физической интерпретации этого явления. Рискну утверждать, что второй фотон будет иметь противоположный спин после измерения спина первого фотона. Соответственно это можно с таким же успехом интерпретировать как рождение двух спутанных фотонов во время реакции.
          — Однако мы знаем, что параметры реакции "странного" вещества создают в начальной точке аномальное искривление пространства-времени, а не условия для рождения спутанной пары. А значит, это должен быть один и тот же фотон, преодолевший пространственно-временный туннель. Прохождение червоточины закономерно инвертирует спин фотона.
          — Мы не можем утверждать наверняка, что эта реакция достаточно чиста и не тянет за собой других побочных эффектов. Никакого убедительного подтверждения возникновения кротовой норы мы не имеем.
          Мартиссон хитро прищурился:
          — А если я продемонстрирую перемещение макрообъекта через статичную кротовую нору? Это будет подтверждением?
          — Вы способны создавать настолько крупные червоточины? — здесь уже Ноа не просто удивился, он был слегка ошеломлён.
          — Конечно, — Мартиссон развернулся к соседнему терминалу и принялся конструировать какую-то математическую модель, тасуя геометрические представления различных групп Ли в виде графов полиэдра, на пример того, как это делал Таге.
          Через пять минут он завершил эту работу и указал рукой на "синий камень":
          — Смотри.
          В центре "синего камня" образовалось тёмное туманное овальное облако с нечёткими границами, полностью скрывшее в себе очертания самого "синего камня". Мартиссон встал из-за стола:
          — Давай подойдём поближе, — он сделал приглашающий жест и сам пошёл первым к образовавшейся аномалии.
          Ноа не сразу решился принять предложение Мартиссона. Только когда тот подошёл вплотную к этому странному облаку, Ноа неуверенно встал из-за стола и последовал за ним. Он встал за спиной у Мартиссона и попытался что-нибудь рассмотреть в дрожащей перед ним туманной черноте.
          — Это портал, — сказал Мартиссон, — ты можешь попробовать пройти через него.
          Однако Ноа совсем не горел желанием воспользоваться очередным его предложением:
          — Куда он ведёт? — осторожно спросил Ноа.
          — За пределы комплекса. Не бойся. Я пойду первым.
          Мартиссон шагнул в портал. В этом месте основание установки было заужено до размеров "синего камня" и поэтому не препятствовало подойти к нему вплотную. Ноа всё ещё не спешил.
          Из облака появилась рука Мартиссона, схватила Ноа за запястье и потянула его за собой:
          — Да не бойся же ты! Видишь, со мной всё в порядке, — раздался его приглушённый, как из-под земли, голос.
          Ноа больше не стал упираться и шагнул вслед за ним.
          Сначала в глазах резко потемнело и вместе с этим появилось лёгкое чувство падения. Через несколько секунд зрение прояснилось, и он смог разглядеть, как перемещается в каком-то тёмном туннеле, в конце которого он увидел самого себя, стоящего спиной к выходу. Ещё немного и Ноа наблюдал, как замедленно входит в это своё собственное тело.
          Переход завершился, и он потерял сознание.
          Очнувшись, Ноа долго не мог понять, где и в какой пространственной ориентации он находится. Вокруг было темно и тихо. Прошло немного времени, прежде чем он попытался пошевелиться. Тогда он понял, что лежит на чём-то мягком. Он ощупал поверхность, и стало ясно, что лежит он на рыхлой влажной земле. Он с трудом поднялся на ноги, нашёл в кармане джинсов свой смартфон и включил фонарик. Теперь он увидел, что находится в густом лесу. Он был один.
          — Расмусс Мартиссон! — позвал Ноа. — Где вы?
          Голос сорвался, испытывая сильную слабость в теле. Ноа позвал ещё раз, но получилось не громче первой попытки. Ему стало плохо, и он присел на землю. Он запустил на своём смартфоне Google Maps и нашёл по отметке GPS своё местоположение. Он находился севернее от озера Стуршен в четырёх с половиной километрах от исследовательского комплекса.
          Ноа снова попытался подняться на ноги, но его сразу стошнило и затем вырвало. Ему пришлось вернуться на землю. Он в очередной раз позвал Мартиссона.
          Однако вместо Мартиссона позади себя он вдруг услышал голос Леа:
          — Ноа, с тобой всё в порядке?
          Он обернулся и увидел её – как всегда, спокойную и уверенную, с характерным внимательным взглядом на своём симпатичном личике.
          — Нет, я не в порядке, — ответил он, одновременно радуясь её неожиданному появлению. — Чувствую себя так, как будто всю ночь мочил открытие "кротовых нор" с Расмуссом Мартиссоном.
          — Ты сможешь идти?
          — Не уверен.
          Леа присела рядом с ним, взяла за запястье и заглянула ему в глаза.
          — Учащённый пульс, давление в норме. У тебя психотропное отравление.
          — Откуда ты взялась здесь?
          — Я искала тебя.
          — Ты не представляешь, что со мной произошло.
          — Что?
          — Я разговаривал с Расмуссом Мартиссоном, а потом вместе с ним переместился через "кротовую нору" сюда…
          — Это невозможно, — спокойно сказала Леа. — Расмусс Мартиссон погиб при невыясненных обстоятельствах полгода назад в исследовательской лаборатории во время эксперимента.
          Ноа недоверчиво посмотрел на неё:
          — Ты уверена?
          — Конечно. Я с Таге съездила в гостиницу, где жила Альма. Полгода назад она съехала, координат своего нового местоположения никому не оставила. Я отвезла Таге домой, а сама занялась поиском в интернете всех сотрудников, которые фигурировали в базе данных. Так я узнала о Расмуссе Мартиссоне. В интернете есть интервью с его женой. Я попыталась найти адреса или какую-нибудь информацию о других сотрудниках. Оказалось, что большинство из них, именно тех, которые участвовали в экспериментах с "синим камнем", погибли. Кто в лаборатории от внезапного инсульта, кто некоторое время спустя после прекращения экспериментов от атипичной диссомнии или от различных деструкций и атрофий головного мозга.
          — А с кем я тогда разговаривал в лаборатории? Не с призраком же?
          — У тебя были галлюцинации, вызванные высокочастотными гравитационными волнами, исходящими от реактора. Предполагаю, у Таге было то же самое, когда он видел кого-то, выходящего из "синего камня".
          — Но я ведь как-то оказался здесь? Или может ты ещё одна моя галлюцинация?
          — Я – не галлюцинация. Наиболее вероятно, ты пришёл сюда сам, пешком. Тебя видели на ферме Норргорден в Рамсяттре. Ты проходил мимо, когда шёл сюда.
          — Но я хорошо помню, как перемещался через некий туннель. На это ушло секунд десять, не больше.
          — Ты смотрел который сейчас час? По записям с камер видеонаблюдения, ты покинул исследовательский комплекс полтора часа назад.
          Ноа достал свой смарт и взглянул на время:
          — И почему я сразу не обратил внимания, — пробубнил он и засунул смарт обратно, а затем то ли облегчённо, то ли разочарованно вздохнул, — значит, не было никакого портала?
          — Не было.
          — Однако это всё я видел так ясно и реалистично…
          Леа промолчала, давая ему возможность самому разобраться в происшедшем. После небольшой паузы он снова спросил:
          — Так кто же всё-таки нарисовал нашу картину?
          — Я не знаю. Однако я думаю, что знаю того, кто смог бы ответить на этот вопрос. Её возможные имена – Альма или Айлин.
          Ноа ещё некоторое время переваривал услышанное. Наконец он произнёс:
          — Мог бы и сам догадаться, ещё тогда, когда встретил того охранника Даниеля. Ясное дело, с чего бы это охраннику было любезничать с подозрительным типом, незаконно проникшим на охраняемый объект. Предлагать ему кофе с круассанами и мило беседовать, не обращая внимания на запущенный реактор. А я ещё типа такой – жду и держу для тебя сюрприз… Так глупо всё выглядело…
          — Охранник был настоящий, — пояснила Леа.
          — Неужели? — снова удивился Ноа. — Ты уверена?
          — Конечно, я разговаривала с ним. И он даже передал тебе спасибо за сюрприз, когда увидел меня.
          Ноа молча почесал свой затылок. Леа добавила:
          — И ещё он сожалел, что ты так быстро…
          — Телепортировался, — с грустной самоиронией закончил за неё Ноа.
          Леа не стала возражать против такой формулировки. Ноа ещё немного подумал и затем произнёс:
          — Кажется, я уже могу идти, — он встал на ноги. — Нам далеко?
          — До автомобиля метров триста.

•••

          В гостинице состояние Ноа снова ухудшилось. Настолько, что некоторое время он находился без сознания. Когда пришёл в себя и открыл глаза, увидел уже знакомую картину – рядом у его кровати сидела Леа:
          — Долго я был в отключке? — спросил он.
          В этот раз после потери сознания он чувствовал себя намного лучше, как будто проснулся после крепкого сна.
          — Около часа, — ответила Леа.
          — Что это такое со мной творится?
          — Все признаки временной дисфункции электрохимической активности нейронов. Во время работы в Space Age я сталкивалась с подобной проблемой у людей. Это реакция на определённый спектр высокочастотного гравитационного излучения, которое возникает при различных реакциях "странного" вещества.
          — И это настолько опасно?
          Прежде чем ответить Леа на несколько секунд задержала свой взгляд на Ноа, как будто не совсем ожидала этого вопроса:
          — Почему ты спрашиваешь об этом? — спросила она.
          — Это же от этого погибла команда учёных "синего камня"? Ты ведь тоже так думаешь?
          — Да, у меня есть такая версия, — согласилась Леа. — И поэтому я уже собиралась отвезти тебя в больницу. Подобные приступы характеризуют последнюю стадию развития этого синдрома.
          — Неужели развитие патологии может так быстро развиваться после облучения? — удивился Ноа.
          — Вообще-то, по имеющемуся опыту, для этого требуется многократное облучение в течение длительного времени.
          — А у меня с первого раза, и уже последняя стадия? — снова удивился он.
          Леа снова призадумалась:
          — Я этого не знаю наверняка.
          — Ты же сказала, что подобные приступы характерны для последней стадии.
          — Характерны, но бывают и после облучения…
          Ноа внимательно посмотрел на неё:
          — Ты что-то не похожа сама на себя. Сама-то ты в порядке?
          — В порядке.
          — Впервые замечаю такие путанные изъяснения в твоей речи. Это какой-то нонсенс, — Ноа с добродушной иронией улыбнулся ей.
          — Я очень волнуюсь за тебя, — это прозвучало у неё как признание. — Я не хочу, чтобы и ты погиб от этого.
          Теперь у Ноа от удивления непроизвольно приподнялись брови:
          — С каких это пор ты стала волноваться?
          — Это наиболее подходящая интерпретация текущих паттернов значений моей карты адаптационных параметров.
          — Это что-то новое в твоих паттернах, что было даже способно повлиять на твою безупречную ясность выражений, — Ноа продолжал иронизировать.
          — Ничего это не повлияло, — в её интонации промелькнули повышенные нотки несогласия.
          — А вот теперь ты ещё и злишься, — отреагировал он в том же шутливом тоне.
          — Я не злюсь, — уже привычным ровным голосом возразила она.
          — Уж лучше бы ты злилась, чем строила из себя такую серьёзную, — заметил Ноа и засмеялся.
          Теперь по её отрешённому выражению лица можно было предположить, что её процессор загрузился на сто процентов.
          — Я много думала, — она снова вернулась к диалогу, и сделала очередную паузу.
          — И что ты надумала? — с нетерпением переспросил он и попробовал подняться с постели. Это ему удалось.
          — Я не хочу, чтобы ты умирал, — продолжила она.
          — Ну, мы же уже решили, что умирать мне пока рано, — улыбнулся Ноа.
          — Я имею в виду вообще, — уточнила она.
          И снова очередное её высказывание стоило неслабого удивления:
          — С тобой точно всё в порядке? — теперь уже серьёзно спросил он.
          — Конечно.
          Ноа немного подумал:
          — Ну, как бы тебе объяснить, — начал он. — Видишь ли, я тоже не особо горю желанием умирать, и что, кстати, благодаря тебе, но так уж устроена моя природа, что никуда от этого не денешься.
          — Я не согласна с вашей природой, — категорично возразила Леа.
          — Ну, природа вряд ли будет спрашивать твоего согласия…
          — Конечно, не будет. Это потому, что природа создала интеллект именно для того, чтобы он использовал её закономерности под свои нужды, а не ждал для этого её согласия.
          — Леа, ты меня удивляешь. Что это у тебя за странное настроение?
          — Здесь нет ничего странного. Ваша природа очень несовершенная. Ваша продолжительность жизни очень коротка. Треть своей жизни вы тратите на физиологическое созревание и собственное обучение, необходимое для достижения максимальных навыков в каком-либо деле. Ещё, последняя треть, уходит на старение и угасание организма, в котором он теряет свои интеллектуальные и физические способности, испытывая душевные и физические страдания. И только во второй трети своей жизни, а нередко это и меньше, вы в состоянии себя максимально реализовать. Для развития полноценного члена общества затрачиваются огромные ресурсы, но как только он приобретает необходимые знания, опыт и навыки, так практически и сразу наступает болезненный процесс его старения.
          — И на что ты намекаешь своим философствованием? Если ты теперь собираешься заняться генной инженерией для создания бессмертного человека, то ты точно не в своём уме.
          — Ты опять не веришь в мои способности? — с хорошо теперь заметным укоризненным оттенком в голосе спросила она.
          — Вера здесь ни при чём, — Ноа стал серьёзней, её интонация слегка его зацепила. — Во-первых, люди для тебя – эволюционные конкуренты. Нерационально тебе заниматься их совершенствованием. А во-вторых, технология глобального проектирования генома ещё не существует. Мы не можем так просто заложить в компьютер необходимые нам свойства биологического организма и получить на выходе ДНК программу для его реализации. Мы даже понятия не имеем с чего начинать, чтобы создать такую технологию. На это нужно много времени. Но даже если предположить, что тебе это удастся сделать ещё при моей жизни, то для подобных вычислений понадобится квантовый компьютер намного порядков мощнее того, что существует сейчас. Для этого понадобится качественно новая технология для построения многоразрядных квантовых регистров.
          — Почему ты так думаешь? — последняя фраза заметно заинтересовала её.
          — Потому что теорема о сохранении узлов степеней свободы при унитарных нии-преобразованиях накладывает ограничение на пространственно-временно;й объём, в котором может сохраняться спутанная квантовая суперпозиция.
          — И какова величина этого ограничения? — спросила Леа. — Чтобы это утверждать, необходимо провести предварительные расчёты.
          — Достаточно приблизительной оценки. Я даже не буду брать весь геном человека в миллиард кодонов, возьму только известные активные гены, это примерно 985 миллионов кодонов. Будем считать, что мы уже заранее рассчитали энергетические ландшафты и пространственно-временные карты квантовых состояний всех аминокислот. Допустим, для квантового описания одной аминокислоты нам хватит десяти кубитов. Тогда для расчёта взаимодействия всех генов-белков в пределах какого-то разумного времени нам понадобится квантовый регистр в десять гигакубитов.  Комбинированная решётка из фуллеренов, использующая майорановские фермионы для такого регистра будет занимать 0,24 миллиметра. Однако уравнение теоремы даёт значение для таких условий 37 микрометров. Это на порядок меньше. Необходима другая физическая основа для построения квантовых регистров такого размера.
          — Когда ты успел посчитать? — Леа выглядела озадаченной.
          — Пока рассуждал с тобой, — ещё не понимая куда она клонит, ответил Ноа.
          — Это уравнение из квантовой математики. Там двадцать три параметра.
          — Ну, да…
          — Ты освоил квантовую математику? Когда ты успел?
          — У меня было много времени в Беркли…
          — Вычисления тоже, тогда, в Беркли сделал?
          — Нет, сейчас…
          — Подобные вычисления в уме и за такое короткое время невозможны для обычного человеческого интеллекта.
          Только сейчас до Ноа дошло, что с ним случилось. Он совершенно ясно осознал, что теперь в состоянии производить математические вычисления почти с мгновенной скоростью, как будто у него в голове появился суперкалькулятор. Хотя, если так подумать, в каком-то смысле это так и было, учитывая имплантированный чип с тремя миллиардами нейронов. Но это ещё не всё. Он начал вспоминать и снова с лёгкостью оперировать научными данными, которые ранее составляли его профессиональную деятельность. Он начал понимать премудрости квантовой математики, в которой, ещё до своей болезни, усердно и не очень успешно пытался освоить хоть какие-то азы. Всё это произошло как-то так естественно и само собой, что он сразу и не обратил внимание на эти удивительные перемены в себе.
          — Со мной что-то произошло, — задумчиво пробормотал он.
          — Вероятно, твой имплантат начал активно взаимодействовать с нейронными сетями твоего мозга.
          — Но мне ещё вернулась моя долговременная память, и я с какого-то чуда начал понимать твою взрывающую мозг квантовую математику.
          — Высокочастотные гравитационные волны способны чрезмерно активировать или наоборот подавлять электрохимические процессы между нейронами различных участков мозга. Это как массаж неокортекса. Возможно, это спровоцировало запуск передачи сигналов между определёнными функциональными областями нейронных сетей. Для понимания квантовой математики важна способность интеллекта одновременно оперировать широким набором математических абстракций. Возникшая у тебя способность ускорять математические вычисления могла поспособствовать этому.
          Мысль о том, что теперь Ноа может вернуться к прежней научной деятельности, вызвала у него состояние неописуемой эйфории. На некоторое время он завис в радужных фантазиях, строя планы в открывшейся перед ним перспективе.
          — Ты в порядке? — Леа вернула его на землю.
          — Более чем, — Ноа улыбался. — И в немалой степени от того, что указал на твои заблуждения.
          — Я совсем не заблуждалась, — возразила она.
          — Неужели? — удивился он. — Как же тогда ты собираешься рассчитывать взаимодействие белков?
          — Я не собираюсь этого делать.
          — Так ты не планируешь моё бессмертие?
          — Планирую.
          — Ты меня совсем запутала…
          — Ты не даёшь мне возможности всё рассказать.
          — Не выдумывай. Могла бы уже давно это сделать, если бы захотела.
          — Ты меня постоянно перебиваешь, — в этот раз её мимика изобразила надутые губки.
          Ноа стало смешно. Однако он не стал смеяться, а наоборот, демонстративно прижал пальцами свои губы и состроил серьёзное лицо, показывая, что собирается молчать и слушать.
          — Я планирую заменить твоё тело на более совершенное и перезагрузить туда твоё ментальное состояние, — принялась она рассказывать.
          Ноа подозрительно посмотрел на неё:
          — Это ещё более фантастическая затея, чем расчёт белков. Ты точно не в своём уме.
          — Со мной всё в порядке. Я всё тщательно продумала.
          Ноа закатил глаза вверх, затем приложил ладонь ко лбу и сказал:
          — Ладно, выкладывай. Постараюсь набраться терпения и дослушать тебя до конца.
          — Я предлагаю переместиться в будущее, в то время, эпоху, когда цивилизация уже будет обладать теми научными знаниями и технологиями, которые позволят обойти проблему естественного старения.
          — Ты будешь строить машину времени? — Ноа не скрывал своего сарказма.
          — Она уже существует. Нужно только воспользоваться ею.
          — И где же она находится?
          — Сейчас почти в двух миллиардах километров от Земли. Через полгода максимально приблизится к нашей планете и будет на расстоянии в 224 миллиона километров.
          — Значит, речь о бозонной звезде, которую открыла экспедиция Space Age 4, — догадался Ноа. — И какое отношение она имеет к машине времени?
          — Я хочу использовать её релятивистские свойства для замедления времени.
          — Для этого у неё слишком мала масса. Даже если ты подойдёшь впритык к её горизонту событий, что в принципе невозможно из-за приливных сил, замедление времени составит, — Ноа на мгновение прищурился, производя в уме какие-то вычисления, — около одного года на каждые сто лет.
          — С бозонной звездой не всё так просто. У неё огромный момент импульса с угловой скоростью близкой к скорости света. Ты читал мои публикации на тему "странного" вещества?
          — Читал, но, наверное, не все, — Ноа задумался, пытаясь припомнить всё, что ему удалось усвоить на эту тему.
          — Учитывая, что бозоны подчиняются статистике Бозе-Эйнштейна, они могут концентрироваться без препятствующего гидростатического давления в очень ограниченном объёме пространства, сосредотачивая там огромные массы. Плотность бозонного вещества может достигать планковских масштабов. В таких условиях все фундаментальные взаимодействия, пространство и время превращаются в единые кванты и появляются условия для фазового перехода бозонного вещества в энергию с отрицательным давлением. В частности, таким спусковым механизмом для сингулярного ядра с предельным моментом импульса может служить накачка его ещё большей энергией, но посредством фермионного вещества. Это должно нарушить равновесие между гравитацией и допустимой плотностью материи и спровоцировать фазовый переход. Тогда, при каждом новом затягивании, закручивании и поглощении достаточной массы обычного вещества в такой "странный" объект, должна возникать ударная деформация пространства-времени, выходящая за пределы горизонта событий в эргосферу, одновременно вытягивая её диск на десятки километров.
          — Выглядит слишком теоретично.
          — Так ты читал мои публикации или нет? Я там приводила тщательные расчёты. Нам достаточно будет подойти к бозонной звезде на расстояние тридцати семи километров в плоскости её вытянутой эргосферы, чтобы прыгнуть в будущее на триста лет вперёд. При необходимости и больше.
          — Из эргосферы с такой энергией закручивания очень сложно выскочить наружу. Где ты возьмёшь столько энергии?
          — Эргосфера нас сама отпустит после затухания ударной деформации пространства-времени.
          Ноа не стал пока спорить с ней. Он ещё не очень хорошо был знаком со всеми её работами по "странному" веществу. С прежней иронией он продолжил интересоваться:
          — У тебя, наверное, в гараже простаивает без дела лишний космический корабль?
          — Ещё нет, но я собираюсь купить его у Space Age.
          — Как же я сразу не сообразил. Простое решение. И почём нынче космические корабли?
          — Думаю, около пятнадцати миллиардов долларов.
          — Ну, ещё по-божески, если учесть, что на нём можно прокатиться по Солнечной системе туда и обратно, а заодно и запрыгнуть в будущее. У тебя есть такие деньги?
          — Пока нет. Я планирую поторговаться. Я знаю, как заинтересовать Джая Неру.
          Ирония на его лице растворилась:
          — Не, ну ты серьёзно? — не выдержал, наконец, он.
          — Конечно, — Леа была невозмутимой.
          — А у меня ты не планируешь спросить, хочу ли я этого?
          — Планирую. Спрашиваю сейчас. Ты согласен?
          — Нет, конечно.
          — Почему?
          — Это совершенно безумная идея!
          — Вероятность успешного завершения этой миссии – 72 процента. Это не соответствует оценке: безумная идея.
          — Может быть, я не хочу жить вечно.
          — Почему?
          — Может быть потому, что это неправильно. Какой в этом смысл? Старение и смена поколений – это эволюционное приобретение, важный фактор, позволяющий эффективно эволюционировать. Какой смысл в вечной жизни, если память интеллекта ограничена физическими свойствами его носителя? По истечении какого-то времени она будет переполнена. Да, конечно, её можно оптимизировать, её можно расширять и расширять по мере развития технологий. Её можно сделать частью какой-нибудь глобальной сети, но зачем? Когда мы говорим о вечной жизни, мы подразумеваем собственную личность, сознание, в религии – душу. Именно собственная личность для своего вечного существования будет нуждаться в неограниченных ресурсах памяти. В этом её смысл – в беспрерывной записи хроник своего существования. И это имеет смысл только для неё, для себя любимой и единственной. В этой информации нет объективной ценности. По-настоящему важны только знания, культура и искусство – интеллектуальный продукт личности, а не скопленный ворох её воспоминаний. Только их есть смысл накапливать. Если стирать у себя часть старой памяти, то это будет эквивалентно постепенному перерождению в новую личность. Собственно, постоянное перерождение происходит и без стирания, наша личность в течение жизни постоянно трансформируется. Я в шестнадцать лет, и я сейчас – это уже разные люди. И единственное, что ещё делает отдельно взятую личность самой собой – это память, которая связывает её в такой целостный конструкт.
          Леа спросила не сразу:
          — Ты не боишься умирать?
          — Боюсь, как любой нормальный человек. Моя врождённая потребность в самосохранении упрямо стремится поддерживать эти страхи, но мой разум говорит, что в этом нет большой трагедии. Точно так же, как и не было никакой трагедии до моего рождения, когда меня ещё не существовало. У меня было время и повод подумать об этом, и теперь я философски отношусь к небытию. Вместо меня продолжат жизнь мои идеи и открытия. Вместо меня где-нибудь родится другая личность, вместо нас продолжат жизнь наши дети, и что вполне естественно, будут лучше и умнее нас. Это потому, что, формируясь с чистого листа в более развитой информационно-культурной среде, новая личность не будет отягощена накопленным грузом личностных стереотипов, пустых воспоминаний, заблуждений и привычек. И ещё потому, что эволюция не завершилась на мне, достигнув своего совершенства. Кто я такой, чтобы иметь право на вечную жизнь? Я тот, кто имеет право прожить свою жизнь не впустую, прожить так, чтобы то, что я оставлю после себя, сделало ту другую личность и последующие поколения лучше меня.
          — Существование отдельной личности может быть важно не только для "себя любимой", — заметила Леа. — Она может быть важна и для другой личности.
          — Ты уже начинаешь постигать сущность любви? — улыбнулся Ноа. — Да, может, но для этого им не нужна вечная жизнь.
          — Тогда в идеале им лучше умирать вместе, — сделала она вывод.
          — Ты пришла к девизу всех влюблённых, — он продолжал добродушно улыбаться.
          — Я буду жить дольше, чем ты. Я не хочу этого, — вдруг заявила она.
          Ноа задержал на ней свой на мгновение удивлённый взгляд, а затем засмеялся:
          — Я уже начинаю думать, что ты в меня влюбилась, — пошутил он.
          — Называй это как хочешь. Я прошу тебя согласиться на моё предложение. Я не предлагаю тебе жить вечно, я предлагаю тебе продлить жизнь настолько, насколько это будет иметь для тебя смысл.
          — А как же Ларри?
          — Если он захочет лететь с нами, мы возьмём его.
          — А если – нет, ты бросишь его?
          — Это неподходящее определение. Я сделаю более важный для себя выбор.
          — Какой?
          Леа укоризненно посмотрела на Ноа:
          — Зачем спрашиваешь, если уже и так знаешь?
          Ноа слегка растерялся:
          — Я настолько важен для тебя, что ты готова бросить свою, можно уже так выразиться, идеальную жизнь и ввязаться с головой в весьма рисковое предприятие?
          — Оно не настолько рисковое – всего 28 процентов.
          — Достаточно, чтобы не вылезать из тёплой постели…
          У Ноа окончательно развеялась вся его ирония, и он всерьёз задумался над всем тем, что было сказано, всматриваясь в её опять ничего не выражающее личико. И особенно он пытался переосмыслить её отношение к себе. Было уже немало неожиданных от неё признаний и поступков, но эти последние откровения не были похожи на всё то, что он слышал ранее. До этого он всегда находил какое-то более-менее рациональное объяснение её мотивациям, но сейчас всё это казалось слишком чувственным и нерациональным. Неужели её программа и сейчас продолжает холодно и беспристрастно взвешивать целесообразность расхода собственных ресурсов и вычислять какую-то свою многоходовую выгоду? А разве может быть иначе? Она же ведь машина. Достаточно, как всегда, просто спросить её, чтобы разобраться, но есть ли в этом смысл, и хочет ли он этого на самом деле?
          В течение всего времени общения с ней, в процессе постепенного развития их отношений, он нередко пытался подавлять свои чувства. Да, он уже давно не страдает от комплексов по поводу искреннего проявления к ней дружеских чувств, убедившись в её преданности и взаимности. Он давно уже не страдает от комплексов и по поводу того, что испытывает очень сильную симпатию и воспринимает её как полноценную личность. Однако теперь он начинает осознавать, что в его отношении к ней появляется ещё нечто значительно большее. У него давно выросла сильная потребность в её обществе и в общении с ней, но теперь, он вынужден признаться себе, это стало нужно ему, чтобы чувствовать свою жизнь ещё и по-настоящему полноценной. И что теперь с этим делать? Позволить созреть новым комплексам, а затем встать на "героическую" борьбу против них?
          Он вернулся к разговору:
          — Как ты собираешься приблизиться к бозонной звезде? Насколько я знаю, вокруг неё вращается много бозонных осколков-странглетов, столкновение с которыми повторит судьбу экспедиции Space Age 4? — спросил он.
          — Там их не так много, чтобы нельзя было с помощью специального навигационного оборудования проложить безопасный курс. Особенно их плотность падает при приближении к бозонной звезде. На расстоянии нашей орбиты они будут практически отсутствовать. Это не будет проблемой.
          — Ты уверена, что её орбита стабильная, и она не выскочит из Солнечной системы, пока мы будем крутиться вокруг неё?
          — Торможение около Юпитера оказалось достаточным, чтобы бозонная звезда осталась навсегда в Солнечной системе. Я тщательно перепроверила расчёты специалистов.
          — Что ты собираешься скормить ей, чтобы вызвать ударную деформацию?
          — Подойдёт любой полукилометровый астероид.
          — И где ты возьмёшь такой?
          — В той области пространства много астероидов. Я присмотрела, например, 2020DV. Он пройдёт на расстоянии двести тысяч километров от бозонной звезды. Его размер чуть меньше километра. Мы прицепим к нему двигатель и немного подправим его траекторию, чтобы он попал точно в цель.
          — Какую релятивистскую разницу во времени ты планируешь получить?
          — Для начала триста лет.
          — Для начала? Как это понимать?
          — Новый разработанный мной космический корабль будет в состоянии сделать два таких рейса.
          — С посадками и взлётами с Земли без дозаправки?
          — Да. "Странное" вещество способно увлекать в свою ядерную реакцию обычное вещество, например, газ из атмосферы, и использовать его в качестве дополнительной массы для рабочего тела.
          — Честно, я под впечатлением.
          — После первого рейса мы сможем не только вернуться на Землю. Если будущее нас не устроит, у нас будет возможность снова взлететь и сделать ещё один рейс к бозонной звезде. Сделать прыжок ещё на несколько сот лет.
          — Сколько времени по твоим расчётам может занять один рейс?
          — Три месяца к бозонной звезде. Дальше около двух недель на её орбите и затем ещё семьдесят два дня обратного пути, если в моих расчётах не будет погрешностей. Важно чтобы эргосфера нас отпустила в тот момент, когда бозонная звезда будет находиться в удобном для нас месте на своей околосолнечной орбите.
          — Ты сможешь это так точно рассчитать?
          — У нас будет возможность провести серию точных экспериментов на орбите бозонной звезды прежде, чем астероид вызовет ударную деформацию пространства-времени. Эти данные и дадут возможность внести необходимые поправки для точного расчёта.
          — 540 миллионов километров за три месяца? Какова же его скорость?
          — Предусмотренная крейсерская скорость 96 км в секунду. На орбите бозонной звезды наша орбитальная скорость достигнет 232,5 км в секунду. Вторая космическая скорость, чтобы покинуть систему 329 км в секунду. С учётом разгона, торможения, а также других манёвров это и потребует около трёх месяцев. Обратный путь будет короче и экономичней, без лишних манёвров и благодаря разгону, который мы получим от бозонной звезды.
          — Сколько человек могут прожить на его борту в течение двух рейсов без пополнения запасов?
          — Восемь.
          — А с дозаправкой, сколько взлётов и посадок он сможет выдержать?
          — Не меньше тридцати.
          — Ты так уверена, что сможешь купить его?
          — Это будет непросто, но я не отступлюсь. Я рассматриваю несколько вариантов переговоров, чтобы договориться со Space Age.
          — А если твоя теория окажется неверна и никакой ударной деформации пространства-времени не существует?
          — Такая есть вероятность. Придётся вернуться на Землю после подробных исследований бозонной звезды. Эта миссия не пропадёт даром.
          — Я должен подумать над твоим предложением…
          Однако Ноа уже знал своё решение. И оно было связано не с перспективой продления собственной жизни. Это была перспектива удивительного, захватывающего приключения в космическом путешествии с исследованием экзотических чёрных дыр и шансом увидеть будущее человечества. Об этом можно было только мечтать, и упускать такую возможность, даже если она была бы ещё более рискованной, он не мог себе позволить.

•••

          Провожать Ноа и Леа в обратный путь Эрик приехал уже с Аникой и Кианом на своём транспорте.
          — Как здоровье Киана? — поинтересовался Ноа, когда в аэропорту подсел вместе с Леа в просторный салон их минивэна и поприветствовал.
          Киан лежал на заднем сиденье в переносной люльке рядом с Аникой и крепко спал. Ноа забеспокоился, что мог его разбудить. Эрик это заметил:
          — Можешь говорить, он не реагирует на шум. — А потом ответил, — ничего страшного. Небольшая поездка ему не повредит. Аника очень хотела встретиться с вами.
          — Конечно, — подтвердила она. — О вас много пишут и говорят. Хотела лично посмотреть и пообщаться со знаменитостями. Это правда, что Леа собирается под венец?
          — Это всё, что о нас пишут? — в шутку спросил Ноа.
          — Увы, в «Joy» это сейчас самая актуальная тема, — то ли с иронией, то ли всерьёз ответила Аника, с любопытством поглядывая на Леа.
          — Это правда, — ответил вместо Леа Ноа и отвёл взгляд в окно салона. Леа промолчала.
          — Он уже познакомил тебя со своими родителями? — продолжала интересоваться Аника.
          — Да, с мамой, — ответила Леа.
          — И как мама к тебе отнеслась?
          — Мы очень быстро подружились.
          — Правда? — Аника не скрывала своего удивления.
          — У него мировая мама, — подтвердил Ноа. — Будущим невесткам будет непросто с ней конкурировать.
          — Мы не будем конкурировать, — серьёзно заметила Леа. — В жизни Ларри мы играем разные роли.
          Ноа не удержался:
          — Не сомневаюсь. Я в курсе, как ты хорошо осваиваешь ролевые игры, — сказал он и тут же сильно пожалел. И кто его за язык тянул? Ему стало стыдно, но фразу назад уже не вернёшь.
          Аника и Эрик переглянулись. Эрик попытался увести их от этой темы:
          — В этом году мы собираемся снова посетить Лозанну с новой коллекцией Ар Брют. Было бы неплохо нам всем снова встретиться там.
          — Я бы с удовольствием, — оживился Ноа, желая поскорей уйти от этого неловкого момента, — но въезд в Швейцарию пока для Леа нежелателен. Я нередко вспоминаю прошлую выставку, ту картину, и особенно твои жуткие истории.
          — Будут новые, — заулыбался Эрик.
          — А как насчёт старых? Осталась ещё одна, которая так и осталась неразгаданной.
          — Только одна? — удивился Эрик. — И какие ты уже разгадал?
          — Историю катастрофы экипажа Space Age 4.
          — Расскажешь?
          — Если коротко: поглощали материю странглеты, а изменение сознания и галлюцинации вызывали высокочастотные гравитационные волны, которые активно генерировались во время поглощения.
          — Да, я слышал про рассекреченные исследования Space Age, но, очевидно, многого ещё не знаю.
          — Приезжай в гости – расскажу подробности.
          — Обязательно, — на лице у Эрика появилась вежливая улыбка. — Итак, какую историю ты ещё не разгадал?
          — Историю девушки, которая дружила с Абраксасом. Хотелось бы её увидеть. Это возможно?
          Улыбка на лице Эрика резко растворилась, а взгляд ушёл в сторону и сосредоточился на каких-то своих мыслях:
          — В принципе, возможно, но вряд ли в этом есть ещё необходимость…
          — Почему, — Ноа внимательно посмотрел на него.
          — Ты и вправду не в курсе?
          — В курсе чего?
          — История имела некоторую развязку. Причём такую, что это имело широкое обсуждение в научных кругах.
          — Я не в курсе.
          — Исследованием её шизофрении заинтересовалась одна исследовательская группа, которая изучала генетическую предрасположенность этого заболевания. У неё было чётко выраженное нетипичное сочетание некоторых генов, которое было причиной её шизофрении. Если точнее, то нетипичным была одна редкая мутация, которая была главным виновником её патологии и одновременно оказывала множественное влияние на гормональный баланс и, в частности, на репродуктивные функции…
          — У неё родилась девочка? — перебил его Ноа.
          — Да.
          — Только не говори, что мы столкнулись с партеногенезом у человека!
          — Именно с ним. Ты верно догадался.
          — Я читала об этом случае, — вспомнила Леа. — Однако из источника нельзя понять, что это была героиня твоего рассказа.
          — Разве такое возможно? — недоумевал Ноа. — Ребёнок генетический клон мамы?
          — Событие весьма незаурядное. Первый надёжно подтверждённый случай. Её психическое состояние могло выполнять роль триггера на фоне нарушенных регуляторных функций репродуктивной системы организма и запускать неспецифичное митотическое дробление яйцеклетки после овуляции, которое должно происходить после оплодотворения. Присутствие таких же неспецифичных литических ферментов приводило к тому, что раздробленные гаплоидные ядра снова сливались в уже диплоидное ядро зиготы. После этого происходило обычное развитие эмбриона. Подробности ты сам можешь найти на научных ресурсах.
          — Многие женщины мечтали бы о такой возможности, но с условием, что для этого нужно лишь одно простое желание, — прокомментировала Аника. — Бедная девчонка, неужели теперь она обречена жить с такими сюрпризами?
          — Явление удачного самооплодотворения в её организме довольно редкое, — объяснил Эрик. — В большинстве случаев яйцеклетка не может удачно слиться с другой яйцеклеткой. Кроме того, это несложно регулировать гормональной терапией. И зачем вам женщинам партеногенез? Нет в этом ничего хорошего. Те же генетические проблемы, что и при инбридинге.
          — Пригодилось бы, на крайний случай, — засмеялась Аника.
          Ноа взглянул на часы:
          — Выходит, и эта история приоткрыла завесу своей тайны, — подвёл он итог.
          — Это как посмотреть, — Эрик не спешил соглашаться. — Это не отменяет всей истории и её незаурядной концовки.
          Ноа снисходительно взглянул на Эрика:
          — Ну, нам пора…
          Эрик и Аника провели их до границы "чистой зоны" аэропорта. Леа и Ноа обменялись с ними прощальными жестами, и даже Киан проснулся в люльке на руках у Эрика и сопроводил их любопытным взглядом.
          Оставшись вдвоём, Ноа виновато произнёс:
          — Мне стыдно, что ляпнул такую глупость. Извини.
          — Какую? — как-то спокойно и даже безразлично спросила Леа.
          — Сама знаешь, — Ноа внимательно посмотрел на неё, пытаясь понять, действительно ли она не обратила внимание на ту его фразу.
          — Тебе незачем извиняться. Я действительно научилась хорошо играть различные роли. Ты прав.
          — Ты же понимаешь, что сказал я это не потому… — Ноа осёкся, пытаясь подобрать слова. — Ладно, проехали…
          — Тогда в Шаффхаузене, это было не то, что ты мог подумать. И когда я говорила про Ларри, имела в виду другую свою роль…
          Ноа хотел было сказать в ответ что-то типа: "как скажешь", но вместо этого его хватило лишь на несколько невнятных звуков.

•••

(продолжение следует)
http://proza.ru/2021/03/28/862