Небеса Вверх Ногами 5-6

5

Как правило, после длительных забегов в одной связке с зелёным змием, каждый хоть раз обещает себе не брать больше в рот ни капли. Мало кто это обещание сдерживает, вот и я не стал исключением. Не пить совсем — перспектива в общем-то пугающая, но, чтобы снова не сорваться в крутое пике, я установил для себя несколько простых правил. Одно правило: пить только когда мысли о том, что с музыкальной карьерой пора прощаться возвращаются и начинают одолевать, — я называю это сбросить херню на ноль. Другое правило гласит, что нужен какой-то особый, крайний, но не обязательно тяжёлый случай. И сегодня как раз тот самый день, когда я просто не имею право отказать себе в удовольствии залить в себя пару бутылок вина. Почему бы и нет, в конце концов. Сегодня мне исполняется тридцать три. Подходящая цифра именно для красного вина, если вы понимаете, о чём я.

Кристина, должно быть, вовсю пакует чемоданы для переезда в Москву, времени у неё нет даже на один звонок. Не вижу повода злиться на неё и портить себе и без того не важное настроение. Она и прошлые мои дни рождения, а при ней их было четыре, не особо стремилась проводить со мной, и часто причиной тому был я сам. Точнее, мои одиночные загулы: три дня до и где-то ещё недельку после.
 
Пару дней назад я завершил один заказ, сделав сведение и мастеринг целого альбома для одной молодой команды из Уфы. В альбоме, правда, было всего шесть композиций, парочку из которых я даже оставил для себя и загнал в свой плейлист на телефоне. Ребята рубят довольно неплохой такой мелодик дэт-метал старой шведской закалки. И хотя всякий раз при прослушивании их композиций я ловил себя на мысли, что где-то я это уже слышал, например, у тех же In Flames, работать с их материалом мне понравилось. Как бы то ни было, я получил довольно неплохое вознаграждение за свою работу, даже если и учесть, что большую часть подготовительной работы ребята сделали сами ещё до того, как прислать запись мне. В свою очередь они оказались довольны результатом, так что почему бы помимо своего дня рождения мне не отметить сегодня и это. Кроме этого, мне предлагают снова сесть за работу. На сей раз какие-то местные альтернативщики горят желанием воспользоваться моими услугами и просят закончить работу над их десятью песнями за месяц. Этих ребят мне пытается впарить мой старый товарищ, в прошлом менеджер нашей с Майклом группы, Климентий Драченбейн. У нас с ним сложились приятельские отношения, несмотря на то, что я то и дело норовлю их испортить своими отказами принять участие в той или иной работе, которую он мне периодически подкидывает. Вот и на сей раз в ответ на его предложение я выдвигаю, как мне кажется, невыполнимое требование. Дополнительную плату за срочность исполнения в размере пятидесяти процентов от всей стоимости работы. Позавчера они дали мне положительный ответ, чем сильно обломали моё сопротивление. Но я до сих пор не дал Климу свой положительный ответ.

— У них неплохое будущее, понимаешь? Возможно, мы имеем дело с новым «Люменом», — сказал Климентий.

Срать я хотел, как на новых, так и на старых «Люменов».

К трём часам дня я уже уговариваю одну бутылку вина. В моих правилах ничего не говориться о количестве бухла, которое я могу себе позволить за один раз, поэтому сегодня я решаю, что продолжить можно и не в гордом унынии и одиночестве.

В баре народу не так много, как я ожидал. Нахожу своё любимое место за барной стойкой, почти по центру, прямо напротив большого телевизора, висящего над витриной с бутылками и заказываю себе двойной скотч. Карен — молодой бармен, возможно, на год или два младше меня, невысокого роста с аккуратно подстриженной бородкой эспаньолкой — приветствует меня крепкий пожатием руки.

— Привет, дружище.

Лёгкий восточный акцент добавляет к его симпатичной внешности ещё больше шарма.
Я осматриваю посетителей бара и мне начинает казаться, что я сегодня единственный, кто пришёл без пары. По крайней мере, те две симпатичные брюнетки, что сидят за столиком практически за моей спиной похожи если не на двух очень близких подружек, то точно на двух лесбиянок. Уж не знаю, откуда во мне такая уверенность в этом, но, когда одна из них бросает на меня быстрый взгляд, по нему я быстро понимаю, что моя скромная персона ей мало интересна. У меня же внутри что-то начинает восставать против такой несправедливости. Если б она была тут одна, мы бы наверняка нашли о чём поговорить. На столике рядом с её телефоном я замечаю книгу, на обложке которой красуется чёрно-белая фотография Лемми из «Моторхэд». С музыкальным вкусом, судя по всему, у неё всё в порядке. Эта мысль, как и наличие самой книги вызывает у меня улыбку, не знаю, заметила ли она это или нет.

— Привет.

Из всех официанток, работающих в этом заведении со мной всегда здоровается только она, Таня. У неё тонкие черты лица, сама она тощая как щепка, но двигается по залу так грациозно, что все мужчины, видящие её за работой впервые, остаются под впечатлением. К тому же, она довольно мила со всеми и, кажется, совсем не конфликтна с людьми. Помню, как-то однажды один из перепивших клиентов попытался ухватить её за задницу, так Таня не только не устроила скандал и не попросила его покинуть бар, а обслужила его по высшему разряду, тем самым отработав его хамство неплохими чаевыми. Настоящий профессионал, что тут ещё добавить.

— Привет, Тань, — приветствую я её, поднимая свой стакан со скотчем.

— Давненько тебя тут не было, — бросает она, проплывая мимо в сторону входа в кухню. Я не успеваю ей ничего ответить.

Две другие официантки обычно не произносят ни слова при встрече со мной, а лишь вежливо кивают.

— Как твои дела? — спрашивает Карен, раскладывая на барной стойке перед собой чеки с заказами.

— Отмечаю очередной день, приближающий меня к смерти.

Он не сразу понимает, о чём я.

— Полагаю, ещё парочку таких и самое время подводить печальные итоги, - добавляю я.

Карен поднимает на меня глаза.

— Загадочный ты сегодня какой-то.

— Что тут не понятного, Кареныч. День рождения у меня сегодня, говорю.
Делаю глоток скотча.

— О, — протягивает он, широко улыбаясь, — поздравляю.

Мы снова жмём друг другу руки.

— Поэтому, — говорю, — можешь угостить меня ещё одной порцией скотча, сочту это за подарок от вашего замечательного бара.

— Не вопрос, — на удивление быстро соглашается он, и через минуту передо мной появляется ещё один стакан-рокс со скотчем.

— Спасибо.

Во мне уже достаточно вина, плюс одна порция скотча, но какого-то особого, праздничного настроение от этого у меня не появляется. Интересно, насколько ещё меня хватит. Я выхожу на улицу, по дороге вытаскивая из кармана сигареты. Воздух с приближением августа становится заметно холоднее, но есть в нём какая-то особая свежесть, дышать в нём начинаешь по-другому. Мой телефон молчит. Хотел бы сказать, что испытываю какое-то огорчение по этому поводу, но это было бы откровенной неправдой. Наоборот, я чувствую некое облегчение, как будто это помогает мне самому забыть, какой сегодня день.

— Извините? — раздаётся голос где-то совсем рядом.

Я отрываюсь от телефона. Это она. Девушка, которую я вместе с её подругой принял за лесбиянок. Она стоит, выставив вперёд руку, сжатую в кулак, и большим пальцем изображает выбивание искры из кремния невидимой зажигалки.
 
— Можно попросить у вас огня?

Я позволяю себе наглость рассмотреть её получше. Вблизи она кажется симпатичнее, хотя она явно далеко не поклонник жёстких диет. Я бы даже предположил, что на ужин она предпочитает хороший такой бургер и большую порцию фри, после которых она не бежит тут же в ближайшем спортзале мстить себе за собственные слабости. Не то, чтобы она толстая, или что-то в этом духе, но, как я люблю говорить, определённо есть за что подержаться.

Я бы покувыркался с этой малышкой. Я знаю, брат, знаю. Но лучше не надо, ок?

Я тянусь в задний карман джинсов за зажигалкой, чиркаю её и подношу огонь к длинной тонкой сигарете в её губах.

— Спасибо, — тихо говорит она, и что-то мне подсказывает, что она не всегда разговаривает вот таким вот голосом. Он какой-то грубый, но в тоже время в нём есть что-то женственное и сексуальное.
 
На ней обычное трикотажное платье к крупную горизонтальную полоску, на плечи накинута кожаная куртка похожая на косуху. В сочетании с синими кедами на ногах, весь её прикид выдаёт в ней этакую модницу, пытающуюся сойти за панкушку. Я ни особо силён в моде, поэтому не исключено, что сейчас это вполне обычный наряд для девушек слегка за двадцать.
 
Прикурив, она не отходит куда-нибудь в сторону, а остаётся стоять со мной рядом, словно мы с ней давно знакомы и вообще вместе пришли сегодня в бар. Ситуация такая, что сама по себе предполагает начала разговора, однако ни я, ни она не решаемся первыми открыть рот. Спасает положение, зазвонивший в моей руке телефон. Это Климентий.

— Таневский, дорогой, — орёт он в трубку, на заднем фоне шумно как будто он в метро. — С днём рождения тебя, дорогой.

— Привет, Клим. Спасибо.

Тирады с глупыми пожеланиями здоровья, счастья и успехов я от него не услышу, он прекрасно знает, что я терпеть не могу всей этой словесной мишуры.

Он говорит:

— Надеюсь до следующего своего дня рождения ты наконец запишешь хоть что-нибудь.

— Ну надейся.

Ловлю себя на том, что хочу поскорее закончить этот разговор, потому что краем глаза замечаю, как уже догорает сигарета в руке моей случайной спутницы. Как будто после того как я всего лишь дал ей прикурить, позволить ей уйти, а самому остаться, с моей стороны будет просто верхом невоспитанности.
 
— Как, кстати, продвигаются дела?

Я затягиваюсь.

— Клим, не делай мне голову, окей? Продвигаются дела, продвигаются, — вру я лишь бы он уже отстал. — Это будет крутой релиз.

Бросаю как бы случайный взгляд на панкушку. Самореклама вышла слишком громкой и нахрен никому не нужной.

— Ладно, Рен, мне пора, — торопясь говорит Климентий. — Сегодня я еду в Москву по делам, но, когда я вернусь через пару дней, я хочу услышать, что ты там записал. Не исключено, что мы снова сможем с тобой посотрудничать.

— Обсудим.

— Ещё раз поздравляю.

Закончив разговор, я ловлю на себе полный любопытства взгляд. Мне только и остаётся, что выдавливать из себя улыбку напускной скромности.

— А я, кажется, вас знаю, — говорит незнакомка и достаёт из своей сумочки ещё одну сигарету.

Я решаю последовать её примеру. Снова даю ей прикурить и сам закуриваю вторую.

— Это вряд ли.

— Нет-нет. Точно говорю. Ещё там, в баре, я уловила что-то знакомое.

— Если вы об этом разговоре, то уверяю—

— Вы же музыкант, верно?

Она тычет в меня двумя пальцами, между которыми зажата тонкая сигарета «Вог».

— Точно. Это вы.

— Вы думаете?

— Рен Таневский, кажется, — говорит она и как-то нервно начинает смеяться. —
Верно? Я угадала?

Я киваю и как дурак наклоняю зачем-то голову.

— Сама бы никогда не подумала, что узнаю Вас. Странно, правда?

Я молчу.

— Блин, надо же, а. А ведь о Вас давно ничего не слышно. Хотя, если честно, я уже и не особо-то в курсе всей этой вашей, как её— рок-тусовки. Это вот бывший мой, тот да. Он вообще одно время прям тащился по вашей группе. Таскал меня на ваши выступления и вечеринки иногда.

Она делает затяжку и, не выпустив дым из лёгких до конца, торопливо добавляет:

— У меня, кстати, от него вроде как подарка даже диск с вашим альбомом остался, где-то дома валяется.

Слово «валяется» меня расстраивает, но тем не менее я польщён.

— Но один ваш концерт почему-то помню до сих пор. В «Джаггере» вроде дело было.

— Да, — говорю, — почти три года назад.

— Офигеть, — улыбка от уха до уха не сходит с её лица. — Вот и правда странно, что узнала Вас.
 
Делает ещё одну затяжку. Я тушу свою сигарету о край стоящей рядом урны.

— И что? С тех пор не выступаете?

— Работаю над новым альбомом. — говорю я, а сам стараюсь избегать прямого визуального контакта.

— Это я уже поняла, — говорит она и косится на телефон в моей руке.
Мы заходим обратно в бар. Она возвращается к подруге, которая к этому времени уже определённо заскучала.

— Рен, Карен мне всё сказал.

Таня появляется откуда-то у меня из-за спины, встаёт рядом и кладёт мне руку на плечо. Делает она это так непринуждённо, что на секунду у меня по спине пробегает стадо мурашек. Смотрю на бармена, тот так и продолжает заговорщически улыбаться, наливая кому-то пива в высокий бокал.

— Поздравляю тебя, — говорит Таня, глядя мне прямо в глаза. — А почему в гордом одиночестве?

Этот вопрос мне разве что немой не задавал последние три года.
 
— Так уж вышло, Тань.

— Татьяна, не приставайте к гостям, — подаёт голос Карен, улыбаясь. — Иди работай. А то Саше всё расскажу, чем вы тут занимаетесь.

— Я разве не могу поздравить своего любимого гостя?

Я польщён, несмотря на то, что у неё каждый третий постоянный гость любимый.

— Саша пакует вещи, — бросает она туда, за стойку. — Ему сейчас глубоко фиолетово даже если я тут лягу.

Какой кошмар, думаю я.

Из некоторых разговоров, подслушанных мной за всё время, что я сюда прихожу, я понял, что Саша — это некий эквивалент Таниного мужа, только ни хрена не муж, если так разобраться. Как я когда-то для Кристины. Эта мысль заставляет меня непроизвольно поёжиться как будто температура в помещении резко упала до нуля.
 
— Что это вдруг? — спрашиваю я так, чисто чтоб поддержать беседу.

— Сбагривает она его, — отвечает за неё Карен и снова улыбается, на сей раз ехидно. — В Сибирь на заработки, да, Танюш? А то она, бедненькая, одна у них там в семье батрачит.

— Сейчас кто-то просто до****ится и всё, да? — отзывается Татьяна.

Меж тем из динамиков раздаётся знакомый гитарный риф. Моторхэд. Невольно поворачиваюсь и бросаю взгляд на столик с девушкой в синих кедах и её, как мне уже начинает казаться, невзрачной подругой. Лицо у этой второй какое-то угловатое, кожа бледная, веки опухшие, как будто она вдоволь сегодня наревелась. На ней ни следа косметики. А это мужская толстовка на ней, явный оверсайз, отнимает все очки сексуальности.
 
— Саша, грёбанный импотент, — чуть понизив голос, высказывается Таня. — Пусть куда хочет, туда и чешет.

— Нельзя так о муже, — пресекает её Карен, явно продолжая издеваться над коллегой.

— Да ну его, — отмахивается Таня.

Я тем временем приступаю к подарочной порции скотча.
 
— Ну как-то это не хорошо, — говорит она, уже обращаясь ко мне. — В свой день рождения и один.

— А что поделать.

Ещё через пятнадцать минут моего бестолкового просиживания, — за это время я понимаю, что для празднования дня рождения я уже достаточно набрался, пора бы и сворачиваться, — обе девушки решают перебраться из-за своего столика ко мне за стойку. Я не против компании, но предпочёл бы допить свой скотч без лишних допросов и не изображать из себя крутого собеседника.
 
— Так значит, в добавок ко всему, у тебя ещё и день рождения сегодня, — говорит девушка в кедах и платье, устраиваясь на высокий табурет слева от меня.

Не помню момента, когда мы перешли на «ты». Её подруга садится рядом с ней, подальше от меня. Тем лучше, думаю.

— Не имел чести узнать твоё имя, — небрежно говорю я.

Она улыбается и протягивает мне руку для рукопожатия. Только теперь я замечаю татуировку, которая покрывает добрую половину её предплечья. Какой-то дракон, обвивающийся вокруг японского меча, катаны.
 
— Маша, — представляется она.

Улыбка уже более скромная, тем не менее какой-то частью мозга я понимаю, что не таким уж и сильным был мой к ней интерес. Признаться, когда она в первый раз слегка брезгливо посмотрела на меня, я был более заинтригован, нежели сейчас. Списываю это на действие алкоголя.
 
— Nice to meet you. А подругу?

— Аня.

Та, которую только что представили как Аня, на секунду отрывается от телефона, смотрит на меня своими большими глазами. Никакой особой эмоции на её лице прочитать невозможно. Ещё бы, сдались ей сейчас новые знакомства, когда в руке телефон, и в нём торчать куда интереснее.

— Нет, ну ты представь. Каковы были шансы, а? — начинает Мария.

— Каковы?

— Да ноль к миллиону. Да ещё и попасть в день его рождения. Я, правда, уже говорила, что я не фанатка, но некоторые песни мне всё-таки нравились.

— Перестань. Я не настолько крут, чтобы так этому удивляться.
 
— Ну не знаю. Мне кажется, всё равно прикольно.

— С ним встретиться было бы прикольнее, — говорю я, кивком указывая на книгу, которую она положила рядом. Кажется, старина Лемми с укором смотрит на меня с обложки.

— Пытаешься меня обидеть?

— Ни коем образом.

Карен возвращается к нам и девушки просят его повторить их коктейли.

— А твоя подруга, насколько я понимаю, не особо в теме.

— Анька-то? — она внезапно повышает голос, почти взвизгивает. — Ты что? Я тебя умоляю, да она похлеще моего в теме. Ага.

А сразу и не скажешь. Её наряд резко контрастирует с нарядом её подруги, тут бы и идиот спутал.

— Но, знаешь, — тут она как-то резко переходит на тихий голос, — её сейчас лучше не трогать. Сам понимаешь, рассталась с мужиком и всё такое.

Ясно. Сейчас у неё жестокая баталия в виде переписки с теперь уже бывшим мужиком. Знакомая история, только наоборот. Ну, вы поняли.

Мария почему-то решает, что мне необходимо знать больше, чем я уже узнал.

— А потому, что нехер знакомиться со всякими мудаками в интернете, — говорит она и снова повышает голос, с очевидной целью, быть услышанной подругой, — потом слёзы лить, что он оказался каким-то не таким.
 
— Отъебись, Маш, — рявкает та.

— Оставь свой телефон в покое, дурная. Между прочим, у человека тут день рождения.

Аня снова неохотно поднимает на меня глаза, и мне хватает всего пары секунд, чтобы прочесть в них обиду на всё мужское население мира и разочарование в быстрых и лёгких знакомствах.

— Помнишь мы как-то ходили в «Джаггер» на концерт?

— Да, помню, — отвечает Аня потом информирует меня, — я вас сразу узнала.
Карен ставит перед ними их напитки.

— Поздравляю, — добавляет она и снова утыкается в телефон.

— Спасибо.

— Правда? — удивляется Маша. — Ты прям как Пашка мой, бывший. Всех в лицо знаешь и запоминаешь.

Доля секунды и она уже поворачивается ко мне.

— Хотя, знаешь, я тоже помню. Я вокалиста вашего помню, жутко симпатичный такой, — она проводит рукой по своим волосам, очевидно ссылаясь на длинные волосы моего друга и лицо её приобретает мечтательный вид. — А кстати, он случайно не собирается прийти сейчас сюда? Я бы и с ним познакомилась-

Всё так же, не отрываясь от мобильного, Аня резко затыкает подругу:
 
— Он погиб в автокатастрофе два года назад, Маш.

Кристина так и не звонит, чтобы меня поздравить. Скотч делает своё дело, и теперь сей досадный факт начинает меня немного раздражать.

6

Обнаружить в своей кровати девушку, с которой только вчера познакомился в баре? Хм, да как нечего делать. А мне, собственно, ничего делать и не пришлось. Я просто выпил достаточно для того, чтобы согласиться с её предложением поехать из бара куда-нибудь в другое место. Никакого другого места лучше собственного дома я не придумал. А вот обнаружить в своей постели ещё и её подругу — это, полагаю, перебор даже для меня под мухой.

Кровать у меня небольшая, но пьяному ведь море по колено, а нам всего-то и надо было просто разместиться в ней как-то втроём. У нас получилось, но просыпаюсь я всё равно на самом краю. И ещё обнаруживаю, что раздет я только наполовину, джинсы всё ещё на мне. Любовник этой ночью из меня видимо не получился. Вспоминаю, что мне снился Майкл. Во сне я шёл к нему навстречу, чтобы попросить его записать вокальные партии для своего сольного проекта, но, когда я подошёл к нему почти вплотную с намерением заключить его в объятия, он куда-то испарился. И вместо обычной городской улицы я вдруг оказался на кладбище, на самом краю свежевыкопанной могилы. ***ня мне снится часто.

Я только успеваю сходить в туалет и ополоснуть лицо холодной водой, когда в дверь раздаются два коротких звонка. Накидываю на себя халат, но открывать не спешу. Звонок повторяется. На моих гостей настойчивость дверного звонка явно никак не действует, они продолжают спать чуть ли не в обнимку. Я лишь замечаю оголившуюся грудь Ани. Надо будет, кстати, как-нибудь проверить свою память. Хоть режьте, я не помню, прикасался ли я к этой груди сегодня ночью или нет. И мог ли я вообще забыть это или в своих домыслах о их лесбийских наклонностях я не так уж и далёк от истины?

Встряхнув головой, и прогнав дурные похмельные мысли, я всё же открываю дверь. Дама лет шестидесяти, мелкая и сморщенная как старый урюк, стоит и со злобой в глазах начинает что-то громко и быстро щебетать. Из всей её тирады, я улавливаю только:
 
— Молодой человек, имейте совесть в конце концов. Вы почему не открываете дверь?

— Чего? — спрашиваю, ещё не соображая, чего от меня хотят.

— Дверь, говорю. Ночью до вас не дозвониться.

— А зачем вы звонили ночью?

— А что за безобразие вы тут устраиваете? — брызжет она слюной.

— В чём проблема-то?

Разговор глухого с тупым и фоном к нему, начавший с шумом движение, лифт.

— Ладно мы как-то к жужжанию вашей, как её там—

— Гитары.

Я иногда играю на гитаре на прямую в усилитель, не через наушники. Есть такое.
 
— Да, —  продолжает бабуля. — Привыкли к этой— гитаре. Но чтоб всю ночь долбить чем-то об стену! Это вообще, что такое? Что за безобразие, я вас спрашиваю.

Речь, я так полагаю, о спинке кровати. Значит, у этих двоих что-то всё-таки было. А я всё безбожно проспал.

— Ну простите, — говорю я.

— Я полицию вызову в следующий раз.

А вот за это, бабуль, огромное тебе спасибо. Прекрасный и, главное, перспективный комплемент. Её ругань в итоге заканчивается тем, что она выливает на меня ещё один поток возмущения и с чувством выполненного долга разворачивается в сторону пришедшего на этаж лифта. Я начинаю было закрывать дверь, но из лифта, чуть не сшибая мою соседку с ног, быстрым шагом выходит Кристина и направляется ко мне.
   
— Таневский, блин, — извиняющимся голосом начинает она.

— Что такое?

— У меня вчера напрочь вылетел из головы твой день рождения. Ты не сильно расстроился, что я не позвонила поздравить?

— А-а, — безразлично протягиваю я. — Можешь по этому поводу не переживать.

Мы стоим и тупо смотрим друг на друга. Появляется странное чувство, как будто меня застали врасплох на месте преступления, что в принципе, не такая уж и неправда. Кристина говорит:

— А ты не собираешься меня впускать? Или ты чем-то занят?

А будьте-нате, ради бога, думаю. В конце концов, почему я должен от неё что-то скрывать?
 
— Де нет, — говорю и делаю шаг в сторону, — не занят.

Планировка моей квартиры такова, что из коридора сразу попадаешь в единственную комнату, совмещённую с кухней, сделать всего три шага. Поэтому Кристина даже пальто не успевает снять, — когда в поле её зрения попадает кровать, она застывает как статуя.
 
— У тебя там две тёлки? Голые?

— Прикинь?

Её глаза от удивления становятся такими огромными, что в них сейчас может отражаться вся моя квартира.

— Кофе будешь? — спрашиваю, проходя в комнату.

— Ты охренел, Таневский? Скажи мне, ты охренел?

Я не отвечаю. Она так и продолжает стоять на месте, глядя то на меня, то на мою кровать. Могу догадаться, о чём она сейчас думает. Что-то в духе того, что когда-то в этой самой кровати она долго была единственной и не повторимой и что никто на эту территория и покушаться не смел. Ну, по крайней мере, она в это свято верит.

— Я в шоке, Таневский, — взмахивает она руками. — Неплохо, я смотрю, ты отметил, а?

Я включаю электрический чайник и закуриваю.

— Даже не знаю, что вам на это ответить, Кристина Андреевна.

И тут происходит то, чего мы оба никак не ожидаем. Со стороны кровати до нас начинают доноситься странные звуки. Природу этих звуков я определяю не сразу. До меня начинает доходить только после того, как мы оба замолкаем и начинаем напряжённо прислушиваться. Ещё секунда и мы оба уже смотрим на то, как приходит в движение одеяло, под которым две мои барные подруги начинают стонать. И стонут они, как я понимаю, совсем не от головной боли с похмелья. У меня изо рта чуть не выпадает горящая сигарета.
 
— Да вы издеваетесь! — Кристина подпрыгивает на месте.

Она наконец выходит из оцепенения и почему-то в её светлую голову приходит идея немедленно остановить всё это действо. Быстрыми шагами она двигается в сторону новоиспечённого лесбийского ложе, и над ушами двух подруг раздаётся её почти боевой клич.

— Эй, вы охренели там?!

Как по мне, так пусть бы они и дальше развлекались. Её действия сейчас кажутся мне довольно странными, но меня всё равно начинает разбирать смех. Но мой смех резко обрывается, когда Кристина одним движением руки срывает с них одеяло и я слышу её ещё больше удивлённое: «Ануш?»

В квартире тут же повисает такая гробовая тишина, что щелчок вскипевшего в этот момент чайника по уровню громкости можно сравнить с ударом хлыста.