de omnibus dubitandum 119. 16

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.16. УЛЬТИМАТУМ…

    Прошлое его не заботило и ничем не согревало. И всё же, надо признать, это был сильный и смелый человек. Суровый и основательный. Безусловно, понимавший, чем рискует, но готовый идти до конца. Знавший, что без Советской власти и партийного руководства наверху ему не усидеть, но, тем не менее, вовсе не безоговорочно принимавший «большевистские указания» (кавычки мои – Л.С., для левого эсера они были не обязательны), иногда, набычившись, действовавший независимо ни от кого и ни от чего совершенно…

    13 января в Каменскую прибыла для ведения переговоров делегация Войскового правительства в составе шести человек, в том числе и председатель Круга Агеев. Всю ночь на 14 января в здании почтово-телеграфной конторы происходило совместное заседание членов Донревкома в количестве 17 человек с правительственной делегацией.

    Стороны не могли, даже и приблизиться к компромиссу, разговаривая на разных языках. Агеев и другие члены Круга обвиняли Донревком в предательстве интересов Дона и в том, что, идя на соглашение с большевиками, он неизбежно становился орудием в их руках {Донревком безусловно, особенно на первых порах, по ряду вопросов занимал и собственную позицию.

    Но вот как описывает ход переговоров Толмачев: «За стол сели Подтёлков, Кривошлыков, Дорошев, Криушев, Шурупов, Кудинов. Чтобы избежать упрёков делегации по поводу участия в переговорах иногородних, Щаденко не показывался в зале. Но все члены Донревкома нуждались в его помощи. Поэтому Ефим Афанасьевич находился в коридоре, а Кудинову поручили информировать его и получать советы...

    Много раз Кудинов выходил в коридор, советовался с Щаденко, и тот, оживлённо жестикулируя, разъяснял бессмысленность затеянного маскарада. …в коридоре Щаденко решительно требовал прекратить эту говорильню и ни в коем случае не соглашаться на поездку.

    – Это безумие, пустые надежды! – горячился он. – Перемирия никакого быть не может! Неужто не понятно, чего хочет Каледин?

    Проводив делегатов, Подтёлков вступил в спор. – Ну, ты, брат, сгущаешь краски, – заявил он, – я тоже не против применения силы, где она необходима, но зачем же искусственно разжигать гражданскую войну? Мало тебе крови? В голове Подтёлкова глубоко сидела идея о братской казачьей солидарности, возможности договориться с врагами революции мирным путём. Как известно, много позже ему пришлось поплатиться жизнью за эту слепую веру». Свои выводы каждый, конечно, вправе делать сам}.

    Особенно резко говорил Кушнарёв. Речь его прерывалась то и дело сгрудившимися в дверях и коридоре казаками. Раздавались даже призывы арестовать Войсковую делегацию. Подтёлков, Кривошлыков, Лагутин отвечали в том смысле, что Каледин противопоставил Дон остальной России, приютил Корнилова и добровольческие отряды, чем спровоцировал приход большевиков и втянул Область в гражданскую войну. И, следовательно, должен уйти.

    Договориться, конечно, ни о чём не удалось. Около двух часов ночи, когда стало ясно, что соглашение не может быть достигнуто {Войсковая делегация не могла обсуждать вопросы, связанные с передачей власти Донревкому, так как соответствующими полномочиями наделена не была}, было принято предложение члена Круга Карева о возобновлении переговоров и приезде в Новочеркасск делегации от Донского-революционного комитета.

    С утра 14 января правительственная делегация покинула Каменскую. А днём ранее в Купянске Антонов-Овсеенко провёл совещание с Петровым и Саблиным, почти целиком посвящённое Каменскому съезду. Петрову, как и Саблину, Главком советовал не переоценивать возможностей и активности Донревкома, относиться к нему и его заявлениям с величайшей осторожностью, соблюдать тактичность, и рассчитывать исключительно на собственные силы

    В тот же день 13 января Антонов-Овсеенко принял делегата Донревкома Маркина. Главком пообещал оказать всяческое содействие Каменскому ревкому при условии положительного ответа на следующие вопросы: 1) Признаёт ли казачий Ревком власть ЦИК и выбранного им Совета Народных Комиссаров. 2) Готов ли созвать вместо Войскового круга съезд представителей от советов всего трудового населения Дона. 3) Готов ли вести под общим советским руководством вместе с ним борьбу против Каледина и Корнилова. Дополнительно был задан вопрос о готовности Ревкома, выступить с разъяснением своей позиции официально?

    Маркин от прямых ответов уклонился. Заявил о сложности разрешения земельного вопроса, настаивал на необходимость сохранения в той или иной форме Донской автономии. Антонов-Овсеенко заверил его, что вопрос о земле будет решаться на основе решений Всероссийского съезда Советов и опубликованного СНК декрета, с учётом особенностей отдельных областей. И что областная и краевая автономия духу Советской власти не противоречит.

    Ни о чем, конкретно не договорившись, пообещав проинформировать Донревком о поставленных перед ним вопросах, Маркин отбыл в Каменскую.

    Ревком с ответом, тем более, официальным не спешил. Слишком многое зависело от результатов возобновляющихся переговоров с Калединым, и до их окончания даже и Подтёлков, связывать себя какими бы то ни было заявлениями и, обещаниями не собирался.

    Позже Донревком дал понять о нежелательности вооружённой помощи со стороны советских отрядов. В Каменской не были озабочены развернувшимся наступлением на Таганрог и Ростов, занятые «Добровольческой армией» (никакой армии в тот период еще не существовало, кавычки мои – Л.С.).

    Но возражали против выдвижения красногвардейцев к Новочеркасску. По мнению Ревкома на этом направлении содействие большевиков должно было ограничиться материальной помощью. Казалось бы, положение Донревкома было весьма шатким. Части, выразившие ему поддержку, были разбросаны тут и там, за многие сотни километров друг от друга. Собрать их было невозможно. Боеприпасы подошли к концу, обмундирование и обувь давно износились, боевой дух после всего происшедшего отсутствовал, как таковой. Однако и полки, остававшиеся номинально верными Каледину, находились в таком же точно состоянии.

    Подавляющее большинство казаков, вне зависимости от своих симпатий и позиции полковых комитетов, едва лишь узнав о Каменских событиях, спешили покинуть свои части и разъехаться по домам. Воевать друг с другом силами казачьих частей и тем, и другим было весьма затруднительно. Скорее, едва ли возможно.

    14 января в Новочеркасск направились представители Военно-революционного комитета во главе с Подтёлковым. Кроме него на выборной основе были делегированы Кривошлыков, Кудинов, Лагутин, Скачков (выбранный от Атаманского полка), Головачёв и Минаев. В Каменской оставались в качестве заложников арестованные ранее офицеры Атаманского полка. В Новочеркасске на вокзале делегацию встретил офицерский наряд и, препроводил к зданию Областного правления {Описание совещания членов Войскового правительства с делегатами Каменского ревкома произведено на основании материалов «Донской летописи, т. 2, документ №4, Подтёлков в Новочеркасске». Другие источники в сравнении с указанным несколько разнятся, как в хронологической части, так и в описательной}.

    По дороге делегацию обступали любопытные, настроенные недоброжелательно. Доходило до выкриков и оскорблений. Наряд, ограждая от толпы, симпатий к делегации также не проявлял.

    Когда делегация вошла в зал, Атаман обошел ряды делегатов и каждого спросил: какой станицы? Остановился и около Подтелкова.
- А вы?
- Усть-Хоперской.
Каледин вздохнул и тихо, но с большой укоризной сказал ему:
- Станичник.

    И ушел.

    В зале правления рассаживались по одну сторону стола делегаты Каменского ревкома, по другую – члены Донского правительства во главе с Калединым. Со стороны правительства присутствовали П.М. Агеев, Б.Н. Уланов, В.Н. Светозаров, Г.И. Карев, С.Г. Елатонцев, Боссе, Шошников и другие.

    В те времена подобные мероприятия проходили прилюдно, и зал не смог вместить всех желающих. Сидели поодаль, но стульев не хватало. Толпились у дверей, плотно стояли у стен, занимали подоконники. Казаки, гражданские. Немало было и женщин.

    Кривошлыков протянул заранее заготовленный текст ультиматума, но Каледин, ссылаясь на бессмысленность изучения документа каждым членом правительства в отдельности, попросил его озвучить.

    – Читай, – соглашаясь, распорядился Подтёлков.

    Кривошлыков зачитал ультиматум: «1. Вся власть в Области Войска Донского над войсковыми частями в ведении военных операций от сего 10-го января 1918 года {Дата открытия съезда в станице Каменской} переходит от Войскового Атамана к Донскому казачьему Военно-революционному комитету.

    2. Все партизанские отряды, которые действуют против революционных войск, отзываются 15-го января сего года и разоружаются, равно как и добровольческие дружины, юнкерские училища и школы прапорщиков. Все участники этих организаций, не жившие на Дону, высылаются из пределов Донской области в места их жительства.
Примечание: оружие, снаряжение и обмундирование должно быть сдано комиссару Военно-революционного комитета. Пропуск на выезд из Новочеркасска выдаётся комиссаром Военно-революционного комитета.

    3. Город Новочеркасск должны занять казачьи полки по назначению Военно-революционного комитета.

    4. Члены Войскового круга объявляются неправомочными с 15-го сего января.

    5. Вся полиция, поставленная Войсковым правительством, из рудников и заводов Донской области отзывается.

    6. Объявляется по всей Донской области, станицам и хуторам о добровольном сложении Войсковым правительством своих полномочий, во избежание кровопролития, и о немедленной передаче власти областному казачьему Военно-революционному комитету, впредь до образования в области постоянной трудовой власти всего населения».

    Даже беглого ознакомления с текстом было достаточно, чтобы понять принципиальную неприемлемость его требований. Трудно представить себе правительство, избранное с соблюдением демократических процедур, обладающее всеми атрибутами государственной власти, имеющее вооружённые формирования, которое отказалось бы от суверенитета по одному лишь требованию, в общем-то, неопределённого, размытого политического образования (то ли эсеров то ли большевиков – Л.С.).

    Также трудно предположить, что делегаты Донревкома рассчитывали на согласие правительства добровольно уступить всю полноту власти. Казалось бы, логичным было бы предложить провести новые выборы, или каким-либо образом перераспределить власть друг с другом и на этой почве искать точки соприкосновения.

    Но выдвигались заведомо невыполнимые требования передачи именно всей полноты власти от Донского правительства к ВРК. Никаких гарантий при этом не предоставлялось. О структуре и характере будущей власти также почти ничего не говорилось.

    Остаётся предположить, текст был составлен таким образом, чтобы исключить возможность не только компромисса, но продолжения переговорного процесса в принципе. Сами ли члены Ревкома шли на открытую и ничем не спровоцированную конфронтацию, или вняли советам того же Щаденко, неизвестно. Вопрос остаётся открытым…