Настроение

     Выхожу из дома. Свежее утро, ясное солнце, растаявшие лужи. Настроение прекрасное.

     Настолько увлекся внутренним ощущением, что не успел в сторону отпрыгнуть, когда мимо «жигуленок» прошмыгнул.

     Полчаса чистил брюки и плащ. Рядом какая-то старуха остановилась и говорит строго: —  Осторожнее надо быть, мил человек. Сами виноваты, что по сторонам не смотрите.

     Ничего я ей не ответил, потому что свежее утро, ясное солнце и так далее...

     Спускаюсь в метро. Продолжал думать о «жигуленке», который чуть было мне настроение не испортил и… не успел среагировать на пружинистую дверь. Раньше вот хотел узнать, какой у нее вес. Обычно всем корпусом налегаешь, когда заходишь или выходишь.

     Очнувшись, понял, что дверь весит не меньше тонны. Меня в сторону оттащили, чтобы не мешал людско¬му потоку. А тот мужчина, который меня оттаскивал, укоризненно головой покачал:

     — И куда вы торопитесь, молодой человек! Надо было переждать, так ведь и убить могут запросто. Сами виноваты.

     Ну ладно. Отлежался я и наверх выбрался. От волнения закурить захотел. А сигарет нет. Встал в очередь к табачному киоску. Людей много, все торопятся, всем некогда.

     Подошла моя очередь. Я протягиваю деньги, прошу пачку сигарет. Потом жду сдачи — пять копеек,

     А сзади народ напирает.

     —  Давай   быстрее!— кричат.— На  работу    опаздываем!

     А я жду, как-никак трудовые копейки.

     —  Сейчас я ему медяков наберу, —  язвительно усмехается продавщица и к очереди обращается. —  А вы подождите, подождите, разве не видите, что товарищ   не торопится.

     От этих слов мне неудобно стало и я мигом освободил место. Действительно, из-за каких-то пяти копеек я всю очередь задерживаю. Могут подумать, что я мелочный человек.

     Конечно, на работу я опоздал. Примерно на пятнадцать минут. А у нас как назло проверка шла — в дверях начальник стоит со списком и всех опоздавших отмечает.

     —  Еще один разгильдяй? —  машет начальник списком и добавляет пару слов, которые обычно в литературе не употребляются. 
 
      Я рот   раскрыл,    чтобы    все объяснить и попросить, чтобы не оскорбляли, а вахтер Кадыр-ака за рукав дергает:

     —  Молчи! Сам виноват, что опоздал!

     Снова виноват.

     Промолчал я и пошел к себе в отдел. Сижу и думаю, что, может, действительно, я неправ. Из всяких там мелочей мы привыкли проблему делать. Ну, обрызгали... Ну, недодали... Ну, оскорбили... Не убили же, в конце концов! Самому поворотливее надо быть и внимания не обращать на эти самые мелочи. И тогда все будет хорошо!

     Тут Санобар, моя сотрудница, отчет принесла для проверки. Я внимательно прочитал и ошибку грамматическую нашел. Точки не было в конце предложения. Швырнул я отчет в сторону.

     —  Неграмотная ты! — говорю.— Хоть и с высшим образованием. Очки закажи в оптике, если уже ничего не видишь.

     Санобар покраснела и заплакала.

     —  Нечего   рыдать,— вмешалась  Хадича,   которая  с ней за одним столом сидит. —  Сама виновата, что ошибку допустила.
     И мне стало легче.