de omnibus dubitandum 119. 7

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.7. МЫ НЕ СЧИТАЕМСЯ С ЛИЦАМИ…

    Едва Кривошлыков зачитал текст ультиматума, Каледин громко спросил: – Какие части вас уполномочили?

    Подтёлков перечислил номера полков и батарей. В середине он замялся на мгновение. Тихо подсказал Лагутин, и Подтёлков тут же оправился. Закончил уверенно.

    Начались прения, в которых стороны общего языка найти не могли. Обмен мнениями то и дело оборачивался взаимными упрёками. Столь важные в декабре вопросы теперь уже мало что значили, и сменялись такими же расплывчатыми, ни к чему не обязывающими ответами.

    Всё решали ни аргументы, и даже ни истинные цели и личные амбиции, а одна лишь решимость и соотношение сил. Каледин спросил, признают ли члены Ревкома власть Совета Народных Комиссаров.

    «Это может решить лишь весь народ», – ответил Подтёлков.

    А Кривошлыков не совсем к месту добавил: – Казаки не потерпят такого органа, в который входят представители партии народной свободы. Мы – казаки, и управление у нас должно быть наше – казачье.

    – Как вас понимать, когда во главе совета стоят Бронштейн, Нахамкес и им подобные, – сорвался Каледин. Думается, в другой обстановке он не стал бы касаться этой темы.

    – Бронштейну, Нахамкесу и другим доверила Россия. Мы не можем препятствовать ей.

    – Будете ли иметь с ними дело?

    – Да. Подтёлков пояснил: – Мы не считаемся с лицами, считаемся с идеей.

    – Что общего у вас, казаков, с теми, кто ведёт наступление на донскую землю, идёт против казаков, против нашего казачьего самоуправления?

    – Ничего. Мы казаки, а не большевики. Мы хотим ввести казачье самоуправление, а не партийное.

    Каледин напомнил, что на 4(17) февраля назначен созыв Войскового круга, на котором члены его будут переизбраны. Богаевский спросил прямо, признают ли члены ВРК Войсковой круг.

    – Постольку, поскольку… – неопределённо ответил Подтёлков и добавил откровенно. – Областной военно-революционный комитет созовёт съезд представителей от населения. Он будет работать под контролем всех воинских частей. Если съезд нас не удовлетворит, мы его не признаем.

    – Кто же будет судьёю?

    – Народ.

    – Какой же это будет судья, когда вы можете его и не признать?

    – Мы берём власть для того, чтобы правильно прошли выборы, – немного растерялся не ожидавший подобного вопроса Подтёлков. И Кривошлыков тут же добавил: – Мы признаём власть народа.

    – Нам надо договориться, каким образом созвать съезд неказачьего населения и Войсковой Круг, – вступил в разговор Боссе. – Народные представители всё разберут и устроят. До 4(17) февраля недалеко…

    – Наше требование – передайте власть Военно-революционному комитету, – перебил его Лагутин. – Ждать нечего… если Войсковое правительство стоит за мирное разрешение вопроса…

    – Значит?.. – подал реплику Богаевский. – …Надо объявить во всеобщее сведение о переходе власти к Военно-революционному комитету. Ждать две с половиною недели нельзя. Народ ужасно наполнился гневом.

    – Неужели наступающие большевики не подождут две с половиной недели? – возмутился Карев. – Нет. Здесь что-то другое, за вашими спинами стоят или царицынские или воронежские большевики…

    Слово взял председатель Областного военного комитета прапорщик Огрызков: – Ни у кого нет мысли не признавать власти народа, – сказал он и напомнил. – Товарищ Кудинов, я вас освободил, когда вы везли большевистскую литературу… Если вы честны, то вы должны сложить полномочия. Я вам говорю: немедленно слагайте свои полномочия. В зале раздались средней силы аплодисменты.

    – Военный комитет – не революционный орган, – усмехнулся Подтёлков. – От него части отказались. Граждане аплодисментов ему не дадут.

    Выступали по очереди члены правительства. Обстановка постепенно накалялась.

    Елатонцев:

    – Вы – казаки, и мы – казаки. Кто прав из нас, покажет будущее. Вы полагаете, что передача вам власти спасёт Дон от гражданской войны? А что дальше? Подумали ли вы о том? Сюда ворвётся большевизм и от Дона останется гладкое место... Заключено перемирие. Что же это? Конец войне? Нет, мир на фронте и война здесь. Декреты Ленина – не народные. Около него нет народа, там кучка проходимцев. О земле большевики пишут: мы вам землю отдадим. Чью землю? Вашу же – казачью… Вы заблуждаетесь, считая, что, идя на поводу у большевиков, вы ведёте Дон к счастью. Нет. Мы не должны передавать вам власти. Вы не народные избранники. Но, повторяю, во имя счастья казачества мы должны договориться. Мы должны сделать это сами, казаки без большевистской указки.

    Светозаров:

    – В Каменской настроение Военно-революционного комитета было несколько другое, чем здесь. Мне казалось, в требованиях комитета имеется много пунктов, по которым мы могли бы сговориться. Теперь ультимативные требования уже другие… Мы согласились на одном – самим устраивать жизнь на Дону… Волю народа мы, так же как и вы, признаём. Скажут – и подчинимся. Вот через две недели собирается Войсковой Круг и Съезд неказачьего населения. Прекратим разговоры о власти на две недели. Скажет народ, что прав военно-революционный комитет – честь ему и слава. А если скажет, что мы правы, – ну что же, придётся вам уступить. Я бы временно все ваши требования оставил до будущего. А теперь поедемте в Таганрог и, остановим там гражданскую войну… пусть замолкнут выстрелы в Таганроге. И мы спокойно соберём Круг и Съезд. Неужели за две недели изменится дело?..

    Уланов:

    – Мы не верим тому, чтобы казаки, образовавши Военно-революционный комитет, силою двинулись на центр казачества. Мы не верим тому, чтобы казаки пошли против казаков… Вы думаете, что, предъявляя нам ультиматум, вы выражаете самые радикальные, самые правильные требования? Нет, крайние партии никогда не были выразителями общего мнения… Неужели вы думаете, что вы можете меньше других ошибаться?.. Может быть, вы не посчитаетесь ни с чем… Но подумайте о том, что из-за этого произойдёт. Мы вам верим и говорим с вами, как с казаками (с Сырцовым мы не говорили). Если мы признаем вашу власть, найдутся недовольные этим; если не признаем – тоже найдутся. Это и поведёт к гражданской войне. Нельзя не идти путём соглашения. Ультиматум – крайнее требование… Партизанские отряды созданы не ради удовольствия… Поезжайте в станицы. Может быть, вы и найдёте там своих последователей, но вся масса казачества против большевизма.

    И стало вдруг ясно, договориться не удастся ещё и потому, что оппонируют друг другу носители разных культур. Уверен, безнадёжность и смертная тоска охватили сердца многих

    Отвечал Подтёлков: – Тёмная масса даёт обмануть себя и справа и слева. Я согласен поехать в Таганрог. Но у нас старое правительство. Что нам там скажут? Если бы я знал, что Войсковое правительство использовало все меры к прекращению гражданской войны. Но я знаю, что Войсковое правительство никогда не справится с этим делом. На Сулине Чернецов. Если бы Войсковому правительству верили, я с удовольствием отказался бы от своих требований. Не покорюсь я вам, не позволю. Пусть через мой труп пройдут. Мы вас фактами забросаем. Не верю я, чтобы Войсковое правительство спасло Дон. Какие меры применяются к тем частям? Скажите мне, кто ручается за то, что Войсковое правительство предотвратит гражданскую войну?

    – Я ручаюсь, – выкрикнул Огрызков. – А вы скажите, кто из вас поручится за то, что гражданской войны не будет, если власть перейдёт к Военно-революционному комитету?

    – Скажите, кто же вам дал право прогонять избранников народа? – говорил подъесаул 53-го полка, фамилия которого не установленная тогда, так неизвестна и поныне. – Какими вы умами обладаете? Чем вы доказали, что поведёте дело без кровопролития? Вам надо извиниться перед Войсковым правительством и публикой и уйти. А Войсковое правительство не имеет права уйти со своего поста по вашему требованию.

    – С трудовым казачеством мы пойдём, – отвечал Лагутин. – На мозоль нам не наступайте.

    Заслуживает внимание выступление члена неказачьей части правительства Шошникова. Вот что он говорил: – Я избран народом и работал ещё в 1905 году. Теперь я встречаюсь впервые с казаками. Мы в Таганрогском округе не признавали Войскового правительства. За это и были отданы под суд. 1 декабря я увидел, с кем мы имеем дело. Перед поездкой сюда у нас был съезд в округе. Кричали: «Не желаем к казакам, пойдём на Украину».

    Мы тоже получили ультиматум. Сговорились, пришли и предъявили Войсковому правительству ультиматум. Но говорили – и договорились.

    Пусть соберётся весь народ и создаст власть. Теперь вы не довольны Войсковым правительством. 4-го (17) февраля созывается Войсковой Круг и Крестьянский Съезд.

    Нужно немедленно принять меры, но нужно дождаться того светлого дня, когда соберётся казачество и крестьянство. И тогда не прольётся ни одной капли крови… Неужели же мы с вами не сговоримся?

    Поднялся вдруг молчавший до этого Скачков {Следует отметить, что на протяжении всего совещания в дискуссию вступали по очереди Подтёлков, Кривошлыков и Лагутин. Реже Кудинов. Скачков, Минаев и Головачёв больше молчали}: – Один из ораторов сказал, что мы идём с завязанными глазами. А куда нас вели со светлыми глазами? Генерал Савельев нас обманул. Вызвал нас по тревоге, вольноопределяющихся. Апанасов заявил нам, что избрали делегацию «для переговоров». А Савельев затем сказал: я человек военный и мирных договоров заключать не умею. Я заберу отцов и дедов и с ними заберу всё с бою… – атаманец хотел ещё сказать что-то, но лишь махнул рукой и сел на своё место, не окончив речи.

    Попросил слова беженец, согнанный войной из Гродненской губернии и осевший в Сальском округе. Говорил о том, что власть уже в руках «царя-голода», что «каждый должен приступить к своему труду…».

    Долго говорил делегат Круга от Гниловской станицы Черевков. Подробно рассказывал о боях за Ростов, чем вызвал раздражение Каменской делегации.

    Лагутин негромко обратился к Каледину: – Решайте дело, пора кончать! Его тут же осадил, будто ждавший случая продемонстрировать своё презрение, Богаевский:

    – Не волнуйтесь, Лагутин! Вот вода (показал на графин с водой – Л.С.). Семейным и предрасположенным к параличу вредно волноваться. А потом вообще не рекомендуется прерывать ораторов – здесь ведь не какой-нибудь Совдеп.

    Лагутин бросил злую, колкую фразу ему в ответ.

    Черевков замолчал.

    Член Донского правительства, есаул Г.П. Янов* упоминает о следующем эпизоде. С разрешения Атамана из рядов (присутствующих - Л.С.) вышел Георгиевский кавалер всех четырёх степеней подъесаул Шеин**, дослужившийся на войне до офицерского звания из рядовых казаков (см. в кадре из фильма «Тихий Дон» режиссера Герасимова, Шеин показан сотником!). – Нам с большевиками не по пути, – обратился он непосредственно к Подтёлкову.

    – И только изменники Дону и казачеству могут говорить о необходимости сдать власть советам и звать казаков идти рядом с большевиками. Неужели вы думаете, что за вами, за недоучкой и безграмотным казаком пойдёт Дон? Если кто пойдёт, так кучка оголтелых казаков, а затем, те же казаки, очнувшись, вас и повесят…

    После этого выступления все как-то замолчали, обдумывая сказанное.

*) ЯНОВ Георгий Петрович (дон.)(23.12.1878 - 28.12.1924) - генерал-майор. Из дворян ВД. Казак ст. Новочеркасской, Черкасского округа. Образование получил в кад. корпусе и Павловском воен. училище. 1899, 1-й разряд, из юнкеров хорунжим со ст. 8.08.1898 в 7-й Донской казачий полк)
Чины: хорунжий со ст. 8.08.1898 (Выс. пр. 9.08.1899), сотник (ст. 8.8.1902), подъесаул (ст. 8.8.1906), есаул (ст. 8.08.1910), войсковой старшина (7.05.1918), полковник, генерал-майор.
Служба: в 7-м Донском казачьем полку (9.08.1899), в комплекте донских казачьих полков (на 10.01.1914), в лейб-гвардии Казачьем полку, в штабе Войскового атамана ВВД.
Награды: С3 (Выс. пр. 1907)
Участник Гражданской войны. Произведен 3.01.1914 г. в есаулы. Занимал должности: в 33-м Донском каз. полку (на 1908 - 10); в комплекте Донских каз. полков (на 1914). После оставления 12.02.1918 г.г. Новочеркасска партизанами, остался в городе. Вступил 1.04.1918 г. в отряд войскового старшины М.А. Фетисова выбившего большевиков из г. Новочеркасска. Отступил 4.04.1918 г., вместе с отрядом Фетисова, в ст. Кривянскую, Черкасского округа. В мае 1918 г. вступил в ряды Донской армии. Произведен 7.05.1918 г. в войсковые старшины, в т. г. - в полковники, а в 1919 г. - в генерал-майоры. Занимал должности: Войсковой Есаул от Черкасского округа, ВД (13.12.1917 - февр. 1918); Председатель: вр. Донского правительства (апр. - 28.04. 1918), „Круга спасения Дона” (28.04. - 5.05.1918); управляющий отделом внутренних дел Донского правительства (5.05. - 12.06.1918); тов. предс. Войскового Круга ВВД от Черкасского округа, ВД (12.06.1918 - начало 1919); нач. войсковой стражи (сент. - окт. 1918); в составе „Зимовой станицы” (посольства ВВД) в страны Антанты (25.10.1918 - начало 1919); окружной атаман Черкасского округа, ВВД (начало 1919 - начало 1920). Редактор газеты „Донские областные ведомости”. Турция. Югославия. В 1922 - 23 гг. состоял атаманом каз. станицы в г. Белграде. Умер в воен. госпитале в г. Белграде /Югославия/, где и погребен 30.12.1924 г. на Новом кладбище.

**) Шеин - скорее всего вымышленный Яновым образ, или же этот офицер из казаков имел другую фамилию - Л.С.   

    Слово было за Калединым. Некоторое время Атаман сидел, будто обдумывая ответ, потом, решительно встал и сказал: – Я вам скажу несколько слов. Очень коротких, – в ответ на то, что говорилось в отношении меня…

    - Миллеровский съезд {Намечаемый, но не разрешённый властями съезд представителей казачьих полков} не разрешён потому, что после только что закончившегося Войскового круга обсуждать на этом съезде было нечего.

    - Съезд воронежский мною не был разрешён потому, что гражданская война продолжается. Съезд созывался военно-революционным комитетом. Ожидать от такого съезда прекращения гражданской войны, и послать на него казаков было нельзя. Собирать съезд в пределах Области было невозможно. Это значило приглашать к себе своих врагов. Ведь в Воронеже формировался отряд против Дона…

    - Сдача своего поста невозможна для Войскового правительства. Нас будет судить страна. Она будет судить и вас за восстание. Это частное восстание против народа, и за него вас будет судить народ.

    - Из-за двух недель вы собираетесь перевернуть Дон. Вы показали тот путь, по которому пойдут, может быть, и другие. Из-за этих двух недель, что вы хотите с Донской областью сделать?

    - На Дону мы сами себе хозяева, и посторонние не вправе лезть к нам со своими порядками. Мы должны сказать всем, идущим к нам с советами: «оставьте нам самим устраивать свою жизнь по-своему».

    - Вы говорите, что не имеете дела с народными комиссарами, действуете по своей воле. Я не знаю, кто у вас голова. А у нас есть документы, удостоверяющие вашу прикосновенность к большевистским организациям. Вот телеграмма комиссара Антонова (Антонова-Овсеенко – Л.С.) в Смольный: «…Убедительно прошу не давать каких-либо определённых ответов без сношения с нами делегации от неказачьего съезда в Новочеркасске. Если вы войдёте с ними в соглашение, то свяжете нас по рукам. Комиссия из состава неказачьего съезда, образовавшая вместе с Калединым и Агеевым самостоятельную власть на Дону, по нашему мнению, не лучше прежнего Войскового круга. Но, надеюсь, что мы сможем разгромить не только Каледина, но и этих господ. Голова Каледина, которой они хотят отделаться от пролетарской революции, и без их помощи не останется на плечах у владельца её. Попутно передаю резолюцию съезда, из которой проглядывает его подло оборонческая физиономия…{Подлинность этой телеграммы сомнений не вызывает, так как текст её приводит в своих воспоминаниях Антонов-Овсеенко}». А вот ещё телеграмма Антонова (Антонова-Овсеенко – Л.С.) в Смольный: «В Каменской образовался Военно-революционный комитет. Сейчас обращается с деловыми вопросами к нам, как высшей здесь власти. Скоро уничтожим Раду и Каледина».