Хочу, чтобы...

- Валер, ты сегодня на регионы.
Он кивнул и неспеша пошел по пандусу, в конце которого стоял грузовик. Около него уже курили Миша с Игорем, тихо обсуждая человеческие качества начальства. Валера поздоровался и спросил:
- Что сегодня?
- Да особо ничего, - бегло ответил Миша. – Сейчас этого загрузим – и, в принципе, можно передохнуть, - он кивнул в сторону машины.
- Хорошо, а где всё?
- Да вот поддоны стоят.
«На регионы» означало погрузить товар в машину, уходящую за пределы области. Мужчины принялись за работу. Втроём полностью загрузить старенький ГАЗ не заняло особого труда, и уже через час они с Игорем сидели в курилке. Миша ушел в раздевалку.
- Ты куда сейчас? – спросил Игорь.
- Не знаю, пойду на мебель, наверное. Может, там какая-то помощь нужна.
- Ясно. Слушай, если увидишь кого из руководства, скажи, что фура была большой, поддоны разваливались, ну и так далее. Знаешь сам, короче. А я пока своими делами займусь. Если что, звони.
- Хорошо, - усмехнулся Валера.
Саботировать работу было обычным делом для местного контингента. Здесь люди делились на три типа: тех, кто молча и добросовестно работал (меньшинство), тех, кто при любой возможности искал повод исчезнуть с радаров, но чтобы всё было шито-крыто (подавляющее большинство) и руководство. И все поголовно пили.Иногда со стороны это напоминало компьютерный квест.
Компания, в которой работал Валера, была крупным производителем канцелярских товаров. Практически монополистом. Производство было масштабным, и их складской комплекс (он же перевалочный пункт погрузки-разгрузки) тоже.
Ежедневно вдоль длиннющего пандуса выстраивались грузовые автомобили разного калибра: от фургонов до фур. Иногда бывали даже залётные легковушки, снизу доверху набитые коробками. Как-то в ночную смену Валера видел выезжающий автопоезд, весь в огнях – завораживающее зрелище.

Впервые он пришел сюда работать двадцать лет назад, когда во время летних каникул в институте нужна была какая-то подработка, чтобы на неделю смотаться на юг. Здесь тогда работал водителем его отец, который и договорился, чтобы юного Валеру взяли на месяц грузчиком. Через год, опять в летний перерыв между учёбой, он снова сюда вернулся, но уже сборщиком – им больше платили. Правда, приходилось через неделю работать в ночные смены, но, когда тебе двадцать – это же романтика!
Окончив институт, Валера пятнадцать лет отдал правоохранительным органам, после чего благополучно вышел на пенсию. Несколько лет помотавшись по гражданке и нигде толком не задержавшись, он случайно наткнулся на старыхзнакомых отца, колеся на велосипеде по району своего детства. Завязался разговор, в ходе которого ему и предложили вернуться назад. Постоянно или временно – неважно, но какую-то стабильность это давало. Ещё по студенческим временам он помнил, что платили там всегда неплохо. В этом плане ничего не изменилось.
Так он в свои сорок снова оказался в до боли знакомой промзоне. Езды от дома было порядка сорока пяти минут на общественном транспорте, машиной он не пользовался – дольше в пробках простоишь. А потом и вовсе её продал. Жил он небогато, но в достатке: пенсия так и вовсе накапливалась, поскольку зарплаты хватало с лихвой.

После обеда стали подъезжать небольшие грузовички для развоза товаров по магазинам. Как правило, в течение двух часов грузчики и сборщики делали примерно по три машины. В вечернюю смену всех распределяли по складам. Валера любил «шеститысячник» (от того, что маркировка на всех товарах содержала нумерацию на 6000). Удивительно, но за двадцать лет его отсутствия здесь не изменилось вообще ничего. Даже старший ответственный по ночам был тем же хмурым Пчёлой, которого в дневные смены подменял добродушный парнишка Миша. Ну как парнишка? Если в первый Валерин приход Мише было чуть за двадцать, соответственно, сейчас под полтинник.
В шесть часов вечера Валера поднимался в вонючую, но достаточно уютную раздевалку, переодевался (общественного душа он сторонился на инстинктивном уровне) и шел на автобусную остановку.
На работе Валеру ценили. В плане ответственности и исполнительности здесь таких просто больше не было. Другой уровень. Он этим пользовался, но в разумных пределах: имел приоритет при выборе времени отпуска и мог позволить себе пораньше уйти или заранее отпроситься. Никто из руководства (тем более – коллектива) и не думал перечить. Все знали: Валера и так все сделает лучше и быстрее остальных, даже если будет появляться пару дней в неделю на несколько часов.
Комплекс располагался в стороне от Варшавского шоссе. Чтобы туда попасть, нужно было идти в сторону платформы «Чертаново», переходить через железнодорожные пути и дальше двигаться уже по территории различных заводов, настолько не вписывавшихся в тихий окружающий пейзаж, что в совокупности создавалось ощущение нахождения в каком-нибудь японском аниме типа «Унесенных призраками». Будучи полжизни простым ментом, а затем – складским сборщиком, Валера, тем не менее, образование имел хорошее и был достаточно начитанным и продвинутым. По крайней мере, что касается вещей, явлений и событий, произошедших в эпоху его юности.
Если же идти в обратную сторону, с работы, то на подходе к путям есть небольшой холм, чуть в стороне от которого небольшая лысая полянка, граничащая с помойкой – излюбленное место местных алкоголиков. Здесь постоянно кто-нибудь да бухал. Исключения составляли первые один-два дня после выходных, когда истерзанные спиртом организмы пятидесятилетних орков брали вынужденную паузу.
Именно в такие дни Валера любил сюда приходить, чтобы просто минут пятнадцать посидеть на скамейке, покурить и ни о чем не думать. Последнее с каждым годом, месяцем, а сейчас уже и днем давалось с трудом. Достигнув сорокалетнего рубежа, он вдруг с тоской осознал, что больше, наверное, не будет уже ничего. Есть старенькие родители, которые живут, в общем-то, неплохо, в том числе, за счет Валеры. Есть своя опрятная однушка, даже с не большим ремонтом, уютная, чистая, всегда готовая к приему гостей. Сам Валера практически не пил, даже с хорошими старыми друзьями виделся все реже, в быту был аккуратен, воспитан. Но чем дольше он жил, тем больше понимал, что уперся в тупик. И если выход из него не найти прямо в ближайшие пару лет, то можно будет спокойно спиваться.
У него не было детей. Но это полбеды. Не было той, которая от него бы их хотела и могла иметь. После завершения бурной юности и начала службы в органах, личная жизнь Валеры потихоньку собрала чемодан и покинула его, оставив на память мимолетные интрижки на работе, сожаления по поводу бывших одноклассниц и вагон нерастраченной энергии и любви. Родители также все настойчивее требовали внуков, и их можно было понять. Но как решаются такие проблемы в сорок, когда у тебя и досуга-то как такового нет?
Матчи любимого «Спартака» при просмотре в одиночестве уже не давали должных эмоций даже на стадионе, хотя с этого сезона он добавил к футбольному абонементу еще и хоккейный. Концерты… Пожалуй, да. Точно. Даже когда он покупал билет через силу, для галочки, мол, вот «Алиса» в Москве, надо сходить, я же не пропускаю, все равно через полчаса после начала концерта, чуть подогретый небольшим количеством алкоголя и окруженный такими же, как он, теми, кому также под или за сорок, но не сейчас, нет, не здесь, и сорок – Кинчеву, в не шестьдесят, а нам – двадцать максимум, приплясывал и орал, получая сумасшедшую отдачу. Но такое работало, кроме «Алисы», разве что с ДДТ. Остальные группы нужно было посещать в компании, да и выпивать побольше, чтобы хоть немного приблизиться к подобным эмоциям.
Он пробовал несколько раз познакомиться на концерте – в юности это вообще было его стихией, он приходил на концерт, как охотник и редко уходил без добычи: только в том случае, если его самого не устроило качество «дичи». Но в основном, он не просто что-то (кого-то) получал, а именно того, чего (кого) хотел. Конкуренции здесь у него не было в принципе. Но ни разу ни к чему серьезному это не привело – так, бонус за вечер. Ну хорошо, почти не разу. Да и то… Неважно.
В общем, чем дальше, тем больше одолевали его подобные мысли, но пока ни к чему путному, кроме регистрации на сайте знакомств, не привели.
Все это в очередной раз прокручивалось в Валериной голове, пока сигарета тлела в руке, а за спиной мелодично стучали колесами электрички.
Вдруг из-за кучи мусора высунулась любопытная собачья морда. Валера обрадовался:
- Май! Иди сюда! Привет!
Довольно крупная, но ловкая дворняжка, симпатичная, смесь немца с восточно-европейской, радостно подбежала к нему, закинула на колени передние лапы и облизала лицо.
С этой умной и тактичной собакой Валера подружился достаточно давно. Он приходил на свои перекуры, а пес рядом рылся на помойке, делая вид, что ни разу вообще Валера ему не интересен, и уже тем более никакой еды он от него не ждет. Валера сначала не обращал на дворнягу никакого внимания, воспринимая ее как деталь пейзажа, типа дерева или той же скамейки, только подвижную. Но как-то раз, купив в палатке на выходе с работы чебурек и со второго куска поняв, что есть он это не будет, он кинул его псу, встретив того по дороге. Собака была одновременно удивлена, обрадована, но на чебурек поглядывала с подозрением. Обнюхала как следует, взяла в зубы, аккуратно отнесла на помойку, выбросила, вернулась к Валере и отрицательно помотала головой: мол, нет, не то. Валера поразился. Подумал, ладно, может, так совпало. Но, начав общаться с четвероногим поближе, в конце концов достиг уровня «Бог»: показывал псу фотографии на телефоне, ставил ему музыку и обсуждал всякую ерунду. Пес слушал! И смотрел! И слышал! И видел! Валера мог поклясться в этом! Разумеется, и речи быть не могло, чтобы после этого он приходил на полянку с пустыми руками. Питаться двортерьер начал знатно и недешево, что немедленно отразилось на его внешнем виде: шерсть залоснилась, морда округлилась, и во всем облике появилось какое-то благородство.
Валера назвал его Маем. Во-первых, это был месяц его рождения, и он его очень любил: лето по погоде, и предшественник лета по сути. Во-вторых, такая кличка поразительно шла этому псу, который стал на нее отзываться немедленно, как будто новоиспеченный кормилец не дал новое имя, а случайно вспомнил старое.
Так и началась эта теперь уже многолетняя, немного странная, но очень верная дружба.

***
- Валер, зайди к Ване.
Валера неспеша дособирал поддон и зашел в каморку старших сборщиков. Их было трое: Ваня, Саня и Панкрат. Точнее, Андрюха Панкратов. Ваня и Саня были еще совсем молодыми ребятами, с выдающимися физическими данными, десантники-срочники. Они особо не лезли в отношения в коллективе, но при необходимости могли разобраться коротко и четко. Впрочем, по большей части справедливо. Откуда взялся Панкрат и кем он был, никто толком не знал или не помнил. Для всех он был всегда. Здоровый мужик, явно хохол по говору, громкий, эмоциональный, вспыльчивый, но такой же справедливый, быстро отходчивый и очень трудолюбивый: он единственный из троих старших помогал простым ребятам собирать товар и участвовал в разгрузке-погрузке. У Валеры со всеми тремя были ровные товарищеские отношения.
Сейчас в каморке был Ваня. Валера зашел и поздоровался.
- Привет, - ответил Ваня. – У тебя на завтра что-то срочное есть?
- Да нет, все как обычно, в рабочем режиме.
- А отдыхать не планировал? Отпрашиваться или отгул?
- Тоже нет. Я же заранее предупреждаю.
- Да я знаю. Просто уточняю для проформы. Слушай, тут такое дело… Я знаю, ты не очень это любишь, но завтра нужно съездить в больницу: сейчас разгар майских, а мы же стараемся к любым праздникам что-то подгонять детям. Опять выбрали тебя. Пойми, больше особо некому. Сам знаешь, кто у нас работает. Дети как увидят такие рожи и почувствуют запахи, у них еще больше проблем станет.
- Хорошо, давай. Только недолго.
- Да нет, конечно. Все как обычно: приехали, поздоровались, по боксам-палатам прошвырнулись, детям все вручили, стишки послушали, попрощались, уехали. Ну, два-три часа. Зато в этот день можешь быть свободен. А на следующий – отгул. Я знаю, тебе это не очень легко дается… Хочешь, - Ваня воровато огляделся и перешел почти на шепот. – Хочешь, соедини отгулами майские и выходи после десятого. Я прикрою. Да и возражать особо никто не будет. Тебе и не такое можно.
- Спасибо, но мне и делать-то особо нечего. Ладно, потом решим, я отзвонюсь. Хорошо, съезжу. Что там по времени? Кто еще будет?
- К десяти будь у входа в больницу. Подъедут Глазов и Суздаль.
- Лады.
Глазов Андрей Олегович был начальником всего складского комплекса. Те, кто добросовестно работал, как Валера, его любили. Он приезжал на объект редко, но в такие дни обходил свои владения досконально, вникал абсолютно во все, знал процесс изнутри, так как до своей должности поднялся с самого дна. Сам не курил, но любил зайти в курилку и поговорить с ребятами. Каждый абсолютно спокойно мог обратиться к нему с любой проблемой, и Глазов всегда – всегда! – ее решал. Кредит, машина, жилье, медстраховка, сад, школа, отпуск – для него не существовало неразрешимых проблем. Однако все это было доступно лишь тем, кто выкладывался полностью, поэтому большей части местного народонаселения доставались выговоры, лишения премии и словесный отборный монолог – прилюдный, жесткий и правдивый. Людей Глазов видел насквозь и тунеядцев с алкашами терпеть не мог. Другое дело, он понимал, что если не изменить условия, то пока сюда больше никто не пойдет. Да и сколько бы человек ни пил, каким бы тупым ни был, если он всю жизнь проработал на этом месте, то просто на автомате делал свое дело лучше многих. Поэтому Андрей терпел и неустанно работал над тем, чтобы склад приобретал человеческий вид, и сюда не стыдно было звать нормальных кандидатов на работу.
Суздаль, он же Серега Суздалев, был заместителем Глазова. В отличие от начальника, авторитетом не обладал никаким. Сторонники Андрея Олеговича презирали его за карьерный рост из простых сборщиков благодаря стукачеству, а пьющий контингент просто не обращал на него никакого внимания, потому что маленький, щуплый, трусливый Суздаль с тихим голоском физически никакого вреда никому причинить не мог. Туда, где Глазову достаточно было рявкнуть, его заместитель даже не заходил. Никто не понимал, как он вообще мог попасть в замы к такой глыбе, как Андрей, но вроде молва судачила, что Суздалев был неплохим хозяйственником и писарем, чего Глазову не хватало.
«Больницей» здесь называли Центр временного содержания детей с какими-либо отклонениями или нарушениями в психике и в развитии, поскольку полностью никто из аборигенов, разумеется, такое выговорить не мог.
Во избежание лишнего налогообложения и в целях благосклонности местных властей и партнеров, их организация взяла на себя шефство над этим центром, которое заключалось в том, что перед какими-либо праздниками (Новый год, 23 февраля, 8 марта, майские, июньские, ноябрьские) туда приезжала небольшая делегация из трех-четырех человек во главе с представителем руководства и вручало детям и персоналу заранее купленные подарки.
Валера такие мероприятия не любил. Но не любил как раз потому, что не мог на них не ездить. Впервые его взяли с собой, когда увидели, что он резко выделяется своим внешним видом на фоне остальных: всегда опрятен, выбрит, прилично и со вкусом одет. Добродушное, озорное, улыбчивое лицо, обаяние и грамотная речь вытолкнули его в лидеры по посещаемости центра. Валера чувствовал, что в какой-то степени это его долг, ему легко давалось общение с детьми, и он сам стал вызываться поехать каждый раз, потому что его переворачивало от мысли, что дети его ждут, но сейчас увидят вместо него хитрого невротика Суздаля с парой персонажей, похожих на Фредди Крюгера, и будут с этим жить, и без того обремененные кучей проблем от рождения, еще несколько месяцев до следующего визита.
Но, как известно, у каждой медали есть две стороны: каждое посещение центра выхолащивало Валеру напрочь. Вытаскивало все эмоции до дна. Видеть лица детей, у которых, скорее всего, нет будущего, потому что родители от них отказались, а сами они недееспособны, и большинство такими и останется, видеть, как на этих лицах все равно бывают улыбки от того, что просто понравилась игрушка, или дядя смешно пошутил, отдавать им всего себя все те несколько часов, что ты там, играть, рассказывать, собирать, обещать… Обещать что-то им, себе самому, жопу рвать и… - не сделать. Прощаться – и видеть слезы.
Каждый раз, выходя из центра, Валера максимально быстро и всегда в одиночестве покидал этот район, возвращался либо к себе, либо на полянку к Маю и вдрызг напивался. Напивался и плакал. Навзрыд, как те дети. В голове громоздились вопросы: за что? Перед кем они провинились, что такими родились? Что за твари их родители?
Приходил он в себя долго. Приходил, и в следующие праздники ехал опять. Однажды в таком состоянии его застал Глазов. Валера даже оправдываться не стал, лежа на скамейке, в обнимку с Маем и стаканом. Андрей молча сел рядом. Так они и были рядом, думали о своем. Потом Глазов встал, помог подняться Валере и сказал:
- Это хорошо, что у тебя вот так. Душа, значит, есть. У меня так же, но я не могу себе позволить дать выход эмоциям, потому что дома ждут трое своих. И один из них – такой же, как они. Давай, я тебя отвезу.
Он помог ему добраться до машины и усадил на заднее сиденье. Прощаясь возле Валериного подъезда, сказал:
- Редко бывает, что я не ошибаюсь в ком-то ни как в человеке, ни как в профессионале своего дела. А в тебе не ошибся. Все будет хорошо. Запиши мой номер и всегда обращайся напрямую по любому вопросу.
И не надо тебе ездить каждый раз. Нервные клетки не восстанавливаются. Я прослежу, чтобы в основном отправляли девочек-кладовщиц. А ты будешь навещать ребят со мной.


***
Ровно в десять трое мужчин, поздоровавшись, переступили порог центра. Охранник, давно и хорошо их знавший, кивнул и указал в сторону кабинета заведующей, Анны Андреевны. Они направились было туда, но женщина уже сама вышла им навстречу:
- Доброе утро, дорогие гости! – улыбнулась она. – Пойдемте, чтобы вас не задерживать.
Они вместе пошли по коридору. Проходя один из кабинетов, Анна Андреевна крикнула: «Ира! Идем!». К ним быстро выбежала молоденькая медсестра и с ней еще одна женщина, чуть постарше. Валера никак не мог запомнить, как ее зовут, хотя встречал там регулярно.
Задние действительно напоминало огромную советскую больницу, но устроено все было достаточно уютно и чисто. Кое-где постоянно проходил небольшой ремонт. Валера знал, что кроме их организации, еще несколько крупных и мелких бизнесменов и предприятий выделяли средства для центра. Причины у каждого были свои: налоговый гнет, галочка по благотворительности, знание проблемы не понаслышке теми, у кого в семьях схожие проблемы.
Многих детей Валера хорошо помнил, а они – его. Были и ребята постарше, с которыми ему было даже интересно общаться с позиции почти на равных. Но преобладал все же возраст начальной и средней школ. К сожалению, все больше становилось малышей…
Проблемы и диагнозы можно было собирать в энциклопедию: аутизм, задержка психического развития, задержка речевого развития, алалия, шизофрения... К счастью, все ребята, кто бы какие проблемы ни испытывал, имели достаточно внимания со стороны персонала и квалифицированной медицинской помощи, так как выделяемые центру средства позволяли содержать достаточное количество хороших специалистов.
На удивление сегодняшнее мероприятие давалось Валере гораздо легче, чем обычно. Старые знакомые дети выглядели и вели себя бодро, интересовались, как у него дела. Некоторых он видел впервые, но контакт с ними наладил мгновенно. Если прибавить к этому тот факт, что на улице стояла практически летняя погода, а впереди ждала куча выходных, то жизнь вконец могла показаться удивительной и прекрасной.
Когда гости уже выходили из последней палаты, Валера заметил, что за ним все время ходит какой-то мальчик, лет четырех-пяти, обнимая огромную икеевскую панду. Как только Валера оборачивался, ребенок сразу смеялся и прятался за стенкой. Валера улыбался и поддерживал игру, периодически резко поворачивая голову назад и сурово сдвигая брови. Мальчик снова прятался и хохотал.
Когда они уже собирались уходить, Валера снова заметил парнишку, стоявшего неподалеку со своей игрушкой и улыбавшегося ему.
- Кто это? – спросил он Ирину.
- Где? – обернулась медсестра. – А, это наш Алешка. Недавно приехал из детского дома. Там нагнеталась обстановка, кое-кто начал уже посмеиваться над ним и… Вы же знаете, дети все разные, и детдом…
В голове Валеры нарисовались самые мерзкие картины, но он старательно их прогонял.
- Нет, Вы не подумайте, - улыбнулась Ира, видимо, прочитав эмоции на его лице. – Просто он аутист, но очень позитивный. Он редко и мало говорит. В основном, цитирует мультики, он их обожает! Ходит со своей пандой, рассказывает ей все. Недавно кто-то из спонсоров ее привез, он как увидел – сразу себе забрал, остальные даже сопротивляться не стали, - засмеялась женщина.
Валера подошел к малышу и присел на корточки перед ним. Он внимательно вгляделся в лицо мальчика. Русые кудри, большая голова с тонкими чертами лица, огромные серые любопытные глаза, страшная худоба – он казался гномом.
Валера улыбнулся и сказал Алеше:
- Привет!
- Пивет! – ответил мальчик и помахал ему рукой. От этого движения панда выпала у него из рук. – Ой! – всплеснул он руками и принялся ее поднимать, но никак не мог обхватить.
Валера ему помог.
- Пасиба! – сказал Алеша и не переставал улыбаться.
Анна Андреевна удивленно подняла брови:
- Ого! Вы – первый, кто удостоился столь близкого общения. Вообще он сторонится незнакомых людей.
- Странно. Пока я даже никаких особенностей не вижу. Ну, может, излишне молчалив, но, может, оно и к лучшему – чего зря воздух сотрясать?
- К сожалению, то, что Вы видели и слышали – это его максимум, - вздохнула заведующая. – Видимо, предназначалось специально для Вас.
Они грустно рассмеялись и начали прощаться. Уже переступая порог, Валера вновь обернулся и не прогадал: Алеша стоял в глубине коридора со своей неизменной пандой, махал ему рукой (наловчился держать игрушку одной) и, смеясь, кричал: «Пока! Пока!»
Посвежевший, полный сил, бодрый, в замечательном настроении Валера, напевая под нос, радостно поскакал к остановке.

***
С этого дня в жизни Валеры что-то изменилось. Все, что раньше казалось первостепенным – работа, мысли о будущем, организация досуга, посиделки с Маем – отошло на второй план. Теперь же мысли его то и дело возвращались к Алеше. Несмотря на всю боль, которую могли бы вызывать его переживания, Валере они приносили лишь радость. На примере этого маленького, позитивного, немного дикого аутенка с неизменной пандой в руках в его голове какая-то новая система ценностей усиленно и успешно выталкивала старую, как коренной зуб – молочный.
После первого визита Валера еще дважды навещал Алешу, и всякий раз малыш ему радовался и узнавал его. Он ходил вместе с ним по всем бокса и палатам к остальным детям, молча стоял со своей пандой у входа и улыбался. Закончив обход и раздачу гостинцев, они вдвоем (иногда втроем – с Ириной) шли к нему в бокс и там дурачились: бросали мяч, рисовали, рассматривали книги. Алешка мог часами пересказывать ему содержание любимых мультиков, шпаря их наизусть с подражанием интонации персонажей. Потом он залезал на свою кровать, жестом показывая Валере, чтобы тот садился рядом, и готовился слушать, а Валера начинал на ходу сочинять какую-нибудь длинную сказку, главным персонажем которой, разумеется, был Алеша.
Валера замечал, что в его отсутствие ребенок почти все время проводил с медсестрой Ириной. Возможно, ее он тоже как-то выделял среди взрослых, хотя жаловаться на отсутствие внимания со стороны персонала центра или, не дай Бог, на ненадлежащее отношение не приходилось – Алешу любили все.
Иногда, стоя на входе в дверях в ожидании их появления, он невольно начинал любоваться этой парой. И в первую очередь он смотрел на Ирину, как на мать, хотя и как женщина она тоже была очень хороша собой, это он также отмечал. В Алеше же она сама души не чаяла.
В голове Валеры с удвоенной силой завертелись мысли о семье. Он рисовал себе картины из возможного будущего: он приходит с работы, выбегает радостный Алешка, из кухни выходит Ира… В такие моменты он осекался и говорил себе: с чего ты взял, что все это возможно и взаимно? Даже если так: как жить, работать, усыновлять? Множество вопросов, за решение которых можно было просто немедленно взяться, роились в его голове, вызывая нерешительность и генерируя отмазки: потом, надо подзаработать, поближе пообщаться с Ириной, непонятно, как поведет себя Алеша в незнакомой обстановке. Однако он понимал, что, если действительно хочет что-то изменить, надо действовать. Дальше оттягивать невозможно.
Коллеги Валеры заметили происходившие в нем перемены. Он стал менее общительным, замкнутым, больше следить за собой, старался быстро убегать сразу по окончании смены. Впрочем, качество оставалось на прежнем уровне, руководство было им по-прежнему довольно и лишние пересуды пресекало на корню. Так что скоро все потеряли интерес к Валере, лишь изредка между собой понимающе пересмеиваясь: мол, точно кого-то нашел.

В один из вечеров, быстро сбежав с работы и широко зашагав в сторону станции он вдруг чуть не споткнулся о неожиданно выбежавшего прямо ему под ноги Мая. Выругавшись и пожурив пса, Валера сменил гнев на милость и доковылял до скамейки, потирая ушибленную ногу.
- Ну хорошо, хорошо, давай посидим. Я тоже по тебе соскучился. Правда, у меня ничего нет сейчас с собой. Завтра точно принесу, обещаю, - тихо проговорил он собаке, обнимая ее за шею.
Май, впрочем, многого и не требовал. Привычно облизав Валерино лицо, он улегся возле его ног и ждал, когда тот закурит. Валера поймал себя на мысли, что курить он стал намного меньше, а пить так вообще практически бросил.
Он достал пачку, вытащил сигарету и с наслаждением затянулся. Секундное головокружение расслабило организм. Он прикрыл веки и сидел так несколько минут. Затем почувствовал, что кто-то уронил ему на ногу какой-то предмет. Открыв глаза, обнаружил, что Май за это время успел притащить откуда-то неведомую вещь: не то большое сверло, не то очень маленький бур. Подняв этот толстый прут, Валера повертел его в руках и удивился: тот был совсем не грязным и ослепительно блестел. Если с силой на него надавить и провести пальцем, можно было услышать скрип, как бывает лишь с новыми или только что начисто вымытыми вещами. Но как здесь такое могло произойти? Очевидно же, что, пока Валера курил, Май притащил сюда эту ерунду с помойки. Даже если прут выбросили совсем недавно, на нем должна была остаться хоть какая-то пыль. Более того, пес однозначно нес его в пасти, но ни слюней, ни следов какой-либо влаги на нем не было. Прут был невыносимо блестящ и горяч, хотя солнце уже заходило, и вечер становился свежим.
- Ну и где же ты это взял и зачем принес? – спросил мужчина у собаки.
Пес в ответ сделал движение, которое у людей называется «пожал плечами». Мол, хрен знает, просто решил показать, какую я неведомую хрень нашел.
Идиллию вечера портили отчаянная вонь из соседнего мясокомбината, в котором располагался знаменитый колбасный завод и непрекращающийся мощный гудок какого-то железнодорожного транспорта, густой, как у круизного лайнера. Благодать Валеры как рукой сняло, и он поморщился:
- Задолбали. Как же я хочу, чтобы это прекратилось.
Рассматривая прут и дожевывая в зубах бычок, он даже не сразу обратил внимание, что все раздражавшие его звуки стихли как по команде. И только несколько минут спустя удивленно заметил, что сидит практически в абсолютной тишине, нарушаемой лишь чириканьем птиц и стуком колес проходивших мимо поездов.
Докурив и еще какое-то время пообщавшись с Маем, Валера встал, надел рюкзак, попрощался с собакой и потопал в сторону станции.
Уже перейдя пути и направившись дальше, к остановке, он вдруг почувствовал в руке тот самый прут. Остановился, разжал ладонь, и уставился на по-прежнему блестящий и горячий кусок желтого металла. Интересно, не золотой ли? – подумал он. Впрочем, нет, было видно, что металл вряд ли благородный, просто вещь то ли совсем новая, то ли идеально чистая. Но почему такой горячий? Он на секунду приложил кусок к уху, надеясь найти ответ во внутреннем устройстве прута: может, там что-то есть? Батарейка, аккумулятор. Но ничего не уловил. Да и при внешнем осмотре было понятно, что прут скорее литой. Странно.
Автобуса не было уже минут двадцать. Валера злился. Нет, он никуда не опаздывал, но, будучи человеком азартным, сам себе каждый раз ставил задачу добраться до дома как можно быстрее и испытывал настоящее удовлетворение, побив очередной рекорд по времени. Конечно, время ожидания автобуса можно было вычеркнуть из общего, потраченного на дорогу, ведь на это нельзя повлиять. Но в мире Валериного перфекционизма не было места незапланированным случайностям. Он вдруг почему-то вспомнил, как обратился к пруту, когда его утомили громкие звуки на поляне. Улыбнулся: а вдруг волшебная палочка? Снова достал его из рюкзака, повертел в руках и, вспоминая свою же формулировку получасовой давности (ведь делали – наше все!), проговорил:
- Хочу, чтобы автобус пришел прямо сейчас.
- Мужчина, Вы заходить будете или нет?
Валера поднял глаза, но решил не удивляться, дабы удержать на месте крышу. Перед ним стоял автобус с распахнутыми дверями, хотя даже приложение в смартфоне ничего не обещало в ближайшие минут семь как минимум. Стоял как будто давно, потому что лицо водителя, чей крик до него и донесся, постепенно багровело.
Валера мигом залетелвнутрь, оплатил проезд и, сев на свободное место, снова принялся рассматривать свою находку. Точнее, находку Мая. Убрав прут в рюкзак, догадался залезть в интернет. В течение всей оставшейся дороги он пытался добыть хоть какую-то информацию о необычном артефакте. В том, что тот именно необычный, и последние события уходящего дня являются лучшим доказательством, он уже не сомневался. Росла какая-то внутренняя уверенность, не похожая на соломинку утопающего от бренности бытия.
Уже дома, перед сном, подключив к зарядке не привыкший к таким резким нагрузкам телефон, Валера отчаянно продолжал свои попытки накопать хоть что-нибудь. Перечитал историю запросов в поисковик: «волшебный прут», «необычный прут», «желтый блестящий горячий прут», «желтый блестящий горячий прут, исполняющий желания» и почувствовал себя идиотом. Разумеется, кроме горячечного бреда пары писателей-наркоманов и их верных друзей шизофреников, он ничего не нашел.
Засыпая, Валера твердо решил с завтрашнего дня продолжить исследования самостоятельно на практике.

***
«Древние духи всегда в полной мере осознавали свою ответственность за Баланс в этом мире: баланс между добром и злом, между случайностью и закономерностью, между вопросом и ответом, между преступлением и наказанием. Мера поощрения должна быть эквивалентна Поступку, мера наказания – проступку.
Запустив сложнейший механизм человеческой цивилизации, они неустанно находились на страже соблюдения Баланса. Однако вскоре стало понятно, что сил и средств одних духов недостаточно, чтобы отмерить каждому по мере, а само человечество в принципе неспособно на решение столь глобальных проблем.
Таким образом, духам потребовался магический артефакт – некий предмет, один или несколько, появляющийся в различных местах и совершенно случайно попадающий в руки самых разных людей. Кто-то не заинтересуется и выбросит сразу, а кто-то поймет принцип действия и, получив в свои руки мощнейшее искушение, заодно получит испытание медными трубами.
Именно так и был изобретен Золотой Прут – помощник духов в проверке людей на прочность. Прутов было несколько, и со стороны радиус их действия мог показаться незначительным, но зачастую сами духи любили посмотреть истории борьбы с алчностью и всемогуществом. Подавляющее большинство заканчивалось предсказуемо. Но некоторые навсегда попадали в золотой фонд, как образцы победы не только над самим собой, но и уход от мирской системы координат в попытке сделать что-нибудь в масштабах неба…».

***
- Нет, этого точно не возьмем. Ни слога, ни скорости, ни удобного для нас графика. Да и опыта нет.
- Слушай, ну, во-первых, мы сами написали, что можно без опыта. Значит, рассматриваем таких. Во-вторых, слог как раз есть. На мой взгляд, этот – вообще лучший, даже на фоне многих старожилов. Насчет скорости он сам написал, что, как только первую оплату получит, сразу купит новый ноут. Что мы, месяц не потерпим? Иные по полгода с телефонов работали – и ничего. Что касается графика, пусть начнет, как ему удобно, дальше посмотрим.
- Паш, я же сказал – нет! Найди еще кого-нибудь.
Паша вылетел из кабинета и в сердцах хлопнул дверью. Быстро шагая по коридору к кулеру, чтобы немного освежиться, выпив холодной воды, он мысленно проклинал и материл начальника на чем свет стоит. За последний месяц тот не согласовал ни одного из новостников, а старые люди потихоньку уходили, в том числе, из-за самодурства руководства.
Паша работал заместителем главного редактора спортивного портала. Достаточно крупного, одного из ведущих в городе. Он отдал этому изданию более двадцати лет своей жизни и знал свое дело досконально. Придя сюда студентом-практикантом факультета журналистики, он быстро стал своим в дружном коллективе спортивных репортеров, поэтому, окончив ВУЗ, перебрался сюда окончательно.
При нем здесь всю сознательную жизнь главредом был Максим Потапович. Древний, как мир, и мудрый, как змей, он обладал огромнейшим авторитетом. По сути, вся их контора была его детищем. Никто не мог оспорить ни одного его решения, но сам руководитель и повода не давал усомниться в своих профессиональных и человеческих качествах. За двадцать лет, что Паша здесь работал, Максим Потапович выстроил отлаженную машину по производству спортивного контента. Зарплаты сотрудников возросли в разы, к тому же, никто не запрещал подрабатывать на стороне, а спрос был всегда, потому что сюда брали только настоящих профессионалов. Все, кто попадал в эту семейную атмосферу, мгновенно заражались энтузиазмом и проникались духом этого храма спорта.
Но, как говорится, «вот и сказочке конец». Придя на работу в одно прекрасное утро, Паша получил звонок из кабинета Максима Потаповича, и незнакомый голос пригласил его зайти. Ничего не понимая, Паша открыл дверь и замер: в кресле Максима Потаповича сидел совершенно новый человек. Внешне незнакомец выглядел достаточно респектабельно: прекрасно одет, свеж, ухожен. Взгляд острый и умный. Смущали лишь два момента: мужчина как будто сам сюда только что попал. Немного выкатив глаза, словно от удивления, он беспрестанно оглядывался вокруг, буквально вертел головой во все стороны, и неуверенно, но весьма агрессивно начал разговор:
- Доброе утро. Мне сказали, что Вы здесь – заместитель?
- Ну да.
- Не «ну да», а как-нибудь поувереннее. И я с Вами поздоровался, заметьте.
- Здравствуйте. Извините… Да, Кусачев Павел Юрьевич, заместитель главного редактора. В последние двадцать лет, - неумело пошутил, рассчитывая, что это как-то разрядит обстановку.
Но незнакомец лишь сдвинул брови:
- Прекрасно.
- А Вы… Простите, кто? И где Максим Потапович?
- Какой Максим Потапович? – удивился мужчина.
- Как какой? Главный редактор нашего издания, хозяин этого кабинета, - начинал злиться Паша.
- Ах, да… Видите ли… В общем, как Вы сказали… Максим Потапович больше здесь не работает. С ним все в порядке, не волнуйтесь. Просто обстоятельства так сложились, что ему пришлось покинуть это место.
- А Вы…?
- А мы – Валерий Георгиевич, ваш новый руководитель.
Паша молчал. В его голове проносились вихри воспоминаний последних суток: буквально вчера вечером Максим Потапович поручил ему до сегодняшнего утра отработать несколько кандидатов на должности штатных новостников, связаться с ними, проанализировать результаты тестовых заданий. Два часа назад счастливый Паша выскочил, как обычно, из дома и, бегло проводив детей в сад и школу, побежал на любимую работу докладывать о результатах телефонных собеседований. В наушниках играла Та Самая Музыка, улыбка не покидала Пашиного лица.
И вот он пришел…

Спустя пару месяцев стало понятно, что Валерий Георгиевич попал явно не туда. Абсурдность принимаемых новым начальником решений зашкаливала. Если бы не Пашины старания, организация просто рухнула бы к чертям. Несмотря на все попытки сгладить углы, терпеливо донося до босса суть происходящих процессов и отрезая хоть какие-то кусочки несущегося бреда, народ постепенно потянулся на выход. С одной стороны, в этом не было чего-то особенно страшного: подушка безопасности за счет стабильности и авторитета издания, созданная Максимом Потаповичем, позволяла из сумасшедшего количества соискателей выбирать настоящих профи. Но тут постучалась другая беда: кадровые вопросы Валерий Георгиевич решал так же бездарно, как непосредственно профессиональные. Отсеяв всех даже мало-мальски достойных кандидатов, новый начальник набрал такой шлак, что впору было за голову хвататься.
Сначала, после пары месяцев попыток бороться с наступившим произволом, Паша сник. Он не высыпался, ночами переписываясь в чате с сотрудниками, в основном, умоляя их не уходить. Чуть позже в его жизнь постучался алкоголь. На работе Паша выглядел неважно, в сердце и душу забрались депрессия и апатия. Семья, почуяв неладное, начала свою партизанскую деятельность. Супругой, совместно со старшим сыном, был разработан план, согласно которому даже самую незначительную мелочь незаметно переводили в разговор о смене работы. Тем более, такого профессионала, как Пашу, оторвали бы с руками и ногами в любом крупном издании. Даже на телевидение звали с баснословным гонораром. Но тот был непреклонен. Его сводила с ума мысль, что он будет трудиться на процветание бывших конкурентов, победам над которыми он так радовался здесь. К тому же, уход означал бы окончательное крушение проекта Максима Потаповича, потерю последней квалифицированной рабочей силы и окончательное скатывание в ранг если не желтой прессы, то местечковых спортивных новостей.
Из последних сил Паша сопротивлялся. Уже год. И лишь благодаря его богатырскому здоровью и данному самому себе слову этот корабль, потрепанный, с повисшими парусами, упрямо продолжал плыть своим курсом.

***
Валера прошел по коридору с надменным лицом и, ни с кем не прощаясь, спешно покинул офис. Выйдя на улицу, он быстрым шагом свернул за угол и позволил себе сбавить обороты и немного расслабиться. Сильно уставший, он совсем не хотел домой. Посмотрев по сторонам, заметил яркую, но уютную вывеску небольшого ирландского паба. Не задумываясь, направился туда. Пятница. Валера мечтал о холодном пиве, так разгружающем и затуманивающем мозг.
Пятнадцать минут спустя он сделал три больших глотка и вышел на улицу перекурить. После пары затяжек сознание затянулось почти прозрачной, но слегка запотевшей, как пивной бокал, пленкой. Он находил спасение в этом состоянии.
Вернувшись за свой стол, Валера обхватил голову руками и задумался: год. Уже целый год под знаком волшебного прута. И чем больше тот ему давал, тем менее счастливым становился его обладатель.
Началось все с решения бытовых неурядиц, отдаления неугодных людей и устройства благополучия близких. Но, как известно, аппетит приходит во время еды. И вслед за безобидными шалостями и простыми просьбами посыпались алчность, жажда наживы и власти. «Хочу, чтобы…» - универсальная формула потребительского насыщения. Но не счастья.
Еще в детстве Валера мечтал стать спортивным журналистом. Тоннами проглатывая футбольные трансляции, он записывал в школьную тетрадь собственные обзоры матчей и турниров. В итоге профессионально ему заняться этим было не суждено – в основном, конечно, из-за собственного разгильдяйства, но сейчас, когда мечтать уже было не о чем, а осознание собственного могущества выпирало из всех щелей, он мог себе такое позволить. Да не просто работать, а руководить.

Он сам себе до сих пор так и не мог объяснить, почему выбрал именно такой стиль общения и командования персоналом. Каждый новый день он со страхом наблюдал, как «благодаря» ему рушится целая империя, но самолюбие и упрямство не позволяли ему дать задний ход.
Умом Валера понимал, что надо бы прислушиваться к Паше. Этот забавный пухлячок досконально знал и искренне любил свое дело. Но как теперь можно было это организовать? Да, не надо было заходить так далеко. Со временем Валера нащупал тонкую грань между собственным бездарным стилем руководства, Пашиной находчивостью и силами коллектива и продолжал на ней балансировать, но это уже было слишком опасно.
К тому же, его тревожили еще два момента. Во-первых, попытки наладить личную жизнь через богатство уже почти официально были обречены на провал. Если и спустя год светских приемов, торжественных вечеров, дорогущих корпоративов и полной материальной обеспеченности ничего не изменилось, значит, дело было совсем не в этом. Все оставалось по-прежнему, изменилось лишь количество дорогой косметики на роже и качество снимаемых с очередной женской задницы трусов. Но даже не это беспокоило его больше всего.
Алешка. Уже год Валера не был в центре. И причиной всему был тот же страх. Пока он несколько месяцев играл в Алладина с прутом вместо лампы, мысли и воспоминания о мальчике, ожидания новых встреч, дававшие раньше столько сил и эмоций, окончательно покинули его. А когда он спохватился, то испугался. Испугался, как он придет к нему и будет смотреть в его глаза. Испугался осуждающей реакции персонала: Анны Андреевны, Ирины. Ирина… Ира. Хоть бы у них все было хорошо. Но больше всего он боялся реакции сознания Алеши на его внезапное и долгое отсутствие. Ведь он понимал, что тот привязался к нему очень сильно, выбрал его из моря взрослых, а он по сути его предал. Просто забыл. Заигрался.
С каждым днем под тяжестью этих мыслей Валера становился все мрачнее и мрачнее.

Придя домой и приняв душ, мужчина посмотрел на свое отражение в зеркале: заплывшее жирком лицо, двойной подбородок, залысина. Год. Всего год прошел, а самому противно.

***
Чем ближе Валера подходил к зданию центра, тем тяжелее становились его ноги и медленнее шаги. У двери он надолго замер. Еще раз себя оглядел как будто со стороны. Хорошо одет, как обычно, в одной руке три больших букета – для Анны Андреевны, Ирины и нянечки. В другой – большой пакет со спрятанной внутри коробкой конструктора «Лего Дупло». Ну, с Богом.
Он открыл дверь и вошел. Охранник определенно его узнал, потому что удивленно и радостно поднял брови. Они поздоровались.
- Вы бы предупредили, я, честно говоря, не знаю, как они сейчас…
- Да, извините. Никак не получалось, и вот, совершенно неожиданно вырвался, не успел позвонить…
- Совершено неожиданно? – насмешливо спросил охранник, снимая телефонную трубку и глядя на букеты и коробку.
Валера опустил глаза и покраснел. Сейчас предстояло испытание еще сложнее: врать женщинам и ребенку. Или, наоборот, говорить правду. Неизвестно, что хуже и тяжелее.
Наконец, одна дверь открылась, и из нее вышли Анна Андреевна с Ириной. Заведующая была чем-то озабочена, а Ирина… Она явно недавно плакала. Внешне за год женщины совершенно не изменились.
- Здравствуйте!
- Добрый день, - через силу улыбнулась Анна Андреевна. Ирина молча кивнула.
- Я… Вот… - он никак не мог подобрать слов. – Это вам!
Он протянул женщинам по букету. Их лица стали немного светлее.
- Спасибо, - чуть слышно пискнула Ирина.
Анна Андреевна тоже поблагодарила.
Появилась нянечка и поздоровалась, улыбнувшись. Узнала. Заведующая попросила ее привести Алешку. Та кивнула и удалилась.
- Куда пропадали? – спросила Анна Андреевна.
- Да у меня, знаете… - Валера мучительно подбирал слова. Вдруг он решил больше ничего не выдумывать. Просто не вдаваться в подробности. – За последний год моя жизнь очень сильно изменилась. Я больше не работаю там, где раньше. К сожалению, обстоятельства складывались таким образом, что мне никак не удавалось приехать. Но я не забывал вас всех. Никогда, честное слово. И очень рад, что приехал. И очень волнуюсь.
- Трудно сейчас предсказать его реакцию, - задумчиво и немного сердито сказала Ирина. Было видно, что она уже потихоньку взяла себя в руки. – Вы не в курсе, что происходило с Алешей. Когда вы не приезжали примерно в течение месяца, он вел себя как обычно, ведь это было нормальным интервалом во времена регулярных визитов. Но потом его словно подменили. Он стал очень капризным. Ничего не хотел: ни есть, ни играть, ни делать, ни заниматься. А ведь он достиг уже определенного прогресса. Мы ничего не могли с ним поделать. Позвонили Вам на работу, но нам сказали, что Вы уволились. Пытались связаться с Вами по старому номеру, но он был недоступен. Мы много разговаривали с Алешей. Объясняли, что так бывает, что у взрослых много дел, проблем и так далее. А потом он просто отстранился. Впал в какую-то апатию. В основном сидел у себя и плакал. Даже о панде забыл на какое-то время, представляете? А потом… Даже не знаю… Он вроде вернулся потихоньку в привычное русло, но стал каким-то… агрессивным, что ли. Жестоким. Общался вроде вежливо, занимался прилежно, но все как будто только по необходимости. Поэтому я не знаю, честно говоря…, - женщина запнулась, увидев, что Валера ее уже не слушает и смотрит куда-то за ее спину.
Она обернулась. К ним приближались нянечка с Алешей. Сердце Валеры забилось карданом. Он успел отметить, что мальчик изменился, вырос, посерьезнел, возмужал. Но глаза остались теми же бездонными большими океанами. И… да, улыбка. Она исчезла. Такое ощущение, что перед ним стоял уже совсем другой ребенок. Ушло что-то очень светлое. Вместе с пандой, которой не было. Больше не неизменной.
В горле встал ком, на глаза навернулись слезы. Валера присел и постарался улыбнуться и как можно более бодро поздороваться:
- Привет, - вырвался сиплый шепот.
Наступила звенящая тишина. Валера буквально чувствовал силу, с которой мальчик сжимал руку нянечки и ее боль. Вдруг, резко вырвав свою ладошку из ее, Алеша дернулся назад и закричал:
- Нет! Нет! – из его глаз брызнули слезы.
- Алеша! Алеша! – бросились к нему женщины. Мальчик кричал и вырывался.
- Алеша смотри, это тебе, - пыталась успокоить его Ирина, показывая на коробку с конструктором.
Валера поспешно вытащил ее из пакета и подвинул к мальчику.
- Нет! – еще сильнее закричал тот. – Нет! Убрать!
Он, наконец, вырвался и побежал по коридору. Анна Андреевна и Ирина бросились за ним. Нянечка осталась и тяжело вздохнула:
- Извините. Давайте, я заберу. Потом наверняка заинтересуется, - она взяла коробку.
- Да, конечно. Это вам! – спохватился он, вручив букет.
- Ой, спасибо! Вы же вроде курите?
Валера кивнул.
- Пойдемте, подымим. Я Вам кое-что расскажу.
Нянечка положила букет на барьер охранника, коробку подвинула поближе к нему. Сказала:
- Попозже заберу.
Тот кивнул.
Они вышли на улицу. Валера остановился, но женщина подтолкнула его в сторону ворот:
- На территории нельзя. Давайте выйдем на улицу.
Он послушно пошел за ней. Сейчас эта женщина была для него соломинкой, проводницей в реальность, последней возможностью не терять с ней связь. Они шли всего несколько минут, но за это время он в голове восстановил цепочку последних событий: как он решился, собирался, выбирал подарок, покупал цветы, волновался. Надеялся, что все будет, как обычно. Но с чего он это взял? Прошел год. Год! А ведь это не обычный ребенок. И так привязанный к нему. «В основном сидел у себя и плакал. Даже о панде забыл на какое-то время, представляете? А потом…» - слова Ирины стучали у него в висках. Он вспоминал другого Алешку – улыбчивого, тащившего везде свою панду, выбегавшего навстречу и машущего рукой на прощание.
Он вдруг услышал щелканье пальцев перед лицом. Нянечка насмешливо посмотрела на него и спросила:
- Отпустило?
Он невольно улыбнулся:
- Извините. Не уверен. Накрыло действительно очень сильно.
Они пришли в какую-то беседку в уличном сквере. Зашли внутрь, сели на скамейки друг напротив друга и закурили.
- Ну, смотрите. Даже не знаю, с чего начать… Давайте сначала Вас немного успокою: я не думаю, что Алеша теперь всегда будет Вас так воспринимать. То, что мы сейчас наблюдали, было ожидаемым. Вы представляете себе, что такое год для ребенка? А ведь он Вас не забыл. На Вашем месте, я бы сфокусировалась на этом. Это круто. Не хочу сказать, что теперь Вам потребуется столько же времени, чтобы вернуть обратно его прежнее отношение, но определенные усилия приложить придется, это факт. Впрочем, я сейчас даже не об этом. Здесь имеет место другая история: пока Вы отсутствовали, Ирина начала оформлять документы на усыновление.
Сердце Валеры ускорило ритм. Видимо, это отразилось на его лице, потому что женщина сделала паузу и продолжила:
- Да. Начала, но закончить никак не могла. В каждой инстанции, куда она обращалась, правила менялись буквально на ходу. Как будто кто-то специально пихал палки в колеса. Мое мнение – так и есть. О причинах распространяться не буду, Вы сами можете сделать вывод, почему государству невыгодно, чтобы детдомовский аутист, нашедший любовь и ласку во временном пристанище, снова ее лишился и не попал в благополучную семью. Пусть и неполную. В общем, не суть. А суть в том, что, когда Ира все-таки все собрала и подала, ей пришел отказ. Причина, разумеется, бредовая: что-то там не так с условиями и с доходами. Даже врать нормально не научились. У нее приличная белая зарплата и своя квартира. Там даже бабушка с дедушкой живые и здоровые на подхвате. Но основная беда даже не в этом.
- Да что ж еще-то?
- То, что держать Алешу здесь вечно мы не можем. Мы и так затягивали лечение, сколько могли, чтобы Ира все успела, но…
- И что теперь?
- Раз не нашлись желающие усыновить, - она горько усмехнулась, - значит, он вернется в детдом.
Валере захотелось завыть, но он сдержался. Идея пришла в голову мгновенно:
- А если мне попробовать? У меня сейчас и работа хорошая, и ни с деньгами, ни с чем вообще никаких проблем не будет, я обещаю!
- Да я-то Вам верю. Но Вы оцените свои шансы на успех трезво: если не получилось у женщины, для которой общение с такими детьми – ее профиль, и у которой тоже нет никаких материальных проблем, то какие козыри есть у Вас?
Валера промолчал. Конечно, он сразу подумал о пруте. Но рисковать было слишком страшно. Ведь здесь по сути нужно было воздействовать на людей, а не на вещи или события, а такого опыта у него еще не было. А если не получится? Интересно, какие вообще последствия неудачных попыток? Ведь у него их пока не случалось. Хорошо, если просто никаких.
- О чем задумались?
- О том, что безвыходных ситуаций не бывает, но я вынужден признать, что эта гипотеза на грани провала.
- Да уж, задачка не из легких. Единственный способ решить все проблемы в данной ситуации – это вылечить мальчика. Но аутизм неизлечим, это факт. Можно прятать такие вещи под отсутствием диагноза, но здесь приговор уже вступил в законную силу, - вздохнула женщина.
Они синхронно закурили еще.
- Поэтому Ирина плакала? Из-за отказа?
- Да. Можете себе представить, она узнала о нем буквально перед Вашим приездом.
Среди миллионов одолевавших Валеру мыслей все упорнее прорастала одна, постепенно занявшая его мозг полностью. Допустим, прут не дает возможности манипулировать другим человеком, тем более, группой людей. Но если…
- Вижу, я Вас совсем загрузила. Еще хуже теперь всем стало, наверное, - она грустно улыбнулась.
- Да нет, что Вы. Я обязательно что-нибудь придумаю. Передайте, пожалуйста, Анне Андреевне и Ирине, что я в любом случае Алешку не брошу. И спасибо Вам огромное…
- Маша.
- Точно, Маша, - рассмеялся он от облегчения. – Спасибо Вам, Маша! Берегите себя. Вы очень классная!
Маша удивилась столь бурному проявлению эмоций, но ей было приятно.
- Теперь извините меня, пожалуйста, мне надо идти. Все будет хорошо, я обещаю. Всего Вам доброго!
- Спасибо! До свидания!

Валера не шел – бежал. Ноги сами несли его на поляну. Вдруг он что-то вспомнил и резко затормозил. Какой-то доставщик еды чуть не сбил его с ног на велосипеде. В любое другое время Валера посчитал бы своим долгом максимально отравить ему жизнь за это и ввязаться в скандал или в драку. Но сейчас даже внимания не обратил.
Он полез в приложение с картами в своем смартфоне и набрал: «зоомагазин». Ага, буквально за углом, здорово! Быстрым шагом он направился по нужному адресу.
Зайдя в помещение, с порога крикнул:
- Нужен ошейник! Заметный и очень надежный. Можно дорогой.
- Вы сначала зайдите сюда полностью, - хмуро ответил продавец.
- Да, извините.
Перед ним разложили ошейники самой разной масти и цены. Его внимание сразу привлек блестящий металлический, с кожаной подкладкой изнутри. Его Валера и купил. Но это было только полдела. Точнее, треть. Теперь через телефон он искал где-нибудь поблизости гравировщика. Тот оказался у черта на куличках. Валера вызвал такси и поехал.
Работа заняла всего несколько минут. Расплатившись, Валера своим ходом направился наконец к поляне. Оставалось чуть-чуть. Удивительно, но волнения он совсем не чувствовал. Скорее, азарт. И осознание, что впервые в своей жизни он стоит на грани Поступка. Настроение было хорошим, хотя он четко понимал, что конкретно для него это вряд ли сказка со счастливым концом. Но это его не беспокоило. Ведь он мог разрубить запутавшийся узел чужих судеб, ударив в основание, чтобы тот расплелся, и из этих ниток уже можно сшить красивый узор.
За этими мыслями он и не заметил, как уже переходил железнодорожные пути. Небо неожиданно мрачно затянулось, хотя весь день был солнечным и теплым, и осадков не передавали. Но чем ближе он подходил к полянке, тем сильнее и противнее становились дождь и ветер.
«Хрен вам! Я все равно все сделаю!» - зло и весело думал он, чавкая по грязи в дорогих ботинках и цепляясь рубашкой за ветки.
Наконец, он вышел на поляну и огляделся. Здесь не изменилось ровным счетом ничего. Вообще ничего. Валера сел на мокрую скамейку и даже не почувствовал этого. Достал телефон, набрал номер.
- Алло.
- Паш, привет. Это Валера. Валерий Георгиевич.
- Здрасьте.
- Не дуйся. Выслушай меня, пожалуйста, очень внимательно.
- Слушаю.
- Я ухожу. В смысле, увольняюсь. Дорабатывать ничего не буду, с завтрашнего дня меня уже не будет. Во-первых, я хотел бы извиниться перед тобой и ребятами. Я откровенно хреновый руководитель, да и не был руководителем вообще никогда. Случайно к Вам попал, подумал, что разбираюсь и в спорте, и в журналистике, сейчас приду такой крутой и как начну командовать! Всех построю и выведу организацию на новый уровень. Действительно, вывел, - он усмехнулся. – Чуть не развалил все, что было нажито тобой и Потапом Максимовичем.
- Максимом Потаповичем.
- Да, кончено, извини. Кстати, я думаю, что он в ближайшее время вернется. По крайней мере, должен. Но если вдруг этого не случится, Паш, забирай все в свои руки. Лучшего главреда не найти. Люди к тебе потянутся и будут тебя слушаться. Ты слышишь?
- Да… Да. Все в порядке, Валерий Георгиевич?
- Да, не переживай. Просто мне, скажем так, нужно срочно уехать. Я вряд ли вернусь. Обещай мне, что все сделаешь, как я сказал. Пока еще я твой начальник и имею право приказывать.
- Да это не самый сложный приказ, - Паша явно приободрился.
- Ну и отлично. Прости еще раз. Ребятам передай, что все они – огромные профессионалы в отличие от меня.
- Хорошо, обязательно. А Вы даже не заедете?
- Нет, не получится. Навалилось кое-что неожиданно, надо сразу сделать.
- Ну хорошо. Тогда утром уже я провожу планерку?
- Конечно. И не утром, а начиная с завтрашнего утра. Ты – молодец, Паш. Красавец. У вас все получится. Спасибо тебе за то, что терпел. Я тоже многому научился. Жаль, не пригодится больше.
- Ну зачем Вы так? Жизнь – она такая… Сложная. Вам тоже спасибо, несмотря ни на что.
- Всего хорошего, Паш! Удачи!
- До свидания, Валерий Георгиевич!
Валера положил трубку. Одно дело было сделано. Оставалось еще. Он достал ошейник и вдруг заволновался и даже испугался. А что, если… Да нет, не может быть, сегодня все должно получиться. Только сегодня, пожалуйста!
- Май! – тихонько позвал мужчина.
Тишина.
- Май! Май, ты слышишь меня? Ты здесь?
Куча мусора зашуршала, и из-за нее вылезла собачья морда. Валера обрадовался. Нет – был счастлив! Человек и пес несколько секунд смотрели друг на друга, потом Май бросился к нему и принялся облизывать, поскуливая. Вот она, настоящая дружба. Вот кто простит и год, и пять, и десять лет. Валера крепко обнял собаку, потом выпустил и оглядел с головы до лап.
- А ты хорошо выглядишь, дружище!
Пес действительно совершенно не изменился, даже как будто поправился. Шерсть так же лоснилась и блестела, это было видно даже под дождем.
Май зубами потянул мужчину за рукав.
- Куда ты меня зовешь? Ну, пойдем.
Пес завел его за мусорную кучу, и Валера увидел новенькую большую деревянную будку. Рядом стояла огромная миска с недоеденным фаршем и еще одна, с водой.
- Ого! – присвистнул Валера. – Да ты тут шиковал без меня.
Он рассмеялся. Май радостно гавкнул и сел возле будки, как будто понимая, что сейчас предстоит какой-то разговор.
Валера опустился на корточки рядом с ним и достал ошейник.
- Я знаю, ты поймешь все, что я сейчас скажу. Я рад, что ты научился обходиться без меня. Прости, что я не появлялся. Все, что со мной происходило все это время, стало для меня огромным уроком, да только бесполезным. Понимаешь, мне опять нужно уйти, возможно, навсегда. Я не знаю точно. Но я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Иди сюда, держи.
Пес вскочил и подошел к нему. Валера надел на него ошейник и застегнул. На блестящем ободе вензелями значилась гравировка: «Меня зовут Май». Кажется, пес был доволен.
- Ну, давай лапу.
Май положил переднюю лапу в его ладонь. Они так посидели несколько минут. Потом Валера встал, обнял собаку и поцеловал в загривок.
- Ну все, мне пора. Не забывай меня и обещай, что ты будешь делать только хорошее.
Фразу из фильма «Тайны прошлого» он процитировал абсолютно бессознательно, хотя раньше, когда только посмотрел это кино, даже мечтал, чтобы в жизни сложилась ситуация, когда можно будет ее применить с должным пафосом. А получилось так, что сначала сказал, а потом вспомнил. Но это хорошо. Значит, искренне. Значит, к месту, подумал он.
Валера вернулся на мокрую скамейку. Дождь не переставал идти. Он захотел покурить, достал сигарету, но вода не давала зажигалке сделать свое дело. Тогда он выбросил целую папиросу, убрал в карман зажигалку и достал прут. Тот был абсолютно сухим и блестящим. На минуту мужчина задумался в попытке правильно подобрать формулировку. На сердце было легко. Эта игра стоила этих свеч. Глядя на прут, Валера произнес:
- Хочу, чтобы…

***
- Анадревна, я покушал! Очень вкусно, спасибо! Пойду к себе пока.
- Конечно, мой хороший!
Алешка слез с табуретки и побежал в свой бокс. Зайдя, он немедленно открыл коробку с «Лего» и принялся строить больницу, комментируя свои действия:
- Так, здесь будут жить врачи… Ага, вот тут Анадревна, а здесь – тетя Ира. Так. Что еще? Вот тут будут палаты ребят, большие.
Работа у него спорилась, все получалось быстро и ловко.
А в это время в столовой беседовали две женщины.
- Я до сих пор в шоке, если честно. Какой-то месяц. Всего лишь месяц – и перед тобой абсолютно здоровый ребенок. Не просто здоровый – читает, считает, как будто всю жизнь умел.
- Тоже понять не могу. Но это же так здорово! Диагноз, правда, уже никуда не денешь. Зато общаться можно полноценно, да и все комиссии он пройдет, и отобрать никто не сможет. Кстати… Ты говорила, что попробуешь еще раз. Что там, есть новости?
Ирина радостно и часто закивала, улыбка чеширского кота расползлась по ее лицу.
- Да ладно?! – вскрикнула Анна Андреевна.
- Ага!!!
Женщины завизжали, обнялись и принялись скакать по столовой. Слава Богу, никто из детей их сейчас не видел. Впрочем, они сами были как дети.
- Слушай, вот это реально праздник! Надо отметить!
- Отметим обязательно, я накрою поляну, - рассмеялась медсестра.
- Когда перевезешь?
- Думаю, на неделе. Или на следующей. Надо подготовить все дома. Кровать новую, компьютер хочу ему сразу хороший. Игрушки, игры – пока все только выбираю, заказываю, у него спрашиваю, что бы он больше хотел.
- Здорово! А он уже в курсе, что у него теперь есть мама?
- Да, я говорила. Знаешь, что меня удивило? Он отреагировал абсолютно спокойно. Просто обнял, улыбнулся и сказал: «Я знал, что все будет хорошо». Ах, да, - спохватилась Ира, - представляешь? Сказал, что мы должны забрать Мая. Так что теперь я еще счастливая обладательница собаки.
- Будете его забирать?
- Ну а куда деваться? Они так подружились здесь. Вообще, конечно, интересно все получилось. Ведь Алешкино выздоровление пришлось как раз на момент, когда у нас тут появился Май. И пришел ведь из ниоткуда.
- Думаешь, как-то связано?
- Да я уже не знаю, что думать. Но пес действительно классный и очень умный. Не самое плохое приложение к сыну.
Женщины помолчали. Потом Анна Андреевна подошла к Ирине и снова обняла ее:
- Я так за вас счастлива!

Алешка давно закончил собирать конструктор и смотрел в окно. Его бокс располагался на цокольном этаже, поэтому, опершись на подоконник, можно было на уровне глаз лицезреть асфальт. Он жадно ловил июньские запахи, июньские звуки и июньский ветер.
Тот самый, который как по заказу ворвался в его бокс и чуть не сбил с ног. Мальчик засмеялся:
- Привет! Я знал, что ты придешь. Как дела?
Ветер легонько дунул ему в лицо и отдельно растрепал кудри.
- Это хорошо. Знаешь, а мы переезжаем к тете Ире! Ей разрешили меня усыновить! И Мая забираем с собой! Теперь будем жить все вместе.
Ветер совсем взбесился. Он метался по помещению, но при этом ничего не уронил. Было видно, что в человеческом эквиваленте он испытывал очень сильные эмоции.
В этот момент в решетку окна просунулась любопытная собачья морда.
- Май! – крикнул Алешка, снова подбежал к окну и, просунув руку, начал гладить пса.
Тот, в свою очередь, подставил свою счастливую морду ветру и прищурил глаза от удовольствия.
Мальчик с собакой так и сидели, обнявшись, счастливые. Июньский ветер, невесть откуда взявшийся в этот жаркий летний день, ласково обдувал обоих.

***
«Древние духи заложили в Прут достаточно жесткие ограничения, дабы не допустить первобытного хаоса: артефакт не позволял манипулировать другим человеком. Если владелец Прута пытался с его помощью на кого-то воздействовать, тот терял свою магическую силу и становился обычным металлическим прутом, покрываясь пылью и ржавчиной. Если же, хуже того, обладатель желал принести какому-либо живому существу вред, Прут обращал волю хозяина против него самого.
Для сохранения Баланса все средства хороши, полагали духи, наблюдая как на первых порах владельцы артефактов нищают, болеют и мрут пачками. Впрочем, с течением времени не сильно что-то изменилось.
Однако засилье хороших людей также вредно для Баланса, как и плохих. Баланс – это всегда равенство. Таким образом, если владельцем Прута становился человек с добрым сердцем и искренне желал изменить чью-либо судьбу в лучшую сторону, к сожалению, он тоже прекращал свое человеческое существование, но обретал новое в зависимости от своего желания: те, кто просил для других материальных благ, мог рассчитывать на жизнь в обличье мелкого животного; желавшие же счастья для своих близких могли провести свой век, взмыв ввысь раскидистым деревом на лесной опушке; наконец, единицы, столкнувшиеся с чужой бедой и приняв ее как собственную, разделившие горе с незнакомым человеком и просившие для него исцеления, обретали с точки зрения духов высшую награду – возможность стать стихией. Люди, спасавшие жизни и судьбы других людей, путешествовали по миру ливнями, грозами, снегопадами. Люди, спасавшие жизни и судьбы детей, становились ветрами. Духами-ветрами. Свободными духами-ветрами».

На маяках горят костры свободы,
Злой ветер боли постепенно стих,
Чтобы седых не трогали невзгоды,
И чтобы беды обходили молодых…