Карелия. Здесь всё не так...

Первое время Ева молча присматривалась к окружающим её людям, их быту и нравам. Она сразу поняла, что жизнь в этом северном краю намного тяжелее и беднее, чем в её родной деревушке.
– Василь, вот я никак не пойму, Советская власть одна, а люди живут по-разному. Карелов любят меньше? – допытывалась она.
– Да что ты! Видела бы ты, как жили здесь люди до революции. Просто наши предки забрались далеко от цивилизации, но скоро мы заживём, богато заживём, вот увидишь, – уверенно отвечал он.
Ева и не сомневалась – впереди их ждёт безбедная жизнь при коммунизме, а пока нужно немного потерпеть и хорошо трудиться.

С жителями деревни она познакомилась быстро. В её присутствии они старались говорить на русском языке и уважительно называли по имени-отчеству – Ева Фёдоровна.
Как-то Василий в шутку решил устроить ей экзамен.
– А знаешь ли ты, жена, сколько семей Мининых живёт в деревне?
– Чего же не знать? Занимают они четыре хаты: одну родители, а три – их сыновья: Егор, Степан, Захар.
– А про Лютиных что скажешь?
– Так три дома у них: в одном старики с внучкой живут, а в двух других их сыновья: Костя и Михаил.
– Интересно, а как насчёт Сонниковых ?
– Так что про них сказать? Рядом с нами семья живёт и в деревне три: семьи братьев – Тараса, Павла и Степана.
– Всего одиннадцать хозяев, кого же ты забыла?
– Так дядька твой, Евдоким Иванович Вичиков, а тринадцатая семья – наша!
– Ну, ты молодец, сибирячка, – похвалил он, – А по именам всех запомнила?
Ева рассмеялась:
– Так, когда успеть-то? Да ты не переживай, не так это и сложно, вот только на работу выйду.

День в семье начинался на утренней зорьке. Свекровь шла доить корову, а свёкор на лодке переправлялся на другой берег, где трудился в кузнице и на мельнице.
Нюра тоже спозаранку отправлялась в Чиас Салму, где работала дояркой на ферме. Возвращалась она домой вечером, оставив пять коров с телятами на ночного сторожа. Наспех перекусив, она спешила в клуб на танцы.
Василий, сразу же по приезду, был назначен бригадиром. Он сначала хотел отказаться, но председатель колхоза, Сонников Павел Ивановичем, бывший его сослуживец, возмутился:
– Я его на лесосплав отпустил денег заработать, чтобы жену с сыном встретил, а он ко мне в помощники не идёт!
Теперь Василий днями пропадал на работе. Он отвечал за ремонт колхозных помещений, заготовку сена, соломы, веток для скота, уборку урожая и многое другое.

Маня в основном командовала младшими братьями и сёстрами и ухитрялась сбегать к своим подружкам.
Частенько Мария Гавриловна брала сети и шла на озеро. Сушёная и свежая рыба никогда не переводилась в доме.
Ева старалась во всём ей помочь, но, многое в укладе карельской жизни ей было не понятно.
– Василь, а почему у вас в хозяйстве только одна корова и две овцы?
– Земля в Сегозёрье скудная, кормов зимой скотине не хватает. Но мы без мяса не живём, в лесу птиц и зверья много.
И в самом деле, в кладовой  не переводилось сушеное мясо сохатого. Готовили его просто: из протопленной печи убирали угольки и золу, расстилали на кирпичи солому и ставили туда лопату с кусочками мяса. Через несколько часов оно было готово. В любой момент можно перекусить или приготовить из него горячее блюдо.

Сидеть без работы для Евы было непривычно, и как только она поняла, что Гена освоился в новой семье, решила ехать со всеми на колхозный покос. Накануне вечером Василий показал, как пользоваться косой-горбушей, чем-то похожей на серп: короткая изогнутая ручка и закруглённый клинок.
– Ты не удивляйся такой форме – пояснил он, – только ею можно аккуратно обкосить пни, кочки и камни. А завтра обувай лапти, потому что косить будете на болотистом месте.
Она переспрашивать ни о чём не стала – увидит всё своими глазами и сориентируется.

До покоса добирались на лодках. Стараясь не показывать вида, что она крайне удивлена, Ева несколько минут наблюдала за женщинами, и только потом ступила на мягкий ковёр болота. Лапти тут же наполнились холодной водой, мошкара и комары нагло искали местечко, куда бы приземлиться. Нагнувшись над остролистой осокой, она сделала взмах, и тут же носок горбуши врезался в кочку.
– Господи, да что же здесь всё не так как дома! – вырвалось у неё с отчаяньем.

– Юмалабу! Бог в помощь! – подошла к ней Елизавета, улыбчивая женщина средних лет. – Смотрю, никак не приноровишься? Давай-ка я покажу.
Она взяла в руки косу, наклонилась и сделала небольшой размах в одну сторону от себя, потом в другую.
– Вот так, не спеши, - приговаривала она, смешивая русские и карельские слова. – А ну-ка, попробуй теперь сама….
Елизавета немного постояла, дала ещё несколько дельных советов и, убедившись, что у Евы стало получаться, ушла.

После обеда скошенную траву стали перевозить на сухое место. Оказывается, сено здесь на земле не сушили, его укладывали на жерди, которые лежали под наклоном на кольях.
– Так быстрее сохнет и зимой легче доставать, подтолкнул вилами, оно и вывалилось, – объяснил ей вечером Василий.
– Всё ясно, это такие карельские копна,– подытожила она.

Через несколько дней перешли косить в лес. Чистые поляны выкашивали литовкой-стойкой. Она была такой же, как в Сибири, только черенок был толще и рукоятка не угольная, а прямая палка. Ева уговорила председателя, чтобы он разрешил ей косить, а не носить траву на просушку.
Конечно, к её просьбе сначала все отнеслись настороженно, но когда увидели как она уверенно и спокойно идёт по прокосу – никто возражать не стал.
Вечером свёкор с ноткой гордости говорил Василию:
– Не жена у тебя, а клад.
– Так я знал, кого выбирал – карельскую сибирячку, – отшутился тот.

Не успели закончить с заготовкой сена, как пришла пора убирать зерновые. Поля находились на другом берегу залива, за деревней Чиас Салми. Жали рожь серпом, так как жаток в колхозе не было. Ева с детства помогала родителям в поле и поэтому со знанием дела приступила к работе.
Один снопик, второй, третий…, связала из них большой сноп, второй…. Она так увлеклась работой, что не заметила, как подошёл Павел Иванович.
– Молодец, Ева, много снопов навязала, но хвалить не буду.
– Отчего же, что-то не так? – растерялась она.
– У нас снопы маленькие делают, потому что «цепом» обмолачиваем, это раз. А во-вторых, ты смотри, как высоко срезала стебли, это не по-хозяйски, нам зимой солома ох как нужна!
– Так я ж не знала! Вот всё здесь не так как в Сибири! – вспыхнула Ева.- Сейчас, Иванович, всё переделаю.
– Всё не надо. Снопы сделай тоньше, а стебли уж пусть так остаются. Дневную норму, двадцать снопов, успеешь выполнить?
– Успею, не будь я досужей! – она упрямо поджала губы и принялась за работу.
Несмотря на возникшие неприятности с утра, к вечеру Ева нажала двадцать пять снопов, а на другой день – тридцать.
– И как это у тебя получается, – допытывался у неё Василий.
– Работаю и работаю, а то скажут, что привёз неумеху из Сибири, – рассмеялась она.

Однажды у Василия выдалось свободное время.
– Пойду с вами сегодня ячмень жать, – и хитро улыбаясь, добавил, – не боишься, что быстрее тебя норму выполню?
– А что, пошли!- задорно ответила она.
Поле находилось недалеко, возле опустевшей деревни Лютино, в которой в данный момент жил только одинокий старик.
На деляне они встали рядышком и весело переговариваясь, начали жать. Вскоре Ева заметила, что муж уж очень часто останавливается, чтобы вытереть пот или попить. Это ей показалось подозрительным. Она сделала вид, что залюбовалась пролетающей птицей, а затем резко повернулась в его сторону. Так и есть: в руках у Василия был её сноп.
– Ага! Попался!

Он на мгновение замер на месте и, стараясь быть серьёзным, ответил:
– Так это я свой обронил.
– Обронил, говоришь? – прищурила Ева глаза. – А ну, пойдём, с другими твоими снопами сравним.
– Так они все одинаковые….
– Это ты так думаешь. Посмотри, когда я перевязываю, то концы стебля прячутся внутрь, а у тебя, как усы, наружу смотрят.
Василий, на всякий случай, отступил от жены подальше и стал оправдываться:
– А что мне оставалось делать? Смотрю, мне тебя не догнать, вот и решил перехитрить. Муж и жена – одна сатана, да?
Ева грозно насупила брови и сделала к нему шаг:
– И сколько же ты своровал, передовик?
Василий схватил несколько снопов и прикрылся ими от жены, как щитом.
– Да всего лишь десяточек….
Через минуты их весёлый смех разнёсся над недожатой полоской, эхом отозвался в звенящих соснах и улетел к сияющему озеру.

Жито успели убрать до затяжных дождей. Обрабатывали его тут же, в Чиас Салми. Сначала снопы просушили в хорошо протопленной риге, а затем приступили к его обмолачиванию «цепом». Это ручной способ Ева видела в детстве, но сама никогда не пробовала, ведь у них в колхозе был весь сельхозинвентарь: молотилка, жатка, веялка, сортировка.
– Василь, ну почему здесь всё не так, как у меня в деревне? – в который раз спрашивала она у мужа.

Но делать нечего, она была членом этого трудового коллектива и просто обязана была научиться всему, что умеют эти трудолюбивые люди. Разложить снопы в два ряда колосьями навстречу друг другу не составляло труда. Сложнее было бить по ним вращающейся палкой, прикреплённой ремнем к другой палке, размером с черенок лопаты. Через несколько дней Ева работала наравне с другими женщинами.
После обмолачивания солому отделили от зерна и увезли на ферму. Там её должны были мелко порезать на соломорезке, чтобы зимой, посыпав болтушкой из насыпки, кормить коров и лошадей.

Полученное зерно очистили путём веяния при ветреной погоде: перебрасывали деревянными лопатами с одного места на другое, или насыпали в неглубокую тару и трясли её так, чтобы лёгкая мякина отлетала в сторону. Поздней осенью часть зерна сдали государству, а оставшуюся–  перемололи на муку, которую выдавали колхозникам.
На собрании по подведению итогов уборочной поры, Еву отметили как одну из лучших работниц и вручили премию – тридцать рублей.

Ева была счастлива. Несмотря на все трудности первых месяцев, она многое узнала, многому научилась и главное, рядом был Василий с сыном и замечательные люди. Ну и что, если здесь всё не так как дома?
2021г