Гл. 26 По трапу на четвереньках

Повесть о счастливом поколении

            Пролив Дарданеллы, к которому после долгой службы в Атлантике и Средиземке подошёл БПК «Стройный», соединяя Эгейское море с Мраморным, отделяет, в паре с Босфором, Европу от Азии (1).
              Оставалось пройти Дарданеллы, затем залив Босфор, и корабль попадёт в Черное море, ласковые и тёплые воды которого заменят на время нынешнему экипажу судна воды холодного Баренцева моря и суровой, штормовой Северной Атлантики.         
              Проход через Дарданеллы для судов довольно сложен, но всё же не такой, как через Босфор, являющимся самым узким межконтинентальным проливом в мире. Происхождение Босфора учёные объясняют так: в конце последнего ледникового периода в результате таяния крупных масс льда и снега уровень воды Чёрного и Мраморного морей резко повысился. Мощный поток воды всего за считанные дни пробил себе дорогу из одного моря в другое.
               Здесь быстрые разнонаправленные течения (солёная вода перемещается из Мраморного моря в Чёрное, а более пресная вода движется в обратную сторону), много огромных транзитных судов, двигающихся в разных направлениях, и поскольку Босфор разделяет на две части крупнейший турецкий город Стамбул, то воды пролива пересекают ещё суда паромной переправы и различные местные судёнышки, так что двигаться приходилось очень осторожно.
                Большой противолодочный корабль «Стройный» с небольшой скоростью двигался как бы по оживленной улице города, со множеством разных транспортных средств, а роль пешеходов, рискующих попасть под колёса автомобиля, исполняли небольшие суда, катера, паромы, пересекающие пролив.
                Поскольку Турция, являясь капиталистической страной и членом НАТО, относилась к группе враждебных соцлагерю государств, то все проходящие через Босфор военные суда Советского Союза попадали под пристальное внимание турецких разведслужб. «Стройный» был новейшим военным судном, лишь недавно вступившим в строй. Впервые в мире на большом надводном корабле внедрили всережимный газотурбинный агрегат, то есть он работал на полных и на малых ходах, об этой особенности знали, конечно, турецкие военные. Всё время, пока корабль проходил залив, его постоянно сопровождали, заходя то с одного борта, то с другого, небольшие быстроходные катера, стоящие там с мощными фотоаппаратами люди фотографировали «Стройный» со всех ракурсов, иногда кричали что-нибудь.
               Несомненно, среди них были и фотожурналисты, ведь суда этого проекта очень красивы, особенно в движении: обладая великолепными мореходными качествами они резали волну, как острый нож масло. Кроме этого, работающие газовые турбины «Стройного» создавали впечатление, будто корабль выводит какую-то мелодию, за что американцы называли эти наши корабли «поющими фрегатами» (2).
              В открытом море никакому вражине не удалось бы приблизиться к военному судну, тем более так открыто, в упор, фотографировать. Но здесь «Стройный» ничего не мог поделать, также, как лев, запертый в клетке, не может ничем ответить посетителям зоопарка, фотографирующим его, что-нибудь кричащим, а то и протягивающим руку сквозь решётку. Экипаж, свободный от вахты, только наблюдал за снующими катерами, сам фотографировал катера, паромы, берег и кричал иногда что-нибудь в ответ этим «басурманам».
              Наконец судно вышло на большую воду, в открытое море. Курс был на Севастополь, где предстояло освободить корабль от всех боеприпасов, перед тем как он пойдёт в Николаев, на ремонт.

              Недолгое, всего месяц, пребывание корабля в Севастополе надолго запомнилось всему экипажу.
              Наступило лето. Красивый, сверкающий чистотой город поразил ребят. Да, это не Североморск, серый город среди сопок Заполярья. Черноморский флот тех лет среди моряков имел два названия: Чи флот, чи не флот, а ещё - королевский, то есть парадный флот: сюда на военные и морские праздники прибывали руководители партии и правительства, здесь часто бывали зарубежные правительственные делегации. Конечно, он и близко не обладал мощью Северного и Тихоокеанского флотов. Служить здесь было легче, хотя романтики намного меньше.
              Для моряков «Стройного» пребывание в Севастополе, с увлекательными экскурсиями по прекрасному солнечному городу, было бы подобно отдыху на курорте, если бы не одно обстоятельство: значительную часть времени экипаж был занят тяжелейшей работой - выгрузкой боеприпасов. И если перед выходом корабля на боевую службу корабль одну-две ночи «дозаправлялся» снарядами, бомбами, ракетами, то сейчас ночная вахта длилась две недели. Причём задействованы были почти все моряки, независимо от срока службы.   
               Наконец корабль освободил своё чрево от смертоносного груза и отправился туда, где был рождён: на завод им. 61 Коммунара в городе Николаеве (3). «Стройному» предстояла модернизация, поэтому возвращение было такое скорое. На предприятии ещё работало очень много тех, кто когда-то его строил, так что встречали корабль очень тепло.
 
               Судостроительный поразил Сашу. С Переволоцким заводом, где он полгода токарил, даже сравнивать смешно. Инструментальный завод в Новосибирске, где он работал до службы, по численности работников, по объему продукции, наверное, не отличался от Николаевского. Но там производили мелкую продукцию миллионами, а здесь - громадины поштучно. Всё поражало размерами, масштабом: корпуса, станки, оборудование, огромный док, куда вошёл их корабль. Необычно назывались некоторые должности, например: главный строитель. Будто бы это городская стройка.
               Ремонт и модернизация должны были продлиться долго, предположительно до конца года, поэтому ожидалось, что остаток службы Саша и его одногодки проведут в этом чудесном городе. С одной стороны их, со значительным опытом, знаниями, можно было бы перевести на другие корабли, находящиеся в боевом строю. Но их знание аппаратуры было крайне необходимо и здесь, где они вместе со специалистами различных предприятий, строивших и оснащавших судно, осуществляли теперь ремонт и настройку приборов, техники.
               Часть оснащения снимали с судна и ремонтировали в цехах завода, либо отправляли на заводы-изготовители, а некоторые приборы ремонтировалась прямо на боевых постах, в основном командированными с этих предприятий. Большей частью это были мужчины, но однажды с Серпуховского завода прибыли две молодые женщины. Они осуществляли наладку и юстировку приборов своего предприятия, установленных на корабле.
              Поскольку работать девушкам было нужно на судне со множеством трапов и полным молодых моряков, то обе всегда ходили в брюках. Импортные джинсы, бывшие тогда в диковинку, подчёркивали прекрасные фигуры двух обаятельных девушек.
               Привлекательность - наверное единственное, что их (объединяло?). Во всём остальном они были так непохожи: невысокого роста, всегда улыбающаяся, общительная Валя довольно часто курила на палубе с моряками, шутила, хохотала над рассказами ребят. Совсем другой была Лена - высокая, стройная, и очень серьезная: никогда ни с кем из моряков не разговаривала, кроме общения по работе на посту. Если с ней пытались заговорить, отпускали какие-нибудь безобидные шутки - молча шла дальше, не взглянув ни на неудачливого шутника, ни на окружающих, впрочем, не выказывая недовольства, не обижаясь. Валя объяснила ребятам, что она во всех командировках ведёт себя таким образом, у неё свой принцип - никаких знакомств, общений.
               Прошла, наверное, где-то неделя пребывания девушек на судне, когда Саша услышал разговор Вали с ребятами на эту тему. Заинтересованный, он спросил:
- Что, так никогда ни с кем из моряков на кораблях даже обычной дружбы не заводила?
- Ни разу не было.
                Тут словно какой бес толкнул Саню в ребро:
- А я вот буду встречаться с ней!
                Валя и некоторые моряки засмеялись, один из старослужащих фыркнул:
- Ну да, она только тебя и дожидалась! Недавно вот спрашивала: «А где это ненаглядный мой? Что-то давно его не видно».
                Тут уже все присутствующие расхохотались. И Саня, ни разу в жизни не споривший подобным образом, сказал шутнику:
- Давай поспорим. Срок неделя.
                И они ударили по рукам. Спорили не «на интерес», как иногда говорят, а просто так. Ребята разошлись, а Саша, пришедший после всех, ещё докуривал сигарету. Валя, тоже оставшаяся, сказала ему:
- Ты зря потратишь время, я не раз уже видела много напрасных попыток.    
                Конечно, она знала, что говорила, но и Саша себя знал. Если не считать одного случая, когда заинтересовавшая его девушка оказалась влюбленной в его одноклассника и друга Шуню, он ни разу не отступал и не терпел поражений. Да и вообще, он был ещё тот самоуверенный тип. Расспросив немного Валю о её подруге, Саша узнал, что через два дня у той день рождения. Вот удача! Ничего, всё у него должно получиться. Не зря говорят: «Дорогу осилит идущий».
                Лена ему понравилась ещё когда он первый раз повстречал её на корабле. Таких девушек он любил. Но у него не было никаких планов знакомиться с нею, тем более, подружки побудут месяц и уедут. А в городе столько симпатичных девчонок, с которыми можно познакомиться и дружить до самого окончания службы. Теперь же ему очень хотелось добиться внимания девушки. Он вообще любил «завоевывать» девушек, например тех, что считались неприступными, либо в борьбе с ребятами, если девушка нравилась многим.

                В день рождения Лены он отпросился у старпома в город и принёс большой букет прекрасных роз. После этого отправился к неприступной красавице на боевой пост, где она трудилась с подругой. Чуть смущаясь, вручил удивлённой девушке букет, сказав: «С днём рождения», она ответила: «Спасибо. Какие чудесные». На этом их общение в этот день закончилось. Но главное было сделано: пробита первая брешь, Лена нарушила обет молчания и «увидела» его. До этого дня она, вероятнее всего, не замечала его, как и других моряков корабля.
                После этого они дня два здоровались при случайной встрече, потом Саша решил попробовать сойтись поближе. Командированные жили в гостинице при заводе, но он видел несколько раз, что Лена, одна, без подруги, уходила в город. Теперь он поинтересовался этим у Вали. Оказалось, в Николаеве у Лены живут родственники, иногда она ходит к ним, вот и сегодня собирается. Саня получил увольнительную, дождался, когда Лена сойдёт с корабля и отправившись за ней, догнал за проходной завода, спросил, куда она идёт, может им по пути.
 
               И с этого дня началась их дружба. На корабле они только вежливо здоровались, но чуть ли не каждый день Саша находил причину идти в город. Иногда он отправлялся по служебным, отпросившись у старпома. Но чаще уходил в город по комсомольским делам. Сразу по прибытии на завод над кораблём взял шефство коллектив местной швейной фабрики и Саша, будучи заместителем секретаря комсомольской организации корабля, часто ходил для туда, для налаживания тесных отношений.
               Они гуляли по Николаеву, Лена, уже бывавшая здесь, знакомила его с достопримечательностями этого чудесного города, Саша читал стихи, расспрашивал Лену о её жизни, увлечениях, о семье. Когда она назвала свою фамилию, Саша воскликнул:
- А ты оказывается тезка Елены Беловой!
                Это была известная в то время советская спортсменка, великолепная наездница, чемпионка мира.
               Работала Лена в Серпухове на заводе, производящем аппаратуру и приборы, в том числе для военно-морского флота, училась в вечернем ВУЗе. Она была одна у родителей и, как она со смехом сказала, они со страхом думают о том, что её когда-нибудь у них выкрадут.
               О себе Саша старался рассказывать осторожно, не увлекаясь на свои похождения и победы: уж настолько отличалась от него эта скромная девушка. Общаясь с ней, он понял, что робость, стеснительность девушки была от строго воспитания очень интеллигентных родителей родителей и от того, что она не осознавала своей красоты, и кажется не верила, если ей кто-нибудь говорил, что она очень привлекательна.
               Саша старался почаще уходить в увольнение и вечером. В отличие от Североморска, где редко кто рвался в город, здесь от желающих не было отбоя. Но старослужащие, старшины ходили всё же часто. А у Саши были ещё и другие преимущества: окончательное слово по увольнениям на корабле было за старпомом, его непосредственным командиром, и кроме этого, у Саши был всего один подчинённый, они легко находили консенсус в очерёдности увольнений.
               В эти дни они с девушкой либо гуляли по Николаеву, либо ходили в театр, чаще всего - музыкальной комедии, где Лена познакомила его с одним из своих родственников, костюмером театра (4).

               В один из вечеров Саша решился поцеловать девушку, сильно смущаясь, она ответила ему на поцелуй, и потом призналась, что он у неё первый. Это в двадцать лет! Саня сильно удивился, но ничего не сказал, чтобы ещё больше не смутить девушку. Поцелуи во время их прогулок были редкими, но от этого ещё более сладостными! После них Лена, прижавшись к его плечу, шла молча некоторое время, он чувствовал жар девичьего тела и был настолько счастлив, что забывал: ему скоро опять на корабль, спать в тесном, душном кубрике, а завтра слышать грохот металла, визг инструментов.
             Пройдя так некоторое время, Лена громко, счастливо смеялась, отбегала от него, кружилась, раскинув руки и глядя в небо. В эти минуты, она, также как и Саша, забывалась, не думала о том, что это её сегодняшнее счастье недолгое, совсем скоро отъезд домой. И лишь вернувшись в гостиницу, с грустью думала о предстоящем расставании. Увидятся ли они потом?
               Валя знала о возникших у них отношениях и при встрече здоровалась с Сашей уже как с близким человеком, часто заводила разговор, но ни разу не поинтересовалась, как же ему удалось завоевать сердце Лены, только иногда с некоторым любопытством поглядывала на него во время беседы. Не заводил разговора с ним и тот старослужащий, с которым они поспорили, ну, а Саше более всего хотелось, чтобы тот разговор вообще всеми забылся. Шутливое пари привело к знакомству с замечательной девушкой и было бы ужасно, если Лена каким-то образом услышала о нём, ведь она была так счастлива все эти дни. Об их отношениях несомненно знали некоторые моряки, поскольку видели их гуляющими по городу, возможно и в театрах, хотя мало кто из ребят туда наведывался.

               В день отъезда Лены Саша отпросился у старпома и приехал на квартиру к её родственникам, откуда они вдвоём отправились на вокзал. В отличие от других встреч шли молча, почти не говорили. Поезд уже стоял на путях, Лена занесла вещи в купе, к Вале, и вышла к нему. Они прогуливались по перрону, взявшись за руки, толкаемые спешащими на посадку пассажирами. Лена не заводила разговора о возможной встрече в будущем - Саша ещё раньше рассказал ей, что после службы хочет ехать в Москву, поступать на вечернее в Московский университет, и работать на каком-нибудь заводе.
              При таких планах места для неё в его жизни не оставалось. И не по Сашиной вине: он, как демобилизованный с флота и имеющий профессию токаря мог устроиться по лимиту работать на один из заводов, получить прописку и место в общежитии (5). Но родители Лены вряд ли согласятся, чтобы она работала в Москве на какой-нибудь стройке штукатуром-маляром, значит ни прописки, ни работы, ни жилья.

               Лена уехала и Саше было немного грустно. Конечно, если бы он был молодым матросом, то скучать, грустить ему особо не пришлось бы, каждая минута салаги занята корабельными обязанностями. Теперь же он стал, так сказать, «официально» годком, со всеми признанными за ними привилегиям, одной из которых было наличие значительного свободного времени. Во время боевой службы, в океане, старослужащим не всегда удавалось воспользоваться этой привилегией. Особенно Саше, учитывая, что по боевому расписанию ему требовалось находиться на главном командном пункте, рядом с командиром и старпомом.
              Сейчас, когда корабль стоял на ремонте, у него и обязанностей фактически не было. Почти всю работу в канцелярии успевал делать его помощник, которому вскоре предстояло заменить его. Занимал Саша должность старшины команды, самую высокую для моряков срочной службы, но в отличие от других на такой должности, команда его была всего два человека и никакого оборудования для ремонта на посту не имелось.      
              Утром, когда кто-то из старшин выводил молодых моряков на берег, на зарядку, а старослужащие отсыпались, Саша тоже спускался с корабля. В руках у него был большой кулёк, свёрнутый из газеты, и пока матросы «заряжались» энергией, он собирал с деревьев и кустов, в большом количестве растущих вдоль заводской ограды, поспевающий урожай ягоды и фруктов.
                Затем, в течение дня, с удовольствием изучал труды Маркса и Энгельса, общался с друзьями-мамонтами. Много времени уделял комсомольской работе, которая здесь, в Николаеве, была довольна интересной и приятной: на фабрике, что взяла над ними шефство, коллектив был в основном женский, состоящий в большинстве своём из симпатичных украинских дивчин.
                Среди моряков проснулся огромный интерес к общественной деятельности, особенно к художественной самодеятельности! Многие из тех, которых и насильно было ни заставить в чём-нибудь участвовать, записались в организованный матросский хор. Это давало возможность ходить в клуб при фабрике на репетиции, а потом выступать на шефских концертах. Некоторые во время увольнений в город познакомились с девушками и теперь могли встречаться с ними во время этих репетиций и шефских концертов.
                У некоторых открылись способности к танцам, либо моряки сделали вид, что они у них есть, и записались в танцевальный кружок в клубе. Это был очень удачный ход: на репетиции хора ходили строем, иногда они проходили на корабле, зато несколько человек записавшихся на танцы, выходили в город по увольнительным и довольно часто: танцы требуют упорных тренировок, это вам не рот разевать в толпе других морячкой.
                Не имеющий проблем с посещением фабрики как организатор самодеятельности и отвечающий за шефские связи, Саша стал петь в хоре чисто «из любви к искусству»: голоса особого у него не было, но распевать песни любил.

                Его помощник Вячеслав, которого он готовил в дублёры, был очень добросовестным моряком. В последнее время, с учетом своего статуса «годка» и большой занятости общественной работы, Саша переложил на помощника почти всю работу по канцелярии, с которой тот успешно справлялся, поэтому пора было поощрить его самой долгожданной наградой - отпуском на родину. Саня обратился с такой просьбой к старпому и уже вскоре счастливый Слава отправился на десять дней домой.
                После отбытия помощника, неожиданно ушёл в отпуск и старпом. До постановки на ремонт, в связи с частыми выходами в море, либо с дежурством судна то по бригаде, то по дивизии, старпому так и не удавалось ни разу сходить в полноценный отпуск, а сейчас командир решил отпустить его. Сам командир усиленно готовился к поступлению в Академию и поскольку корабль стоял в доке, то значительную часть функций по управлению текущими делами «прихватизировал» замполит. В связи с отсутствием своего начальника и своего подчиненного, Саше пришлось часто общаться с замполитом и их отношения совсем ухудшились.
                Саша с друзьями иногда ходили в увольнение все вместе, вчетвером. В этих случаях они шли к знакомому Гены Сафонова, лейтенанту милиции. У Гены был ключ от квартиры, так что они могли там провести вечер если даже хозяин отсутствовал, был на дежурстве.
                В один из выходных четверо мамонтов как раз собрались идти в такое увольнение. Когда идущие на берег построились на палубе, к ним, как это положено, вышел дежурный по кораблю, выдать увольнительные. Тут к строю подошёл замполит, с которым Саша в этот день повздорил, и объявил:
- Старшина Зиганшин лишается сегодня увольнения.
                Моряки сошли на берег, а взбешенный Саня отправился к себе на пост. Через некоторое время к нему заглянул дежурный по кораблю, старлей Брагин.
- Старшина, подойдешь ко мне минут через десять, я тебе выдам увольнительную.
                И уже вскоре Саша был на квартире, где его радостно встретили друзья за накрытым столом. Пили принесенный кем-то спирт, который и сгубил Саню. Его товарищи были более привычны к этому серьёзному и коварному напитку: один был фельдшер, другой старшина химиков, третий - старшина в боевой части, где выдавалось довольно много спирта, особенно в период ремонта. Спирт ведь надо пить умеючи, его ударная сила проявляется позже: пьешь и пьёшь, вроде ничего, а потом бац - и ты уже никакой.
                Саша, злой на замполита, демонстративно выгнавшего его из строя, пил в этот вечер сверх меры. Настолько, что до проходной его волокли друзья, к счастью, на патрули не нарвались: Николаев все-таки не Севастополь, и не Североморск, которые кишат патрулями. Через проходную завода их пропустили без проблем, и далее до трапа корабля Саню доволокли.
                По трапу, согласно флотской традиции, положено подниматься по одному: бегом или быстрым шагом, приложив руку к бескозырке. Поэтому друзья прислонили Сашу к большому ящику, ждущему погрузки на судно, и один за другим поднялись по трапу, где на палубе возвращающихся с увольнения ждал дежурный офицер. Он увидел, что друзья прилично выпили, но ему было не до них, он лихорадочно думал, что делать со старшиной Зиганшиным, которым стоял внизу покачиваясь, готовый в каждую минуту упасть.
                В это время у трапа появился замполит. Видать кто-то из его многочисленных стукачей сообщил ему новость. Ничего не соображающий Саня, покачнулся, сделал шаг в сторону трапа и упал на четвереньки. Вот так, позорно, на четвереньках он и поднимался по трапу на родной корабль, на глазах изумленных моряков, красного от злости дежурного офицера и торжествующего замполита, который никому не разрешил помочь ему. Когда он уже был на палубе, замполит приказал двум молодым матросам отвести его в кубрик.

                В кубрике моряки напрасно пытались уговорить его лечь спать. Когда Саша немного протрезвел, ему стало так пакостно на душе, особенно из-за того, что подвёл дежурного офицера, что он сделал следующую глупость: решил первый раз за все годы службы пойти в эту ночь в самоволку. Когда объявили отбой, Саня выбрался из кубрика на палубу и сделал то, на что трезвый никогда не решился бы: по толстому канату он спустился с огромной высоты на плотик, что стоял у борта и уже с него спрыгнул на берег. Через дыру в ограде, о существовании которой он узнал лакомясь ягодой и фруктами на территории завода, и сквозь которую «несуны», наверное, выносили всякое добро с завода, он вышел в город и пошёл к живущей недалеко своей знакомой, чрезвычайно удивленной его прибытием в такое неурочное время.
                Рано утром, через дыру в заборе, Саша вернулся на завод. Вахтенный у трапа, старшина-старослужащий замахал ему руками:
- Саня, проходи быстрее, пока дежурный офицер отдыхает и никто не проснулся.
                А через день командир корабля объявил ему десять суток ареста: максимум, который мог дать. Для этого у него были уважительные причины: во-первых, старшина подвёл офицера, во-вторых, на четвереньках по трапу на корабль допустимо было взбираться какому-нибудь пирату с парусника, ну в крайнем случае рыбаку со шхуны, но никак не старшине флота СССР.
                Вот так, уже ближе к завершению срока службы, Сане предстояло узнать: что же это за чудо такое - гауптвахта, о которой он много слышал. 
___________________

(1)    В настоящее время все со школьных лет знают, что на территории России граница между этими частями света проходит по Уральскому хребту, затем по реке Урал, далее по Каспию.
        Но такое разделение признали сравнительно недавно, в 1730 году, когда его впервые научно обосновал шведский учёный. До этого границу не одну тысячу лет проводили намного западнее, по Волге.
        В Турции граница всегда проходила через Босфор.
(2)  Американцы называли 61-е «поющими фрегатами». И это почти правда. Большие противолодочные корабли этого проекта, конечно же, не пели в прямом смысле слова. Но работающие газовые турбины БПК, особенно на форсаже, создавали впечатление, будто корабли выводят какую-то мелодию.
         Но как говорят, недостатки являются продолжением достоинств. «Пение» газовых турбин создавало избыточную шумность, к которой трудно было привыкнуть. Конструкторы внедряли современные средства звукоизоляции, однако избавиться от надоедливого шума не удалось.
         Другой просчет – отсутствие кондиционеров, или хотя бы иллюминаторов в кубриках. БПК строились в соответствии с требованиями к участию в ядерной войне, поэтому иллюминаторов на них почти не было. И когда корабли попадали в жаркие широты, дышать в помещениях становилось трудно.
(3)    Николаев - город в южной части Украины, административный центр Николаевской области, один из крупнейших экономических центров юга Украины.
         Появление города связано со строительством кораблестроительной верфи. В XIX веке стал центром кораблестроения на Чёрном море, здесь были построены первый в России металлический корабль и знаменитый броненосец «Потёмкин».
        В 60-е годы прошлого столетия - один из важнейших регионов советского судостроения.
       Судостроительный завод имени 61 коммунара был в те годы градообразующим предприятием.
        В Советское время на заводе построено огромное количество кораблей: 4 ракетных крейсера, 22 больших противолодочных корабля, эскадренные миноносцы, подводные лодки среднего класса, и прочие суда.
(4)   Театральный портной, шьющий костюмы для актеров, сообразно той эпохе, в которую происходит действие.
(5)    Лимит прописки (из Википедии) - форма привлечения рабочей силы на неквалифицированную работу на промышленные предприятия в крупных городах в СССР в 1950—80-х годах. В этих городах, по мере роста благосостояния жителей низкооплачиваемая работа на предприятиях промышленности, строительства и транспорта не пользовалась популярностью. Но в городах строились большие заводы, а закрывать вакансии за счёт местных кадров становилось проблематично. В связи с этим проводилось ограниченное целевое привлечение трудовых ресурсов, в основном из соседних регионов.
        Основным стимулом выступала возможность жить в городах с лучшими условиями жизни. После переезда лимитчики жили в заводских общежитиях, а по прошествии некоторого нескольких лет приобретали право на получение постоянного жилья. После этого, как правило, многие из них увольнялись с предприятий и искали более престижную работу.