2. Губенко

   Игорь проснулся с восходом. Юности много сна не требуется. Былой тоски как не бывало. Раннее утро бодрит и предвещает загруженный день.
   Игорь слез на землю по балконам по заложенной с вечера традиции и побежал по безлюдному городу догонять новый день, начало которого он проспал аж пять часов кряду.
   Набегав положенные километры, он зашёл в общежитие с главного входа и с удовольствием отметил, что буфет уже открыт и можно выпить любимого виноградного сока с булочкой – заслуженно. Уже перед дверью своей вспомнил вдруг, что оставил ключи в комнате. Эх, молодость рассеянная! А ещё говорят, что старость беспамятная. Пришлось обходить здание и влезать на балкон по новой – дополнительное упражнение за вредность. Не расскажешь же кастелянше о своей глупости.
   Улыбка буфетчицы окончательно настроила Игоря на счастье, женщины проделывают это неосознанно. Сытый и довольный собой, он поблагодарил кормилицу Замиру и поспешил удалиться, не желая отвлекать женщину от работы. В воскресенье ей надо бы освободиться пораньше, успеть накормить всех желающих.

   Игорь прошёл по второму этажу общежития в надежде встретить знакомого, который помог бы ему загрузить пустой выходной день. На удивление дверь в комнату Вовки Дронова была открыта. Так-то Вовка посещал общежитие только с целью переночевать, обитал свободное время у семейного старшего брата, начальника механического цеха.
   Дронов был мастером в группе по сдаче стабилизатора. Игорь знал его постольку-поскольку. Здоровались, разговаривали. Теперь же, в свободный день, Игорь понадеялся познакомиться с мастером поближе, больно уж общительным он показался при первом знакомстве. Они и вправду сдружились со временем. Дронов дорос до начальника цеха. В быту друзья общались на «ты», на работе же Вовка просил Игоря не фамильярничать и называть его по имени отчеству – Владимир Станиславович.

   - Вовка! – окрикнул Игорь соседа в открытую дверь. – Ты дома?
   - Да! Сейчас я, - послышался незнакомый голос с общего туалета. – Ты заходи пока, я скоро освобожусь.
   Игорь обернулся на голос и с удивлением вперился в дверь, окрашенную через щели дьявольским красным свечением.
   - Ты что там, колдуешь? – спросил он незнакомца. – Вообще-то я к Дронову.
   - Колдовать я не умею, - послышался тот же голос, сдобренный славным смешком. – Фотки проявляю. А Дронова нет. Да ты проходи, не стесняйся. Выйду, поговорим.

   Игорь прошёл на балкон, дабы не топтаться по чужой чистоте. Мужик не заставил себя ждать и скоро вышел, вытирая мокрые руки полотенцем. Игорь признал в нём Губенко с соседнего 38-го цеха, тоже Вовку. А он и не знал, что оба Вовки соседствуют в одной комнате.
   Вовка выглядел настоящим мужчиной, следил за собой. Человек с лицом – кучерявый волос, идеально уложенный, баки, усы «подкова». Всё, что нужно мужчине – при нём.
   - Фотки будешь смотреть? – подозвал Вовка Игоря. От первого предложения хозяина не отказываются, и гость с интересом перебрал запечатлённые моменты жизни ферганского авиагородка. Особенно заинтересовало его фото самолёта «Антей», который часто приземлялся в местном аэропорту.
   - Ты как умудрился его сфоткать? – заинтересовался Игорь. – У тебя что, пропуск есть?
   - Я места знаю, - с гордостью выдал Вова. – Есть в аэропорту проходы, где тебя никто не остановит.
   - Я тоже знаю, - не заставил Игорь усомнится в своей осведомлённости. – Я там практику проходил. В следующий раз соберёшься в разведку, меня с собою не забудь.
   - Лучше не надо, Игорёк. Лучше я сам, один. А то арестуют, греха не оберёшься. Лучше я тебе фотки отпечатаю. На память.

   Вовку арестовали после, за его экстремальные увлечения. Сфоткал он «Руслан» и попался с поличным. Промурыжили несанкционированного фотокорреспондента полдня, пока паспорт его не доставили, личность не проверили. Изъяли фотоаппарат и плёнки. Отдали, правда, потом, с предупреждениями и подпиской. Оценили по достоинству рискового фотолюбителя. У Игоря по сей день хранится тот «Руслан» - красавец гигант, запечатлённый на вечной стоянке в фотографической рамке.

   - Так ты и рисуешь ещё? – заинтересовался Игорь графикой женщины на стене. Обнажёнку нельзя было назвать «порнухой». На ватмане 24-го формата художник пытался передать женскую красоту, с чем нельзя было поспорить.
   - Нет, это не моё, - заулыбался Вовка. – Вольдемар рисует. Знаешь Вольдемара? (Игорь кивнул). Я его попрошу, он для твоей комнаты тоже что-нибудь изобразит. Свои рисунки он дарит всем желающим.
   - Я тоже рисовал когда-то, - похвастал Игорь. – Только я море, корабли рисовал. Портреты ваять мне не приходилось, но попробовать можно. Хочешь, вам пририсую что-нибудь для разнообразия, раз вы с Вовкой вид голых стен не переносите?
   Вовка кивнул одобрительно:
   - Ваяй! Будете у нас с Вольдемаром штатными художниками. Стенгазету на вас повесим для общаги.
   - Не надо нас стенгазетами обвешивать! Мы и без общественных нагрузок рисуем неплохо.

   Вряд ли Вольдемар – имя подлинное. Паспорт у него никто не проверял, и личные данные его общаговским ребятам подтвердить было некому.
   Работал Вольдемар на отдельной территории, в 123-ем цехе, с которого завод и начинался. Это там начали строить лодки. Лодки в Ферганской Долине не нужны, негде на них плавать. Целесообразность этого производства была под большим сомнением. Может, таким образом готовили будущих самолётостроителей? Пути начальства неисповедимы. 
   Модным парнем был Вольдемар, как и его имя. Везде, во всём стремился себя показать. Мужик непризнанных талантов, он скоро уехал покорять столицу, и судьба дальнейшая его нам неизвестна.
   Игорь же нарисовал обещанный летучий голландец с Багамских островов, рисунки несостоявшегося мариниста пару лет украшали общаговские стены рядом с шедеврами признанного в узких кругах портретиста Вольдемара. Этот творческий подлёт сблизил Игоря со многими общагинскими парнями, помог ему в новых знакомствах.

   - Нарисую! – заверил Игорь. – Надо только ватман купить. Магазины открылись уже? Сколько времени, Вов.
   Вовка подал Игорю объектив фотоаппарата:
   - На, смотри. Я время так узнаю. Вон, видишь – в доме напротив окно занавесочками закрыто. А между занавесочками будильник стоит. Через этот объектив стрелки как наяву видны.
   - А у меня часы вчера с руки сняли, - признался Игорь и рассказал Владимиру о испуганном узбеке на футбольном поле.

   Позже Игорь с Вовкой Губенко не только сдружились, но и породнились. Игорь тогда уже успел жениться на девушке родом из Бийска. Двоюродная сестра жены на свадьбу не поспела, приехала в Фергану позже.
   Сестра Ольга была остра на язык, всегда найдёт, что сказать - умно и сильно. Найдётся в ней чем ответить. Это к ней пришло ещё с работы на БАМе. Лишена она женской красоты, но женственности у ней не отнять. Чувствует она красоту по сей день и не чуждо ей слово доброе, высокое.
   Вовка ездил за своей будущей женой в Бийск. Привёз её в Фергану, уговорил. Ольга работала недолго в 89 цехе. Крепкая семья случилась у Губенко, и сын их вырос настоящим мужчиной.

   Цеха Игоря и Вовки объединили. Вся сборка хвостовой части ИЛ-76 разместилась в новом большом ангаре, и за новым производственным объединением закрепился один номер – 38.
   Начальником цеха тогда был Эйдензон Леонид Израйлевич – человек высочайшей честности и незыблемых правил. Строгость и справедливость читалась в его облике. «Всякая работа должна быть оплачена», - наиболее частое изречение, слышимое с его уст.
   Не все уважали Леонида Израйлевича. Всякая национальность имеет свои общие характеристики, закреплённые временем. Если в каком представителе отмечаются отклонения от выведенной нормы, значит, в нём что-то не так, неправильно. Или же он лукавит.
   Двое друзей со сборки нервюр стабилизатора, мужики правильных воровских понятий, подловили начальника цеха на мосту через Чек-Шуру и избили до сотрясения мозга. Сделали, как и обещали. Не разрешал начальник им пьянствовать на рабочем месте. Эйдензон засудил обидчиков, и мужики отсидели по два года за свою хулиганку.
   Большинство же сотрудников начальника цеха уважали. С ним можно было поговорить обо всём. Разговор с Эйдензоном всегда заканчивался справедливыми выводами, верным решением.

   Чем не угодил Эйдензон Вовке Губенко, непонятно. Вроде, дисциплинированным был Володя, малопьющим. Ни за одним застольем более ста грамм не выпивал. Пьяным его не видели ни разу. А что ещё нужно для безотказного работника?
    Вовка испортил цеховую стенгазету своим грязным росчерком «Эйдензон – позор» и перешёл в механический цех, освоил новую профессию токаря, которая пригодилась ему в будущем. Токаря многим более задействованы, нежели сборщики. Опытный токарь легко выточит контрафактную китайскую деталь и продаст её за англицкую. Кому по сегодняшним временам потребуются сборщики самолётов? Таковой профессии нет в реестре службы занятости большинства российских городов.

   Дружба Вовки и Игоря не закончилась с разрыва их общих профессиональных влечений. Родственные связи крепче производственных. Совместно отмечаемые праздники и дни рождения только усиливали обоюдные интересы. А потом Вовка, как настоящий мужчина, приобрёл мотоцикл «Иж Юпитер». Увлечённый горами Игорь приветствовал приобретение друга и заманил Вовку горными походами.

                ***

  Когда появились первые предпосылки развала авиационного завода, семья Губенко выехали в Россию с первой волной вынужденных переселенцев. Им было куда ехать, к тому же в Фергану зачастил Ольгин брат из Бийска – Женька. Женька с женой челночили, возили всякий хлам с одно региона в другой, перепродавали, наваривались.
   «Вот так и надо жить», - учили мужиков женщины, ставя им в пример спекулянтов. Что может дать завод, на котором стали задерживать зарплаты, не поспевающие за ростом цен.
   В Бийске Вовка устроился токарем на автопредприятие «КАМАЗ-Мастер». Женька продолжил выгодные поездки в Узбекистан, останавливался у Игоря. Рассказывал, что купили они хлебовозку, развозят хлеб по десятку магазинов. Живут хорошо, с голоду не страдают. Хлеб в семье всегда в достатке.

   Страшная весть пришла в 1996-м: Женька повесился. Вовка приехал в Фергану полгода спустя, один, без жены. Не похож он был на себя. Молчал всё время, отвечал на вопросы невпопад. Выставил на стол бутылку водки и выпил её сам, не дождался, пока ему на стол накроют. Пробыл недолго, всего ночь переночевал, как помнится. Съездил к матери в Новкент и отбыл в Бийск. Больше его Игорь не видел. Отправился Вовка вслед за своим другом, братом названным. Дорога туда уже была проторена – через петлю.
   О том, что случилось, узнали позже, когда Игорь перевёз семью в Бийск на постоянное место жительства. Узнали от Ольги.
   Вовка получал зарплату водкой. Мало что удавалось продавать. А что заработал, тем и сыт. Так и пристрастился. Водка рушит психику ничем не меньше презренного окружения, которого в России с лихвой развелось.
   Женькина жена с семьёй Игоря не общалась. Говорили, она умом сдвинулась по тихому. Молчала. Это произошло с ней после года тюремного заключения за торговлю наркотиками и последующей реабилитацией в наркологии. А ведь Игорь восхищался ей как русской женщиной, выросшей средь берёзок, коих в Узбекистане днём с огнём не сыскать. Умерла она молодой, только сороковник разменять успела.

   Игорю удалось выжить в этом диком мире. Да и никакой он не дикий – хуже. В дикой природе всё подчинено своим законам, защищённым инстинктами. Человек цивилизованный многих инстинктов лишился, заменив их разумом. Если отнять у нас возможность размышлять, мы тут же лишаемся всех оставшихся в нас чувств и превращаемся в чёрти что – исчадие ада.

                ***

   Все эти трагедии случились многим позже описываемых автором событий. Пока же авиационный завод наращивал темпы выпуска самолётов, выполнял и перевыполнял планы, заложенные правительством и так необходимые советскому народу для защиты от внешнего врага, алчущего и разорительного.
   Извинит меня читатель, но по-другому рассказать о своих друзьях у меня не получиться. Придётся нам с вами попетлять по времени и отследить каждую судьбу самолётостроителей в отдельности, с времён счастливых до сегодняшних.