Осень матриарха

             46й годовщине объединения Северного и Южного Вьетнама посвящается. На основе реальных событий, все прототипы подлинны.

   Чампа любима солнцем. Ежедневно оно поднимается из океана, триста дней в году безжалостно опаляя зелёные горы, подступающие к Восточному морю, и песчаные дюны. Название этой области в переводе с древнего языка «народов моря» - чамов (тямов), чьи это были земли ещё тысячи лет назад – переводится как «Пятицветик». Именно отсюда пошёл символ федерации калимантанских «пиратов моря» - белый пятилепестковый цветок франжепании, подвида магнолии, с его одуряющим ароматом.
 
   Федерация тямов, просуществовавшая с 7 по 19 век (1200 лет, дольше чем Россия), состояла из пяти автономных княжеств, ныне известных как территория Южного Вьетнама. Длина береговой линии государства превышала полторы тысячи километров. Самые древние из княжеств - Индрапура и Симхапура, располагались от реки Красная на севере до Дананга на юге. Наибольшие из княжеств – Виджая (Победа, санскр., пала под натиском северных вьетов в 1446) – современный Куйнен, другое – Каудхара, теперь это Нячанг, и Пандуранга - ещё южнее, теперь Ниньтуан. Каудхара - в переводе "Военный топор" - было имя одного из легендарных царей нагов (змеев), чьи земли, Нагалоку, и заняли позже тямы. Население резко отличается от вьетов-северян – и эти различия настолько разительны, что зачастую Север не может проводить здесь бизнес-проекты. Всё вязнет в жаре, лени, всёразъедающей как ржа коррупции и отсутствии всякой мотивации для развития. Здесь всегда "сейчас" и синица в руках - нет никакого "завтра", ни одного шанса ловле журавля в небесах.

   Господствующей религией чамов исторически являлся индуизм, принесённый через горы Лаоса индусами аж в трёхсотых годах первого тысячелетия нашей эры. Выдающиеся памятники тямского зодчества - чамские башни от Дананга до Сайгона - и поныне поражают изяществом и прочностью краснокирпичной кладки, выдержавшей более тысячелетия на краю континента, на пересечении всех стихий. В центральном действующем храме в Нячанге главная башня посвящена "Ба ПоНагар", Матери Холма змей. Чёрная статуя пожилой крепкой женщины в человеческий рост из драгоценного палисандра сидит в расшитом золотом платье за украшенным цветами и фруктами алтарём тёмной изнутри башни. Благодаря тусклому освещению создаётся иллюзия - статуя живая, она улыбается.
   Древний экваториальный доисторический культ Великой Матери взял своё, вобрав в себя индийские культы Шивы и чёрной Кали, в честь которой и назван Калимантан. Она здесь была всегда, всё остальное - лишь отголоски и отражения. Она дремлет - и ей грезится былая слава княжества Чампа: блеск дворцов, храмовых башен,  разукрашенных слонов в серебряной упряжи и золочёных паланкинов с инкрустацией слоновой кости. Ей видятся рабы с опахалами и гордые раджи - одновременно воинственные и музыкальные, с глубоко сидящими глазами, прямыми носами и курчавыми чёрными волосами...



   Старая Мышь сидит на своём троне – дощатом ящике, в окружении разложенных в пластиковых тазиках сокровищ: горок манго, мандаринов и прочих фруктов, привозимых с колхозных окрестностей города рано утром к рынку. Своё прозвище Чуот Зя ("Сhuоt giа" , старая мышь)она получила от товарок за изворотливость, жадность и некую природную "мудрость", интуицию на грани фантастики и плодовитость.  Настоящее её имя - Ба Нгуен – принадлежит каждой пятой её ровеснице в стране. Означает имя – Ба (Матрона, мать семейства) Нгуен («настоящий, истинный»). О да, это так: она познала все мышиные тайны - как готовить банчунг, как сварить рис тридцатью способами, как наломать тростника и самостоятельно родить в зарослях у реки. Чуот Зя  выпустила наружу из своего чрева аж пятерых. Правда, выжили лишь трое – ну да предки дали, предки взяли. Предки лежат – одни в могилах маленького фамильного рисового поля за городом, другие – дома в шкафу, в «комнате предков», в виде аккуратно вымытых костей. Ба Нгуен знает – и она будет в своё время в шкафчике, взирая с фотографии на приносящих подношения по утрам. Это самая большая честь и цель – «чтобы помнили». Для этого только всё и крутится.

   Нетрудно отличить южанку от северянки: у последних, как говорится, подержаться не за что. Наследницы "народов моря" могут похвастать крепкими округлостями третьего размера аж до преклонного возраста, как и долго не седеющими слегка вьющимися волосами. У Ба крепкие ноги, что самое главное в женщине. Такие крепкие узловатые ноги могут весь день стоять в поле в рисовой грязи, могут высиживать месяцами на ящике, могут цепко обхватывать мужчину – словом, добиваться своего.  Чуот Зя всего добилась в жизни – и почти всего ногами. На них, если удастся, стоит взглянуть внимательней. В данный момент они  стоят на мокрой газете – та мокра от текущей мимо вонючей жижи с рыбного отдела. (Когда-то Нгуен тоже торговала рыбой, и это ниже плинтуса – но вот добилась же с годами повышения!) Ногти ног обильно покрыты грибком, фактически съедены – но если ей об этом поведать, она не поймёт о чём речь: ведь грибок сжирает не только ногти, но и мозги.

   Впрочем, ей они без надобности: считает всё калькулятор в телефоне, а жизнь идёт сама по себе, так что думать о чём-либо незачем. К врачам Нгуен – она ж Настоящая, а не какая-то – никогда не обращалась, рожала всех пятерых дома (видимо оттого двое померли в раннем детстве). Всё повторилось абсолютно в точности как у её матери в своё время... Только после пятых родов пришлось ехать в беньвинь (госпиталь), там чё-то оттяпали – рожать и сношаться сразу расхотелось, как обрезало. (Это была гистерэктомия, удаление матки в связи с генерализованной инфекцией). Зато Чуот Зя после этого ощутила в себе «глас предков», что ли – и возымела убеждённость в своём праве поучать всех кого ни попадя как следует жить. Ведь она-то точно знает – что необходимо в данный момент, она прожила достойную жизнь.
   Любому она скажет, что теперь у неё прекрасное здоровье благодаря чудесной настойке "из усов тигра", которую ей привёз её сын Чум - по его словам, купив у какого-то охотника в Даклаке за тысячу долларов сто грамм. Настойка в фунфырике стоит на алтаре в комнате предков уже пять лет и действует безупречно - главное на неё ежедневно смотреть.

   Мышь сидит на сорокаградусной жаре в толстовке с капюшоном, конической рисовой шляпе "нон-ла" и платке-"арафатке" в зелёную клетку, традиционном для южных провинций Вьетнама. Иногда шея открывается и можно увидеть на ней крупную чёрную родинку – папиллому. Зная расположение меридианов энергии (шея – почки, мочевой пузырь, эндокринная система), можно узрить всю историю её болезни, начиная от врожденного папиллома-вируса, который её разрушает с рождения и сперва привёл к эндокринной дисфункции, а после к операции.



   ХЮЕТ - анемичная "кровь".

   Вопреки всему, выжившие дети вышли в люди. Старшая дочь – Хюет («Кровь») была рождена во время Карибского кризиса, ещё до начала войны за воссоединение страны - рождена от погибшего позже вьетконговца, партизанившего неподалёку их села. Красавец лихим наскоком очаровал отца Нгуен - который, долго не раздумывая в условиях голодухи и отсутствия женихов на селе, выдал третью незамужнюю дочь замуж за незнакомого ханойца, да ещё и нелегала. Такими же наскоками он появлялся у неё, уже беременной и после родившей, дома - между хованием в джунглях и диверсиями. Так продолжалось почти три года, пока его не запытали южнокорейцы из легиона "Белый тигр": поймав раненого, они отрезали от него сперва все пальцы, потом отрубили руки и, вспоров живот, повесили на его же кишках посреди деревни напоказ. За это Нгуен потом, уже в 2000-х, получила небольшую пенсию как вдова героя. Да собственно на этом её официальная замужняя жизнь и закончилась.

   Болезненно хилая, похожая на богомола Хюет ухитрилась стать учительницей благодаря тотальному безмолвию и исполнительности. У неё аденома гипофиза от того же папилломатоза. Малопонятно, чему она учит детей – увы, бедняга не способна запомнить элементарные вещи. В другой стране она б не имела ни единого шанса даже на работу в детсаду. Вся её жизнь заключается в доскональном выполнении указаний на работе и выпасе собственной - поздно и с трудом родившейся - дочки в свободное от работы время. Она очень серьёзная и у неё постоянные мигрени.
   Малоразговорчива, потому что всё равно ничего не понимает. Она постоянно вглядывается куда-то внутрь себя за толстыми линзами очков, как бы желая посмотреть на свою опухоль, доставляющую столько страданий.

   Она хотела бы вылечиться, но не знает как - не знают и знакомые её брата-врача. Послушно годами ходит она по медицинским кабинетам, где умные кролики в наглаженных халатах напряжённо всматриваются через свои иллюминаторы в её снимки и качают головами. Дочка бегает у них под ногами, ибо оставить её дома не с кем. Муж работает таксистом и домой приходит заполночь. Он тоже молчалив, ибо наговаривается за день так, что уже незачем - да и не о чем. У неё болит голова.

     ЧУМ и ХУМ. Братья не близнецы.

   Старший сын – Чум, «Яйцо». Соответствует имени. Круглый, улыбчивый, молчаливый. Он родился после Хюет, в 1970-м - от корейца из того же "Белого тигра", изнасиловавшего Нгует прямо в канаве у рисового поля.
   Потом он разыскал её в селе и приходил насиловать её еженедельно. Сначала она хотела убить его, потом себя - но мысль о родственниках и дочери останавливала. Заметив, что она беременна, кореец стал приносить консервы - что окончательно примирило её с положением наложницы. К тому же он обучил её азам искусства точечного и расслабляющего массажа, чтобы их встречи совмещали приятное с полезным. Через пару лет обучение закончилось вместе с его жизнью, прервавшейся на вьетконговской мине в момент штатного патрулирования. Она об этом так и не узнала - для неё он просто внезапно исчез как мираж.

   А за всё это отца Нгуен пытали и забили до смерти под домашним арестом в 1977 году в наказание за то, что он позволил своей дочери "иметь отношения с оккупантами". Сама Нгуен в 1978 году даже в тюрьму попала - несмотря на то, что переехав ещё в 73-м от конфуцианского остракизма родносельчан из родного ТуйХоа, давно проживала с двумя малолетними детьми у сестры в соседней провинции КханьХоа. Кормиться было нечем и не на что. Земельного надела сестры еле семье сестры хватало - а терять репутацию уже некуда - и пошла она как Соня Мармеладова к улыбчивым американцам на камранскую военно-морскую базу. Это была единственная возможность для неё в тот момент ноги не протянуть. Когда пришли коммунисты, только очередная беременность спасла её от долгого тюремного срока.

   Но времена меняются - пришло время государственного национального примирения и прощения. Всё, все старые счёты было решено просто обнулить. В конце концов утряслось всё у неё и у Чума - несмотря на то что он «лай дай хан» (вьетнамский термин для детей вьетнамских и корейских родителей). Постоянно сейчас катается колобком то в Сайгон то в Ханой – единственно где его нет так это дома. Ему уже 45, а он так и не был женат. Он чем-то торгует – какими-то схемами-микросхемами -  и  вопросы размножения  всегда были ему глубоко чужды. На такого нельзя надеяться, всё дело Рода загубит. Ему всё по барабану, он сам как тугой барабан с улыбкой на ширину приклада, с этаким хипстерским корейским акцентом физиономии.

  Это его в армии и сгубило. Ранний сексуальный опыт с однополчанами пожизненно  отвратил его  от отношений с женщинами...  Зато позже определил его финансово устойчиво благодаря особым отношениям с геями и корейцами. Потому-то он и нашёл себе специально «разъездную» работу от "Самсунг", чтобы предаваться милым утехам с ценящими безупречные яйца холёными ханориками и сайгаками (уроженцами Ханоя и Сайгона) вдали от любопытных родственников и селян.


   И вот второй сын, Хум («Герой»)) - на кого возлагались все надежды, наконец с грехом пополам закончил...медицинский ВУЗ! Это было до 2010 вполне реально для вьетнамца, пока массы народные не насосали столько бабла чтоб проплачивать своих бездарных потомков – в смысле, не полагаться на конкурс, а давать конкретную взятку. В данном случае взятку дал его отец - бывший американский морпех Джон. После войны, уже в конце 90-х, когда началась эпоха  «Дой Мой» (программа вьетнамской «перестройки») он приехал в Нячанг на места своих былых подвигов, в составе американской пацифистской делегации. Его показали по телевизору, а телевизор в этот момент смотрела Нгуен, сидя с сыновьями на полу шестиметровой тёмной конуры и вечеряя улитками. Она узнала в пожилом уже морпехе своего бывшего бойфренда, с которым собственно и заделала когда-то очередного ребёнка в нячангском борделе... А что вы думали – она как дура всю жизнь в рисе по колено стояла да на рынке сидела? Не-е, благодаря корейцу она стала большим специалистом по «масА». Это не только массаж в нашем понимании, это именно «масА», в который  входит «бум-бум» и «ням-ням» по желанию. Бум-бум – это просто секс, ням-ням – соответственно сами понимаете оральный. А когда девушка столь талантлива – ей проще обеспечить детей, чем какой-нибудь учителке. Заметим, она действительно эффективно научилась снимать руками боль и напряжение: её интуиция пришлась как нельзя кстати. Американским "Джи-Ай", застрявшим бог знает где (на 13-й параллели и 109-й долготе, если точнее) развлечение было вполне себе.

   И можно представить себе радость американца, когда к нему подошли Нгуен и худосочный как жердь вьетнамец, представившийся по-английски просто: «Ваш сын.» Взглянув на изрядно поистасканную Нгуен, на нескладного очкастого молодца, похожего на заржавевшего железного дровосека, Джон охнул, схватился за голову и разрыдался. В дровосеке безошибочно угадывались его черты. Проведя с ними один-единственный вечер, он подобно Карлсону улетел и обещал вернуться... но вернулся только чек – пенсия морпеха за год. Впрочем, этого тогда вполне хватило чтобы его отпрыск «поступил и окончил» медицинский ВУЗ.

   Хум пытался позже разыскать родителя – но к счастью для последнего, тот к тому моменту уже умер. Иначе – неумолимо к нему подобрался бы и зацепился за его шею крепкими узловатыми щупальцами весь Род Нгуен. Подобно гигантскому спруту в фильме «Прометей» Стенли Кубрика, Род засосал бы беднягу-атланта в своё ненасытное чрево, в свой крючкообразный клюв, скрывающийся меж мягких липких гидравлических насосов мощных псевдоподий.

   Не найдя точки опоры на калифорнийском берегу, Хум смирился с жизнью на родине и работает «бакши сияуам», то есть «врач-ультразвук». В сущности, это фотограф. Если в направлении написано: подозрение на желчный пузырь – он «фотографирует» ультразвуком желчный. Если он видит что-либо непонятное, пишет: камни. (Либо пишет: «образование непонятной этиологии».) Отдаёт бумажку: к хирургу. Всё, на этом функции врача закончены, ответственности никакой. Никаких лекарств не выписываешь, никого не лечишь ни от чего. Великолепная лакуна для вышибания бабла: купил кабинет подержанный за 50 тыс.долл., может за пару лет отбиться. Но это ж начальный капиталец нужен. Так что придурок от медицины всегда найдёт во Вьетнаме свою нишу, просто нанявшись к разбогатевшему крестьянину (председателю сельсовета например), по совету городского брата вложившегося в кабинет ультразвука. Просто бизнес – им одинаково, что креветок разводить, что соотечественников. Так что у Хума всё прекрасно. Если не считать головы.

  Набрав в гугле: "вьетнамцы изобрели" - получим ответ: 1. Бальзам "Звёздочка"  2. Соус "ныок мам" из тухлой рыбы   3. Обувь "вьетнамки"   и (!!!) Таблетки для взросления мужчин.  Да, такова значимость этого вопроса для этой страны. Непостижимым образом множество мужчин здесь вечно молодые – в том плане, что не взрослеют. Так и случилось с сыновьями Нгуен.

   Всё свободное от работы время Хум сидит в интернете. Внешняя жизнь интересует его лишь постольку поскольку она позволяет ему в нём сидеть. Он ведёт абсолютно вьетнамский образ жизни: утром садится в своё корейское микроавто, едет в кафе, заказывает похожий на дёготь дешманский кофе и с сигаретой тырит в смартфон около часа. Потом в голове что-то начинает вращаться и можно ехать на работу. Он – как в скафандре, и спасительным шнуром в беспредельном ужасе окружающего хаоса является Интернет и родной фэйсбук. Там всё аккуратненько, всё разложено по полочкам, все фоточки выложены.

   По молодости, подобно очень многим, только закончив институт он женился. Нгуен думала: вот сынку удача-то подвалила! Это ж Фым - дочь председателя её родного колхоза и сельсовета, не кто-нибудь! Естественно, Хум как врач для вьетов вообще полубог – всегда в белом... «Все такие по колено в говне рисового поля – и тут я еду на белой «Хонде» весь в белом...»  Председатель прикинул, что дочек у него шесть, а врачей в деревне пока не вырастало – и выдал. И денег на кабинет выдал – вернее, купил по дешёвке бэушное оборудование и поставил в сельском клубе. Ну полюбились молодые, сына родили, потом дочку – да и разошлись. Не развелись – а разошлись, живя в одном доме. Никто даже не понял, почему. Неинтересно стало – и всё. Она – Фым - колледж туристический закончила, ей ездить хотелось, турбизнес продвигать. А ему хотелось жить в сети – но не семейной. Сына и дочку воспитывают бабки-дедки, пиная их от одних к другим между кружками и репетиторами. Посторонних любовных отношений ни тот ни другая не заводят, внешне всё очень прилично.

   Фым  в интернете постит няшные фотки своей якобы счастливой жизни: вот моя турфирма, собственный бизнес, вот мой красивый любящий муж, врач весь в белом, а вот мои талантливые дети. Мы очень счастливы. (О том что спит она по 4-5 часов – не упоминается)

   В это время муж сидит на порносайтах – у Фым ни времени ни желания (после второго ребенка) на секу нет, некогда. Да и незачем уже – партминимум из двух  детей Роду сдан, все с этим вопросом могут откопаться и идти в сад. Так она примерно и высказалась по этому поводу.
   А на порносайтах красавец Хум сидит по причине того самого хронического папилломатоза, который вызывает зуд. Он унаследовал это от матери Нгуен. Но лечиться некогда и больным он себя вообще не считает. А на шлюх денег у жены не попросишь. Остаются только халявные порносайты. Когда в перерывах между этим делом он пьет кофе в кафе с такими же дураками, тут главное красиво сигарету вынуть, прикурить, пустить колечко и показать как счастлив – небрежно пискнув брелком-ключом купленной в пятилетний кредит «ДЭУ-Матиз», припаркованной у столика.

   В это время их дети тупо силятся запомнить, что им говорят репетиторы и учителя. В оплату образования как в бездонную прорву всё валится. Забавно, но не в коня корм. Если ребенок не понимает - на кой он вообще рожден и для кого (родители интереса особо не проявляют, некогда) – разве он станет стараться что-либо понять? Всё идет через тупое запоминание. От таких упражнений умней не станешь, а постоянный стресс вообще дебилизирует и нервы становятся ни к чёрту. Всё что они думают о своей семье, истошным криком ежедневно потрясает весь дом. Эти звуки очень радуют старую Нгуен – о, это жизнь жужжит! Ишь как скачут, кривляются потешные креветки! – тем более что от грибка в ушах она стала плохо слышать. Как говорится, "дедушка старый - ему всё равно..."

   Старая Нгуен очень гордится собой и своими детьми. Она полагает, что абсолютно счастлива. Мимо, обдавая её пылью, один за другим едут бесконечные мотобайки. Рядом гниют выброшенные рыбьи кишки. А она сидит на своём ящичном троне, искренне считая, что её потомство так же счастливо - но по глупости они, может,  пока этого не понимают. Ведь всё понимает и знает лишь она – Матрона, Старая Мышь.

   Если её спросить: довольна ли она своей жизнью? не осталось ли каких обид на кого? – Ба Нгуен сунет в карман калькулятор и раскатисто засмеётся, показывая золотую фиксу: «На кого? Все, кто причинял проблемы в моей жизни – это мужчины. Все они были чужаками: и северные вьетконговцы, и корейцы и американцы. А до них - приходили китайцы, японцы, португальцы, французы... Мужчины всегда приходят с севера и берут что они считают своим. Это природа, они не виноваты. А потом они...проходят, как мокрый сезон. Что остаётся нам, здешним женщинам? Остаётся эта земля и их дети. Что бы я сейчас делала без них? Так что на кого и за что обижаться?» - с этими словами она вытащит зажатую меж пальцев грязной ноги дымящуюся сигарету, сделает долгую затяжку и выпустит длинного сизого, медленно спускающегося дракона.


   Постскриптум.
Вьетнамских тямов разделяют на тхуанхайских (примерно 86 000 человек; занимают территорию нынешних провинций Ниньтхуан и Биньтхуан и исповедуют местную форму индуизма и местную сильно изменённую разновидность ислама), тям-хрой (около 20 000, Фуйен и Биньдинь, также индуисты) и меконгских (12 000 человек, преимущественно Анзянг; исповедуют суннитский ислам). Тямы Ниньтхуана перестали заниматься мореходством, они живут в отдалении от берега и перешли к рисоводству и выращиванию винограда.

    Радио "Голос Вьетнама": " 30 апреля состоялись встречи, посвященные очередной годовщине со дня полного освобождения Южного Вьетнама и воссоединения страны.
В связи с этим, многие вышедшие в сегодняшнем номере влиятельные газеты поместили статьи, посвященные этой исторической победе. В передовой статье газеты «Куандой-Нянзян» - органа вооруженных сил Вьетнама подтверждается, что великая победа весной 1975 года послужила вкладом в полный провал агрессивной войны и ликвидацию господства неоколониализма американских империалистов, завершение длительной войны сопротивления  в истории борьбы с иноземными захватчиками."
------------------------------------------------------
 Подробно об этой и других странах ЮВ-Азии можно прочесть в сборнике "Записки проходимца - случайные черты" на странице автора.