Сон смешного человека и проблема вечного мира

Изучая различные трактаты о вечном мире, невольно начинаешь понимать утопичность самой идеи. Философы, публицисты, религиозные деятели веками стараются отыскать общий знаменатель для всего человечества, который избавил бы людей от разделения на «свой-чужой», а значит, избавил бы от необходимости воевать друг с другом. В разные времена у разных мыслителей в роли этого знаменателя выступала и религия, и торговля, и общий враг, и общие интересы, и общие законы…
Ф. М. Достоевский в своем небольшом рассказе «Сон смешного человека» показал невозможность найти такой общий знаменатель. Причина тому-греховная сущность человека. Война, как и страдания в принципе, - это следствие человеческого грехопадения, за которое должны расплачиваться все люди до Второго Пришествия. Эта идея не принадлежала русскому писателю, высказывалась ранее славянофилами, которые указывали на то, что все люди искупают грех Адама и Евы, так русские искупают грехи (а точнее деятельность) Петра I. Однако именно у Достоевского идея эта приобрела предельно ясное художественное выражение.
Сам рассказ довольно небольшой, он повествует о сне главного героя, который прибывает на землю совершенно счастливых людей, который живут в радости и любви. Более того, они жили в блаженном неведение о законах бытия -вопросы эти их и не волновали: «Они, зная столь много, не имеют нашей науки. Но я скоро понял, что знание их  восполнялось и  питалось иными проникновениями,  чем  у нас на  земле, и что стремления их были тоже совсем иные. Они не желали  ничего и были  спокойны, они не стремились к познанию жизни так, как мы стремимся  сознать ее, потому что жизнь их была восполнена. Но знание их было глубже и высшее, чем у нашей науки;  ибо  наука  наша ищет  объяснить, что такое  жизнь,  сама  стремится  сознать ее, чтоб научить других жить; они же и без науки знали, как им жить». Описывается некий Эдем, в котором живут эти люди, которые счастливы априори, и им не нужно объяснять собственного счастья. Главного героя они не понимают, но любят, любит и он их. Если библейский сюжет повествует нам о том, что Змей искусил Еву вкусить плод от Древа познания Добра и Зла, по у Достоевского роль Змея сыграл сам лирический герой, который развратил этих людей. При этом Достоевский упускает сам момент: как началось развращение? Как грех мог проникнуть в душу этих счастливых людей, которые не грешили прежде?
Так или иначе, люди развратились: началось все с небольшой лжи (как и в Библии), а закончилось все тем, что сценарий развития цивилизации у тех людей совпал с земным сценарием развития. «Скоро брызнула первая кровь: они удивились и ужаснулись, и стали расходиться, разъединяться. Явились союзы, но уже друг против друга. Начались укоры, упреки. Они узнали стыд и стыд возвели в добродетель. Родилось понятие о чести, и в каждом союзе поднялось свое знамя. Они стали мучить животных, и животные удалились от них в леса и стали им врагами. Началась борьба за разъединение, за обособление, за личность, за мое и твое.  Они стали говорить на разных языках. Они познали скорбь и полюбили скорбь, они жаждали мучения и говорили, что Истина достигается лишь мучением. Тогда у них явилась наука. Когда они стали злы, то начали говорить о братстве и гуманности и поняли эти идеи.  Когда они стали преступны, то изобрели справедливость и предписали себе целые кодексы, чтоб сохранить ее, а для обеспечения кодексов поставили гильотину». Люди уже позабыли о прежнем своем блаженстве и мечтали построить счастье (которое называли уже мечтою) по законам разума и науки. Однако герой видел, что в своей погоне за счастьем, люди грешили все больше и больше. Когда люди были честны, счастливы и справедливы, то у них не было понятия о чести, счастье и справедливости -понятия эти были изобретены после того, как они перестали быть реальностью, а стали лишь недостижимой целью. «Каждый стал столь ревнив к своей личности, что изо всех сил старался лишь  унизить и умалить  ее  в других,  и  в  том  жизнь  свою  полагал». Если раньше люди жили в братстве, то сейчас каждый стал ставить свои интересы превыше чужих, и это явилось причиной бесконечных войн. Конечно, все люди хотели избавиться от войн, стать счастливыми, но, между тем, каждый хотел огородить себя от войн, самому стать счастливым, не думая об остальных. Так, на словах, люди страстно желали стать счастливыми, на деле же, стремились добиться лишь собственного благополучия. «Стали появляться люди, которые начали придумывать: как бы всем вновь так  соединиться, чтобы каждому, не переставая любить себя  больше всех,  в то  же  время  не мешать  никому  другому,  и  жить  таким образом всем  вместе  как  бы и в согласном обществе. Целые войны поднялись из-за этой идеи. Все воюющие твердо верили в то же  время,  что  наука,  премудрость  и  чувство самосохранения  заставят наконец человека соединиться в согласное и разумное общество, а потому пока,  для   ускорения  дела,   "премудрые"   старались   поскорее  истребить  всех "непремудрых" и  не понимающих  их идею, чтоб они не мешали торжеству ее». Очень тонко Достоевский иронизирует над идеей Канта и других поборников идеи правового государства: из-за самой идеи создать разумное общество (правовое государство), люди готовы были воевать. «Чувство самосохранение», на которое Кант возлагал большие надежды, также не помогло людям добиться вечного мира.
Возможно, помогла в строительстве нового общества без войны религия? «Явились религии с культом небытия  и  саморазрушения  ради вечного успокоения в ничтожестве». По другому фрагменту этого рассказа можно догадаться, что религия у них была очень напоминающая христианство: «…мучим себя за это сами, и истязаем себя и наказываем больше, чем даже, может быть, тот милосердый Судья, который будет судить нас и имени которого мы не знаем». Получается, и те люди изобрели понятие о высшей справедливости, которую олицетворял Бог. На мой взгляд, это довольно интересный эпизод, исходя из которого можно сделать вывод о том, что религия – это нечто созданное людьми, воплощение мечты о счастье и благоденствии. Но сама религия не может послужить источником этого счастья. Этот же эпизод можно понять по-другому: Бог существует, поэтому религия существует всегда и везде как слабое отражение божественного в грешном сознании человека. Однако, человек всячески извращает религию под свои нужды, религия служит средством для достижения человеческих целей, и такая религия не может принести ничего хорошего.
Девизом тех людей можно назвать фразу, которая несколько раз повторяется в рассказе: «Сознание жизни выше жизни, знание законов счастья — выше счастья». Главный герой, а вслед за ним и сам автор, говорит о губительности этой идеи: только совершив грех, познав страдание, люди задумались о том, как достичь счастья, только потеряв смысл жизни, они принялись его судорожно искать. В целом, Достоевский карикатурно изображает краткую историю нравственного падения человечества, предостерегая его от продолжения пути познания. Познание не приносит ничего хорошего, оно лишь на время удовлетворяет наши низменные желания. В последующих своих произведениях писатель раскроет тему губительности познания: любая идея, хорошая сама по себе, претворяясь в реальность, приносит лишь зло: например, мечты революционеров о прекрасной справедливой революции, мысли Раскольникова об убийстве скупой старухи-процентщице и т.д. Проблема в том, что человек хочет познать для себя, показать свое превосходство над другими, а это неправильно, поэтому все идеи, реализованные человеком, приносят лишь беды и несчастья.
В чем же секрет вечного мира по Достоевскому? «Пусть это никогда не сбудется и не бывать раю (ведь уже это-то я понимаю!), — ну, а я все-таки буду проповедовать. А между тем так это просто: в один бы день, в один бы час — всё бы сразу устроилось! Главное — люби других как себя, вот что главное, и это всё, больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь как устроиться». То есть люди, живущие во грехе, все же имеют шанс на счастье, только если все из них разом будут любить друг друга. При этом все это может произойти очень быстро, никаких рецидивов греха не будет.
Более того, вызывает недоумения и судьба героя: обладая столь невероятным знанием, рецептом всеобщего счастья, мы совершенно теряем его из виду: рассказ заканчивается размышлениями главного героя и его плагиатом Нагорной проповеди.
Самому герою, как и самому Достоевскому, большое счастье доставляли страдания: «Наконец эти люди устали в бессмысленном труде, и на их лицах появилось страдание, и эти люди провозгласили, что страдание есть красота, ибо в страдании лишь мысль. Они воспели страдание в песнях своих. Я ходил между ними, ломая руки, и плакал над ними, но любил их, может быть, еще больше, чем прежде, когда на лицах их еще не было страдания и когда они были невинны и столь прекрасны. Я полюбил их оскверненную ими землю еще больше, чем когда она была раем, за то лишь, что на ней явилось горе. Увы, я всегда любил горе и скорбь, но лишь для себя, для себя, а об них я плакал, жалея их». Получается, главному герою понравилось то, что он развратил человеческое общество, потому что, если бы этого не произошло, то не было причин для страдания. Когда люди были счастливы, то несчастлив был главный герой, который хотел понять людей, но не понимал, и понял лишь только тогда, когда испортил. Получается, даже попав в идеальное общество, главный герой не смог научиться любви у идеальных людей, а, напротив, развратил их. Из этого следует, что грех куда сильнее любви (в противном случае, герой бы сделался бы также идеальным в этом обществе, излечившись от своей порочной натуры силой любви идеальных людей). И после этого автор уверяет нас, что вечного мира можно достигнуть, лишь полюбив друг друга? При этом любовь к друг другу воспринимается как одноразовая акция, после которой «тотчас найдешь как устроиться». Как же может все устроиться, если человек будет любить другого, как самого себя, только в случае, если эта любовь будет взаимной. То есть если все люди вдруг полюбят друг друга возможен вечный мир, и то этот мир может пасть, если хоть один человек отойдет от этого завета!
Еще одно противоречие заключается в том, что в позднейших своих произведениях Достоевский крайне религиозен, убежден, что невозможное человеку, возможно Богу, лишь в Нем можно найти спасение: например, Раскольников просит прощение, прежде всего, у Бога, он кается перед Богом. В «Сне смешного человека» Достоевский убежден, что если люди полюбят друг друга, то можно достичь всеобщего счастья. Однако это невозможно, потому что вся история человечества – это история страданий, такова воля Божья, т.к. Бог сказал Адаму, изгнав его из рая: «Проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от неё во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься». То есть, согласно Священному Писанию, страдания прекратятся лишь на том свете, а согласно Достоевскому, люди сами могут прекратить эти страдания, послушав заповеди блаженства и соблюдая их.
На мой взгляд, если Достоевский и ставил перед собой задачу поиска рецепта вечного мира, то получилось у него как у Канта: «Он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!» (слова Воланда из «Мастера и Маргариты»). Сначала он разрушил идеи Пенна, Канта о том, что создание правового государства, инстинкт самосохранения, наука, разум, религия способны обеспечить вечный мир, а потом выдвинул свое предположение о том, что для вечного мира нужно попросту полюбить ближнего своего как самого себя. Тем самым, проанализировав «Сон смешного человека» можно прийти к выводу о том, что человеческая природа грешна, а потому вечный мир невозможен, т.к. рано или поздно даже самые праведные люди прельщаются соблазном славы, власти, собственного величия -и начинается война. В более своих поздних произведениях Ф.М. Достоевский проводит тему страданий как естественного состояния человека, как неотъемлемой части жизни. Как уже было сказано во вступление, Достоевский считал, что страдания – это следствие первородного греха, поэтому отказаться от них невозможно. Читая «Сон смешного человека» мы видим прекрасные описания страданий и слабоватые тусклые описания идеального общества, всеобщего счастья.
Таким образом, сам рассказ «Сон смешного человека» приводит нас к заключению об утопичности идеи вечного мира в обществе, пораженном грехом.