Армейские байки

Появилась эта книжка благодаря председателю Московского отделения Союза Писателей России Владимиру Георгиевичу Бояринову. Как-то после вручения мне диплома лауреата премии Александра Блока мы сидели, пили чай и разговаривали. Как говорится, «они вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они», в частности, об армейской службе. И тут он задал вопрос, оставивший меня в недоумении. А ты почему в конкурсах прозы не участвуешь? Так ведь я поэт, промямлил я, да и о чем писать? Так напиши о тех случаях, что мне сейчас рассказывал. Именно это диалог оказался тем спусковым крючком, который и запустил процесс написание представленной ниже прозы.

Сейчас, с высоты прожитых лет служба в армии и военный кафедра в ВУЗе воспринимаются как серия веселых приключений, однако......

Часть первая
Советская армия

Призыв.
В начале восьмидесятых годов советская армия на полном ходу влетела в демографическую яму. Попросту количество парней, годных к призыву, резко сократилось. По сути, это отголоски Великой Отечественной войны проделали гигантскую брешь
в демографической ситуации. Огромные потери молодых мужчин в 1941 - 1945 годах привели к дефициту мужчин в восьмидесятых. Естественно, что министр обороны, он же маршал Советского Союза и он же член политбюро, Дмитрий Федорович Устинов поставил вопрос ребром. Он был решён предельно просто. Подсчитали, сколько студентов мужского пола скрывается от армии в ВУЗах и ответ нашёлся сам собой: снять бронь и тотальный призыв. Так весной 1984 года я был призван в ряды защитников Родины. Попал я служить в славный город Борисоглебск, что под Ростовом (в России городов с таким названием полно). Призывали всех подряд, невзирая на здоровье, что впоследствии привело к трагическим последствиям. Но дети тех времён были достаточно крепкими, не тепличными, и служба пошла неплохо. Нас, меня и моего дружка по студенческому ВИА Андрея Орлика, из военкомата привезли на ГСП (городской сборный пункт) в районе ВДНХ. Построив нас, прапорщик с явно читаемыми на лице последствиями сурового похмелья скомандовал:
- Всем подготовить по три рубля. Сейчас сержант их соберёт. И шагом марш за мной! Переглянувшись, мы с Андрюхой, решили воздержаться от сдачи денег и посмотреть, что последует. Большинство ребят были местные, из Москвы, и после вчерашних проводов с родными и близкими, они будучи в то утро еще слегка в неадеквате, безропотно сдали весело шныряющим между нами сержанту деньги. Нас препроводили к большой палатке и велели заходить по трое. Заглянув внутрь я лицезрел трёх веселых парикмахеров, которые бодро взмахивали машинками и приговаривая Ленинский проспект, Ленинградский проспект, Кутузовский проспект и так далее, буквально в минуту превращали лохматых, разношёрстных гражданских в грозную, лысую, боевую силу. Казалось вместе с волосами ребята мгновенно теряли лицо, индивидуальность и превращались в потерянных детей.
Я спросил у прапорщика:
- А будут ли сегодня купцы (представители частей приезжающие за новобранцами)?
- Не, - радостно, явно предвкушая скорое излечение, блестя глазками сказал он.
- Завтра, не раньше обеда появятся.
Решив, что и мы лучше начнём служить завтра, мы махнули через дырку в заборе и отправились в общагу. Выспавшись дома, мы утром зашли в парикмахерскую и за семь копеек остриглись наголо, после чего плотно закусив в кафе, вернулись на службу. Меня в этот же день забрал купец, и с Андрюхой мы снова увиделись только через два с половиной года. А после нас, отобранных старшиной двенадцать новобранцев, ждала электричка на Александров, пересадка на электричку до Ростова и, наконец, бортовой ЗИЛок с заспанным сержантом, который доставил нас в новый дом. Как казалось мне тогда - на долгих два года.

Проверка

Рано утром на следующий день нас повели в каптёрку получать форму. Лихой прапорщик, заполняя формуляр и окидывая глазом фигуру новобранца, через плечо кидал каптерщику размер одежды, попадая неизменно в яблочко. Спрашивал только размер обуви. Очередь двигалась шустро. Получившие обмундирование и подшивной материал (в советской армии солдаты срочной службы каждый вечер подшивали к воротнику гимнастерки белую полоску ткани, типа подворотничок) отходили в сторону ожидая развития событий. Сразу за мной стоял Юра Блохин, тезка знаменитого футболиста. А за ним Степан Тетеря. Решив немного развеселить скучающий народ на вопрос прапорщика:
- Фамилия?
Он бодро ответил: - Беккенбауэр. Франц. (Выдающийся футболист игрок сборной ФРГ).
Прапорщик старательно заполнил формуляр и только потом высунул голову в окно посмотреть, что вызвало смех. Когда он понял, что какой-то салага посмел его разыграть, он яростно скомкал испорченный формуляр и заорал:
- Шутки шутим, вот и я сейчас пошучу!
И стал выдавать такие размеры, что я удивился как Степу - весельчака потом не поколотили. С новым обмундированием нас отвезли в баню, где мы помылись, переоделись, а наша «гражданка», вместе с остальными гражданскими вещами отправилась на склад. Позже желающие могли отправить их посылкой домой. И начались обычные, тягучие солдатские будни. Курс молодого бойца протекал выматывающе скучно. Из развлечений - баня по субботам, и вечером обязательный просмотр программы Время.
Ближе к принятию присяги вдруг вознамерилась приехать комиссия из округа. Комиссия в части - это Армагеддон. Все деревья и бордюры были заново побелены, междурядья засыпаны свежим песком, на котором граблями были проведены идеально ровные полоски изображающие газон. В канун приезда комиссии, ближе к вечеру, командир части полковник Р. сам лично пошёл проверить порядок. Увидев пожухлую траву на стадионе, где за неимением плаца должно было пройти построение, он взревел от негодования и потребовал у начштаба немедленно приступить к исправлению этого природного непотребства.
-Трава должна быть зеленой! - Это понятно? - летел над частью его рев.
Это было понятно. В большой двухсотлитровой бочке была разведена известь с зелёным красителем и под светом фар двух Зилков, мы маховыми кистями дружно исправляли досадное природное упущение! Утром командир части и приехавшая к обеду комиссия остались довольны. Вечером, после ужина, они убыли в уездный град, а мы ещё две недели, до первого дождя, тихонечко матерились сквозь зубы отмывая вечером сапоги от замечательно липнущей зеленой извести. Но как говорится, командир рад и солдат доволен!

Присяга. Последствия.

Присяга - это порог, за которым уже нет пути назад. Если новобранец, уставший от тягот, сбежал из части до присяги, это упущение замполита и старшины роты, а после присяги это уголовная статья с заголовком «Дезертирство». Поэтому, до присяги новобранцу не светит не то что увольнение, но даже минимальное уединение. Получить по шапке за ЧП не желает никто. А вот после присяги...... На присягу традиционно приезжают родители, братья, сестры, невесты с сумками, авоськами, кульками всяческой снеди, чтобы побаловать любимое дитятко, брата, жениха. Надо сказать, что привыкнуть поначалу к новой солдатской столовской снеди не так просто. У нас к кухне, с ещё до наших времён, была приписана некая старушка, которая забирала остатки пищи для своего хряка Бори. Иногда, подсовывая нам (кухонному наряду) испечённую ей сдобу, она горестно приговаривала:
- Как вы это едите? У меня Борька, зараза, и то жрать не хочет. Приходится ему туда свеколки вареной, сладенькой да комбикорма добавлять!
И не понятно, то ли она жалела нас, то ли осуждала нашего завстоловой, не догадывающегося, - как улучшить солдатское меню. В общем присяга - это праздник для всех. Как говорится, Родине присягнул, и гуляй, рванина. Уже никуда не убежишь. У Родины длинные руки. Для дорогих родственников, силами ротной самодеятельности, был подготовлен концерт. Он-то и повернул мою дальнейшую жизнь новой, прекрасной стороной. После того как я на старой, раздолбанной гитаре сбацал «городские цветы», начальник Клуба майор К. подойдя к ротному сказал:
 - Так! Этот с завтрашнего дня служит у меня.
Это был мой билет в рай!

Летний отдых

Решив, что в казарме настоящих мужчин из нас не воспитать, а заодно и сделать в казарме косметический ремонт, в конце июля командир части приказал перевести нас на жительство в комфортабельные палатки с деревянными нарами из нестроганой доски. Палатки, правда, были времён Гражданской войны, то есть молодость их прошла с конниками Будённого. Они были старыми, все покрытые заплатками, и в дожди жутко протекали. А лето выдалось на редкость дождливым. С неба лилось, как из нашего лагерного уличного водопровода, длинной железной трубы с просверленными через каждые сорок сантиметров тонкими отверстиями. Нам, вернувшимся после отбоя, оставалось только скрутить мокрый напрочь матрас и, положив рядом с кроватью, самим укладываться спать на мокрые, но хотя бы не хлюпающие водой доски. Возможно, будь мы моряками или бравыми морпехами, нам бы это показалось раем, но связистам...... Мне ещё было неплохо, ведь после завтрака я отправлялся в клуб и мог обсушиться, да и кимарнуть за киноэкраном на старом, пыльном занавесе. А среди других бойцов нашей части началась буквально эпидемия простуд! Это-то и привело к очередному неожиданному повороту в моей солдатской жизни. Офицеры в части обедали в офицерской столовой. В советское время никаких обслуживающих части фирм не предполагалось, и готовил в офицерской столовой солдат срочной службы туркмен Атабай О.
В то утро, на построении, ротный, майор Ш., вдруг задал дурацкий вопрос:
- Кто умеет готовить?
Уверенный в своем крепком тыле, я, сдуру забыв, что инициатива наказуема, поднял руку! Это привело к катастрофическим последствиям моего благополучного существования.
Как говорится, нашел приключение на задницу. Выяснилось, что Атабай с воспалением лёгких увезён в госпиталь в Ростов, а офицеры части, костяк и сила Красной армии и особенно нашего подразделения, не могут остаться голодными. И кормить их теперь буду я. Протесты начальника Клуба, что мол надо готовиться к городскому празднику в сентябре, командир части мгновенно отмел, безапелляционно заявив, что ещё успеется! И я целый месяц, вместо того, чтобы пить чай с работницами Клуба и сладко спать за кулисами в ожидании дембеля, чистил овощи, крутил мясо, варил, тушил, жарил и парил. Конечно, было сытно, но мне и в клубе было не голодно. В общем, попал я как кур в ощип. Через месяц вернулся бледный, осунувшийся Атабай. Он тихонько вошёл и робко встал на пороге кухни, глядя на свое бывшее хозяйство печальными восточными глазами. Он был уверен, что навсегда потерял это сказочное, сытное и тёплое место и ему теперь придётся и в снег, и в грязь тянуть, блин, связь! Увидев его, я взревел белугой, сорвал колпак с халатом,
вручил ему в руки черпак, которым мешал суп и заорал:
- Наконец-то, как я тебя ждал! Все, черпак тебе в руки, пока. Я в клуб!
И довольный умчался докладывать ротному, что пост сдал и убываю в клуб готовиться к городскому празднику! Вечером Атфбай подошёл ко мне и тихо сказал:
- Ты это не ходи вечером в столовку, ты ко мне заходи!
- Что каждый день? - удивился я.
- Ну, да!
Все-таки жители средней Азии умели быть благодарными.
А на празднике прогремел гимн города Борисоглебского, написанный мной. Мне потом говорили, что он стал официальным гимном этого небольшого, стоящего на болотах городка.
У меня же в памяти остался только припев:
«Мой родной Борисоглебск,
Здесь прожил так много лет,
Есть другие, пусть большие города,
Но отсюда не уеду никогда.»

Финал

В начале сентября в часть должна была приехать комиссия из Москвы. Решив проверить боеспособность вверенного подразделения, командир части устроил марш бросок в полной боевой выкладке, в противогазах. Добежали не все… Двое бойцов, правда, не из нашей роты, один с сердечной недостаточностью, а другой с астмой совершили этот марш-бросок из нашего мира в мир иной. В результате, в комплекте с комиссией приехал отряд военных медиков, и двадцать рядовых, включая и меня, был комиссованы.
- Миопия высокой степени. Как Вас вообще могли призвать, - иезуитски спрашивал майор – окулист. Больше всего грустили об окончании моей службы начальник Клуба и его сотрудницы. А я, вернувшись в институт, досдал экстерном пропущенные за время службы экзамены и вместе со своей переформатированной группой продолжил учебу. От службы мне, до неё страдающему только близорукостью, достались застуженные почки и воспоминание о службе в клубе. Армия - хорошая школа, но лучше пройти ее заочно...

Часть вторая
Кафедра

В Советском Союзе единственной организацией, что помнила о тебе всегда, была армия! Поэтому тем, кто отслужил, сюда входили и комиссованные, предстояло влиться в элиту армии и стать бравыми лейтенантами, в нашем случае, саперных войск. Среди будущих бравых вояк, была парочка студиозусов, которых даже бравая армейская медицина не решилась признать годными к службе в солдатах. Ну а офицеры, естественно, другое дело. С октября второго курса, раз в неделю, мы с восьми утра и до двадцати часов вечера безраздельно принадлежали советской армии в лице офицеров Военной кафедры.

Дежурный

Итак, теперь каждый четверг после утренней поверки и марша по плацу мы отправлялись на занятия. Дежурный по взводу шагал в специальную часть, получать секретные тетради. Здесь секретным было все, даже трактор Беларусь. Дежурным в один из первых занятий был назначен один из немногих не служивших студиозусов, болезненного вида паренёк Леша Х. Естественно, в званиях он не разбирался, что и привело к одному инциденту.
В аудиторию вошёл преподаватель тактики капитан Б. Леша должен был отдать ему рапорт: мол товарищ капитан четвертый взвод на занятие по тактике прибыл. Однако, не зная в каком звании пришедший офицер, Леша начал что-то мямлить и из аудитории пришла подсказка, мол, товарищ майор! Воспарявший духом дежурный курсант громко и четко, командирским голосом проорал:
- Товарищ майор, четвёртый взвод на занятие по тактике построен.  Дежурный по взводу.......
Опешивший капитан швырнул журнал на стол и недобрым голосом бросил:
- Повторить доклад.
На этот раз подсказок было больше, оправиться, подтянуть ремень, поправить пилотку и главная товарищ подполковник!!! Оторопевший и растерявшийся, лихорадочно поправивший одежду Леша громко проорал:
- Товарищ подполковник, четвёртый взвод на занятие по тактике построен. Дежурный по взводу.......
На этот раз ему в ответ заорал и капитан, не представлявший, что кто-то может не разбираться в званиях. От ярости он даже стал немного заикаться:
- П-п-повторить доклад..........
Взвод отреагировал смешками и легким гулом. Подсказки шли по нарастающей и вот уже дежурный, глядя испуганными, но преданными глазами вопит:
- Товарищ полковник, четвёртый взвод на занятие по тактике построен. Дежурный по ...
- Воoooн!- прогрохотал капитан, указывая дежурному на дверь!
 - Кто командир взвода? Доложить куратору об этом дол.... инциденте! Пусть делает выводы, а вы - хватит ржать! Открыть тетради. Ставим число, занятие первое ...........
Подрывное дело

Занятия по взрывному делу проводил мелкий и, казалось, злой на весь мир полковник Куклин. Для меня он так и остался загадкой, однако доставил много веселых минут нашей, в сущности непритязательной курсантской аудитории. Первое занятие состоялось во втором семестре в феврале, то есть сразу после каникул. Представившись аудитории полковник сразу заявил:
- Я тут заметил, что некоторые из вас позволяют себе разгуливать без шапок. Хочу вам заметить, что менингит не сказка. Он есть, и после него либо умирают, либо становятся дураками. Знаю об этом не понаслышке. Мы с моим братом тоже когда-то им заболели......
Так вот он умер....
Поэтому тот, кого увижу без шапки, получит наряд вне очереди.
Так мы вступили в мир подрывного дела.

Шестьдесят сантиметров в минуту

В любой учебной группе есть хотя бы один индивид, который старается, буквально выпрыгивая из штанов, казаться, а может и быть, самым умным в глазах преподавателя. Естественно, был такой и в нашем четвёртом взводе - Олег Б. В тот день на занятии мы разбирали результаты итоговой в семестре контрольной по подрывному делу. Глядя преданными глазами, мы слушали преподавателя.
- Все в общем, написали хорошо - заявил он. - Неудовлетворительная оценка только одна. Аудитории замерла в ожидании имени «счастливчика»!
- Смею вас заверить, что от этого человека я такого просто на ожидал, - продолжал подогревать интригу докладчик. - Мне казалось, что основные постулаты я вдолбил в ваши тупые головы, но тут у меня просто нет слов.
Все кроме Олега Б. замерли в ожидании. Кого может обрадовать пересдача с глазу на глаз с преподавателем. А надо отметить, что все стены в кабинете подрывного дела были увешаны плакатами с кратким содержанием альфы и омеги данного предмета. Тем удивительней нам было услышать от полковника Куклина фамилию и имя счастливчика, вытянувшего билет с пересдачей. Да, это был он, наш выскочка и зазнайка Олег Б. Услышав свою фамилию он вскочил, покраснел, побледнел и дрогнувшим голосом попросил озвучить его ошибку.
- Стыдно товарищ Б. - продолжил полковник. - Как, скажите, как можно не знать основу подрывного дела - скорость горения бикфордова шнура. Ну ладно, переволновались, забыли, но ведь можно посмотреть на стенд!
Вся аудитория замерла, потрясённая столь ужасной несуразностью!
- Я знаю, - гласом вопиющего в пустыне заорал провинившийся, - И ничего я не переволновался, я знаю, знаю, знаю....
- Ну-ну, не надо так шуметь, - по-отечески заметил полковник. - Сейчас все разберём, - и достал соответствующую работу.
- Вот у вас здесь написано: скорость горения бикфордова шнура 60 см в минуту. Однако обратимся к источнику - и он указал рукою на соответствующий стенд. – Читайте, курсант.
Олег Б. дрожащим от обиды голосом прочитал:
- Скорость горения бикфордова шнура один см в секунду.
- Воот, - по-отечески пожурил его Куклин, - Вы же я вижу старательный курсант, - Но иногда и смекалку проявить не плохо, подсмотреть на стенд и записать правильный ответ.
- У меня он тоже правильный, - настаивал на своём Б.
Ещё четыре раза они сравнивали ответы в контрольной и на стенде и, под уже откровенный хохот аудитории, так и остались при своём мнение каждый. К сожалению, в жизни всегда тот прав у кого больше прав и контрольную Олегу пришлось переписывать!
Сказано, радиостанция работает на башне танка, и никаких микросхем с транзисторами.

Ящик дурак

Занятия по уставам читал невысокий, невзрачного вида подполковник по фамилии Яцек. Придя на первое занятие и представившись он, выслушав доклад дежурного, заявил:
- Некоторые курсанты не могут сразу запомнить мою фамилию. Путают. Но есть подсказка. Он подошёл к первой парте и поднял сидевшего за ней курсанта.
- Читайте молодой человек - сказал он, указывая на надпись, накорябанную на парте.
- Ящик дурак, - громко прочёл поднятый курсант.
Аудитория замерла, ожидая дальнейшего развития событий.
- Так вот моя фамилия - Яцек, - невозмутимо продолжил подполковник.
С ним же была связана одна смешная история, случившаяся уже по весне. Заметив, изо всех сил борющихся со сном курсантов И. и П. он поднял их и вкрадчиво сказал ожидавшим развития событий сокурсникам:
- Вот этих двух будущих офицеров, вчера в двенадцатом часу вечера я видел в баре, в компании двух полногрудых девиц иностранного покроя.
Все замерли, ожидая как минимум обвинений в работе на иностранную разведку. Тем неожиданней прозвучал последовавшая за этим реплика:
- Вопрос? Что мы можем этому противопоставить?
И тут фантазию курсантов буквально зашкалило. Аудиторию заполнил шум, гам выкрики. Количество предложений стремительно переваливало за сотню, а одним из самых скромных прозвучавших предложений было - плоскогрудых. Внимательно выслушав всех и дождавшись, когда поток вариантов иссякнет, он поднял вверх палец и назидательно сказал: - Нет, - одним словом он отмел все предложенные варианты - Этому мы можем противопоставить решения 27 съезда нашей партии.

Офицер - всем солдатам пример

Летом, после четвёртого курса настала наша пора проявить полученные на кафедре знания на практике, а также доказать, что мы все заслуживаем высокого звания лейтенантов советской армии. Нас вывезли в расположения сапёрной части, располагавшейся в городе N. Там также располагались гигантские площадки со строительной и специальной техникой для развертывания в случае войны трёх полномасштабных саперных дивизий. С нас взяли подписку о неразглашении этой государственной тайны и, хотя СССР уже нет, на всякий случай я не буду называть место становления нас как молодых офицеров запаса!
На ждала интересная и насыщенная событиями жизнь. Палаточный лагерь для полутора тысяч новобранцев терялся в дали соснового бора. В его начале, с южной стороны располагался плац для строевой подготовки и торжественных мероприятий, а с другой стороны, северной, на окраине лагеря располагались «удобства». Это - всегдашняя железная труба с просверленными отверстиями для утреннего и вечернего умывания, и два длинных деревянных, дурно пахнущих хлоркой и ещё кое-чем строения, с рядами отверстий, но уже в полу. Это создавало некоторые проблемы южной стороне лагеря. Так как до мест, временами необходимых каждому, было минут семь ходьбы. Меж рядами палаток располагалось также несколько курилок - квадратных площадок, окружённых с трёх сторон скамейками и большой урной для окурков в центре. Здесь и началась новая страница нашей жизни.

Начало

Так как считалось, что теоретические знания мы получили полностью, нацеленность была на практику. Первую неделю, сразу после завтрака, наш взвод, получив лопаты, отправлялся на полигон. Задачей каждого отделения была установка командного убежища на отделение. Это состоящая из секторов здоровенная железная бочка со встроенным входом. Наша цель состояла в выкапывании ямы 2,5х2.5х7 метров, сборкой в ней конструкций убежища за регламентированное время, последующей разборкой убежища опять за отведенное время и аккуратной укладкой для следующих счастливых сборщиков. Вечером к выкопанным ямам подъезжал бульдозер и отвалом закапывал результаты нашего труда. На вопрос ротному, почему в конце двадцатого века и с огромной технической базой копать вручную? Самым незамысловатым ответом было – мол, дураков работа любит! К концу недели мы уже чувствовали себя настоящими кротами, на наших руках красовались мозоли, а ручки лопат блестели, как отполированные. Но, отцам - командирам виднее, и нас перевели на практику по саперному делу. Одним из первых простых и основополагающих заданий было подготовка толовой шашки к подрыву с помощью бикфордова шнура. Визуально шашка тринитротолуола выглядит как прямоугольный брусок желтовато-коричневого мыла с круглым отверстием в торце. В него-то и вставляется взрыватель, с обжатым в нем бикфордовым шнуром. Практику проводил лично полковник Куклин.
Наше отделение подготовило шестидесятисантиметровые куски бикфордова шнура, обжало их во взрывателе, вставило в 75-граммовые шашки и вышло на огневой рубеж.
Слабым звеном был туркмен Оразмурадов, но сослуживцев в армии не выбирают, а назначают. Огневой рубеж состоял из ровной площадки, в пяти метрах от которой располагайся окоп полного профиля с бруствером. Наше отделение приложило по две спички к срезанному наискось куску бикфордова шнура и по команде полковника чиркнуло ими о коробок. Веселое шуршание, бегущего со скоростью один сантиметр в секунду к толовой шашке огонька, наполнило сердце радостью и тревогой. Огонёк горел. Приказа бежать в укрытия не было. Полковник Куклин невозмутимо высился над нами и что-то кому-то советовал. Непередаваемая игра нервов. Шнур все ближе к шашке, кажется он горит все быстрее, а ты смотришь на него, как кролик на удава, и ждёшь. Сам не знаешь чего - команды бежать или оторванной головы. Наконец команда, в укрытие! Казалось, одним прыжком мы перелетели в окоп и тут начался затеянный нами фейерверк. Отсчитав десять хлопков, полковник Куклин разрешил нам покинуть укрытие. После выяснилось, что у Оразмурадова, шнур загорелся только с третьей попытки. Ощущения ещё те! Но, я проверил, по крайней мере у меня, штаны были сухие))))

Куклин - му..ак
В один из дней подрывной подготовки, после обеда группа курсантов блаженно расслаблялась в курилке заодно обсуждая прошедшее занятие. Я не курил, но в палатку идти из июльского дня не хотелось, а других скамеек, например, для некурящих, устав не предусматривал. Ребята живо обсуждали проведённый подрыв рельса, и один в порыве негодования громко высказал, мол, вообще-то Куклин – му..ак. И по закону бутерброда с маслом в это время рядом проходил сам герой высказывания. В принципе, мат в армии - это просто способ передачи информации, поэтому, что так возбудило нашего полковника, я так и не понял. Может недоспал или перенервничал, но он буквально ворвался в курилку и заорал:
- Всем построиться!
Торопливо гася сигареты, застегивая ремни, поправляя гимнастерки и пилотки, вдоль курилки вытянулся ряд примерно из двадцати бойцов. Вдоль ряда яростно сверкая глазами вышагивал наш бравый полковник и гневно вопрошал:
- Кто сказал Куклин – му..ак!
Не видя в ответ на заданный вопрос какай-либо заметной реакции, он как настоящий военный мгновенно принял прекрасное, с его точки зрения, решение.
- Ну, что же - сказал он, - Не хотите признаться сами, пойдём другим путём!
И озвучил гениальную мысль.
- Сейчас вы по очереди будет повторять Куклин – му..ак, а я по голосу найду наглого мерзавца!
Надо честно признаться, что бойцы в шеренге, включая меня, изо всех сил старались помочь любимому преподавателю. Мы командирским голосом, набрав полную грудь воздуха орали изо всех сил требуемую фразу! А Куклин, шагая вдоль строя, внимательно прислушивался к каждому!
На это непотребство немедленно стал сбегаться народ со всего лагеря. Кто-то даже забрался на сосны, чтобы лучше видеть общий план. Некоторые, особенно предприимчивые курсанты, учитывая образовавшуюся вокруг давку, начали пристраиваться к концу шеренги. Им хотелось тоже ощутить причастность к этому удивительному, нестандартному событию. И дальнейшее развитие события показали, что ожидание всех собравшихся были не напрасны, потому что, пройдя вдоль всего, значительно увеличившегося строя, и выслушав каждого, бравый полковник пробормотал словно про себе:
- Не понял!
После этого он развернулся, подошел  к началу шеренги и громко скомандовал:
- Повторить!
Истинно армейский, громогласный и оглушающий  хохот окружающих распугал не только птиц и зверей в окрестностях, я думаю, десятков километров, но и изрядно напугал жителей близлежащего городка, которые, возможно, заподозрили военный переворот или по крайней мере революцию. К сожалению, и вторая попытка оказалась неудачной, и более того, она была загублена на корню проходившим рядом, привлеченным загадочным происшествием и немедленно прекратившим его начальником кафедры.

Добрый майор Вединяпин

Вырванные из размеренной гражданской жизни, мы постепенно привыкали к суровым армейским будням. Самым сложным для многих оказалось привыкнуть к новому режиму питания. Видимо, снабженцы части, к которым была приписана наша банда, получили от интендантства, я так полагаю, не менее нескольких вагонов консервов «Фрикадельки из океанических рыб в томатном соусе». Эту вкусноту выдавали на ужин из расчета банка на двоих. Первую неделю это воспринималось как праздник. На вторую неделю стали появляться отказники, говорившие соседу:
- Да, ешь сам, я вот хлебушка с чаем пожую, и все.
К концу месяца определились настоящие мореманы. Их было не больше десяти процентов. И они могли есть морские деликатесы в практически неограниченном количестве. Их мы окрестили «истинными чукчами». Однако в целом, переход на военное питание оказался не так прост, и расстройство желудка, со всеми вытекающими в прямом и переносном смысле последствиями, было самым частым заболеванием в нашей лагерной жизни. Обитатели общежитий, закаленные непростыми буднями, в основном, просто не заметили перемен. А вот коренным москвичам приходилось потяжелей.
Как я уже упоминал выше, отхожее место находилось на севере поселения, и южным окраинам в случае необходимости приходилось преодолевать неблизкий путь. С этим-то и связана наша следующая история. Ночью один из таких бедолаг, прижатый суровой необходимостью, мчался по лагерю навстречу будущему счастью. В какой-то момент он вдруг понял, что, если он немедленно что-нибудь не предпримет, конфуза не избежать. Как истинный будущий офицер, он принял мгновенное решение - пристроился под высокой сосной и, скинув портки, замер в сладостной истоме. А надо сказать, для пресечения возможных ночных безобразий дежурным на каждую ночь назначался один из офицеров кафедры. В ту злополучную ночь им оказался преподаватель кафедры специальных машин майор Вединяпин. Светя себе под ноги лучом мощного фонарика, он под высоким звездным небом, неспешно прогуливался по спящему лагерю. Вдруг луч фонаря наткнулся на странное белое пятно. Опустив фонарь ниже, майор увидел произведённую без участия рук скульптуру. Застигнутый врасплох нарушитель безобразия вскочил и быстро застегнул уже натянутые штаны. Майор Вединяпин отличался флегматичностью и рассудительностью.
- Что это такое? - словно конструкция содержала что-то загадочное спросил он.
- Я просто не смог добежать, - оправдывался курсант.
- Что надо сделать? - прозвучал следующий вопрос майора.
- Разрешите сбегаться саперной лопаткой и все зарыть? - прозвучал встречный вопрос.
 - Давай, только быстро.
Мгновение и тень курсанта растаяла во тьме.
Добрый майор Вединяпин, под ярко звездным летним небом так и простоял до утра карауля оставленною под сосной кучу го..на. Найти провинившегося курсанта, среди полутора тысяч, не смог бы даже Шерлок Холмс.

Эпилог

Надо сказать, что зимой у меня родился первый сын, и надо было помогать жене, а мой ротный майор К. в сентябре должен был ехать сдавать сессию в военно-строительной академии имени Куйбышева. Поэтому с его помощью я был откомандирован в Москву, и следующую половину сборов я провёл, работая на кафедре и проживая уже дома. Я оформлял классы учебными пособиями и новой наглядной агитацией, а в свободное время считал курсовые проекты по теоретической механике, механике грунтов и технологии строительного производства для своего ротного. Так и закончились военные учебные сборы. И уже осенью, приказом министра обороны СССР всем нам было присвоено воинское звание - лейтенант!