Изерброк. Глава XL

XL


Через день, прихватив с собой две бутылки джина, Мамушка отправился в трущобы Болотного к Роде Мухомору.

Пашу – торговца жареным мясом – на месте не оказалось, однако по горке ещё не остывшего угля можно было заключить, что он ушёл недавно. Значит, торговля потихоньку идёт; подозрительное жареное мясо Пашу находит спрос, хотя с виду трущобы пустынны, как обычно.

Родя Мухомор долго не открывал.

«Может быть, его нет дома? Ушёл на болото – собирать синий мох?» – подумал сыщик.

Однако в следующий момент раздались стуки и скрипы, дверь с нарисованным черепом отворилась, и из проёма вместе с клубами дыма высунулась голова Роди. На голове была узкополая фетровая шляпа с веточкой цветущего аира за лентой.

– А… господин сыщик… Давно вас не было. Заходите, – сипло произнёс Родя. Глаза его были красными, а движения несколько разбалансированными.

В пещероподобном жилище Роди, как обычно, горело множество свечей; в железной печке гудел огонь, под ногами шуршали мёртвые бабочки. Из стеклянных банок, стоящих на полках, внимательно смотрело множество красных жабьих глаз. У потолка на жёрдочке прикованная цепочкой сидела какая-то пернато-чешуйчатая химера – помесь игуаны с бакланом. Она захлопала крыльями, заклёкотала, но быстро успокоилась.

Сыщик снял шляпу и выставил на самодельный стол две бутылки джина. Родя сразу же потянулся за кружками. Хотя он был уже в состоянии среднего наркотического опьянения – в воздухе стоял еще дым лотоса – он не отказался выпить джина.

– Как у вас дела, мистер Мамушка? Завершили расследование? Нашли, кого там искали?

– Нет. Я Надю ищу. Ты что забыл?

– Надю? Ах, да. Не нашли ещё? Для меня она как прекрасный далёкий сон. Как, вообще, город? Я слышал, они уже до вас добрались? То ли ещё будет. Помните, я говорил?

– Кто добрались?

– Сабы. Дикое волчьё. Раньше они за границу завода не заходили. Слышался только вой иногда. Но редко. А сейчас уже везде рыскают. И в город… повадились.

– Волки?

Мамушка раскрыл портсигар, чтобы закурить.

– Волки. Но непростые, а болотные. Я видел один раз, мёртвого. Жуткое зрелище. В принципе, они как волки, только без шерсти. Лапы у них перепончатые, на спине – гребень, типа плавник с шипами. Глаза красные. И зубы не как у обычного волка, а скорее, как у хищной рыбы. И двигаются они быстрее. Саба, если кто живого увидит, уже не сможет об этом рассказать. Ибо невозможно увидеть саба и при этом остаться в живых. От саба нельзя убежать. Но, говорят, на людей сабы не охотятся. Раньше не охотились, по крайней мере. Не нравится им человечье мясо. Но всё равно лучше сабу на глаза не попадаться.

– А что они едят?

– В основном болотных оленей.

– Что и такие бывают?

– Да. Но эти… олени как олени. Только мельче. И шкура у них голубая. Потому что питаются синим мхом. Их ещё называют голубыми оленями. Печёнка у них – ничего так, с луком пожарить, и накрывает мягко, не как если чистого синего мха пожрать. Если сабы появились, значит, и олени где-то неподалёку пасутся.

Над дверью, ведущей в прихожую, зазвонил бронзовый колокольчик. Мамушка удивился, услышав этот звон. Затем послышался стук в дверь.

Родя пошёл открывать. А сыщик сидел (он уселся в знакомое плетёное кресло) и думал: если есть колокольчик, значит, должен быть где-то шнурок около двери, за который нужно дёрнуть, чтобы колокольчик зазвонил. Почему же тогда он не заметил снаружи никакого шнурка? Невнимательно смотрел?

Пришёл Пашу. Они вошли вместе с Мухомором в комнату. Продавец мяса нёс в руках глубокую жестяную тарелку, напоминающую таз для бритья. В тарелке находилось жареное мясо.

– Здравствуйте, господин сыщик. Как у вас дела? Как поживаете? – не выпуская из рук тарелку и кланяясь, спрашивал Пашу. Бахрома с исподу полей его странной шляпы шевелилась. Морщины, лучеобразно расходясь из центра лица от небольшого округлого носика, тоже шевелились и играли, создавая иллюзию светового перелива. Розовые глазки моргали.

– Давай сюда, – Мухомор забрал у Пашу мясо, поставил на стол между бутылками джина. Спросил по-дружески строго: – Почему так долго? Я тебя замучился ждать.

– Домой ещё надо было зайти. Я, кажется, видел мутанта.

– Где?

– В жучиной яме.

– Перерождённого? Опять? Может, показалось?

– Может и показалось. Но они часто теперь здесь бродят, – тихо и тревожно ответил Пашу.

Он всё ещё стоял лицом к сыщику и при каждом слове мелко кланялся. Но шляпы не снимал. Туловище Пашу было облачено в серый сюртук военного образца. Под сюртуком был вязаный свитер.

– Да садись ты. Что встал? Давайте уже поедим, – предложил Родя.

Пашу сел на мягкий, когда-то изломанный, но починенный стул эпохи Луи 15-го.  Мухомор поставил на стол тарелки, разные вилки и ножи, чайник, кружки; распределил каждому на тарелку по нескольку кусков ещё горячего мяса. Своё мясо обильно поперчил, и сказал:

– Угощайтесь, господин сыщик. Вот – бессарабский перец, острый, огонь. С вас, как говорится, выпивка, с нас – закуска. Жаль, хлеба нет.

Мясо источало аппетитный аромат жареной на углях говядины. Но по виду это была скорее крольчатина. Или… Сыщик долго ковырял двузубой вилкой в тарелке, установив её на подлокотнике кресла, не решаясь попробовать. А спросить, что это за мясо, было неудобно.

Родя тем временем налил в кружки джин и произнёс:

– Друзья! Предлагаю выпить за встречу!

От печки и множества горящих свечей в помещении было тепло, даже жарко. Сыщик снял макинтош и повесил на спинку кресла. Родя снял шляпу. Пашу, однако, оставался в шляпе и даже ни одной пуговицы на сюртуке не расстегнул; он совершенно не потел; молча, аккуратно и сосредоточенно кушал мясо.

– Да вы ешьте, господин сыщик, не бойтесь, не отравитесь. Это вполне съедобно, – сказал Родя.

Подняли кружки, чокнулись с жестяным звуком, выпили.

Пашу, выпивая джин, издавал громкие булькающие звуки. Сыщик выпил, ещё раз понюхал кусочек мяса на вилке, положил в рот, разжевал – вроде мясо как мясо, похоже на крольчатину или, возможно, утку.

– А что это? – как можно небрежнее спросил сыщик. – Голые собачки?

– Нет, что вы. Это енот, – ответил Пашу, явно смутившись.

– Енот? – сыщик остановил вилку с очередным куском на полпути ко рту.

– Да, – сказал Мухомор. – Мясо енота – лучшее мясо. У нас водится особая разновидность, кормовая.

– Они тоже голые? – спросил Мамушка и смело отправил кусок в рот. Он решил продолжать есть, но на всякий случай пить больше джина.

– Наливай, – кивнув на бутылку, сказал он Роде.

– Нет, у них есть шерсть. Они как бы немного рыжеватые. Да их, вон, Ткачиха разводит на складах. Можете сходить потом, посмотреть. Они как свиньи. И даже хрюкают похоже, – отвечал Родя, разливая по кружкам джин.

С улицы, со стороны болота донёсся отдалённый, но отлично различимый вой. Звук проникал и через дымоход, и через все двери.

– Слышите? Уже здесь слышно.

– Волки? – сыщик повёл головой, прислушиваясь.

Пернато-чешуйчатая химера вспорхнула с жёрдочки под потолком, похлопала крыльями и замерла, наполовину закрыв вращающиеся глаза оранжевыми кожаными веками. Жабы в банках зашевелились, задвигались, но тоже вскоре замерли.

– Болотные волки, – уточнил Родя.

– Сабы, – тихо и тревожно добавил Пашу.

– Откуда они взялись? – спросил сыщик.

– Да всё оттуда же, – разжёвывая мясо, ответил Родя Мухомор. Мамушка не сводил с него пристального взора, ожидая развёрнутого ответа.

Некогда сбритые волосы Роди беспорядочно отросли и теперь торчали в разные стороны жёсткими пучками. Впалые щёки заросли щетиной. В зубах зиял проём.

– Никто по-настоящему не знает болота, – проглотив кусок, заговорил Родя. – Дальше завода уже давно никто не заходит. Но болото тянется далеко, через Костяной лес, пустоши, до самой пустыни Тар. И потом – через пустыню. Питается гнилыми водами мёртвых рек и доходит до подножия Тагира. Вас не мучал вопрос, откуда взялось болото? Нет?

– Ну… когда Изер перегородили плотиной… – попытался ответить сыщик.

– Да, это известно. Водами Изера напиталась самая ближняя часть болота. Затопили завод, Старое кладбище… Но где начинается болото?

– Я слышал, – робко предложил свою версию Пашу, – что в горах Тагир.

– Верно. Точнее, под горами. В самых глубинах недр. Ещё точнее – под горой Мера, на вершине которой сияет тысячью хрустальных дворцов Небесная страна счастья. На вершине – чистый ослепительный свет, а внизу, под горой, подо дном самого нижнего днища – мерзкая чернота, скопление зловонного отвратительного зла. Вот оттуда из-под горы Мера тысячи лет сочится чёрная жижа и питает болото.

– Это не гора Лимб? – спросил сыщик, наливая по кружкам джин.

– Да. А вы откуда знаете? Это второе название горы Мера. Есть другие названия. Так вот, порождения зла исходят из истока болота. Всякие ужасные создания. И обычные животные под воздействием болота изменились и сделались отвратными тварями.

Родя Мухомор отрезал кривым ножом кусок мяса, нацепил на острие, приподнялся из кресла, повернулся и швырнул мясо химере, сидящей под потолком. Та встрепенулась и ловко поймала мясо клювовидной в мелких частых зубах пастью; немного помяла кусок, перехватывая, подкинула и мгновенно проглотила, задрав морду кверху; видно было, как комок проскользнул по чешуйчатой краснозобой шее.

– Кра-а-а-а-кри-ква-а-а, – издало существо громкий полубакланий-полужабий звук.

Сыщику послышалось, будто она хрипло и картаво сказала "спа-а-а-а-си-б-о-о".

– Ещё макары объявились. Здесь вообще теперь опасно стало. Вот, думаю, переехать что ли. Поближе к центру. А то…

– Кто такие макары? – спросил сыщик.

– Болотные ящеры. Очень опасные твари. Но сравнительно медленные. Но если хоть одну царапину получишь от макара, то всё, хана, через неделю сдохнешь, весь чёрный и опухший от гноя.

– Ядовитые?

– Да. Вообще, много тварей в последнее время развелось в болоте. Гулей много стало. Раньше одного гуля встретишь за полгода – и то удача. А теперь – только зайди в болото на два шага, свистни, и они тут как тут. Пачками ходят. Им явно пищи не хватает. Шав, мертвяков нагских, мало, за другими тварями не угнаться. Вот и ходят, стонут. Уже друг друга начали жрать. Скоро  на берег поползут. И в город пойдут. Властям давно пора задуматься о стене. Или они думают, что твари нас всех здесь в трущобах пережрут, а дальше не двинутся? Сомневаюсь. Но гули – это не страшно. Да и сабы с макарами…

– Ещё змей появился, – тихо промолвил Пашу и втянул голову в плечи.

– Да, говорят гидру видели. Бегемоты тоже есть. Но всё это пустяки в сравнении, – Родя понизил голос, – с болотными зайцами. Я слышал недавно их хохот.

– Болотных зайцев?

– Да. Только вы не подумайте, что это такие зайцы, за которыми волки охотятся болотные. Нет, всё наоборот. Зайцы на всех в болоте охотятся, в том числе и на волков. Но не ради пищи, а ради… Не знаю. Короче говоря, если появились зайцы, то пора улепётывать, ноги в руки и вперёд, как можно дальше от болота. От зайцев спасения нет. Вы, если услышите их хохот, сразу всё поймёте. Это не забывается. От их смеха кровь стынет в жилах. В общем, через недели две начну я собираться отседова. Мне моя шкура дороже.

– А наги их тоже боятся?

– И наги. Но наги – шаманы. У них есть махасаду, Бадамба, саду-шавы. Они могут отвадить дикую зайчатину. Они тысячу лет в болоте живут. Болото – их дом родной. А мне спасения от зайцев нет.

– Да. Уходить пора, – мрачно сказал Пашу. Он вынул из кармана свою глиняную трубку, набил её смесью чёрного лотоса и синего мха и закурил, подкурив от огня свечи. Сладкий лотосовый дымок потянулся над столом.

Одну бутылку выпили. Несмотря на то, что пили в основном Родя и Мамушка (Пашу просил не наливать и цедил то, что ему налили в первый раз), бутылка опустела довольно быстро. Откупорили вторую. Никто особенно не пьянел. Тема разговора – нашествие болотных тварей – увлекала и будоражила. Мамушка не верил, что Родя Мухомор может покинуть это место – хижину своего рода смотрителя маяка на болоте.

 Родя, кажется, и сам тому не верил. Куда он пойдёт? Где его ждут многолетнего курильщика лотоса? Он не сможет жить среди нормальных людей, да и вообще среди людей. Здесь он всё-таки на отшибе. В такой близости от болота никто из людей не живёт – только он, как страж границы между мирами. В самом болоте живут наги, но нагов можно не относить к людям, наги, можно сказать, сверхлюди.

Болото кормит Родю, успокаивает, забирая все тревоги и печали.
В городе ему сложно будет выжить. А здесь – его убежище, хорошо укреплённое – бетонные стены, листы железа – действительно напоминает маяк. На чердаке оборудована смотровая площадка с подзорной трубой на штативе. Туда ведёт выдвижная лестница через потолочный люк. Ещё там есть ацетиленовый прожектор – откуда Родя его утащил – неизвестно. Скорее всего, выменял у кого-то за пару брикетов золотого лотоса и пузырёк эссенции красноглазых жаб. В последние дни Родя часто поднимается на чердак.

Когда вторая бутылка с успехом тронулась в путь вслед за первой, сыщик начал серьёзный разговор, ради которого, собственно, и пришёл к Роде. Пашу, как стало понятно сыщику, помехой в данном деле быть не мог.

Мамушка заговорил спокойно и вдумчиво:

– Мне нужно попасть к нагам. Нужен проводник. Родя, я давно тебя знаю. Мы уже ходили с тобой в болото, если помнишь. Добыли иллюзорное существо…

– Вы поймали иллюзорное существо?! – немало изумлённо спросил Пашу. Морщины его заволновались. Бахрома с исподу полей шляпы зашевелилась.

– Да, – ответил Родя.

– Погоди, Пашу. Не перебивай. Сейчас не о том, – спокойно сказал Мамушка, зажал в зубах бумажный с золотым колечком мундштук, чиркнул спичкой. Выпустив облако дыма, продолжил: – К нагам мне нужно… позарез. Чем быстрее, тем лучше. Ни к кому другому…

– В болото я больше ни ногой, – выдал Родя и нахмурился.

– Почему? Волков испугался? – сыщик, прищурившись, смотрел на поникшего головой Родю.

– Если бы…, – пробубнил тот.

– Зайцев?

– Вот именно. А вы хоть раз слышали их смех, господин Мамушка? Видели, что они оставляют от живого существа после себя? – вскинув голову заговорил Родя. Глаза его тускло блестели от тревожного возбуждения.

– Не слышал. Не видел. Но мало ли чего в этой жизни я не видел? Чего-то не видел, а что-то, наоборот, видел, чего другим не снилось. Вот недавно из Изера вылезло на берег какое-то странное животное. Чудо-юдо. Кашалот, не кашалот, рыба, не рыба… Мутант – одним словом. Сейчас каких только мутантов не встретишь. А до этого я лицом к лицу наблюдал поражённого. Знаете, кто такие поражённые? Он мне теперь снится иногда. Если бы вы только один раз посмотрели в его глаза, то никогда бы не забыли.

– Это другое, – возразил Родя. – Мутанты, перерождённые – это не то. А болотные зайцы… Это… Это порождение самого ада, если ад существует. А он не может не существовать, поскольку существуют эти твари. Их поведение необъяснимо. Кто-то говорит, что зайцы убивают для веселья, чтоб повеселей в болоте было. Снимают с живых шкуру, вынимают внутренности, развешивают на деревьях, хороводы водят. Я сам не видел. Я только слышал их смех. Но и этого, поверьте, достаточно.

– И что, ты хочешь сказать, их нельзя убить? Пуля их не берёт?

– Не знаю. Никто ещё не успел не только прицелиться и выстрелить в зайца, но даже поднять ствол ружья. Зайцы двигаются со скоростью молнии.

Мамушка пару минут молчал, размышляя.

Затем выпил джин, зажевал куском енота и спросил:

– Значит, ты больше никогда не пойдёшь к нагам?

Родя ответил не сразу. Через некоторое время раздумий, будто взвесив все "за" и "против" неуверенно промолвил:

– Получается, что не пойду. Пока зайцы тут. Риск слишком большой.

– И на что ты будешь жить? Одними жабами и синим мхом не проживёшь.

– Есть ещё аир, черный лотос, грибы, много чего.

– Но за многим из всего этого всё равно нужно идти в болото. Тебя болото кормит.

– Да, – ответил Родя и повесил голову.

– Как ты будешь жить, Родя? Покинешь болото, начнёшь бродяжничать, побираться? Или, может быть, устроишься рабочим на Фабрику Протезов и Манекенов? Но возьмут ли тебя туда? Вопрос. Да и силёнок теперь хватит ли? На Бульваре Магнолий тебе тоже делать нечего. Ты уже не мальчик, никакого товарного вида. Чем займёшься, Родя? Рано или поздно твои заготовки иссякнут. И тогда… тебе опять придётся идти в болото. Тут выбор простой: или путь на помойку к отбросам, или обратно в болото. Если ты не преодолеешь свой страх перед зайцами, то участь твоя незавидна. Нужно же как-то жить, приспосабливаться к новым реалиям, учиться новому. Учиться преодолевать свой страх. Для начала. Давайте выпьем за нашу решимость перед наступлением новой эпохи. Ещё неизвестно, что она нам несет.

 Мамушка налил в три кружки джин. На этот раз Пашу не стал отказываться.
Чокнулись с жестяным звуком. Выпили. Громкие бульки послышались из глотки Пашу.

Чтобы воспользоваться эффектом от своей речи, сыщик предложил, не откладывая в долгий ящик:

– Родемарин, давай вести разговор как серьёзные люди. Я понимаю, что идти в болото опасно. Прекрасно понимаю. И раньше было небезопасно, а сейчас, по твоим словам, совсем всё тревожно. Но, к слову, теперь везде опасно. В Центральной Зоне – дикие убийства средь бела дня, на площади Принца Луи. Слышали? Какой-то маньяк повесил девочку. Какие-то психи на людей бросаются с ножами. Или все с ума посходили, или это нелюди. В общем, в болоте даже тихо по сравнению с городом. Стреляю я, слава богу, пока метко. Рука тверда. Патроны есть. Да и ты… Короче, Родя, предлагаю сделку. Ты ведёшь меня к нагам, туда и обратно, а я плачу тебе деньги, честную зарплату проводника, с учётом повышенной опасности – двадцать тысяч драхм. Идёт?

Пашу издал короткий шипящий звук и немного просел.
 
Родя тут же ответил:

– Тридцать.

– Двадцать пять, – парировал сыщик.

– Хорошо. Оплата вперёд.

– Сначала плачу десять. Остальное потом. Но если вдруг понадобится, сделаем несколько ходок туда-обратно? Хорошо?

– Ладно, – согласился Родя.

Они пожали друг другу руки. Рука Роди мелко дрожала то ли от невиданной финансовой удачи, то ли от предстоящего опасного путешествия, но, наверное, от всего вместе. Пашу пододвинул пустые кружки ближе к бутылке, чтобы этим обозначить своё присутствие при договоре в качестве почётного свидетеля.
Выпив, приступили к обсуждению деталей. В путь решили отправляться через три дня, в субботу. За это время сыщик должен был приобрести и доставить в Болотный то, что Родя наказал. Получился целый список. Сыщик записал его в записную книжку:

– черного живого козла (можно козу, но обязательно чёрного цвета)
– мешок пшеницы (около трёх килограммов)
– куль риса
– три килограмма мяса (баранины; можно свинины)
– три килограмма свежей рыбы
– два галлона керосина
– восемь бутылок водки
– одну бутылку красного сладкого вина

Все пункты списка обязательны к исполнению. Договорились, что сыщик доставит товары до конечной остановки фиакра, возле завала в переулке – это на некотором расстоянии от дома Роди. В означенном месте в определённое время Родя должен ждать сыщика с ручной тележкой.

«Продукты – это дары для нагов, – подумал сыщик. – А живой чёрный козёл, видимо, для магического ритуала с жертвоприношением».

«Зачем им козёл?» – хотел спросить Мамушка и уже было открыл рот, как снаружи со стороны болота вновь донеслось тревожное завывание. На этот раз вой отличался по тембру и структуре – он чем-то напоминал куриное кудахтанье и звучал громче, чем протяжный тоскливый вой сабов. Жабы в банках закопошились и замерли, химера на жёрдочке, вздыбив перья, испуганно заклёкотала.

Родя вскочил с кресла с возгласом "Б***дь! это кто ещё?!", сделал шаг, дёрнул за кольцо на верёвке – в потолке открылся люк, из люка со скрипам выехала лестница.

– Пойдёмте, посмотрим. Пашу, возьми свечу, – уже взбегая по лестнице, проговорил Родя.

Сыщик неохотно вступил на скрипучую деревянную ступеньку.
На чердаке было полутемно и прохладно; пахло болотом. Вообще-то это был недостроенный второй этаж. На кирпичные стены Родя положил куски листового железа и в нескольких местах подпёр деревянными столбами – получилась крыша.
В глаза сразу бросился большой барабан ацетиленового прожектора. Прожектор был придвинут к широкому оконному проёму без рамы и стекла. Через этот же проём чуть сбоку от прожектора целилась в болото подзорная труба на треноге.

Родя сразу же приник к окуляру трубы и стал рассматривать болото, тот сектор, откуда предположительно послышался необычный вой. Но уже наступал вечер, сгущались сумерки. Бурое небо висело низко и с каждой минутой всё более темнело. Жёлто-серый туман медленно разворачивался над трясиной, кочками и редкими кипарисами. Чердак осветился жёлтым – это Пашу с горящей свечей поднялся из люка.

– Зайцы? – с тревогой спросил он.

– Не похоже, – не отрываясь от подзорной трубы, ответил Родя. – Не видно ни хрена. Но и на волков не похоже.

Полная тишина стояла над болотом. Не слышалось ни единого звука, ни малейшего всплеска. Мамушка устремил взгляд на мутный темнеющий горизонт болота: там полыхали какие-то багровые вспышки.

– Что это там сверкает? – вполголоса спросил он.

– Где? – спросил Родя, разогнувшись.

– На горизонте.

– А… это зарницы, – ответил Родя и подошёл к прожектору. Он собрался зажечь прожектор; дёрнул с железным стуком за ручку, стал пододвигать барабан ближе к оконному проёму.

А сыщик продолжал смотреть вдаль, на далёкие багровые всполохи, просвечивающие сквозь слои тумана.

«Какое же это болото огромное», – подумалось ему.

Бурое, пятнистое, как шкура гиены, болото заполняло весь обзор – не видно было ни левого края, ни правого. Низкое тёмно-коричневое небо походило на отражение болота. Небо отражалось в болоте, а болото в небе, а между ними слоился туман, расступаясь в прорехах и обнажая уродливый ствол болотного кипариса, либо лоскут ярко-зелёной ряски.

Быстро темнело.

Под ухом у сыщика вновь что-то стукнуло, лязгнуло и зашипело. Родя подготавливал осветительный агрегат к работе. Пашу стоял в сторонке со свечкой в руке. Он знал, что при запуске прожектора с огнём к нему лучше не приближаться.

Внутри барабана находились зеркальный рефлектор, линза и горелка с газокалильной сеткой. Газ к горелке поступал из бака через шланг. Бак был разделён на две части: в одной находилась вода, в другой – карбид. Чтобы в баке началась реакция с образование горючего газа, нужно было подать воду в отдел с карбидом, причем в строго определённом количестве.  Чем Родя и занялся. Он еще немного открутил вентиль, шипение усилилось. Родя придвинул ухо к баку и прислушался: что-то там происходило. На баке имелся манометр, но с разбитым стеклом и без стрелки. Нужно было выждать какое-то время, а затем, немного открутив второй вентиль, пустить газ по шлангу в прожектор. Всё это Родя делал на глаз, на слух, то есть интуитивно. Приоткрыл кран. Сыщик, наблюдающий за всеми этими манипуляциями, инстинктивно отодвинулся и встал за подзорную трубу. Резко запахло карбидом.
Родя взял у Пашу горящую свечу, аккуратно поднёс её к барабану спереди, затем, пряча лицо за боковую стенку, просунул огонь в барабан, к горелке, и вдруг с хлопком вспыхнул яркий голубой свет, осветил всё пространство перед прожектором, подзорную трубу, часть стены. Столб света вырвался и внедрился в тёмное марево над болотом. Родя подрегулировал штуцер, перекрыл кран на водяном шланге и встал сбоку от прожектора, взявшись за специальную рукоятку, с помощью которой можно было двигать барабан и управлять направлением светового луча.

Газ тихо шипел, свет прожектора становился ярче. Родя, похожий в этот момент на капитана судна на мостике, медленно прощупывал белым световым столбом болото.
Кроме клубящегося тумана ничего не было видно. Но в каких-то местах туман был реже, в каких-то – гуще; иногда свет, словно пробив препятствие, простирался далеко вперёд, и там казалось, будто высвечивал какое-то копошение.

Мамушка и Пашу внимательно следили за движением луча. Затем сыщик наклонился и заглянул в подзорную трубу. Взгляд, перенесённый увеличительными стёклами, столкнулся с облаком тумана. Туман двигался внутри себя, похожий на странное медлительное и мягкое живое существо, обладающее обширным, мягким и медлительным телом. Сквозь туман, даже освещённым ярким ацетиленовым светом, почти ничего не было видно.

 Родя попросил сыщика встать за прожектор. Они поменялись местами. Родя уставился в трубу, а Мамушка медленно повёл луч слева направо. Родя поворачивал трубу, следуя за световым пятном.

– Видели?! Видели?! Что-то проскочило! – вдруг воскликнул Пашу, вытянув руку в направлении места, где что-то ему померещилось.

Сыщик остановил луч. Родя внимательно изучил место через трубу. Но ничего там не было видно, кроме клубов тумана и какого-то затемнения, временами проступающего сквозь туман.

– Ничего не вижу, – сказал Родя и на секунду отстранился от трубы.

– Можно я посмотрю? – попросил сыщик и отпустил ручку прожектора. Прожектор, оставаясь в том же положении, твёрдо светил в ту же точку.

Родя отодвинулся от трубы. Сыщик заглянул в окуляр. Вначале он ничего не увидел, кроме медленно ползущего тумана.

– Что ты там увидел? – спросил у Пашу Родя.

– Что-то… промелькнуло. Быстро так. Что-то тёмное, – неуверенно ответил Пашу.

Родя в сомнении покачал головой.

– Может быть, волк, – добавил Пашу. Глаза его, недалеко отстоящие от миниатюрного носа были круглыми и серьёзными.

– Родя, плавно двинь вправо, – не отрываясь от трубы, попросил Мамушка.

Родя взялся за рукоятку, белый луч дёрнулся, световое пятно медленно поползло вправо; оно скользило по неровной поверхности тумана и вдруг провалилось в глубокую прореху в туманном массиве, как в ущелье.

– Стоп! – громко скомандовал сыщик, поднял ладонь.

В глубине туманного ущелья, куда провалился свет, сыщик что-то увидел, что-то закутанное в дымку, как в кисею.

Он на секунду отвёл глаз от окуляра, проморгался, потом вновь приложился и вгляделся. Дымка в прорехе медленно растворялась. Мозг сыщика некоторое время отказывался идентифицировать получаемую от глаза информацию… Мамушка всё никак не мог понять, что именно он видит. Однако дымка почти развеялась, оставив лёгкий флёр – и сыщик крупно и в целом увидел бородатого пожилого человека, дедка, сидящего на кочке и попыхивающего трубкой. На голове дедка была цигейковая шапка-ушанка с распущенными ушами, на ногах – полосатые штаны и хромовые сапоги до колен. Дедок, не вынимая изо рта трубки, выдыхал табачный дым и пристально из-под косматых бровей глядел на Мамушку. Создавалось впечатление, что он смотрит прямо в глаза сыщику сквозь подзорную трубу с обратного конца, вернее, в один глаз. Сыщик открыл рот от удивления… Затем, запинаясь, произнёс:

– Там… там человек какой-то. С… старик.

В следующий миг прореха-ущелье, в котором сидел дедок, схлопнулась, и ничего не стало видно.

– Какой старик? Дайте-ка посмотреть, – Родя подошел к трубе.

Однако всё уже исчезло, луч прожектора, как и прежде, упирался в неровную, медленно колыхающуюся стену тумана.

– Не вижу никакого старика. Вам, наверно, показалось, господин сыщик, – Родя с улыбкой, обнажающей тёмный незыблемый проём в зубах, поглядел на Мамушку.

– Я точно видел. Сидит дедок на кочке, трубку курит. Сейчас туман расступится, он там должен сидеть. Родя, Мамушка и Пашу по очереди смотрели в трубу, наблюдая за медленным движением тумана, и, когда туман действительно расступился, никакого старика в том месте уже не было.

Мамушка описал его наружность, бороду, куртку, шапку, полосатые штаны, пристальный взгляд. Закурил папиросу.

– Сроду таких не встречал в болоте. Может, всё-таки померещилось? – сказал Родя.

Сыщик задумался.

– А может это странник? – подал голос Пашу.

– Странник? – спросил сыщик.

– Болотный странник. Хмырь. Его иногда называют Хмырём. Легенда про него есть. Мол живёт в болоте Хмырь, ни с кем не водится, ни с нагами, ни с гулями, один, сам по себе. И вот он-то и есть хозяин болота. И зайцы болотные – его питомцы, - пояснил Родя.

– Да, – тихо и тревожно подтвердил Пашу.

– Только я не верю. Брехня это всё, как говорится, – продолжил Родя, подкуривая взятую у сыщика папиросу. – Сказки. Сколько лет живу на болоте, ни разу никакого странника не встречал. Даже издалека не видел. И вообще, по-моему, кем бы ни был этот странник, меньше всего он должен походить на бородатого старичка.

– А на кого он похож? – спросил Пашу.

– Не знаю. Я же не видел его. И ни одного человека не знаю, кто бы видел, – ответил Родя, затянулся, выпустил дым, задумчиво глядя в болото. И добавил: – Мне кажется, если он существует, он похож… на ящера. Ну, то есть, кожа у него на лице должна быть покрыта чешуёй змеиной. Только его лица не видно, потому что он никогда не снимает капюшон.

Все немного помолчали.

– А я верю, что он есть. Только ещё не пришёл в наши края. Но скоро придёт, – сказал Пашу и втянул голову в плечи, отчего его лица под полями шляпы почти совсем не стало видно.

Через некоторое время –  никаких подозрительных шумов из болота больше не доносилось – прожектор был погашен, компания спустилась в тёплую и уютную каморку Роди. Допили остатки джина, покурили на дорожку.

Родя ещё раз проверил, всё ли необходимое заказал; Мамушка сверил по записной книжке. Родя добавил пару головок чеснока, сыщик записал их в книжку. Уточнили время встречи.

– Смотрите не завязните в болоте, – пожелал им Пашу. И ушёл по своей тёмной от двери Роди тропинке домой.

Родя взял керосиновый фонарь с рефлектором и проводил сыщика до места будущей встречи – до большой кучи мусора в переулке на границе между Болотным и Средней Зоной.

Было темно, уличного освещения в трущобах никогда не имелось, Родя со своим фонарём очень пригодился. Иначе бы сыщик в потёмках совершенно изгваздался на грязной дороге.

Все покупки по списку сыщик сделал в два дня. Определённые трудности доставил поиск живого чёрного козла. Необходимое животное – крепкого здорового игривого козла чёрной масти Мамушка нашёл на Требушином рынке в скотном секторе. Продавец в ливанской шапочке заломил за козла цену в два раза выше реальной стоимости (по мнению сыщика) – три с половиной тысячи драхм, апеллируя к тому, что козёл племенной редкой дарнийской породы, продаётся не на мясо, а на развод. Потом, правда, в процессе торга дополнительно выяснилось, что козёл дрессированный, цирковой и ждёт своего покупателя из брабантской труппы или даже Красного шатра.

 В конце концов, сыщик согласился на предлагаемую цену.

Мамушка привёл козла на верёвке в свою квартиру. Он мог, конечно, оставить животное у торговца на рынке до утра и забрать непосредственно оттуда, но решил не рисковать. Мало ли что могло случиться; продавец мог исчезнуть вместе с козлом. Лучше всё сделать заранее, перестраховаться, приготовиться и быть уверенным, что в назначенный день, в субботу, всё пойдёт по плану.

К нагам по словам Роди лучше было приходить в субботу.

Короче говоря, сыщик по внутренней лестнице втащил упрямого козла на четвёртый этаж, завёл в квартиру и привязал к ручке окна. Отодвинул стол, освобождая угол. Бросил на пол пук сена, взятый у торговца, расстелил мешок. Скормил козлу остатки хлеба, того, которым прикармливал его всю дорогу от рынка до дома.

Надо сказать, сыщик за всю свою жизнь никогда не держал дома живых существ, ни кошек, ни собак, ни кого бы то ни было.

Понятно, что его профессия, да и вообще образ жизни в целом не предполагали регулярного появления в доме, чего требовало содержание домашних животных, а перекладывать заботу о питомце на плечи соседки он не желал. Да и в принципе никогда Мамушка не испытывал острой нужды в живом тепле преданного существа в своём суровом холостяцком жилище. Тепла камина, кофе и горячительных напитков ему вполне хватало. И ещё ответственность за питомца – она делала несвободным, связывала.

Поэтому в этот вечер сыщик, глядя на крупное рогатое и бородатое, тёплое, дышащее и жующее, поблёскивающее выпученными шарами глаз создание в углу возле окна, переживал странные непонятные эмоции. Глаза у козла были совершенно невероятного фиолетового цвета. Но больше всего, наверно, поражало сыщика то, что козёл смотрел на него, смотрел в его лицо, жуясь и шевеля бородой, смотрел, различал и воспринимал так, как одно отдельное живое существо может воспринимать другое отдельное живое существо. Сыщик отхлебнул бренди прямо из горлышка бутылки. Потом прошёл на кухню и взял стакан. Вернулся к козлу.

– Завтра поведём тебя на заклание, сударь, – вполголоса сказал сыщик.

Козёл, не переставая жевать, повёл ухом. И вдруг вздёрнул хвостик и выпустил из себя горсть чёрных горошин. Горошины упали на пол, некоторые недалеко прокатились.

– Ну вот. По крайней мере хорошо, что ты не корова, а то убирать было бы сложнее, – произнёс Мамушка и добавил бренди в стакан.

Потом он разжёг камин. Тёплый свет из камина весело заиграл на стенах, на мебели, на гранях стакана и боках бутылки.

Сыщик налил в кастрюлю воды и поставил перед козлом.

Жёлтые огоньки блеснули в круглых фиолетовых козлиных глазах, горизонтально пересеченных черными прямоугольными зрачками.

Вскоре сыщика навестила Августина Карловна. Она как будто почуяла, что в квартире соседа происходит что-то новое, неожиданное, отличное от всегдашних будней; возможно, появился кто-то новый.

Она походкой матроны степенно (по-другому при её комплекции у неё не получалось ходить), вошла в комнату, сразу увидела козла, который мирно жевал сено у окна, и, сцепив перед собой ладошки, воскликнула:

– О, господи! Что это?

Всё это у неё – и жест, и интонация, и выражение крайнего удивления на лице – получилось в несколько оперной манере.

Козёл прекратил жевать и посмотрел на гостью. Верёвка опоясывала его шею и уходила к окну. Тучное тело Августины Карловны было облачено в атласное платье и длинный вязаный изумрудно-зелёный жакет без рукавов поверх платья.

– Как видите, козёл. Дарнийской породы. Я купил его на Требушином рынке.

– Зачем? – не отводя удивлённых глаз от животного, которое вновь принялось жевать сено, спросила Августина Карловна.

– Видите ли…, – начал сыщик и понял, что в двух словах не сможет объяснить появление в его квартире живого козла. Подумал секунду и заключил: – Мне он нужен для следствия.

Августина Карловна медленно подошла к козлу, чуть наклонилась.
– В самом деле, живой, настоящий козёл, – словно всё ещё не веря собственным глазам, произнесла она. – Но я не понимаю… Дорогой Мамушка, объясните мне, каким образом козёл может понадобиться для следствия?

– Я ещё и сам не вполне понимаю. Хотите выпить? – предложил сыщик.

– А что вы пьёте? Ну и запах же от него. Я вся пропахну козлом.

– Ну естественно. Козёл же. Чем ему ещё пахнуть? По-моему, вполне терпимый запах. Естественный. В моей квартире повеяло чем-то даже природным. Пью… – Мамушка взглянул на этикетку бутылки, – бренди "Брюг". Будете?

– Немного.

– Присаживайтесь, – сыщик чуть сдвинул одно из кресел, убрал с него старую кофту.
Пожилая женщина медленно очень осторожно уселась в кресло. Кресло, полностью заполнившись плотью, скрипнуло. Но Августина Карловна не беспокоилась за его прочность. В этом кресле она сидела уже неоднократно. Мамушка принёс второй стакан, налил в него на треть бренди и вручил гостье. Затем освободил чугунную с драконами пепельницу от окурков. Женщина пригубила напиток и закурила коричневую сигаретку через черепаховый мундштук.

Сыщик воспламенил три свечи на столике, пододвинул стеклянный экран к камину, чтобы разгорающееся пламя, отдавая в комнату тепло, не слишком жарило ноги.

– Ну так зачем вам козёл? – вновь спросила Августина Карловна. – Мы давно с вами соседи, любезный Мамушка. Я знаю, что вы являетесь представителем неординарной профессии, можете не спать ночами или по целым неделям не появляться дома. То есть ведёте жизнь отличную от жизни рядового обывателя. Вы – сыщик, этим всё сказано. Я стараюсь не лезть в ваши дела. Не задаю лишних вопросов. Что сочтёте нужным, вы сами рассказываете. Но этот, простите, козёл, прямо скажу, шокирует меня. Что угодно я могла ожидать увидеть в вашей квартире: сомнительных субъектов, фривольных женщин, странных типов со внешностью головореза… Многое подобное я видела у вас. И не задавала вопросов, понимая, что все эти люди – часть вашей непростой работы. И я горда, если честно, жить рядом с таким знаменитым человеком, как вы, господин Мамушка. Но… козёл?! Живой козёл у вас в квартире! Что это значит? Отвечайте немедленно, иначе я не знаю, что и думать.

– Я иду в болото, – ответил Мамушка. – А козел мне нужен… В общем, это дар, как я понимаю. Один из даров. Проводник сказал мне приобрести живого чёрного козла.

– Дар кому? Богу болота?

– Вы слышали что-нибудь о нагах?

– Нагах? Это черных похоронщиках-то? Слышала. Живут на болоте рядом со Старым кладбищем. Занимаются нелегальными похоронами и магией смерти. У меня подруга собиралась к ним идти, когда у неё  муж пропал. Едва отговорила её. Вы к ним идёте?

– Да. К ним ведут некоторые неочевидные следы Нади.

Мамушка отхлебнул бренди.

– Девушки, которую вы ищете?

– Да. Я уже думал, что нашёл. Конец расследованию. Думал, в Бонги улетела. Но потом… В общем, надо кое-что проверить.

– Если она спасительница, то ей нечего делать в Бонги. Чем она там будет заниматься? Лежать на золотом песочке и греть, извиняюсь, жопу под солнышком? Нет, она должна спасать мир.

Августина Карловна вылила из стакана в свой широкий рот остатки бренди, в одну затяжку докурила сигаретку, вынула из мундштука окурок и затушила в пепельнице. Мамушка предложил ей ещё бренди, она отказалась. Сыщик налил себе.
Козёл возле окна дробно постучал копытом в деревянный пол. Мамушка взглянул на него с подозрением, глотнул бренди и спросил:

– Вы верите в то, что она спасительница?

– Вы уже спрашивали. Не знаю. Для кошки моей, Мими, она однажды стала спасительницей, только напрасно, как вы сами знаете. А в целом… Я просто рассуждаю, если она хотя бы вполовину та, кем её считают, то ей нечего делать в Бонги. Дыма без огня не бывает. Она должна будет объявиться и что-то сказать миру. Если, конечно, ещё жива.

– Думаете, ей надо будет выступить перед людьми с речью?

– А почему бы и нет?

Немного помолчали. В камине потрескивали дрова. В комнате стало совсем тепло. Внутри у сыщика тоже сделалось тепло и мягко. Он глядел на преломлённую экраном игру пламени и думал о болоте.
– Вы же хотите узнать у этих нагов, похоронщиков то есть, жива ли она или нет? – спросила Августина Карловна.

– Нет. А почему вы так подумали?

– Ну к ним часто, если у кого кто пропал, с этим вопросом идут: жив ли человек или уже нет. И они всегда дают точный ответ. Проводят магический обряд, читают заклинания смерти и проверяют. У них, стало быть, доступ есть к потусторонним источникам информации. Моя подруга для этого и собиралась наведаться к ним, когда у неё муж пропал. Собрала сбережения, чтоб заплатить проводнику и шаману. Но я отговорила. Да она и сама в последний момент испугалась. Идти к ним надо в ночь, днём они не принимают. В болоте самом по себе опасно. В трущобах тоже опасно. Да и запрещено же туда ходить. Но люди всё равно ходят. Я сказала ей, что из десяти человек, кто идёт в болото, назад возвращаются только восемь. Остальные пропадают бесследно. Говорят, кого-то в болоте живые мертвецы захватывают и сжирают, а кто-то просто исчезает по неизвестным причинам. А из тех, кто возвратился, некоторые ку-ку, умом повреждаются.

– Это правда? – спросил сыщик с недоверчивой улыбкой.

– Всякое может быть. Болото есть болото. Дело мутное. А в последнее время, говорят, там совсем страшно стало. Чудища толпами ходят, завывают так, что в ближних районах слышно. Но если честно, я сама точно не знаю. Всё по слухам, по сплетням. Но дыма без огня не бывает. Подруга моя, царство ей небесное, тогда так и не пошла к ним, испугалась. Ну и правильно сделала, как оказалось. Деньги сэкономила. Муженёк её, потом выяснилось, к другой ушёл, на Правобережье. Хоть бы весточку прислал, подлец. Но потом та, другая, тоже его бросила. Он объявился просто как бы извиниться, поговорить, без цели, стало быть, окончательного возвращения. Но нам-то ясно, что другая его выгнала, ему жить негде, захотелось тепла, уюта. А куда идти? К бывшей, благоверной. Но она его не пустила. В конце концов, ушёл он в ПромСектор. Говорили, устроился обивщиком, комнату в бараке получил. А куда деваться? Потом, говорили, сошёлся с какой-то то ли из ПромСектора, то ли из Пограничного, и они вместе уехали опять на правый берег в новые районы. Все туда едут, кто о новой жизни мечтает. Только и там, говорят, счастья нет. Ну может и есть, только не для всех. А подруга моя со временем примирилась, повеселела, замуж больше не выходила. Три года назад померла от болезни. У неё сын взрослый, оказывается, есть от первого брака. Я и не знала. Приезжал с семьей на похороны… Ну ладно, милый мой, пойду к себе, книжку почитаю, да спать пора. Уголь завтра поднимете? Спасибо вам, дорогой.

Августина Карловна не без труда поднялась из кресла, оправила платье, подошла к козлу попрощаться. Козёл, увидев стремительное к себе приближение большой громогласной живой массы, отпрянул к стене, а голову, стукнув рогами о столешницу, спрятал под стол.

– Ну, бывай, дружочек. Веди себя хорошо, не шали. И завтра удачи тебе в болоте. Прими свою участь со смирением.

Августина Карловна погладила козла по спине и пошла к выходу. На пороге комнаты обернулась и серьёзно сказала сыщику:

– Вы уж там поосторожней, дорогой Мамушка. Болото есть болото. Может затянуть. Стихия такая, непростая.  Оружие обязательно с собой возьмите.

– Это уж непременно, Августина Карловна.

– Спокойной ночи. Много не пейте. Удачи вам в завтрашней операции.

– Спасибо. Спокойной ночи. Дверью хлопните.