Эвтаназия

          Татьяна Николаевна посмотрела на часы, захлопнула папку с бумагами и бросила взгляд в окно. Прозрачное голубое небо, какое бывает только в Санкт-Петербурге в пору золотой осени, начало подергиваться сумерками. Великолепный купол Исаакиевского собора блестел тяжелым золотым светом в лучах собравшегося на покой солнца. Еще зеленая на аккуратных газонах трава, темный асфальт, вылизанный вчерашним дождем и поливальными машинами, прекрасные в своем неправильном совершенстве темные лужи были расцвечены желтой, красной, оранжевой красками от опавшей листвы идеальной формы деревьев, которые росли на Исаакиевской площади. «На эту картину никогда не надоедает смотреть», - с удовольствием подумала женщина, - «потому что она так изменчива. Даже когда идут затяжные и монотонные петербургские дожди, эта площадь живет своей жизнью, радуя глаза веселыми зонтиками, обилием машин всевозможных форм и всех цветов радуги, спешащими куда-то людьми, колоритными группами туристов, яркой, создающей праздничное настроение, подсветкой. В хорошем месте у меня была работа!»
          Татьяна Николаевна перевела взгляд на свой кабинет с дорогой офисной мебелью, картинами, множеством книг, отремонтированный несколько лет назад модным дизайнером под стиль ар-нуво. Не торопясь, осмотрела шкафы, кресла, стол, антикварную настольную лампу, словно прощаясь с каждым предметом, после чего неспеша выключила всю офисную технику. Поочередно заглянула в каждый ящик стола, проверила сейф, а затем закинула на плечо сумку, взяла в одну руку объемный пакет с красивым футуристическим рисунком какого-то популярного бренда одежды, в другую горшок с кактусом, стоявший у нее на столе, и вышла из кабинета в приемную.
          Сидевшая за рабочим столом секретарша, милая девушка Алина, при появлении Татьяны Николаевны подскочила со своего стула и вытянулась чуть ли не по стойке смирно, как солдат перед появлением командира.
          - Ну, что вы, Алиночка, - уголками рта улыбнулась женщина и на ее щеках проявились забавные ямочки, сразу сделавшие ее строгое лицо мягким и нежным, - сидите, пожалуйста, не беспокойтесь. Хотя, нет, я вас все же побеспокою. У меня есть одна маленькая просьба: пристройте, пожалуйста, в добрые руки моего колючего друга, - показала она глазами на кактус, - Он верой и правдой служил мне все эти годы. У него очень хорошая энергетика, не смейтесь. Последнее, так сказать, поручение вам. Пусть останется здесь в офисе и помогает в работе кому-нибудь.
          Алина забрала цветок и осталась стоять с ним в руках. Татьяна Николаевна тем временем поставила на пол пакет, положила на стул сумочку и повернулась к шкафу, где хранилась верхняя одежда. Центральную часть шкафа украшало огромное зеркало, и женщина невольно задержала взгляд на собственном отражении. На нее смотрела холеная стройная красавица неопределенного возраста. Белая кожа, круглое лицо, невидимый безупречный макияж, каштановые, почти черные, волнистые волосы, убранные в утонченно небрежную прическу, каре-зеленые глаза в густых ресницах, чувственные пухлые губы безупречной формы, замаскированные помадой натурального цвета. Маникюр френч. Идеально сидящий пиджачный костюм с юбкой ровно до середины колена благородного серого тона, шелковая белоснежная блуза, расстёгнутая у ворота на одну пуговку больше, чем обычно было принято в мире деловых людей. Скромные на первый взгляд серьги и цепочка на шее, но при втором взгляде на которые знающие люди понимали их отнюдь не малую цену. Узкие голени в невидимых колготках телесного оттенка и лаконичные черные лодочки, словно только что привезенные из дорогого бутика, с заостренными носами и на десятисантиметровых шпильках, благодаря которым и так немаленького роста женщина была выше многих мужчин. При всей своей внешней привлекательности красавица в зеркале имела холодный отчужденный и безразличный взгляд, от которого становилось не по себе.
          - Знаете, Алина, что удивительно? Я тридцать лет отдала профессии юриста, а женская офисная мода за эти годы не шибко-то изменилась. Я уверена, что появись я в своей сегодняшней одежде еще лет через сто на каком-нибудь судебном заседании, то никто ничего и не заметит. Меня в то время сможет выдать только моя полная юридическая безграмотность, - пошутила Татьяна Николаевна.
          Девушка улыбнулась и, осмелев, сказала:
          - А знаете, как мы вас все называем?
          - Как? – без любопытства спросила женщина.
          - Мисс Совершенство!
          Татьяна Николаевна еще раз бросила взгляд на свое отражение и, не смущаясь, кивнула головой – что есть, то есть.
          В этот момент приоткрылась входная дверь, ведущая в приемную, и в нее вошел высокий седой мужчина в сопровождении полноватого молодого человека невысокого роста с румяным лицом и намечавшейся лысиной.
          - Татьяна Николаевна, дорогая, вы не передумали? – спросил высокий.
          - Категорически нет, - улыбнулась она в ответ.
          - Ума не приложу до сих пор! Как же так! Лучший! Лучший аналитик в городе покидает нашу адвокатскую контору! В расцвете сил, красоты, таланта, востребованности! Ни одного проигранного дела за последние десять лет! У меня в голове не укладывается ваше, Татьяна Николаевна, объяснение: «Надоело все! Уеду писать книгу на далекий остров в теплые края!» Если бы я не знал ваше отвращение к вранью и патологическое неприятие обмана в любой его форме, я был бы уверен, что вы что-то скрываете. Например, правду о том, что вас все же переманили коллеги из Москвы!
          - Вы же знаете, Игорь Олегович, не нужна мне эта Москва. Как окажусь там, у меня сразу голова болеть начинает. Столица мне по состоянию здоровья противопоказана. Вот по поводу Парижа я бы еще подумала, - со смешком в голосе произносит женщина, - но, к сожалению, очень плохо знаю французский, а учить лень.
          И добавляет:
          - Нет, нет, действительно, на остров. Читать и писать, валяться на песке, купаться в океане. Устала я очень, кураж пропал, а это для работы плохо. Вот надоест отдыхать, заскучаю по постоянной нервотрепке и обязательно вернусь!
          - Возвращайтесь, Татьяна Николаевна, мы будем вас ждать. Для вас всегда будет место. Будем не то, что рады, будем счастливы, если вы вновь станете членом нашей адвокатской конторы, - очень серьезно говорит Игорь Олегович.
          А потом, указывая на своего спутника, хлопает себя по лбу:
          - Простите великодушно! От расстройства забыл про элементарную вежливость. Татьяна Николаевна, разрешите вам представить, Бурман Михаил Аркадьевич, восходящая звезда адвокатуры, про которого вы уже слышали, хоть и не сталкивались по работе. Вот, решили пригласить Михаила Аркадьевича на освободившуюся вакансию, раз уж вы нас покидаете.
          Затем оборачивается к молодому человеку:
          - Перед вами, господин Бурман, Татьяна Николаевна Розова. Та самая!
          Женщина протягивает незнакомому коллеге руку и тот слегка жмет ее за самые кончики пальцев, внимательно изучая лицо адвокатессы.
          - Михаил Аркадьевич, - говорит Игорь Олегович, - хочу предупредить на всякий случай. Если вдруг Татьяна Николаевна каким-то чудом передумает улетать на свой остров и придет завтра на работу к девяти часам утра, то, конечно, предпочтение будет отдано ей. Надеюсь, вы нас поймете.
          Женщина отрицательно качает головой, а молодой адвокат часто и мелко кивает:
          - Да-да, конечно. Хоть это и не совсем правильно, но я все понимаю.
          Татьяна Николаевна улыбается обоим мужчинам и говорит, обращаясь к седому:
          - Игорь Олегович, мне пора. Давайте прощаться. Отвальную мы вчера справили, личные вещи свои я забрала, дела передала. Завтра рано утром самолет, а мне еще чемоданы собирать.
          Тот с сожалением кивает и роскошным жестом показывает на шкаф с верхней одеждой:
          - Разрешите за вами поухаживать в последний раз.
          Когда Татьяна Николаевна уже оделась и готова была выходить, Игорь Олегович становится очень серьезным, берет ее руку и склоняется над ней в долгом старомодном поцелуе:
          - К сожалению, я не могу передать словами, как я вам благодарен за сотрудничество. А еще, как я всегда вами восхищался как женщиной и человеком.
          Потом выпрямляется, смотрит ей прямо в глаза, не выпуская руку, и отрывисто говорит:
          - Прошу позволить, чтобы сегодня домой вас отвез мой водитель.
          Татьяна Николаевна согласно кивает:
          - Благодарю! И приятно оставаться!
          Затем молча, ни разу не обернувшись, выходит в коридор, чтобы навсегда покинуть офис самой лучшей адвокатской конторы Санкт-Петербурга, где блистательно проработала последние двенадцать лет.

          Довольно быстро водитель довозит ее до престижного жилого комплекса, расположенного недалеко от станции метро «Фрунзенская». На бесшумном лифте Татьяна Николаевна поднимается на предпоследний этаж, где находится ее небольшая квартира, в которой она живет совсем одна. Открывает ключом дверь и оказывается на пороге своего жилища. С удовольствием освобождает от туфельных оков уставшие ноги, сбрасывает прямо на пол изящное пальто, шейный платок, кидает туда же пакет с сумкой, за ними следуют пиджак, юбка. Раздевшись и расслабившись, она сразу становится проще и мягче. Вставляет ноги в меховые домашние шлепанцы и направляется в ванную. Водой и полотенцем стирает образ безупречной успешной женщины, после чего рассматривает свое лицо в зеркале над раковиной. Теперь явно видно, что Татьяне Николаевне уже немало лет, около пятидесяти, возраст выдают морщинки, умело замаскированные днем под тональным кремом и макияжем, и уже не такая упругая на вид кожа шеи и декольте. Татьяна распускает волосы, и когда они под собственной тяжестью теряют свою пышность, то видны совсем седые корни, которые предательски начали вылезать после недавнего окрашивания. Она намазывает по привычке жирным кремом кисти рук, потом пожимает плечами и говорит вслух:
          - Зачем это я?
          После чего переодевается в мягкий объемный и уютный халат, включает музыку и набирает номер пиццерии, чтобы заказать себе ужин.
          - Сегодня можно все! – усмехается горько она.
          Садится на диван и в ожидании еды начинает осматривать свою квартирку. Она хоть и небольшая, но уютная и очень функционально спланирована. Вместительная кухня-гостиная и спальная комната с зоной кабинета. Неожиданно Татьяна громко чихает, и в квартире раздается гулкое эхо, какое бывает, когда помещение пустое и не заставлено вещами. Так и есть на самом деле. Приглядевшись, можно было бы увидеть, что полки, посудные и книжные шкафы стоят пустые, на окнах нет штор, а на полу – ни ковра, ни дорожки. Гардеробная стоит открытая, и там практически нет никакой одежды. Маленькая стопочка вещей аккуратно сложена на пуфе и повешена на спинке стула. Такое ощущение бывает при переезде, когда жилье еще или уже не заполнено личными вещами хозяев.
          Раздается звонок, Татьяна Николаевна принимает заказ и садится пировать. На небольшом кухонном столе помещается сырная пицца, салат «Цезарь» и паста с морепродуктами, а также небольшая бутылочка ее любимого красного вина «Вальполичелло». Татьяна достает тарелки, приборы и силится найти бокал, но не найдя его на почти пустых полках посудного шкафа, говорит вслух сама себе:
          - Лучше уж выпью из горлА, а не из чашки. Все равно никто не видит. Можно без приличий.
         Потом улыбается:
         - Ну, и распустилась ты сегодня, мать! Но ничего, это мой вечер. Чувствую себя приговоренным к смертной казни преступником, которому позволили исполнить последнее желание.
          Затем открывает бутылку с вином, благо, что закупорена она винтовой пробкой и нет надобности искать штопор, поднимает ее вверх, словно бы это и не бутылка вовсе, а бокал, и торжественно произносит:
          - За здоровье!

          Утром Татьяна Николаевна проснулась поздно, поняла это по солнечному свету, который струился из окна. Посмотрела на часы, они показывали начало десятого. Прежде чем встать, она полежала еще пару минут. Вспомнила вчерашний свой ужин, с удовольствием отметила, что после вина голова совсем не болит, хотя вчера она очень быстро опьянела и совсем не помнит, как легла спать. Музыка все еще играла, на кухне горел свет, значит, накануне она вырубилась моментально, не соблюдая привычный ритуал, которому неукоснительно следовала много лет: музыка, легкий ужин, домашние дела, пару часов для анализа документов, юридических новшеств, обзоров судебной практики, чтобы подготовиться к завтрашнему рабочему дню, затем душ, книга, снотворная таблетка, выключение всех работающих приборов и блаженное погружение в мир сновидений. Татьяна была несколько старомодной, хоть ее квартира и представляла собой полноценный «умный дом», но самой ей искреннее удовольствие доставляло не слушать электронные книги, а читать старые издания, которыми были заполнены у нее книжные шкафы и которые так вкусно пахли бумагой и были такими приятными на ощупь – гладкими или шершавыми, а еще она любила перед сном сама пройти по квартире, щелкая указательным пальцем по выключателям и наслаждаясь таинством умирания света и звуков в ее доме. После этого она ложилась в большую уютную кровать, почти с головой накрывалась мягким одеялом, устраивалась поудобнее на правом боку и через несколько минут проваливалась в сон.
          Много лет Татьяна жила в жестком режиме, который установила сама для себя. Утром подъем в шесть часов, вода с витаминами, зарядка, кофе, душ, макияж, одежда – и на работу. День у адвоката ненормированный, иногда приходилось задерживаться допоздна. Если же освобождалась рано, то обязательно ехала в спортзал или бассейн. Выходные мало чем отличались от будней. Могла поспать подольше, до семи, а потом обязательно поработать дома, а то и сделать несколько важных встреч в городе, заняться домашними делами, съездить в салон красоты, пройтись по магазинам, сходить на выставку, концерт, в театр или кино. Иногда встречалась с друзьями или знакомыми, но все они были тоже из мира деловых людей, поэтому выкроить время для душевных посиделок и разговоров, да чтобы обязательно удобно всем встречающимся, было крайне непросто. Но Татьяна не слишком страдала по этому поводу, ибо общения ей с лихвой хватало на работе – и с коллегами, и с клиентами. К тому же, она была интровертом, и пребывание в одиночестве даже доставляло ей удовольствие. В отпуск Татьяна уходила редко (и всегда уезжала в насыщенные экскурсионные туры; «Неудовлетворенная тяга к знаниям!» - шутила она), потому что у адвоката все время есть работа, которая его не отпускает, тем более что Татьяна Николаевна была одной из лучших в своей профессии. Ее неоднократно пытались переманить к себе конкуренты в Питере, много раз звали в Москву, соблазняя зарплатами, партнерством, квартирами, должностями, но женщина оставалась верна своей юридической консультации, входившей в состав Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов. И как бы не кричали последнюю четверть века средства массовой информации, что профессия юриста умирает, Татьяна Николаевна своей востребованностью полностью опровергала утверждения журналистов-прорицателей.
          Двенадцать лет назад она пришла проситься на работу в адвокатскую контору, которую возглавлял Игорь Олегович Можарский, известный в юридическом мире своей порядочностью и высоким профессионализмом. Было Татьяне тогда сорок лет, имела она довольно длительный перерыв в стаже, выглядела затюканной жизнью, неухоженной и неуверенной в себе теткой. Что разглядел в ней тогда Можарский, для Татьяны это до сих пор оставалось загадкой. Но через неделю после собеседования ей сообщили, что готовы принять ее на должность помощника адвоката (обычно на такую работу брали молодых начинающих специалистов), а еще через неделю она вышла на работу. За это время она умудрилась сильно преобразиться, приведя себя в порядок. На пороге адвокатской конторы появилась приятная средних лет женщина, хоть недорого и неброско, но со вкусом одетая, со свежей прической и маникюром.
          За два года Татьяна Николаевна из помощника, который занят обычно сбором, подготовкой и оформлением документов, составлением юридических обзоров и справок и выполнением других поручений (вплоть до «А, подайте-ка, Танечка, нам с клиентом чаю!»), превратилась в специалиста, которого ценили за великолепный аналитический ум и умение принимать верные стратегические решения. За эти качества ее приняли в члены коллегии адвокатов. Но первое свое самостоятельное и не самое сложное дело она с треском проиграла. Зато потом десять лет только побед! Татьяна жила своей работой, любила ее и гордилась ею. Она была настолько загружена, что ни на что другое у нее просто не оставалось время. Потенциальные клиенты выстраивались к ней в очередь, ибо Розова Татьяна Николаевна никогда ради денег не водила их за нос, а бралась за дело, если только видела в нем хоть малейшую перспективу. И выигрывала! Адвокат Розова была гарантией успеха!
          Обо всем этом Татьяна повспоминала, нежась в кровати, потом удовлетворенно улыбнулась и встала.
 
          Она прошла на кухню. Над обеденным столиком висел бумажный календарик на каждый день в стиле ретро. Отрываешь листочек, а за ним другой, с датой нового дня, с картинкой и какой-нибудь полезной информацией или анекдотом. Татьяна Николаевна вырвала вчерашний листок и посмотрела на открывшийся ее взгляду новый бело-черный прямоугольничек бумаги с обведенной красным маркером датой 17 октября 2036 года.
          Она прислушалась к собственным ощущениям. Полное спокойствие и безмятежность. Приложила руку к домашнему электронному медицинскому помощнику: давление – сто двадцать на восемьдесят, пульс в норме, другие показания и характеристики близки к идеальным.  Мысли текли четко и плавно. Никакого волнения, никаких сомнений, сожалений и переживаний. Никакой тревоги о том, что ей предстоит сделать. Никакого желания проверить почту, сообщения или звонки. И даже попытаться найти мультифон, про который она напрочь забыла, как только выпила вина и расслабилась.  Значит, она приняла абсолютно правильное решение!
          В этот день она не стала пить воду с витаминами и делать зарядку, а сварила кофе в турке и позавтракала остатками пиццы. Потом приняла душ и еще раз прошлась по квартире, проверяя пустые шкафы и полки. После этого подошла к письменному столу и внимательно разобрала лежащие там документы. Часть бумаг она сложила в папку с надписью «Квартира» и оставила на столе, а оставшиеся документы аккуратно поместила в большой деловой портфель светло-коричневой свиной кожи с металлической пряжкой и длинным широким ремнем, чтобы удобно было носить на плече. Собрала постельное белье, подняла с пола вчерашнюю одежду и вместе с ночной рубашкой, халатом и влажным еще полотенцем сложила все это в большой пакет для мусора. Затем тщательно сделала макияж, уложила волосы. Покидала все оставшиеся вещи (открытые тюбики и баночки с косметикой, кусочки мыла, ненужные коробки и бумаги, пустые пакеты и прочее) в другой мусорный пакет. После этого она одела новое нижнее белье, белую рубашку, синие классические джинсы, коричневые полусапожки, бежевое кашемировое полупальто, повесила портфель на плечо. В одну руку взяла пакеты с мусором, в другую ключи от дома, на секунду задержалась у зеркала и вышла из квартиры.
          Ключи она оставила у консьержа, дав ему указания, кому и когда их следует передать. Один пакет с мелким хламом выбросила в мусорный банк, а другой - с одеждой и постельным бельем - поставила рядом. Потом направилась к арке, открывающей панораму стремительного Московского проспекта.
          Город уже во всю жил привычной жизнью ничем не примечательного рабочего дня. Плотный утренний поток людей и машин давно уже схлынул, оставив возможность не торопиться, а задержаться и насладиться самым прекрасным местом на земле. Татьяна Николаевна искренне считала его таковым, ибо была коренной петербурженкой и всю жизнь прожила в нем, уезжая, правда, иногда, но всегда скучая по своему Питеру. Родилась она в середине восьмидесятых годов двадцатого века здесь же, в Московском районе, в недавно открывшемся роддоме на улице Орджоникидзе, а потом жила вместе с родителями в «хрущевке» у Парка Победы. Именно поэтому, когда возникла потребность купить собственную новую квартиру, она, не раздумывая ни минуты, выбрала именно Московский район.
          Татьяна Николаевна не пошла ни к метро, ни на автобусную остановку, а повернула направо и неспеша, словно прогуливаясь, направилась пешком по нечетной стороне Московского проспекта в ту его сторону, где очень далеко  был расположен санкт-петербургский аэропорт Пулково. Она взглянула на небо, которое вовсю затягивалось низкими, пока еще светло-серыми тучами, грозящими в скором времени перерасти в тяжелые темные массы и готовые извергнуться на город водой, и подумала: «А зонт-то я не взяла. Интересно, успею добраться, не промокнув?»
          Тучи кружили свои небесные танцы, заставляя прохожих поглядывать вверх и гадать, когда же начнется дождь, а Татьяна, не торопясь добралась до пешеходного перехода напротив Воскресенского Новодевичьего монастыря, пересекла Московский проспект и вошла в ворота монастыря. Там она повернула направо, сняла с шеи платок, чтобы повязать его на голову, остановилась напротив главного входа в Храм Афонской иконы Божьей Матери «Отрада и Утешение», перекрестилась и зашла внутрь. Служба давно уже закончилась, и церковь была пуста, только одинокая фигурка маленькой пожилой женщины маячила в церковной лавке. Татьяна Николаевна направилась в ее сторону.
          - Здравствуйте, баба Маша! – поприветствовала она старушку.
          Та живо вскинула глаза, заулыбалась и радостно проговорила:
          - Танечка, доченька, здравствуй, здравствуй! Давно тебя не видела. Все ли у тебя в порядке? Храни тебя Бог!
          - Все хорошо, баба Маша, спасибо! Как вы? Как здоровье? Как правнуки?
          - Так и у меня все хорошо, спасибо Господу! На здоровье не жалуюсь, скриплю помаленьку. Правнуки растут, как и положено, чего им сделается! Взрослые уже почти, пятнадцать да тринадцать лет, редко стали ко мне заходить, бегают по своим делам где-то. Ну, да так и надо, их дело молодое, - быстро затараторила старушка.
           Потом водянистыми слезящимися добрыми глазами внимательно посмотрела на Татьяну и спросила:
           - А ты, добрая душа, зачем пришла? Помолиться? Записочку написать? Свечки купить?
           - А я, баба Маша, хочу вечное поминовение за здравие заказать и еще пожертвование сделать.
           - Вечное поминовение…, - в раздумье говорит старушка, - редко, кто заказывает. А пожертвование – это хорошо!
           Потом спрашивает:
           - Знаешь ли, что, когда тот, во чье здравие заказываешь вечное поминовение, отойдет в мир иной, надо сообщить в храм об этом? А то нехорошо покойника за здравие поминать, грех это.
           - Знаю, баба Маша, знаю, - отвечает Татьяна.
           - Ну, тогда давай запишу в особую тетрадочку, кого поминать надо, - наклоняется старушка под прилавок, откуда достает старую потертую тетрадь в клеточку, исписанную мелким почерком с множеством имен и цифр.
          - Мне двоих, Михаила и Григория, - тихо проговаривает Татьяна Николаевна.
          Старушка поднимает глаза на женщину:
          - Знаю, что ты небедная, но и на одного-то такое поминовение заказать, немалые деньги пожертвовать получится, а на двоих… Я тебе, конечно, советовать не в праве. Но ты хорошо подумала?
          - Хорошо, баба Маша. Уезжаю я. Надолго. В другую страну. Вернусь ли назад, не знаю. А там ни одного храма православного нет. Дистанционно не хочу, не люблю. Нет того трепета душевного, какой в церкви чувствуешь, - объясняет Татьяна.
          - Замуж что ли выходишь? – хитро спрашивает старушка.
          - Да нет. Просто устала очень. От работы, от людей, от известности своей. Сил ни на что нет. Всё надоело. Хочу уехать, сменить обстановку, отдохнуть, начать новую жизнь там, где меня никто не знает, - устало объясняет Татьяна, словно в тысячный раз говоря одни и те же слова; хотя, на самом деле, так и есть, - сколько раз за последние полгода приходилось ей всем рассказывать, почему и зачем она увольняется и куда уезжает.
          - Ааааа…. Дело твое, конечно, - говорит баба Маша, - поезжай, отдохни, раз так. Только знаешь, что я тебе скажу, милая? Бог нам трудности и испытания дает, чтобы мы вопрос себе задавали: а для чего мне это?  А ответив не него, радовались бы этим испытаниям, благодарили бы Господа и жили бы счастливо!  Ты, главное, в уныние не впадай, страшный грех это, смертный!
          - Да что вы, баба Маша! Вы ведь меня знаете, я сильная! – улыбается Татьяна.
          - Ну, вот и ладно. Бог тебе в помощь, милая! – расплывается в ответной улыбке старушка, а потом, закончив записывать имена Михаила и Григория в тетрадь, спрашивает:
          - Как деньги за поминовение отдавать будешь – переводом или наличными?
          - Наличными, - достает нужную сумму денег Татьяна и передает ее старушке.
          Та долго и тщательно пересчитывает купюры в пачке, а потом обращается к адвокатессе:
          - Ты еще пожертвование хотела сделать?
          Татьяна лезет в портфель, достает коробочку и отдает ее бабе Маше:
          — Вот, передайте отцу Афанасию, пускай распорядится по своему усмотрению.
          Старушка аккуратно берет маленькую бархатную коробочку голубого цвета с золотым замочком, гладит ее и спрашивает у Татьяны:
          - Можно?
          - Конечно, - спокойно отвечает женщина.
          Баба Маша открывает коробочку и видит в ней золотые серьги и цепочку. Внимательно смотрит на шею и уши Татьяны, в которых ничего нет.
          — Это очень дорогие вещи. Я просто до отъезда продать их не успела, чтобы на храм пожертвование деньгами сделать. Вчера допоздна на работе задержалась, а сегодня скоро уже самолет, - объясняет женщина. - Передайте отцу Афанасию, он распорядится, - повторяет она свою просьбу.
          - Как скажешь, милая, - кивает в ответ старушка.
          - Ну, мне пора, а то еще опоздаю и не улечу в новую жизнь, - улыбается Татьяна, - Счастливо оставаться, баба Маша!
          - Прощай, девонька. Удачи тебе! Храни тебя Господь! - кивает ей в след старушка, глядя как та удаляется к выходу, на ходу крестясь и снимая с головы платок.
          Выйдя на улицу, Татьяна обнаружила, что похолодало, ветер усилился и начал накрапывать мелкий питерский дождик. Она посмотрела на часы, увидела, что скоро уже 14.00, и заторопилась к пешеходному переходу. Вновь перешла на нечетную сторону Московского проспекта, не доходя до площади Московские ворота, свернула на Ташкентскую улицу и вскоре остановилась у небольшого старинного двухэтажного здания с красивым шпилем. Когда-то давно, еще в царские времена, здесь располагалась бактериологическая лаборатория Ветеринарного управления Министерства внутренних дел, затем Ветеринарная академия, а сейчас на табличке, которая висела над входной дверью, можно было прочитать:
«Администрация Санкт-Петербурга.
Комитет по здравоохранению.
Филиал ГУП «Ритуальные услуги»
«Санкт-Петербургский центр эвтаназии».

          Татьяна нажимает кнопку звонка, камера видеоидентификации определяет ее личность, раздается звуковой сигнал, оповещающий что все в порядке, затем следует щелчок открывающегося замка, и женщина входит внутрь здания. Ее встречает небольшой уютный холл, окрашенный в теплые бежево-коричневые тона, на фоне которых выгодно выделяются черные кожаные диваны и кресла вдоль стены, стойка ресепшена стального цвета, а также строгая черная одежда персонала. Адвокатессу ожидает красивая молодая женщина лет тридцати с гладкой прической и незаметным макияжем. Она выглядит почти также, как и сама Татьяна вчера вечером на работе, с тем только отличием, что костюм у нее черного цвета, а белая блузка наглухо застегнута на шее.
          - Добрый день, госпожа Розова, - доброжелательно приветствует она Татьяну, - Меня зовут Ирина, я буду вашим персональным ассистентом сегодня.
          - Здравствуйте, Ирина, очень приятно, - отвечает Татьяна Николаевна.
          - Как к вам лучше обращаться? – спрашивает сотрудница центра.
          - Зовите меня Татьяна, не надо формальностей, - с улыбкой говорит адвокатесса.
          - Хорошо, Татьяна. Вы готовы?
          - Да, конечно!
          - Тогда раздевайтесь, пальто можете повесить вот здесь в шкафу. А затем я провожу вас в кабинет.
          Кабинет оказывается небольшим уютным помещением, укомплектованным письменным столом, стульями, небольшим диванчиком и медицинским раскладывающимся креслом, а также значительным количеством различной аппаратуры. Ирина садится на свое рабочее место за стол, а Татьяна напротив.
          - Начнем? – внимательно смотрит на Розову.
          - Начнем, - спокойно отвечает Татьяна Николаевна.
          - Татьяна, некоторые время назад вы обратились в наш центр с заявлением о добровольной эвтаназии, - переходит на деловой тон Ирина, - Вам было предложено пройти определенные процедуры, включающие в себя психолого-психиатрическое и общемедицинское обследования, а также юридические мероприятия. Правильно?
          - Да, совершенно верно, - кивает головой Татьяна.
          - Поскольку эвтаназия вам назначена на сегодня, необходимо выполнить последние формальности.
          - Я готова.
          - Отлично!
          - Согласно регламенту, я зачитаю вам некоторые положения об эвтаназии, выполню проверку документации, проведу исследование на детекторе психоэмоционального состояния и дам инструктаж, а вам необходимо выслушать информацию, подписать необходимые документы и следовать указаниям, данными мною или другими сотрудниками нашего центра. В отношении того, что происходит здесь и сейчас, вплоть до момента завершения всех действий и формальностей, ведется видеофиксация. В любой момент до окончания процедуры эвтаназии вы имеете право отказаться от нее и прервать проведения мероприятий, установленных регламентом.
          - Хорошо.
          - Тогда приступим.
          Ирина встает, просит Татьяну пересесть в кресло, переводит его в положение полулежа, фиксирует у нее на кистях рук, голове, шее и груди датчики и включает оборудование, которое начинает очень тихо и монотонно гудеть. Потом вновь садится за свой стол и, глядя на экран стоящего перед ней персонального многофункционального рабочего устройства, начинает четко и громко читать:
          - В соответствии с федеральным конституционным законом от 26 декабря 2033 года номер 338-КЗ «О порядке реализации конституционного права граждан Российской Федерации на жизнь» на территории нашего государства с первого июля две тысячи тридцать четвертого года введена добровольная эвтаназия. Совершеннолетний гражданин Российской Федерации в установленном действующим законодательством порядке имеет право на добровольную эвтаназию по одному из следующих  оснований: 1) выразил предварительное письменное волеизъявление при наступлении по медицинским показаниям обстоятельств, в значительной степени ограничивающих его дееспособность или приведших его к полной недееспособности; 2) обратился  в органы исполнения наказаний о замене пожизненного срока отбывания наказания за совершенное преступление на  эвтаназию; 3) высказал просьбу об эвтаназии по причине заболевания,  причиняющего ему страдания физического или психологического характера или имеющего смертельный исход. Вам это понятно?
          Татьяна кивает головой, прикрывая устало глаза.
          - Да, здесь мне все понятно. Как вы знаете, я – адвокат. Поэтому, как только в нашей стране появились правовые основания для добровольной эвтаназии я, руководствуясь упомянутым вами третьим пунктом, приняла решение обратиться в уполномоченное учреждение, - серьезно и спокойно говорит женщина.
          - Татьяна Николаевна, я знаю, что вы очень уважаемый, известный и успешный юрист. Наверное, многое из того, что я говорю, вам известно, но таков порядок, я следую инструкциям, - словно бы извиняясь, говорит Ирина.
          - Конечно-конечно, порядок есть порядок, - с пониманием отвечает Татьяна.
          Ирина продолжает:
          - В соответствии нормативными актами, регламентирующими порядок исполнения закона «О порядке реализации конституционного права граждан Российской Федерации на жизнь», вы обратились в наш центр, чтобы реализовать свое право на добровольную эвтаназию по причине полного одиночества, вызванного пережитой душевной травмой. Как было установлено в результате психолого-психиатрической экспертизы вы запустили механизмы состояния, которое в медицине называется психологическая смерть. Вы письменно отказались от любых предложенных нашим центром вариантом помощи, направленных на ваше выздоровление. Факт полного одиночества – отсутствие близких родственников, а также иных близких людей – полностью подтвержден. Добровольная эвтаназия в таком случае осуществляется на платной основе, о чем вы были уведомлены. Стоимость услуг, установленную нашим прейскурантом, вы полностью оплатили.
          - Да, совершенно верно, - равнодушно подтверждает Татьяна, - У меня, действительно, никого нет. Родители умерли. Братьев и сестер у меня нет. Мужа нет. Детей тоже. То, что со мной произошло, привело к тому, что я перестала чего-либо хотеть и желать. Сначала я пыталась найти новые смыслы в моей жизни, устроилась в адвокатскую контору к Можарскому. Думала, новая работа будет началом перемен. Повышу себе самооценку по всем фронтам: и как профессионал, и как женщина. Но, наверное - к сожалению, этого не получилось. Хоть как юрист я и добилась многого, стала очень известной и востребованной, хорошо зарабатывала, могла вести интересную жизнь, привела себя в идеальный порядок как женщина, но внутри все эти годы я была мертвая. Сначала надежда еще теплилась во мне, верила, что время лечит. Но, видимо, не в моем случае. Никто и ничто мне было не нужно. Не помогли ни психологи, ни друзья, ни работа, ни врачи. Я каждый день ждала вечера, чтобы скорее уснуть, но сон подолгу не приходил и был неглубоким и прерывистым. Так продолжалось до тех пор, пока я не начала принимать сильнодействующее снотворное. Я полностью потеряла интерес к жизни. Вечные усталость, апатия и уныние стали моими спутниками. Правда, я старалась этого никому не показывать, ведь «надо держать лицо». Я начала думать о смерти, как об избавлении от всех невзгод, но не хотела идти путем самоубийцы, а мечтала умереть тихо, естественным образом, от болезней. И тело мне охотно откликнулось. Оно стало постоянно болеть, особенно, суставы, мне трудно было ходить, всё чаще мучили головные боли и мигрени, стало беспокоить сердце. Постоянная слабость. Я устала все время преодолевать себя.
          - Хотя медицинское обследование показало, что у вас очень крепкий и здоровый организм.
          - Да, совершенно верно, наследственный фактор, спасибо родителям. С моим здоровьем я бы умирала очень долго и мучительно, много лет, может быть, даже десятилетия. К моему счастью, был принят закон, разрешающий добровольную эвтаназию. Я сразу захотела воспользоваться предоставленной возможностью. Как только закон заработал на практике, я обратилась к вам.
          - Разрешите продолжить? – спрашивает Ирина.
          - Да, конечно, - спокойно отвечает Татьяна.
          - Сейчас речь пойдет о тех причинах, которые привели вас к вашему состоянию и, собственно, благодаря которым вы оказались здесь. Это волнительная тема для вас?
          Ничто не нарушает мерное гудение и ровный свет работающей аппаратуры. Татьяна с пониманием в голосе говорит:
          - Поверьте мне, давно уже нет. Словно бы и не со мной произошло, а с кем-то другим, хотя я осознаю и понимаю, что это моя история. Просто она привела меня к необратимым процессам и стала поводом нашего с вами сегодняшнего общения.
          - Вы родились в 1984 году в Ленинграде. Единственный ребенок в семье. Мама – медицинский работник, отец – мастер цеха на военном заводе. В 2006 году с красным дипломом закончили юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета. Вас оставляли в аспирантуре, но вы отказались, предпочтя уйти в практическую деятельность. Сначала работали на госслужбе, потом в одной из ведущих корпораций города. Карьера ваша складывалась весьма успешно.
          Вы испытывали проблемы в личной жизни, не могли выстроить отношения с противоположным полом и выйти замуж, хотя очень хотели этого.
          Татьяна бесстрастно и подтверждающе кивает головой:
          - Да, все верно. У меня было очень жесткое воспитание в части общения с мальчиками, самым главным маминым страхом было то, что я могу забеременеть, не будучи официально замужем. Поэтому я находилась вплоть до двадцати одного года под тотальным контролем мамы в этом плане. Секс она считала неприличным. Женское кокетство рассматривала как распущенность. Я была маминой гордостью - скромная, воспитанная, отличница, даже вот университет с красным дипломом закончила и стала юристом, исполнив мамину детскую мечту. По ее мнению, замуж можно было выходить, когда уже получишь профессию и зарекомендуешь себя на работе. Значительно позже уже, после работы с психологами, я стала понимать, что реализовывала ее жизненный сценарий.
          Да и по складу собственного характера я не была склонна кокетничать, если молодой человек мне не нравился, или размениваться на ни к чему не обязывающие отношения. Я, как та принцесса из сказки, сидела в высокой башне и ждала своего принца на белом коне, - усмехается Татьяна, - Нет, я не была бесчувственной. Ничто человеческое мне не чуждо. В юности и ранней молодости я умудрилась без памяти влюбляться, целых три раза, но все эти чувства оказались безответными. К тридцати годам любовные неудачи сформировали во мне устойчивое убеждение, что как с женщиной со мной что-то не так.
          - И тут вы познакомились с Анатолием, - подхватывает Ирина, - Друзья попросили вас проконсультировать начинающего бизнесмена по вопросам предпринимательства. У вас завязались отношения.
          - Да, интуиция подсказывала мне, что Анатолий не совсем мой человек, но он мне очень нравился, а еще мне, конечно, хотелось быть как все мои подруги – любить и быть любимой, быть нужной, единственной, счастливой.
          - У вас получился бурный роман. Он даже сказался на вашем отношении к работе, вы получили несколько взысканий и вам снизили зарплату. Анатолий организовал свою фирму и предложил вам работать у него, вы согласились. К этому времени вы уже жили совместно в гражданском браке. Через два года он открыл новое дело в Крыму, и вы вместе переехали туда. Через некоторое время вы поняли, что беременны.
          - Да, это так. Но беременность оказалась неожиданной, она нарушала наши планы. Анатолий сказал, что очень хочет детей, но не сейчас, а когда полностью встанем на ноги и построим свой дом. Я была абсолютно с ним согласна. Я так наслаждалась своим женским счастьем, возможностью быть постоянно вдвоем со своим мужчиной, что, не особенно долго раздумывала и сделала аборт на третьем месяце. Правда, он получился с осложнениями, было сильное кровотечение. Врачи сказали, что есть большая вероятность бесплодия.
          - После этого ваши отношения стали несколько меняться. Пока вы были с Анатолием вдвоем или в кругу друзей и знакомых, между вами все было хорошо. А вот на работе начались проблемы. Анатолию не нравился ваш авторитет среди сотрудников и умение отстаивать собственное компетентное мнение в юридических вопросах ведения бизнеса. Начались конфликты, ваши советы его раздражали, он начал прилюдно кричать на вас. Все это привело к тому, что вы ушли из фирмы, но не устроились на новую работу, не вернулись в Санкт-Петербург. Вы полностью погрузились в ведение домашнего хозяйства, а также взяли на себя вопросы строительства и обустройства вашего нового дома. Ваши личные отношения к этому времени стали не такими безмятежными как в первые годы совместной жизни. Вы уже понимали, что Анатолий, возможно, не самый идеальный мужчина, но всячески оправдывали его поступки и поведение, даже такие как употребление алкоголя, наркотиков и интрижки с женщинами.
          - Да, из страха остаться одной и быть ненужной как женщина я предпочла надеть розовые очки и жить в иллюзиях, - равнодушно проговаривает Татьяна.
          Ирина внимательно изучает ее лицо и потом продолжает:
          - Когда вам исполнилось тридцать семь лет, вы с Анатолием решили завести детей. Вас не смутило, что вы так и продолжаете жить в гражданском браке, и при этом все имущество оформлено на вашего сожителя.
          - Как юрист я знала, что при необходимости в судебном порядке смогу доказать, что наш брак хоть и не был зарегистрирован официально, но фактически имел место быть, поэтому я смогу выделить свою долю в имуществе. А еще я всегда придерживалась убеждения, что никакие штампы в документах не смогут сохранить семью, если она разваливается. Поэтому в личных отношениях вопросы официального оформления брака, а также семейно-имущественные вопросы, никогда не были для меня принципиальными и первостепенной важности.
          - Вы совместно прошли медицинское обследование, которое выявило, что вы бесплодны. Было решено провести процедуру экстракорпорального оплодотворения. Первый протокол был неудачным. Однако, он показал, что у вас большие проблемы с половой системой, которые ставили под сомнение, что вы вообще сможете забеременеть даже с помощью ЭКО. У вас была нарушена выработка собственных яйцеклеток. Анатолий был расстроен. Он не хотел, чтобы вы подвергались продолжительному лечению, которое к тому же не давало никаких гарантий положительного исхода. И он предложил использовать донорские яйцеклетки молодой здоровой женщины. Вы были в шоке и сначала наотрез отказались от его идеи. Но он сумел вас довольно быстро переубедить. В результате был выполнен второй протокол, наступила заветная беременность. Вы ожидали двойню, двух мальчиков.
          - Все так. А на втором месяце я узнала, что погибли мои родители. Поехали на дачу и столкнулись с грузовым автомобилем. В сложных погодных условиях его водитель не справился с управлением, система автопилота не сработала. Мгновенная смерть. Я улетела в Питер хоронить родителей. Анатолий поехать не смог, сославшись на невозможность именно в это время оставить дела. Вернулась я через полтора месяца. Осмотр у гинеколога показал, что у меня высокая угроза выкидыша, меня положили на сохранение.  Состояние мое было очень плохое. На фоне переживаний и стрессов началась депрессия. Еще мне казалось, что Анатолий стал как-то холоднее ко мне относиться. Я заподозрила, что у него появилась другая женщина. Страх потерять его и остаться одной привел к тому, что у меня случились преждевременные роды. Мои дети родились недоношенными. Их перевезли в перинатальный центр, а я попала в больницу, так как начались осложнения. В итоге мне удалили матку. Я очень плохо помню те времена. Сначала часто приезжал Анатолий. Видя, что он вновь проявляет ко мне столько внимания, я бессознательно всячески затягивала свое выздоровление. Один раз он привез нотариуса, объясняя, что я так долго болею, а надо выполнить формальности, необходимые в связи с рождением детей. Это я понимала и подписала какие-то согласия и доверенности, не вникая в их суть.
          Всё это Татьяна рассказывает ровным бесстрастным голосом, не проявляя совершенно никаких эмоций. Ирина слушает с напряженным лицом, а потом продолжает:
          - Как вы потом поняли, вы подписали отказ от ваших детей и полностью передали все родительские права Анатолию как их родному отцу и какой-то женщине, которая опекала их в ваше отсутствие.
          - Да, по сути, я стала всего лишь суррогатной матерью для своих детей. Незадолго до моей выписки из больницы Анатолий приехал и сказал, что нам надо поговорить. Объяснил, что у него давно уже роман с другой женщиной, что он собирается на ней жениться. Но самым страшным для меня было его признание, что донорские яйцеклетки были именно от этой женщины. Она патологически боялась рожать, но мечтала о детях. А тут так все удачно случилось. Анатолий просто меня использовал. Как потом мы выяснили с психотерапевтом, по натуре своей он был великолепным манипулятором, а я попала к нему в полную психологическую зависимость. Подчиняясь ему, выполняя все его требования, я на самом деле пыталась доказать ему свою идеальность и незаменимость для него, растворилась в нем и в его интересах. Он же отрабатывал на мне свои психологические проблемы и решал свои задачи. Возможно, если бы не беременность и смерть родителей, я бы смогла осознать то, как он ко мне относится. Но случившееся только усугубило ситуацию. Я была раздавлена.
          - Ваш гражданский муж предлагал компенсировать все ваши моральные страдания и просил прощения. Желая ему счастья, вы простили его. От денег отказались, так как была затронута ваша гордыня. Вы просили разрешения увидеть детей, но в этом вам было отказано. Он объяснил вам, что не хочет травмировать свою будущую жену и мальчиков. Когда вас выписали, вы не знали, что делать. Анатолий снял для вас номер в гостинице и настойчиво предлагал вернуться в Питер. Однако, вы еще какое-то время оставались в Крыму, надеясь повидать детей. Однажды вы пришли в дом, который когда-то сами строили, но теперь жить в нем не могли. Через металлические ворота вы увидели новую подругу Анатолия и своих сыновей. У вас случилась истерика. Вы начали кричать, ругаться, пытались прорваться на территорию дома. Была вызвана полиция. Все пережитое привело к психическому расстройству. Анатолий помог поместить вас в специализированное медицинское учреждение. Когда вы закончили лечение, вы уехали в Санкт-Петербург. Там какое-то время вы жили в квартире родителей и не работали. Источником существования для вас было небольшое наследство, оставленное родителями, а также продажа принадлежавших вам ювелирных украшений. Вы продолжали проходить курс психотерапии. А потом приняли решение снова выйти на работу. После нескольких неудачных попыток трудоустроиться вас взяли в адвокатскую контору Можарского, где вы сделали блестящую карьеру. Однако, в личном плане вы были одиноки, не доверяя мужчинам и боясь вступать в какие-либо отношения, хотя за вами неоднократно пытались ухаживать представители противоположного пола, включая и самого Можарского после того, как он овдовел шесть лет назад. Интереса к построению гомосексуальной пары вы не проявляли. Всё так?
          - Да, все верно, - вежливо улыбается Татьяна.
          - Вы переживали по поводу того, что вас фактически лишили материнства. Как юрист, вы должны были понимать, что могли вернуть себе ваших мальчиков, доказав в суде, что находились в беспомощном состоянии в результате стрессов и действовали под давлением гражданского мужа. Почему вы этого не сделали?
          - Прошло уже много времени после рождения детей. Они не знают другой мамы кроме той женщины, которая их воспитывает. К тому же, она их биологическая мать. Я боялась своими действиями сделать им больно. Я оценивала такую возможность для себя как эгоизм и полное бессердечие.
          Ирина делает какие-то пометки, что-то записывает, а потом резюмирует:
          - Проведенная беседа была частью обследования, направленного на активацию травматических воспоминаний с целью выявления истинных мотивов вашего решения о добровольной эвтаназии. Показания приборов подтверждают ровный фон вашего психоэмоционального состояния во всё время разговора, а это говорит о том, что решение ваше принято действительно осознанно и не является неадекватным.

          - Уважаемая Татьяна, сейчас мы перейдем к следующему пункту регламента, - говорит Ирина, - это выполнение юридических формальностей. Вы должны были совершить определенные действия и подготовить подтверждающие документы согласно предоставленному вам перечню. Вы готовы?
          - Да, конечно, готова, ведь я же юрист-зануда, - шуткой отвечает Татьяна.
          Ирина пересаживается за свой рабочий стол:
          - Тогда приступим. Вы уволились с работы?
          - Да, официально с сегодняшнего дня я полностью свободная птица. Все основные дела, которые вела, я закончила лично. Остальные передала другим адвокатам.
          Ирина проверяет информацию на своем персональном устройстве, кивает, а потом спрашивает:
          - Как вы объяснили свое решение уволиться?
          - Сказала, как есть – устала и нет куража, - отвечает Татьяна и с улыбкой добавляет, - Правда, не стала делиться своим намерением отправиться на добровольную эвтаназию, а рассказала, что улетаю в теплые края отдыхать и писать книгу.
          - Хорошо, - печатает что-то Ирина, - у вас в собственности были автомобиль Audi и квартира в жилом комплексе «Легенда на Московском». Как вы ими распорядились?
          - Машину продала на прошлой неделе, а квартиру еще месяц назад, договорившись с новым собственником, что буду в ней жить до отъезда.
          - Назовите, пожалуйста, регистрационные данные по обеим сделкам. – просит Ирина.
          Татьяна диктует ей цифры, та проверяет и вновь что-то печатает на своем рабочем устройстве.
          - Как вы распорядились своими драгоценностями, сбережениями и денежными средствами, вырученными от продажи машины и квартиры?
          - Драгоценности продала. Все деньги я пожертвовала в детский дом и церковь. Вот документы, подтверждающие факт перевода денег на счет детского учреждения. В церковь отдала наличными.
          Ирина опять делает пометки, затем поднимает на Татьяну глаза и спрашивает:
          - Какова судьба вашего личного имущества: книг, одежды, электронных устройств и прочего?
          - Книги передала библиотеке, одежду, посуду – в благотворительный фонд. Остальное все просто выбросила. У меня не было ничего ценного.
          - А какие-то памятные вещи о родителях, фотографии, может быть, еще что-то?
          - Ничего этого давно уже нет. Все это я уничтожила, когда была не в лучшем психологическом состоянии, продавая квартиру родителей одиннадцать лет назад. Не смогла там жить. Там все, абсолютно все, каждую минуту напоминало мне о них, и я постоянно чувствовала себя виноватой перед ними за то, что уехала с Анатолием и фактически бросила их одних. В какой-то момент я не справилась со своими эмоциями, со мной случилась истерика, и я устроила погром в квартире, разорвав фотографии, книги, перебив посуду, переломав всё, что могла сломать или испортить. Потом, конечно же, жалела, но, как говорится, что сделано, то сделано. Прошлого не вернешь.
          - Понятно, - говорит Ирина, внося информацию в базу данных.
          Затем она поднимается, подходит к Татьяне, отсоединяет и отключает датчики, закрепленные на ее теле. Приводит кресло в положение сидя, помогает адвокатессе встать и провожает ее к стулу рядом со своим рабочим местом.
          - Татьяна, у меня к вам будет вопрос, на который вы не обязаны отвечать, но наш центр будет очень вам признателен, если вы все-таки решите это сделать. Понимаете, таких людей, как вы, которые осознанно и взвешенно идут на добровольную эвтаназию, очень мало. В основном, большинство людей просят провести такую процедуру, находясь в крайне неустойчивом психологическом состоянии, в результате стресса или депрессии, а то и вовсе под воздействием сильнодействующих и не всегда разрешенных к использованию препаратов. В сотрудничестве с одним специализированным научным центром мы проводим исследования по выявлению причин, приведших людей к непростому решению добровольно уйти из жизни. Это своего рода анкетирование, состоящее всего из одного вопроса. Я могу вам его задать? – деликатно проговаривает Ирина.
          Татьяна на несколько секунд задумывается, словно прислушивается к себе, а затем спокойно и вежливо отвечает:
          - Спрашивайте, Ирина.
          И с шуткой в голосе добавляет:
          - Буду рада послужить науке.
          - Благодарю вас, Татьяна, - удовлетворенно кивает головой сотрудница центра, а потом с очень серьезным лицом задает вопрос:
          - Как вы объясняете для себя: почему вы выбрали добровольную эвтаназию?
          Татьяна снова задумывается, но очень ненадолго, а потом дает быстрый и четкий ответ, словно много раз уже отвечала на него:
          - Понимаете, все мои травмы давно сделали меня мертвецом. Из омута душевной боли ничто не смогло меня вытащить. Я потеряла доверие к людям. Без этого трудно жить. Психосоматика – великая вещь. Я знаю, что запустила механизмы собственного умирания, и это подтвердили врачи, поставив мне диагноз психологическая смерть. Вопрос был в том, как долго и как сильно мне придется мучиться. Раньше выход был бы только в самоубийстве. Но это вроде как грех, хоть я и не очень верующий человек. Наверное, я бы не решилась. А когда на законодательном уровне в нашей стране разрешили добровольную эвтаназию, то я, как юрист, восприняла это так, что государство берет под свою ответственность право граждан распоряжаться своей жизнью, особенно, если есть для этого серьезные основания. Я сняла с себя моральный выбор – ждать естественной смерти или уйти из этой жизни.
          - Спасибо вам огромное, Татьяна, - говорит Ирина, беспристрастно отмечая что-то на своем устройстве, - Теперь нам осталось с вами только подписать необходимые документы.
          Она достает из приготовленной на столе папке целую кипу бумаг, и Татьяна Николаевна долго подписывает согласия, уведомления, разрешения, даже не особенно вчитываясь в их содержание. Адвокат Розова абсолютно спокойна, деловита, безэмоциональна, ведь работа с документами – это часть привычной для нее работы. Никакого волнения, никаких сомнений. Ирина терпеливо озвучивает суть каждого документа до тех пор, пока на столе не остается один единственный листок бумаги. Тогда она обращается к Татьяне:
          - После окончания всех формальностей я покину этот кабинет, а за вами придет другой сотрудник нашего центра – служитель церемонии, который проводит вас для выполнения необходимых манипуляций.
          «И которые уведут меня в мир иной», - с облегчением думает Татьяна и согласно кивает головой
           - Но перед этим в соответствии с регламентом я должна задать заключительный вопрос. Вы не поменяли решение?
          Женщина с пониманием кивает и отвечает:
          - Нет, все нормально. Решение единственно возможное – я добровольно хочу уйти из жизни.
          Ирина сдержанно улыбается и протягивает Татьяне последний лист:
          - Хорошо. Распишитесь еще вот здесь, пожалуйста.
          Татьяна Николаевна ставит последнюю в своей жизни подпись.
          Ирина кладет в папку только что подписанный Татьяной листок бумаги, захлопывает ее, встает и молча уходит. В ту же секунду из другой двери входит служитель церемонии. Женщина внимательно изучает его: стройное телосложение, средний рост, белая рубашка, коричневый костюм, черные ботинки и галстук. неопределенный возраст, незапоминающиеся черты лица («Да и к чему они мне?» - думает Татьяна).

          Он здоровается и движением руки приглашает Розову пройти за ним. Они покидают кабинет, проходят по длинному коридору и попадают в большой зал. Стены, пол и потолок отделаны его полированным мрамором темно-коричневого цвета с черными прожилками. В зале нет окон, вдоль стен выполнены несколько фальш-колонн. Под потолком горит неяркий свет. Больше ничего. Татьяна осматривается и видит две двери: одна, в которую они зашли, находится справа от нее, вторая, закрытая, плохо различимая – прямо передо ней.
          Служитель обращается к женщине:
          - Я должен дать вам инструкции. Скоро я выйду отсюда в ту дверь, в которую мы заходили. Вы останетесь одна. Вам не надо ничего бояться. Всё пройдет безболезненно и приятно, насколько это возможно. Вы просто уснете. Потом откроется вторая дверь и работник морга заберет ваше тело. Его, согласно вашему распоряжению, кремируют. На следующий день урну с вашим прахом выдадут нашим специалистам для захоронения. Я понятно всё объясняю?
          - Да, спасибо, все понятно, - отвечает Татьяна.
          - Тогда я продолжу. Перед тем, как я уйду, я обязан вас спросить – вы не передумали?
          - Нет, дело решенное.
          - Тогда я покидаю вас. Прощайте, - служитель церемонии сдержанно кивает, разворачивается и удаляется. Дверь за ним наглухо закрывается.
           Татьяна остается одна. В ожидании. Она прислушивается к собственным чувствам. Никакого волнения, только любопытство, как все будет происходить. Она ловит себя на мысли, что ощущает себя сторонним наблюдателем, который подглядывает за другим человеком.
           Некоторое время ничего не происходит. Татьяна даже с юмором думает про себя, долго ли ей так стоять, могли хотя бы стул поставить. Потом еще раз с холодным интересом оглядывает зал: «Кстати, а какой способ умерщвления они выбрали? Ирина что-то зачитывала по этому поводу, а я не запомнила. Странно, на меня не похоже… Да, ладно, не важно. Спишем это на нестандартность ситуации. Все-таки не каждый день умираешь.  Скорее всего это будет какой-нибудь газ». Перед ее глазами встают кадры кинохроники и фотографии времен Второй мировой войны с ее концлагерями и газовыми камерами. Татьяна еще раз очень внимательно осматривает все вокруг в поиске того места, откуда же будет поступать газ, но не видит никаких отверстий. «Наверное, наверху этих импровизированных колонн есть выходы для газа», - удовлетворенно думает она и прислушивается к собственным ощущениям. Внутренне она абсолютно спокойна и даже как-то равнодушна к происходящему. «Почему нет никакого волнения? Все-таки такое значимое событие…,» - даже удивляется она своему безразличию и отрешенности, а потом резюмирует: «Всё же, я очень устала и мне все равно…»
          Через некоторое время Татьяна улавливает звук тихого шипения. Ага, вот оно, началось… Еле заметный, даже приятный по тембру звук, который выдает его искусственное происхождение. «Хорошо хоть, что сразу понимаешь — это работает какое-то техническое устройство, а мне сюда не подкинули пару-тройку ядовитых змей. Ох, не люблю этих гадин!» Через несколько мгновений она почувствовала слабый цветочный аромат. «Что это – ландыш, жасмин, лаванда?» Запах еле уловимый, обволакивающий, дурманящий. В голове появляется легкий туман… Сознание Татьяна начинает медленно уплывать, как при наркозе.
          И вдруг дикий, ни с чем не сравнимый страх, пронзает насквозь нутро адвокатессы. Тело в одно мгновение становится холодным и липким от пота. Сердце ее лихорадочно бьется, голову бросает в жар. В мозгу резкая вспышка: «Что ты, идиотка, делаешь?! Это же все по-настоящему! Ты же сейчас действительно умрешь! Заигралась, девочка! Обманула всех и саму себя!» И в это мгновение Татьяна внезапно поняла, как она отчаянно хочет жить! До боли в груди, до хруста в пальцах рук, до спазма в горле.
          Она начинает лихорадочно соображать: «Так, что делать? Задержать дыхание. Упасть на пол. Подползти ко входу, откуда должны прийти, чтобы меня забрать. Все равно под дверьми должны быть хоть крошечные щели, а, значит, сквозняк. Следовательно, лежа, есть какая-никакая возможность дышать воздухом, менее зараженным газом, чем я делала бы это стоя». Параллельно с рожденным в голове алгоритмом необходимых движений Татьяна проделывает все, о чем подумала, тело работает даже быстрее, чем формируются мысли. Вот она уже лежит, распластавшись на полу у двери, судорожно и медленно наполняя легкие смесью кислорода и газа. «Жаль, что не получается совсем не дышать!» Насколько возможно, она задерживает вдох, потом шумно выпускает углекислый газ, затем вытягивает губы трубочкой и старается буквально всосать из-под двери чистый воздух. И так раз за разом, вдох за вдохом. «Интересно, через сколько они приходят за телами? Долго ли ждать? Смогу ли я? Установлена ли здесь камера видеонаблюдения? А что, если я буду жива, а они примут меня за мертвую? И сразу отправят в крематорий? Или проверят? Судя по их педантичности, должны проверить? А вдруг нет?!» Сознание все больше туманится, Татьяна держится из последних сил, чтобы не уснуть навечно. «Господи, когда же они придут? Сколько ждать?» Она потеряла счет времени. «Я не знаю, сколько здесь нахожусь: три минуты, пять, десять, полчаса...? Когда же, когда?» Женщина цепляется за реальность последним усилием воли и наконец-то чувствует, как струйка сквозняка превратилась в более мощный поток, а затем раздался слабый шум открывающейся двери. «Господи, помоги мне сейчас не отключиться!» Она хотела поднять руку, но почувствовала, что совершенно не может шевелиться. «Что же делать? Что делать?» - в панике думает она. Все, на что ее хватает, это издать слабый стон в попытке хоть что-нибудь сказать и обратить внимание вошедших на то, что она еще жива. Это усилие было последним, на которое хватило Татьяну, она выключилась, а ускользающее сознание посетила последняя мысль: «Услышали ли?» Стоп! Провал! Наступило безвременье.

          Очнулась она в небольшой палате, похожей на процедурную, лежа на медицинском топчане, покрытом прозрачной клеенкой. Вокруг белые кафельные стены, белый потолок, светло-серый пол, яркие лампы. Надо ней хлопочут два врача. Рядом стоит та сотрудница, которая подписывала с Татьяной последние документы, а перед ней служитель в коричневом костюме, только другой - невысокий, приземистый, с мощным торсом. Обращаясь к нему, Ирина просит:
          - Говорите помедленнее, я протоколирую. Сразу зафиксируем показания, акт составим и подпишем. Потом решим, что делать. Нештатная ситуация…
          Служитель отвечает:
          - Так я и говорю… Зашел в газовую камеру, клиентка лежит у самой двери. Чуть об нее не споткнулся! Такое уже бывало, поэтому хотел поднять и погрузить на каталку, а она стонать начала… Растерялся, первый же раз в моей практике такое. Потом сообразил, что что-то пошло не так. Согласно инструкции вызвал врача. Привезли ее сюда, вот ждем, когда в себя придет. О! Кажется, уже пришла…
          Все смотрят на Татьяну. Она моргает и медленно открывает рот. Она хочет сказать, что всё немедленно отменяет. Но пока у нее не получается издать ни одного звука. Ирина поворачивается к Татьяне, и она хорошо видит ее лицо, на нем ясно читается досада и неудобство.
          - Понимаете, - говорит она, обращаясь к лежащей женщине, - у нас впервые такое. Всегда все четко, согласно регламенту, без нареканий. А тут такое…Вы извините. Я обязательно выясню, в чем причина. Может, газовая установка дала сбой, и в камеру поступило недостаточно вещества. Может быть, тесты вашего медицинского обследования подвели. Виновные будут обязательно наказаны. Вы не расстраивайтесь. Мы непременно все исправим и сделаем вам новую эвтаназию в лучшем виде и совершенно бесплатно. И даже вне очереди. Хотите, прямо сейчас можем сделать? Так неудобно получилось! Такое пятно на репутацию центра!
          Она уже не обращается к незадачливой клиентке, а гневно стреляет глазами в сторону медиков и служителя морга.
          У Татьяны трещит голова – то ли от последствий газа, то ли от этого театра абсурда. Она собирается с силами и произносит:
           - Я все отменяю.
           Ирина начинает хлопать глазами и как рыба, которую вытащили из воды, молча открывать и закрывать рот. Она явно растеряна. Через несколько секунд она приходит в себя и спрашивает:
           - Но как же? Официально вас уже нет. Все документы уже оформлены.
          Татьяна смотрит на настенные часы и успокаивает ее:
           - Я ведь юрист. Давайте рассуждать логически. Прошло меньше часа, как мы с вами расстались. Документам ход вы еще не дали, лежат себе где-нибудь в папке, а электронные вы вряд ли отправили. Ведь медицинского освидетельствования трупа еще не было. Небось, даже в паспорте штамп «Аннулировано» не проставили еще. Мы вот что сейчас сделаем - все бумаги вынем и порвем. Будем считать, что я передумала в последний момент. До всего, что произошло. Словно бы я ничего и не подписывала.
           Ирина в явном ужасе восклицает:
           - Но как же!
           Потом осекается, опускает плечи и голову и говорит:
           - Да-да, конечно…
           В глазах ее Татьяна читает растерянность и подбадривает:
           - Не переживайте. Никто ничего не узнает. У вас в центре все хорошо и исправно. Это я внезапно снова захотела жить.
          Еще через какое-то время Татьяна оказывается на улице. По Московскому проспекту бегут машины. Вновь светит солнце и дует промозглый холодный ветер. «Какая все-таки неустойчивая погода в октябре. Боже, как хорошо жить! Какая же я была дура!»

          Таня открывает глаза и пытается понять, где она находится. Вроде бы дома, в своей кровати. Как она сюда попала? Ее привезли из центра эвтаназии? Блин, какого центра?! Какой эвтаназии!? В России эвтаназия запрещена! Тогда, что это было? Неужели сон? Но насколько все реально!
          Таня садится на кровати, дотягивается до телефона, включает его, смотрит на дату. 26 июля 2018 года. Значит, все-таки сон. Но как все было правдиво! Таня знает, что иногда ей снятся такие необыкновенные сны. Это вещие сны. Они всегда дают ей подсказки, как выбраться из той или иной трудной жизненной ситуации. Вот и этот сон… К чему он? О чем?
          Таня знает ответ: надо жить! Запихнуть свою душевную боль куда подальше и начать жизнь с чистого листа. Принять и отпустить все то, что сделал ей любимый мужчина, что она сама позволила ему делать по отношению к себе, перестать умирать в надежде, что у него что-то дрогнет в душе, и он изменится, станет таким, каким она его для себя выдумала. Этот сон – ее спасение! Там, наверху, не хотят ее смерти. Что-то она в этой жизни еще не сделала!
          Жить!