За кем выбор?

Я думаю, что читатели меня поймут, если начну  картинкой с натуры. В тот же день, когда я занял место в палате на одну из пустующих кроватей положили больного после реанимации. Привезли из Одинцовской больницы, которая является главной для Звенигородской. В Одинцово рассудили так: зачем нам немощный старик за 80, без надежды выжить, пошлём-ка его на периферию, на доживание. А там, как сложится.
Сложилось так: медсёстры и нянечки его вымыли. Вытерли и в чистую постель уложили. Он представлял собой худенького человека, нашпигованного катетерами. В локтевой вене игла катетера свернулась в змейку, такое беспокойство проявил больной. У него было два диагноза: болезнь «Паркинсона» и поражение инсульта.
Наши кровати оказались рядом. Я взглянул на него и встретился со взглядом умных и проницательных карих глаз.  Меня поразило глубокое понимание им ситуации, в которую он попал. В его взгляде не было отчаяния, паники, а только знание своего состояния, с которым, казалось, остаётся смириться. Понять его нечленораздельную речь было почти невозможно, но обмен взглядами, всё-таки,состоялся. В моём - проявилось сострадание и огромное уважение к его выдержке. Ведь сам некоторое время назад перенёс инфаркт мозга, когда на койке с деревянными «пружинами» думал, почему не вышло из строя сердце?
Объективная картина состояния соседа казалась безвыходной. Всё здесь было плохо, безнадёжно и горько становилось от сознания, что рядом с ним нет родных, нет, близких людей. Но вот чудо: развозившая еду в палаты женщина неожиданно узнала в нём генерал-лейтенанта в отставке Георгия Ивановича Хрымова (фамилию и имя я изменил) из Одинцова, то пришла горестная мысль, как же так, где союз ветеранов, где  родные?
В наш век Интерната и мобильной связи теряться не надо. Я попросил сына связаться с ветеранами округа и с министерством обороны. Подключил ещё одного хорошего человека, отлично знающего Подмосковье.
На следующий день Георгию Ивановичу стало лучше, и он показал, и что ясно понимает речь и кивками головой сумел подтвердить свою фамилию и имя.
Я понимал, что всё-таки его не теряли. Действительно, через день перед обедом в палате появились его сыновья. Через день приехала сиделка его жены, находившаяся в беспомощном состоянии. Все тревоги о «заброшенности» ветерана должны были отступить.
Вот такая история. При выписке я уходил, тепло попрощавшись с Георгием Ивановичем. Думалось, что ещё поживёт заслуженный человек. Как и сколько – вопрос к Небу.
А чуть позже подумал, может, вопрос, всё-таки, к нему самому? Когда моего героя, ради профилактики пролежней, поворачивали на бок лицом к кабель-каналу на стене, к которой примыкала кровать, с монтированной розеткой, он маниакально пытался её разобрать, дотронуться до оголённых проводов.
А при вливании лекарства системой пытался сломать катетер, разрушить капельницу, поддерживающую ему жизнь. Может он уже не дорожил этой жизнью? А, может, всё это можно отнести к издержкам тяжёлого заболевания? Кто способен проникнуть в человеческий мозг, измученный испытаниями, и, в первую очередь, - одиночеством?


Рецензии