Владимир Вайншток, Владимир Путин и сослуживцы

Сергей РЕБЕЛЬСКИЙ



БАЙКИ ИЗ ЖИЗНИ СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ



Часть 2. ВЛАДИМИР ВАЙНШТОК, ВЛАДИМИР ПУТИН И СОСЛУЖИВЦЫ




Владимир Вайншток обессмертил своё имя в нескольких ипостасях: кинорежиссера, сценариста, финансового гения, председателя знаменитого писательского ЖСК. А то и вовсе… потоньше б намекнуть… за рубежом связи налаживал, с белоэмигрантским отродьем. Даже и в родной советской стране – много кой-чего лишнего себе позволял. Трудясь, например, над документальной лентой «Перед судом истории», принимал в своей квартире Василия Шульгина. Того самого, который, сходным образом, у Николая II отречение принимал.


Незадолго до войны снял Вайншток популярный фильм «Дети капитана Гранта». А уже в 60-е написал сценарий «Мёртвого сезона». Ленты, что называется, судьбоносной: именно посмотрев этот увлекательный фильм, с Донатасом Банионисом в главной роли, порешил шестнадцатилетний Вовка Путин двинуть в разведчики.


Снимал-то «Мёртвый сезон» Савва Кулиш, - тот самый представитель древнего племени, чрез кого Алексей Николаевич Арбузов (который очень любил евреев, но скрывал) породнился-таки, наконец, с ихней нацией.


Жилищно-Строительный Кооператив «Московский Писатель», возведённый и руководимый Владимиром Вайнштоком, заселён был писательской братией в 1957-м. Хоть и не страшился советский народ треклятых империалистов, соорудили, по законам холодной войны, под домом обширное бомбоубежище. Во дворе, на поверхности, расположение катакомб выдавала двухметровая кирпичная башенка, в нежно-розовый цвет оштукатуренная, с решётками по бокам: воздух под землю качать. Спросит любознательный пострелёнок:
     - Пап, а чегой-то такая за штуковина?
Отец-писатель остроумно отвечает:
     - Это, сынок, постамент памятника Вайнштоку.


Тридцать первого декабря 1958 года каждый квартировладелец «Московского Писателя» обнаружил в своём почтовом ящике новогоднее поздравление. Напечатанное под копирку, на официальном бланке ЖСК. Настала пора восполнить пробел и вверить этот брульянт литературной общественности. Автор, верней всего, Михаил Вольпин.
          Где,
                ломая календарные даты
          Летоисчисления,
                что издревле ведОмо,
          Встречают
                не пятьдесят девятый,
          А только второй…
                от сотворенья дома?

                Нигде кроме
                Как в нашем доме!

          Где
                проблема семьи
                давно решена?
          Где,
                капли ревности не обнаружа,
          Гордится преданная жена
          Новым романом
                старого мужа?
       
                Нигде кроме
                Как в нашем доме!

          Нигде не услышишь,
                имейте в виду,
          Хоть все галактики облетите в ракете,
          Чтоб люди людям
                в новом году
          Желали побольше драм и трагедий.

                Нигде кроме
                Как в нашем доме!

          Где не может быть повторения
                 Вавилонского столпотворения?
          Где
                с любого наречия
                срочненько
          Переведут
                хотя бы с подстрочника?

                Нигде кроме
                Как в нашем доме!

          И где возможно такое диво
         (Пусть рифмы не «ох!»
                и шутки не «ах!»),
          Но где же
                правление кооператива
          Своих жильцов поздравляет
                в стихах?!

                Нигде кроме
                Как в нашем доме!!!

          С НОВЫМ ГОДОМ, ТОВАРИЩИ!!!


Песенка «Женитьба в доме Шнеерсона» на свет явилась в конце гражданской. Имеется там, если помните, такой куплет:
     Сам преддомком Абраша дер Молочник
     Вошел со свитою – ну прямо царь!
     За ним – Вайншток, его помощник,
     И Хаим Качкес – секретарь.
Фамилия-то нечастая. Вот и сдаётся: тот самый он был Вайншток! Сроки, вроде, сходятся, да и устремления тоже: как припустил человек, с младых ногтей, по жилищной линии, так и дорос, к зрелости, до председателя ЖСК.


Михаил Вольпин, автор приведённого выше шедевра, трудился у Владимир Владимирыча (подскажем: у Маяковского) в Окнах РОСТА. Дружбу водил и соавторствовал с Ильёй Ильфом, Евгением Петровым, Николаем Эрдманом. В 33-м замели парня за антисоветские сатирические произведения. Навроде этой вот, 23-го года, частушки:
     Скоро будет выдача
     Снимков Льва Давыдыча.
     Будут вешать вновь его
     И снимать Зиновьева.


Добро б одними стишками баловался, так критиковал ещё бесшабашный Вольпин «пошлого еврея» Кагановича, да вдобавок – сохрани и помилуй! - чуть что не в товарища Сталина шмалять замышлял! Попадись такой пару-тройку лет спустя – прямой бы ему путь в Лубянские подвалы. Чисто, пофартило человеку: в 37-м, как всех вокруг гребли подчистую, Вольпин, напротив, выпростался. Более уж ошибок не допускал, не попадался. После войны Лаурой даже заделался, Сталинскую отхватил, - второй, правда, степени. Мотай, молодняк, на ус: садиться – тоже надо умеючи! Момент правильный улучить!


Пустили избранную группу московских литераторов в турпоездку, да не в какую-нибудь Болгарию, выше бери! Днём шастают счастливцы по лондонским магазинчикам (всей группой, конечно, чтоб, Боже упаси, не остался никто), дефицитом отовариваются. Вечером, в задрипанной своей гостинице, покупочки перебирают, консервы отечественные откубривают, пенсы с шиллингами подсчитывают. Неделя прошла, прибарахлились писатели, поиздержались. В магазины больше ни ногой: бродят теперь по городу (всей группой, конечно), достопримечательности задарма обзирают. Дискутируют: где готика, где барокко. Культурные же ж люди, творческая интеллигенция!


Минует группа люксовый отель «Савой» и такую наблюдает картину. Бесшумно подкатывает роскошный чёрный Ролс-Ройс, выскакивает из него шофёр, весь в ливрее, спешит заднюю дверь отворить. Остановились писатели: любопытно всё-таки на миллионера вживую поглазеть. Выныривает из машины пухленький, маленький господинчик, ну вылитый капиталист с карикатуры Кукрыниксов. Брюшко под чёрным смокингом упрятано, лысина чёрным цилиндром прикрыта, в руке трость чёрная, с золотым набалдашником. Сигары только недостаёт. Пригляделись писатели повнимательней.
     - До чего ж на Вайнштока нашего машет!, - один говорит.
Другой:
     - Кабы не котелок, вылитый Владимир Петрович.
А третий:
     - Братцы, так это ж он самый, Вайншток, и есть!
По сторонам не озираясь, просеменил Вайншток к чугунным дверям, услужливо распахнутым пред ним дородным швейцаром, и скрылся в недрах.


Театральный критик Александр Борщаговский насилу ноги унёс, угодивши в «космополиты безродные». Со службы уволен, из партии исключён, лишён жилья и возможности печататься. Но чтобы сдаться, чтоб лапки кверху, – ни-ни! Ночевал у друзей, дни коротал в читалке, пуще прежнего бумагу марал. Как степлилось, - выбрался из подполья, опубликовал толстенный исторический роман о русском флоте. Годы спустя, в автобиографических «Записках баловня судьбы», благословил свой жребий. Что выжил, выстоял, не изменил себе в горькую эпоху гонений. Но и за то ещё, что самому не дозволено было стать гонителем. Прям-таки - герой ненасильственного сопротивления. Махатма Ганди! Нельсон Мандела! «Человек истинной порядочности и честности» (из дифирамба к 90-летию).


Если кто лабуду эту схавал - увы вам и трах! На поверку, оказался Александр Михайлович кондовым советским патриотом и сотрудником, похлеще даже многих. Нечаянную промашку судьбы, - что попустила ему других-то не терзать, - при первой же оказии постарался поправить. В 79-м, относительно вегетарианском году, без принуждения, из любви к искусству, обрушил свой гнев на диссидентский альманах «Метрополь». «Грех «Метрополя» - в измене нравственному уровню, достигнутому советской литературой». Ату их, Борщ, ату! Неповадно чтоб инакомыслием блудить, под заручкой западного фармазонства!


Касательно ж до нравственного уровня, - не чужда была, воистину, советская литература высоких идеалов гуманизма. Ярый тому пример - стихотворение знаменитого поэта, лауреата двух Сталинских премий Виктора Гусева («Литературная газета», 1938-й год):
     Гнев страны в одном рокочет слове.
     Я произношу его: расстрел.
     Расстрелять предателей Отчизны,
     Порешивших Родину сгубить!
     Расстрелять во имя нашей жизни!
      во имя счастья — истребить!
Разве не символично, что телеведущий и спортивный комментатор Виктор Гусев, ветеран боевых действий в Эфиопии и доверенное лицо «Единой России», проживает в Москве на улице, носящей имя его славного деда?


Надежда Хасьяновна Салахетдинова – жена Вайнштокова – трудилась абдоминальным хирургом в Институте Склифосовского. Поздний сынок их, Олежка, в лихие 90-е процвёл пышным цветом: деньги брал в долг, да в рост давал, под серьёзный процент. Так вот оно по науке, по теории гибридной силы, и прописано: чтоб продукт отдалённого скрещивания обоих родителей превзошёл!


Только вскрылось вдруг: не унаследовал младой Вайншток ни мозгов папашиных, ни деловой хватки. Ни маминой сноровки с холодным оружием. Кинули его, короче, не вернули бабла. И могущественный генерал-покровитель, отца покойного дружок, отступился. А кредиторы теснят, угрожают! Самый из тех нахрапистый, бывалый писатель такой, Севела Эфраим, сын полка, - заказал, чтоб измордовали неплательщика. Продолжения не дожидаясь, загнал Олежка родительскую четырёхкомнатную, рассчитался, - и, голый-босый, свинтил от греха подальше, в Германию. Хорошо ещё, шкуру сберёг.


Граждане, усладившие сердце чтением «Иванькиады» Войновича, - поверили, верно, автору: выбил он искомую квартиру благодаря собственному упрямству да бесстрашию писательской общественности. Касательно соседей по ЖСК «Московский Писатель», - нет спору: чтоб Войновича поддержать, голос отдать на собрании, - немалый потребен был героизм. Как-никак, соперник его в борьбе за жизненное пространство, Сергей Иванько, опричь высокого издательского поста, имел высокий, чуть что не генеральский чин в первейшем нашем ведомстве. Недаром сам Константин Симонов, Гертруда и народный любимец, перечить такому не смел.


Только вот - вступился ведь за Войновича человек суперискушённый, промашек не допускавший. Притом, вовсе не склонный к самопожертвованию: Владимир Вайншток.  Прикинешь на досуге – было-то оно, пожалуй, поинтересней да похитрей.
Сошлись в коридоре власти вершители. Один, трёхзвёздный, идеологию нашу курирующий, другого, двузвёздного, наставляет.
     - Залупился, вишь, сподручный твой, Иванько, с писательской хавирой! Я, брат, прямиком со Старой Площади: мозговали там у Михал Андреича. Мы, старая гвардия, так мыслим: негоже партийцу шкурничать, ужом виться за поганый метраж! Власть советскую срамить! В общем, уйми-ка ты своего полковничка. А я уж снесусь с дядей Володей Вайнштоком, - он, как раз, ЖСК тем самым писательским заправляет. Нехай квартирка Войновичу отойдёт, потроху диссидентскому!