Чужие огни глава 4

   Утро выплеснулось в кухню золотисто-желтым солнечным светом. Я диссидент по натуре – это очень неудобное качество, прежде всего, для меня самой. Сейчас я открыла настежь узкое кухонное оконце, несмотря на строгий запрет хозяйки. Для освежения воздуха полагалось пользоваться кондиционером, но я всегда предпочитаю свежий воздух, как он есть. Тем более, та осень оказалась необычайно теплой, поэтому, на мой взгляд, это было просто глупо – глотать искусственный кондиционированный воздух, когда роскошный ветер влетал в окно, принося запах сада.
   Я с удовольствием втягивала в себя обжигающий кофе и смотрела в окно на тропические заросли внизу. Там и сям среди них проступали желтые пятна увядающей листвы, окаймленные темно-зелеными полосами вечных хвойных растений. Птичьи голоса отрывисто вспыхивали и перелетали по саду.
Послышались размеренные шаги. Я закрыла окно и повернулась к двери, ожидая увидеть там Изабеллу. И она действительно возникла в дверном проеме – высокая, с неожиданно выступающим животом на стройной фигуре. Несмотря на ранний утренний час, она была уже одета в свой деловой костюм, а волосы уложены в замысловатую прическу. "И как ей удается ходить на таких высоких каблуках на девятом месяце?" – рассеянно подумала я.
   Изабелла вошла в кухню со своей постоянной ослепительной улыбкой и пожелала мне доброго утра. Я ответила ей таким же пожеланием.
Немного постояв в молчании, в течение которого хозяйка внимательно всматривалась в меня, она сказала наконец:
   - Сегодня я хочу устроить вам небольшую экскурсию. Как вы уже заметили, у меня довольно большой сад, и вам лучше познакомиться с ним как следует.
   Довольно большой – это было сказано очень скромно. Это был гигантский сад, и на мой вкус, он мог бы быть гораздо более ухоженным. Но, в конце концов, какое мое дело!
   Допив кофе, я отправилась вместе с Изабеллой по тропинкам, огороженным живой стеной зелени. Хозяйка дома была не то что увлечена – поглощена садоводством и с энтузиазмом рассказывала мне об апельсинах, лимонах и прочих цитрусах, о финиковых пальмах, ирисах, мальвах, рододендронах, настурциях... Не будь на моей памяти подписанного договора, я бы стала всерьез подозревать, что меня нанимают на должность садовницы.
   Наконец Изабелла остановилась и посмотрела на меня с легкой усмешкой.
   - Я вижу, вам не очень интересно…
   Я честно постаралась изобразить на лице интерес. Наверное, получилось неубедительно.
   — Это вполне объяснимо, и вы не должны испытывать угрызений совести, - продолжила владелица ботанического рая со снисходительным великодушием. – Но я хочу донести до вас кое-что, что принципиально важно для меня. Если это станет важно также и для вас – я буду очень рада.
   Я изъявила всем своим видом готовность внимательно слушать.
   - Вы задумывались когда-нибудь о том, - торжественно-вкрадчивым голосом начала она, - что дает нам силы для жизни? Чтобы жить, надо что-то есть, правильно?
   С этим было трудно не согласиться, и я с чистой совестью кивнула.
   - Размышляли ли вы о том, кого именно вы должны благодарить за это?
   Я выразила на лице интерес, почти искренний.
   - Ну, подумайте – мягко настаивала Изабелла. – Вот вы срываете персик… Вы любите персики? Прекрасно, вот вы сорвали этот сочный, сладкий, восхитительно вкусный персик. Откуда он взялся?
   Наверно, я в этот момент была похожа на осла. По крайней мере, я сама так представляла собственное лицо. Ну кого еще, кроме законченного идиота, будут спрашивать на полном серьезе, откуда берутся персики?
   Изабелла повела рукой вокруг, подчеркивая необъятность рукотворных джунглей, и заговорила неожиданно низким приглушенным голосом:
   - Посмотрите на все это великолепие. Все это – от травинки до пальмы – произрастает из земли. И этот вкусный персик, и пшеница, и трава для скота. Земля – вот что дает жизнь и пищу всему существующему. Мать-земля!
   Она преобразилась: ее лицо вспыхнуло темным внутренним огнем – горячечным, страстным, отдающим безумием. Так, наверное, рдеет адским багровым свечением земное ядро под толстенной оболочкой мантии.
   Мне стало не по себе. Я стараюсь уважительно относиться ко всем увлечениям окружающих, даже когда они непонятны мне самой. Однако же, я сама никого и никогда не принуждаю разделять мои собственные увлечения, чего закономерно ожидаю и от других по отношению к себе. Увы, часто мои ожидания оказываются обмануты. Сейчас же я убедилась, что имею дело с убежденной приверженкой какого-то неизвестного мне доселе культа и мысленно взмолилась, чтобы мое в нем участие ограничилось ролью слушательницы – и то как можно реже.
   Тем временем Изабелла продолжила меня удивлять, а именно – плавно опустилась на колени и приложила обе ладони к комковатой сухой почве, так что ее живот вплотную касался земли.
   - Земля – мать! Земля – жизнь! Источник и воплощение жизни… - бормотала она утробным полушепотом, склоняя голову.
   Я не знала, куда деваться. Во всей этой сцене было что-то мучительно стыдное; это был стыд за серьезную женщину, распластанную на тропинке в каком-то шаманском порыве; еще это был стыд свидетеля, почти соучастника, и мое прямостоящее тело странным образом стало вдруг стеснять меня. Захотелось стать меньше, пригнуться – сделать что-нибудь, чтобы не так выделяться своей прямотой на фоне прижатой к земле спутницы. Но последовать примеру Изабеллы я не могла – даже не знаю, почему. Необъяснимое чувство удерживало меня от того, чтобы вот также склониться и припасть к земле, в этом было что-то первобытное, дикое… Я бы уже не очень удивилась, если бы успешная дама-адвокат принялась вдруг грызть кость или щипать редкую травку, щекотавшую сейчас ее ладони. Мне повезло, что она не поднимала глаз – не хочу даже представлять, что в них можно было бы увидеть.
   К счастью, изумившая меня экзальтация подошла к концу довольно быстро, Изабелла удивительно легко для беременной женщины поднялась на ноги и пытливо посмотрела на меня. Я поняла, что это было испытанием, и знала, что успешно его провалила. В качестве новой поклонницы плодородной почвы я не могла состояться никак, и даже не собиралась этого скрывать. Надеюсь, что мне удалось хотя бы скрыть то чувство тихого сострадания, которое возникает у здоровых людей при общении с людьми безнадежно больными. Изабелла чуть слышно вздохнула, чуть качнула головой, показывая этим молчаливое согласие; свечение подземного огня ушло, она снова выглядела как обычная деловая женщина.
   Вернулись в дом. Хозяйка уехала по делам, а я, оставшись предоставленной самой себе в пустом доме, извлекла из чемодана привезенный с собой мольберт, карандаши и краски. Обычно я ни дня не проводила без рисования, и тут мне хотелось изобразить невиданную ранее картину – поймать на бумаге то свечение адского подземного огня, игравшего сегодня на лице женщины, собиравшейся стать матерью…