Фуэте судьбы. глава 30

                Глава 30.

                ПЕРВЕНЕЦ ИДЁТ В ПЕРВЫЙ КЛАСС

     Лето 1975 года. Я с родителями на школьной ярмарке около ЦУМа. Мы пришли сюда купить канцтовары для школы. Это было в первый раз и для меня, и для родителей, у которых теперь появилась дочь-школьница!  Первой покупкой был ранец,  ярко-красный, лакированный.  Второй  -  «Набор первоклассника»,  в картонной коробочке.  И, наконец, тетради: пачку в клетку, пачку в линейку.

Я потом перебирала свои школьные принадлежности, складывала-перекладывала,  и никак не могла дождаться 1 сентября.
 
А мой папа всем рассказывал: «Мой первенЕц  скоро идёт в школу!» Тогда папа ещё не знал, что и он вместе со мной идёт в школу.  На все родительские собрания 10 лет ходил папа.  Моя мама  пришла только один раз, когда папа был занят в спектакле,  и попала на собрание, на котором наш класс ругали за срыв урока черчения. Ей не понравилось. Больше она в школу не ходила. Но зато у меня, благодаря маме, были самые лучшие новогодние костюмы для школьных утренников. В первом классе меня нарядили в снежинку. Балетную пачку маленького размера родители принесли из театра. А остальное: корону, украшения для туфелек, прическу – это всё дело рук моей мамы. Во втором классе мама придумала мне костюм цыганки, а в третьем – я была царицей ночи. Когда родители были дома, они старались по максимуму уделить внимание мне.

 И вот настал этот радостный  день – 1 сентября.
 
В школу меня провожала вся семья. Фотографировал нас Василий Васильевич – муж тёти Тони. Благодаря ему осталась память об этом важном дне.
Летом 1975 года тётя Тоня со своей семьёй приехала из Челябинской области в Душанбе. В квартире на Шота Руставели было достаточно  места, и они стали жить там. А через год уехали в Нурек, где получили квартиру.  Василий Васильевич был хорошим экскаваторщиком, а  Нурек – молодой город, в то время это была большая стройка.

Первые несколько дней меня в школу провожала бабушка, а встречал папа.
С началом школьной жизни начались и проблемы. У меня совершенно не получались крючочки и палочки  в прописи. Мама меня ругала, нервничала, на листочке рисовала, как надо их изображать.  Мне казалось, что никогда не научусь так ровненько рисовать эти крючочки.  Папа в учебный процесс не вмешивался. Но, когда он говорил: «Назокат, но это же просто»,  у меня текли слёзы. Почему-то всегда тембр папиного голоса со строгой интонацией вызывал у меня слёзы, особенно, когда папа называл меня полным именем.
Потом маме надоело со мной «биться» и она сказала, чтобы я сама делала свои уроки. И я стала самостоятельно делать уроки все десять лет своей школьной жизни