de omnibus dubitandum 119. 210

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.210. УСТЬ-ХОПЕРСКОЕ ВОССТАНИЕ.

    В апреле месяце 1918 года отношения казаков с советской властью в Усть-Медведицком округе настолько обострились, что можно было уже пытаться поднять их на борьбу.

    Трудное это было дело в особенности в Усть-Медведицком округе, но облегчали эту задачу «Общие положения о земельных комитетах». Особенно не нравился станичникам маленький по размерам, но огромный по содержанию параграф положений, в котором указывалось на то, что к предметам ведения губернских земельных комитетов относится фактическое взятие земли, построек, инвентаря… […]

    Но покуда казаки на станичных и хуторских сборах занимались прениями в духе приведенных выше рассуждений, красный войсковой старшина Миронов и К* всячески укрепляли свою власть, главным образом заботясь об отобрании оружия у казаков.
[Г. Марков. Эпопея полковника Голубинцева. «Донская волна». № 21 (49). 9 июня 1919. С. 15–16]

    Начатое 24 апреля, на следующий день, то есть 25-го, мирно протекало совещание съезда советов станицы Усть-Хоперской, занимаясь разрешением мирных жизненных вопросов и задач, неразрывно связанных с наступлением весны.

    Были и тихие мирные разговоры, прорезались и бурные прения, возбуждавшие весь съезд. Но время протекало, проходило возбуждение, и дело делалось своим обычным порядком. {“Журнал военных действий Усть-Хоперского отряда”, помещенный автором в своей книге в качестве второй главы, был написан одним из офицеров штаба отряда. В последующих главах А.В. Голубинцев неоднократно говорит о себе в третьем лице}”

    Таково было положение дел, когда полковник (тогда войсковой старшина) Голубинцев {В борьбе за освобождение Усть-Медведицкой станицы много сделал полк. Г.И. Алексеев со своими партизанами} с помощью нескольких офицеров Усть-Хоперской станицы начал организовывать восстание казаков против советской власти. После удачного взятия казаками слободы Чистяковки, в котором принимали участие и Усть-Хоперские казаки с хутора Каледина, была произведена попытка открытого выступления.
[Г. Марков. Эпопея полковника Голубинцева. «Донская волна». № 21 (49). 9 июня 1919. С. 15–16]

    Предстояло избрать делегатов на окружной съезд представителей земельных комитетов и дать им соответствующий наказ, который являлся бы отзвуком на “Общие положения о земельных комитетах” {Имеется в виду “Положение о земельных комитетах”, разработанное Наркомземом, утвержденное Советом Народных Комиссаров и обнародованное 13 декабря 1917г.}.

    Особенно не нравился станичникам маленький по размерам, но огромный по содержанию параграф положений, в котором указывалось на то, что к предметам ведения губернских земельных комитетов относится “фактическое изъятие земли, построек, инвентаря, сельскохозяйственных продуктов и материалов из владения частных лиц”.

    Туманное представление о прелестях уравнительно-трудового пользования землей и инвентарем, неясное очертание глубин социализма уже и раньше мерещились многим казакам, не потерявшим еще здравый житейский смысл; уже давно некоторые поговаривали, что дело привело к тому, что у казаков только “кизи”* казачьи остались; но были еще и такие, которые утверждали, что “земля есть дух”, что “она не сделана руками человека”, а потому, следовательно, она и не должна принадлежать никому.

*) Кизи (дон.) - уложенный в пирамидки или конические кучки кизяк (перемешанный с соломой и высушенный коровий навоз, употреблявшийся как топливо в безлесных местностях юго-востока России) 

    В то же время последние являлись собственниками - и твердыми, конечно, собственниками - таких предметов социального обихода, как коровы, лошади, овцы и прочая живность, которая, разумеется, ни в коем случае не могла быть делом рук человеческих.

    Особенное упорство в отстаивании этого положения проявляло местное иногороднее население - “наплыв”, по выражению казаков. Незначительная часть люмпенизированного казачьего населения частично поддерживала иногородних в этом отношении.

    Такое же, если не хуже, было и отношение к Советской власти, к “красно-гвардии”, как ее здесь называли, ко всяким съездам Советов и к декретам нынешнего правительства. Те же защитники и те же противники, то же соотношение сил.

    Особую тревогу в казачьем населении вызвал тот факт, что по постановлению окружного исполнительного комитета из Усть-Медведицы было отправлено несколько транспортов оружия для крестьянской слободы Чистяковки.

    Желания Советской власти оказались ясными и меры вполне недвусмысленными. Брожение началось и особенно усилилось после того, как вооруженные чистяковцы обстреляли Чернышевских конвоиров, которые гнали пленных красногвардейцев. Чистяковцы хотели освободить последних.

    Такой оборот дела сильно не нравился казакам, и безоружные чернышевцы, попросив помощи у усть-хоперцев, решили ликвидировать чистяковское выступление. На братский зов в один момент откликнулись казаки хутора Каледина.

    Под руководством подъесаула Шурупова и с их помощью чистяковское дело было исполнено. Просьба чернышевцев о помощи в Усть-Хоперскую станицу была передана в 2 часа дня 25 апреля Николаем Гавриловичем Гавриловым, который явился на съезд советов, доложил выборным о ходе событий в районах станиц Казанской, Мигулинской и Чернышевской и прочитал постановление граждан хутора Большого об объявлении мобилизации в целях защиты своих интересов, освобождения от красной гвардии и прочей социальной дребедени, которой так полны в настоящее время все стороны нашей жизни.

    25 апреля подготовленный заранее «Съезд советов станицы Усть-Хоперской» постановил не признавать советской власти, объявить мобилизацию от 17 до 50 лет и всего имеющегося на лицо как холодного, так и огнестрельного оружия и патронов и начальником всех вооруженных сил избрал войскового старшину Голубинцева. Были мобилизованы 12 конных и 2 пеших сотни. Людей для начала было достаточно, оружия же было мало: по 10–15 винтовок на сотню с 7–10 патронами на винтовку. Таким образом восстание получило первоначальную форму, первичный зародыш, из которого должна была развиться мощная организация. Необходимо было дать полную возможность этому зародышу развиваться свободно, работать вне опасности и вне влияния вредного элемента, зараженного духом большевизма.
[Г. Марков. Эпопея полковника Голубинцева. «Донская волна». № 21 (49). 9 июня 1919. С. 15–16]

    Искра была брошена, братский зов чернышевцев и большанцев был услышан, и в 3 часа 30 минут дня соответственное решение было принято и съезд вынес постановление, копия которого приводится ниже:

“Постановление съезда советов Усть-Хоперской станицы
№144
1918 года, 25 апреля

1. Общее собрание граждан станицы и хуторов постановило: не подчиняться существующей Советской власти и всеми мерами задерживать красногвардейцев.
2. Немедленно приступить к принудительной мобилизации населения станицы Усть-Хоперской и прилежащих к ней хуторов, (мужского пола) вышеозначенных поселений, способных носить оружие, от 17 по 50 лет включительно. Лицам духовного звания (священникам, дьяконам и псаломщикам) предоставляется право добровольной мобилизации.
3. Сейчас же мобилизовать подлежащие годы, выдать им нарезное оружие и патроны, находящиеся у населения; те лица, которые утаят оружие, подвергаются денежному штрафу в размере 500 рублей или 50 розгам.
4. Командный состав должен быть из офицеров, которым вменяется право распределять между собою все командные должности.
5. Начальником гарнизона Усть-Хоперской станицы и прилежащих к ней хуторов (кроме Большого и Усть-Клинового) назначается войсковой старшина Голубинцев; начальником штаба гарнизона – подпоручик Иванов и комендантом гарнизона - прапорщик Щелконогов, которые пользуются правами согласно правил старого устава о военной службе.
6. Лица, уклоняющиеся по неуважительным причинам идти с восставшим населением на защиту интересов, а также за отлучку и побег после объявления мобилизации, подвергаются наказанию вплоть до смертной казни.

Председатель Никуличев.
Товарищ председателя И. Багров
Секретарь Токарев”.
       
    Ответственное решение, таким образом, было вынесено и от слов необходимо было перейти к делу. Первое и самое важное, что было сделано в этом направлении, это то, что на местный телеграф был поставлен контроль, дабы оттуда не могли дать сведений в Усть-Медведицу о положении на местах.

    Сейчас же в здание станичного правления были приглашены офицеры, которые были ознакомлены с решением съезда Советов и приглашены руководить народным движением.

    Тут же часа через полтора-два были сформированы конные разъезды из добровольцев и высланы по дорогам, ведущим к Усть-Медведице. Ознакомившись с положением дела, господа офицеры отправились на совещание, результатом которого явился приказ:

“Приказ по гарнизону станицы Усть-Хоперской
№1
25 апреля 1918 года

1. Сего числа, согласно постановления станичного схода, я принял на себя обязанности начальника гарнизона станицы Усть-Хоперской.
2. Приказываю подпоручику Иванову вступить в исполнение обязанностей начальника штаба гарнизона.
3. Поручику Пархоменко принять командование формируемой пешей сотней.
4. Прапорщик Русак назначается младшим офицером в пешую сотню.
5. Прапорщику Щелконогову вступить в исполнение обязанностей коменданта станицы Усть-Хоперской.
6. В состав гарнизона станицы Усть-Хоперской входят хутора: Рыбинский, Избушный, Бобровский и Зимовный, которым мобилизоваться сегодня в станице Усть-Хоперской. Остальным хуторам станицы завтра, 26 апреля, к 5 часам вечера прибыть для мобилизации на хутор Большой Усть-Хоперской станицы.
7. Сотника Красноглазова назначаю командиром формируемой конной сотни.
8. Хорунжий Говорухин и прапорщик Наумов назначаются младшими офицерами в конную сотню.
9. Зауряд-прапорщика** Красноглазова назначаю комендантом местной почтово-телеграфной конторы.
10. Зауряд-военному чиновнику Щеголакову состоять в распоряжении начальника штаба.

**) При недостатке офицеров в военное время звание зауряд-прапорщика присваивалось при утверждении в офицерской должности унтер-офицерам из сверхсрочнослужащих и вольноопределяющимся 1-го разряда, имеющим высшее и среднее гражданское образование. Зауряд-прапорщики носили офицерскую форму, но с особыми отличиями на погонах, и пользовались дисциплинарной властью наравне с младшими офицерами. 

Начальник гарнизона войсковой старшина Голубинцев
Начальник штаба подпоручик Иванов”.

    Таким образом, народное движение получило первичную форму, первичный зародыш, из которого должна была развиться мощная, истинно народная организация, отстаивающая свои права, свою жизнь, свою свободу.

    Все это было невозможно при близком соседстве Миронова, а потому в ночь с 28 на 29 апреля предпринято было наступление на станицу Усть-Медведицкую и после ночного боя окружная станица была занята восставшими казаками. Этим сразу была очищена от красных часть Усть-Медведицкого округа, расположенная по правой стороне Дона. Выставив сторожевое охранение [на] Дону и выслав сеть разъездов для поднятия станиц, расположенных между станицей Усть-Медведицкой и слободой Михайловкой, полковник Голубинцев занялся формирование новых сотен из освобожденного paйонa и вооружением их.

    Надо сказать, что при взятии станицы Усть-Медведицкой было отбито 400 винтовок 5 пулеметов с небольшим запасом патронов. В это время ничего не было известно о том, что делается в южных округах. Хотя и были получены сведения о том, что Новочеркасск очищен от красных и в станице Каменской немцы... Но казаки, в особености только что освобожденного района, мало верили этому [и] боялись расправы со стороны красных. Кроме того ощущался острый недостаток в вооружении и патронах; Усть-Хоперские сотни, бравшие Усть-Медведицу, еще были кое-как вооружены отбитыми у красных винтовками по 35–40 на сотню, зато вновь формируемые сотни были почти безоружны. При таком положении дел перспектива борьбы с хорошо вооруженными красными не могла обещать каких-либо положительных результатов, тем более, что скомплектованные сотни в большом количестве были составлены из элемента, склонного к ведению войны митингами и делегациями.

    Ни один час не обходился без митинга, ни одно приказание не исполнялось без долгих разговоров. В результате 7 мая Миронов, собрав отряд в 1000 человек, снова почти без выстрела частью его занял станицу Усть-Медведицкую, другой частью подошел к Ярской переправе угрожая занятием станицы Усть-Хоперской. Больших усилий стоило воодушевить казаков на попытку снова отбить станицу Усть-Медведицкую и 10 мая утром стремительной атакой Усть-Хоперских сотен станица Усть-Медведицкая снова была занята полковником Голубинцевым, причем было захвачено более 150 пленных, 13 пулеметов, много винтовок, патронов и др. военной добычи, около 100 красных было убито и более 250 человек потоплено в Дону. Взяв Усть-Медведицу, полковник Голубинцев сейчас же перешел Дон и двинулся к слободе Михайловке, мобилизуя по пути все казачье население. После этого район военных действий перенесся к слободе Михайловке, взять которую с налета не удалось опять-таки потому, что казаки продолжали митинговать. Заняв фронт у слободы Михайловки полковник Голубинцев занялся сведением сотен в полки, составив таким образом дивизию полного состава и воружив ее, для чего вошел в сношение с немцами, у которых получил около 1000 винтовок и 80 тыс. патронов, и с донским атаманом П.Н. Красновым, от которого получил 3 орудия с небольшим количеством снарядов. Кроме того введена была строгая дисциплина, окончательно уничтожившая митинги в каких бы то ни было видах, введено беспрекословное исполнение приказашй и т.п. Делая вышеупомянутые формирования, полковник Голубинцев два раза атаковал слободу Михайловку, причем оба раза удавалось занять Кобылку (предместье Михайловки), но из-за недостатка боеприпасов Михайловки занять не удалось.
[Г. Марков. Эпопея полковника Голубинцева. «Донская волна». № 21 (49). 9 июня 1919. С. 15–16]

    Необходимо было дать полную возможность этому зародышу развиться, свободно работать вне опасности и вне влияния вредного элемента, зараженного духом преступно-безумного большевизма.

    Важно было, находясь под рукой противника, расположившегося в Усть-Медведице, наскоро создать прочную гарантию для успешного проведения мобилизации. Это было достигнуто.

    Временный контроль с почты был снят и заменен постоянной комендатурой. Начальник почтово-телеграфной конторы был арестован и отрешен от должности, которую занял почтово-телеграфный чиновник Гаврилов.

    По постановлению схода были арестованы вожаки местной “пролетарщины”, среди которых был и почтальон. Между 4 и 5 часами уже были организованы конные разъезды и пешие посты, которые к этому времени исполняли возложенные на них задачи, и уже к вечеру результаты этой работы сказались в том, что в Усть-Хоперскую были доставлены перебежчики, несшие в противный лагерь донесения о событиях, происходящих в станице. Но пойманы были не все, некоторым из них, явно уличенным и уже открытым, Куликову Ефиму (лет 17-18) и Даниилу (по-житейски Долька) Романову (лет 19-20) удалось добраться до Усть-Медведицы и ударить челом всесильному в то время Миронову, офицеру с темным и преступным прошлым, беспринципному честолюбцу. Подобное паломничество было предпринято и еще кое-кем из местных жителей, между которыми были даже и женщины.

    Меж тем формирование сотен происходило ускоренным темпом, и указанные выше перебежчики дали Миронову сведения о численности уже сформированных к этому времени частей.

    Из перехваченной телеграммы видно, что противник имел сравнительно точные сведения о численности нашего отряда:

    “У аппарата товарищ Горячих и член окружного исполнительного комитета Блинов {Блинов Михаил Федосеевич (1892-1919) – донской казак, участвовал в Первой мировой войне в рядах 3-го Донского казачьего полка, в 1917 г. - урядник. С февраля 1918 г. - член окружного исполкома и ревкома Усть-Медведицкого округа, командовал сначала революционной казачьей сотней, затем 1-м Донским кавалерийским полком, с октября 1918 г. - командир кавалерийской бригады 23-й стрелковой дивизии Ф.К. Миронова, с сентября 1919 г. командовал конной группой, 17 ноября переформированной в кавалерийскую дивизию 9-й армии Южного фронта. 22 ноября погиб в бою под деревней Бутурлиновкой (Воронежская губерния). 27 февраля 1920 г. сформированная им дивизия получила наименование 2-й Ставропольской кавалерийской им. М.Ф. Блинова}.

    Сегодня из Усть-Хоперской прибыли два беженца, которые передали следующее: подполковник Голубинцев мобилизует от 17 до 50 лет, кто не желает, тех заставляет силою оружия, даже и крестьян, пехоту и конницу. Пехоты в первый день уже набрали 150 человек и конницы 100 коней, но пока что оружия у них очень мало. В Вешенскую они послали делегацию за пушками. Есть сведения, что у них в Вешенской... орудий, посты их высланы в 12 верстах от Усть-Медведицкой и кроме этих постов заняты хутора Большой, Царица и хутор Каледин, где арестовали двух делегатов Чернышевской волости, которые везли двадцать...”.

    Для ограждения мобилизации от всяких случайностей и для более планомерной организации отдельных боевых частей по юрту {Юрт - земельный надел, принадлежащий казачьей станице} станицы Усть-Хоперской были назначены два главных сборных пункта: один из них - станица Усть-Хоперская, к которой отнесены были хутора Рыбинский, Избушный, Бобровский и Зимовной; другой - хутор Большой, куда должны были отойти остальные хутора станицы. В первый же день стали поступать донесения от разъездов со сведениями о противнике.

    Первое донесение поступило от прапорщика Наумова, начальника разъезда № 2, направленного в сторону Усть-Медведицы:

“Разъезд № 2. 9 часов 25 минут вечера. Хутор Кузнечиков. Начальнику гарнизона станицы Усть-Хоперской.

Доношу, что разъезд № 2 прибыл благополучно на хутор Кузнечиков. Переправа находится на хуторе Шемякином, куда послано за ней 7 человек привести сюда. Хуторской председатель хутора Рыбинского распорядился выслать 8 человек для охраны берега и 8 на дорогу. Мне донесено, что этим разъездом задержаны подозрительные лица, стремившиеся переправиться на лодке через Дон. По частным сведениям, партия большевиков переправляется обратно из Усть-Медведицы. Кроме того, сообщено, что какой-то Степка Рябой, видимо Степан Федоров Андреев (Буза), отправился на Усть-Медведицу. Желательно узнать, дома ли он.

Начальник разъезда прапорщик Наумов”.

    Самое живейшее участие в организации отрядов принял хутор Рыбинский, жители которого без разговоров, как один человек, примкнули к народному движению.

    Хутор Избушный несколько медлил под влиянием агитации подхорунжего Кривова, отдавшего дань большевизму.

    Организация отрядов в хуторе Бобровском тормозилась разложившейся частью населения под непосредственным руководством матроса Анфиногенова, у которого на хуторе было очень много родственников из инородного и казачьего сословия; но как бы то ни было, сильное чувство, бодрый дух и сознание правоты своего дела со стороны здорового элемента взяли верх, и упрямое до бессмысленности тяготение к большевизму в первый же день было сломано, инертное отношение многих к происходившим и происходящим событиям разрушено, и еле заметное раньше чувство великой и неотвратимой необходимости стало получать все более и более реальные формы.

    Чувствовалось беспощадное бессилие одних, преимущественно разделяющих платформу Советской власти, их жалкая, недоумевающая растерянность, раскаяние прозревших “блудных сынов”, возвратившихся с фронта, лихорадочность действий ставших у аппарата налаживания организации и яркое, красочное спокойствие стариков, озаренное светлой, яркой и радостной надеждой на успех в предпринятом деле.

    Везде и всюду витала эта надежда, эта радость начала воскресения, и только она одна окрыляла восставший народ и заставляла почти безоружные части совершить великий подвиг изгнания торгующих совестью из пределов родных полей.

    А недостаток вооружения был поразительный: существовали сотни, в которых к моменту выступления насчитывалось по 12 винтовок; пешие же части были совершенно безоружны. О средствах же, необходимых для приобретения довольствия и фуража, и думать было нечего.

    Эта надежда, эта тихая радость и тут совершила чудо, после которого положение стало совершенно определенным.

    Начальником гарнизона станицы Усть-Хоперской было выпущено следующее:

“Воззвание к вольным хуторам и станицам Тихого Дона”

Ударил час. Загудел позывный колокол, и Тихий Дон, защищая свою волю и благосостояние, поднялся как один человек против обманщиков, угнетателей, грабителей мирного населения.

Отцы и братья казаки, в тяжелое время, в грозный час жизни ушедшие на защиту ваших интересов, да не будут оставлены вами!

Ваш долг и ваша прямая обязанность накормить бойцов, сражающихся за ваши и народные интересы, охраняющих тяжелым трудом добытое вами добро.

Не пожалейте капли хлеба и провианта, дабы не отдать потом моря вашего добра, ибо придет хам, а он уже близок, и от цветущих хуторов и станиц останется один пепел.

Стоя на страже сражающихся за вас, приказываю каждому хутору, каждому поселению, впредь до особого распоряжения, наладить на первый случай своими средствами, на своих подводах подвоз и доставку провианта и фуража к частям, мобилизованным из этих поселений.

Помните - спорить не время. Каждая минута дорога. Дружно все как один:

За Тихий Дон!

За казачью волю!

Начальник гарнизона станицы Усть-Хоперской войсковой старшина Голубинцев Начальник штаба подпоручик Иванов”.

    Это воззвание среди населения встретило в высшей степени теплый прием. Помогали все, кто чем мог и как мог.

    В это время Миронов тоже усиленно готовился к наступлению, мобилизуя казаков медведицких станиц (Етеревской, Раздорской н[а Медведице], Малодельской, Сергиевской, Березовской и Островской) и в конце июня повел наступление на ст. Ус[ть] Медведицу. Обещанные донским атаманом патроны и снаряды еще не были получены, имевшиеся же налицо почти все израсходованы из-за недостатка боевых припасов пришлось снова отойти на правый берег Дона. Казаки, не имея патронов, начинали отчаиваться; положение создалось критическое. Тогда по просьбе полковника Голубинцева и Верхне-Донского округа были двинуты на помощь ему [два] полка. В то же время было получено известие, что в Усть-Медведицкую прибывает генерал Фицхелауров со своими войсками, тогда полковник Голубинцев снова нереправился через Дон, с помощью двух присланных полков перешел в наступление и после двухдневного ожесточенного боя отбросил Миронова к сл. Михайловке. Это было 6 июня. К тому времени в ст. Усть-Медведицкую прибыл генерал Фицхелауров и борьба в Усть-Медведицком округе вступила в новый фазис своего развития, восстание казков в Усть-Медведицком округе перестало быть обособленным, а слилось с общеосвободительным движением всего Войска Донского.
[Г. Марков. Эпопея полковника Голубинцева. «Донская волна». № 21 (49). 9 июня 1919. С. 15–16]