Афера глава3

                ГЛАВА 3

          Летний день клонился к вечеру, когда, вернувшись домой, я обнаружил в почтовом ящике письмо от некоей Архиповой Анны Ивановны. Открыв письмо и бегло пробежав его содержание  от удивления у меня челюсть отвисла до колен, и я  буквально упал в кресло. Удивляться было чему – оказывается, у меня есть бабушка,  о которой я слыхом не слыхал, и видеть не видал. Письмо, написанное четким, почти каллиграфическим подчерком, по своему содержанию не могло быть подделкой. В нем сообщалось, что много лет назад моя бабушка была вынуждена прервать всякие отношения  со своим сыном, то есть, с моим отцом, но теперь настало время прощения и примирения. Но поскольку она больна, то просит меня, своего внука, приехать к ней в деревню Демьяновку, что в 8 км от Клинска. 
         В первое мгновение я хотел позвонить отцу и все выяснить, но поразмыслив, решил сначала увидеться с новоявленной бабушкой, а уже потом говорить со своими родителями. Бабушкина фраза – была вынуждена прервать всякие отношения со своим сыном – разожгла моё журналистское любопытство, и я решил, во чтобы то ни стало, проникнуть в нашу семейную тайну, много лет тщательно скрываемую от меня.
         Немного успокоившись, я заварил себе кофе, налил приличную стопку коньяка и, удобно расположившись в кресле, предался построению различных гипотез. Первое что мне пришло в голову – предательство но в чем вот вопрос.  Гипотеза показалась мне много обещающей, но не успел я как следует развить её, заверещал мобильник и голос моего нового шефа вернул меня к действительности. Шеф потребовал, чтобы я уже завтра был в Деграде и написал статью о состоянии городского хозяйства, строительстве нового и ремонте старого жилья, а так же о настроениях его жителей. Он особо подчеркнул, писать только то, что я увижу на городских улицах и никаких прикрас. Задание было на удивление простым, и я уже заранее озаглавил свою не написанную статью,  «Серые будни провинциального городка».
          Ещё не было и семи утра, когда я сел в своё новенькое ауди четвертой модели, подарок моего благодарного дяди Димы и, слушая шум мощного движка,  мысленно набрасывал план будущей статьи.  Я мчался по пустынному шоссе на своё первое редакционное задание в новой газете и благодарил дядю за великолепный подарок. Правда, подарок этот достался мне не просто так, не за здорово живешь, а после того, как мы с моими друзьями, Антоном Кутилкиным и Павлом Чижовым, выручили Дмитрия Ивановича из большой беды – отстояли у московских аферистов его родной  мясоперерабатывающий  заводик и надрали холку банде черных риэлторов. После такого щедрого подарка я был готов к новым подвигам в борьбе за честные капиталистические отношения в нашем городе, но никто ко мне больше не обращался, а моя оппозиционная газета, после прошлогоднего поражения  на выборах  мэра и городской думы, пришла в упадок. Я, как независимый журналист, остался не удел, но тут появился мой спаситель и предложил  работу в его газете.
          Оставив машину у вокзала  на платной стоянке, я пешком отправился осматривать город и знакомиться с его жителями. Первое впечатление было просто отвратительным – грязные, неубранные улицы, давно не штукатуренные, серые от многолетней пыли  фасады домов, не стриженые кусты и редкие замусоренные газоны навевали грустные мысли о полном упадке городского хозяйства. Беседы с местными аборигенами окончательно придавили меня своей безысходностью – частые веерные отключения  электро энергии, месяцами не убираемый мусор, холод в квартирах зимой, хроническая безработица и пьянство, безрадостные будни городка. Создавалось впечатление не просто заброшенности, а планомерно проводимой политики местной администрации на вымирание местного населения. Окончательно меня добил механический завод, это кладбище надежд и мечтаний о счастливой и сытной жизни нескольких тысяч жертв новых рыночных отношений.
         Выйдя из проходной завода,  я еще издали увидел стоящие на тротуаре белые столики летнего кафе и, оглядев безлюдную улицу, направился к нему. Вдруг я услышал нарастающий гул, который сменился нестерпимо ярким светом и я провалился в космическую бездну.
                Первое, что я увидел, когда открыл глаза, было голубое бездонное небо и одинокое чёрное облако в центре небосвода. Странно, подумал я, почему чёрное да ещё одинокое? Раскалённое солнце нещадно жгло моё лицо и слепило глаза. М
               
но жгло моё лицо и слепило глаза. Прошло несколько минут, сознание  прояснилось, и я услышал оглушительный рёв многотысячной толпы. В первое мгновение мне показалось, что  нахожусь среди болельщиков, на футбольном матче, но, приподняв голову, обнаружил, что лежу на песке в какой-то железной клетке.
          Скосив глаза, я заметил несколько склонённых голов, с любопытством голодных волков, рассматривающих мою физиономию. Всё тело ныло, в голове стоял туман, но, собрав остаток сил, я приподнялся и сел. – Ничего себе перелётик-подумал я. То что я увидел, повергло меня в шоковое изумление – посреди огромной арены на вкопанных в землю столбах висели какие-то голые люди, а рядом, полыхая огнём, стояли  большие круглые жаровни. Чуть дальше, по всему периметру арены,  в исступлении ревела многотысячная толпа. Прошло несколько минут  на арене появилось несколько полуголых мужчин, которые, подойдя к жаровням, выхватили щипцами  раскалённые куски железа, направились  к своим жертвам и стали жечь их тела. Увидев это, толпа пришла в ещё большее возбуждение, она стонала от наслаждения, повизгивала и оглашала всё пространство арены победным рёвом. Потом всё стихло, жертвы сняли со столбов и унесли. Наступило временное затишье, которое тут же сменилось новыми радостными воплями – на арену вывели с десяток голых мужчин и женщин. Они спотыкаясь, брели вдоль шеренги истязателей, которые бичами нещадно хлестали их измождённые тела. Увидев кровавые полосы на спинах несчастных, толпа одобрительно заревела и вдруг, как бы оцепенев, смолкла. На арену в припрыжку неслись огромные  гривастые львы.  Покружив вокруг своих жертв, голодные львы бросились на свои жертвы  и стали терзать и вырывать куски мяса из их тел, что вызвало неописуемый восторг толпы и новые взрывы радостных воплей.  Наконец представление с дикими зверями окончилось, останки разорванных тел убрали с арены и наступил небольшой перерыв. Толпа оживлённо обсуждала происходящее, многие в предвкушении нового зрелища, потирали руки. Через минуту на арену вышел тучный мужчина в красной мантии и жезлом в правой руке. За ним вели совсем молоденькую девушку, лет 17-19,  с высоко поднятой головой и крепко сжатым маленьким ртом. Мужчина поднял жезл, и толпа мгновенно затихла. Он подошёл к девушке и, обращаясь к ней, громко спросил – женщина назови себя, кто ты откуда родом!
            -Я христианка – услышал я её ответ и с изумлением отметил, что понимаю незнакомый мне язык.
            -Ты, как христианка, убивала и поедала детей?
 Заглушая ответ девушки, толпа возмущённо заревела, требуя, чтобы её подвергли испытанию огнем и железом.  Тут же к несчастной подскочил палач и раскалёнными щипцами стал рвать её плоть. Толпе показалось этого мало, и она потребовала выпустить львиц, но к безмерному удивлению толпы, звери подходили к девушке,  обнюхивали  и тут же ложились у её ног.
            Рев изумленной толпы постепенно стихал и только отдельные выкрики разносились над раскаленной ареной.
           -Кровосмесители, детоубийцы – истошно вопил плешивый мужичок в сером суконном плаще –  казнить всех христиан!
     Толпа тут же остервенело, подхватила этот призыв и начала скандировать - казнить, казнить, казнить.
     Другая часть толпы, завопив – громить, громить вертеп отступников - бросилась от арены в переулки, откуда вскоре раздались истошные крики – пожар, горим, помогите, но эти призывы о помощи, тут же тонули в ликующих воплях  нападавших.  От ужаса у меня  волосы на голове встали дыбом, кожа покрылась пупырышками, а ладони покрылись липким потом.
          - Да, парень, ты в рубашке родился – издалека, словно из подземелья, донесся до меня чей-то голос.
          - Причем тут рубашка – подумал я и сквозь застилающую глаза темную пелену я скорее почувствовал, чем увидел,  склонившиеся надо мною, чьи то синюшные морды.
        -Лихо они его шандарахнули – услышал я голос испитого мужичка с водянистыми глазами  свежемороженого окуня. 
        - Им чё, сбили, да и смотались – поддакнула синюшная морда - им  все дозволено, они тут хозява, што хотят, то и воротят.
        - Ты, Толян, погляди, не наш он, не видал я такого.
        - Точно не нашенский, как пить дать из столичных, приедут, поглядят, а потом одних в баньку, других в морг, чтоб не шастали тут, не лезли не в свои дела – правильно я говорю, Вован.
        - Толян, а может скорую, а?
        - Никакой скорой – подал я голос – так обойдемся, лучше помогите мне.
        Я попытался приподнять свое многострадальное тело, но от адской боли в левом плече и ребрах, снова лег на землю.
         - Кажется, опять влип, не успел отдышаться от одних побоев, как тут же нарвался на другие – тоскливо думал я.
         Неожиданно, отодвинув мужичков в сторону, надо мной склонилась очень молодая и очень красивая девушка. От удивления и восхищения  я, несмотря не боль,  откровенно любовался ею. Её широкоскулое лицо, обрамленное каштановыми, коротко стрижеными волосами, светилось детской невинностью и порочной женственностью опытной самки. Изящная, сексапильная фигура с округлой попкой и великолепными бедрами, дополняли общее впечатление нестерпимой греховности.
         - Ты кто? Ты христианка,  видел тебя на арене, ты жива…– после минутного замешательства, прохрипел я.
         - Я медсестра, а в цирке никогда не выступала – оглядев меня своими изумрудными глазами, заявила она.
         - И как тебя зовут?
         - Это имеет значение?
         - Конечно, вдруг я отдам концы и не буду знать, кто меня проводил в последний путь – попытался я шутить.
         - Медсестра и все, этого достаточно  – она широко улыбнулась и стала ощупывать мне голову и грудь – у тебя, возможно, сломаны два ребра, выбита ключица и, кажется сотрясение мозга, немедленно надо в больницу.
        - Никакой больницы,  когда есть такая сестрица – улыбнулся  я  - ты будешь меня лечить? Я заплачу, хорошо заплачу.
        - Лечить не знаю, а вот первую помощь окажу.
        - Отлично, здесь недалеко, на вокзале, стоит моя машина, помоги мне добраться до неё.
        - Какая машина, в таком состоянии ты не проедешь и двухсот метров – воскликнула моя спасительница – давай ключи, я подгоню машину и отвезу тебя домой.
        - Мне  не домой, мне в Демьяновку.
        - В Демьяновку? – удивилась девушка.
        - Почему ты удивилась, такой деревни здесь нет?
        - Стоит Демьяновка, уже лет 300 стоит, а удивилась потому, что мне тоже туда надо.
        - Я еду к бабушке, ты тоже?
        - Нет, я там живу, а как звать твою бабушку?
        - Архипова Анна Ивановна.
        - Болеет наша бабушка Аня.
        - И давно она болеет?
        - Давно, пожалуй, скоро месяц будет, как захворала.
         - И какая она , моя деревенская бабушка Аня?
         - Твоя бабушка, не какая - то там деревенская старушка, она наша знаменитость, не знать этого внуку просто не простительно.
         - Что же тут не простительного, если я,  её никогда не видел.
         - Твоя бабушка  наш главный лекарь и к ней лечиться едут за многие километры из других областей. Вот так, едут,  когда врачи отказываются лечить, за дело берется она, и люди выздоравливают.
         - Послушай,  может быть, наконец, познакомимся? Меня зовут Семен, Семен Чернов, а тебя?
         - Меня Лена Бесфамильная.
         - Бесфамильная? Это что же фамилия такая?
         - Да, такая редкая фамилия – улыбнулась Лена – ну, так, что  едем?
         - Конечно, едем – откровенно любуясь ею, улыбнулся я.
          Пока Лена ходила за машиной, мужички с испитыми мордами с превеликой осторожностью подняли меня и поставили на ноги.
          - Тебе бы сейчас чево – нибуть обезболивающего – прохрипел мужичек с глазами свежемороженого окуня.
          - Нет проблем, тащите меня в кафе, там и оздоровимся.
           Опираясь на моих помощников, мы добрались до столика и уже через несколько минут, опорожнив стакан водки, я почувствовал, как во всем теле наступило долгожданное умиротворение.
          - Бесфамильная, какая чудесная девушка, какие глаза, а улыбка, нет, это просто чудо, что я встретил её не во сне, а наяву – с легким пьяным умилением размышлял я.
          - Пьёте? Ну, ну, – поигрывая ключами, осуждающе покачала головой Лена – и как же в таком виде ты собираешься ехать к бабушке Анне?
          - А я ничего, я в порядке, готов хоть сейчас предстать перед её величеством!
          - Нет, так не пойдет, сначала приведу тебя в порядок, а уж потом к бабушке – нахмурилась Лена – все, опирайся на меня и в машину.
          - Как скажешь – кивнул  я Лене и осторожно уселся на заднее сидение своего ауди – ребята, вот возьмите ещё стольник – протянул я деньги подошедшему Толяну.
          - Ты, того, еже што, ищи меня на рынке, я видел этих отморозков, помогу найти.
          - Замётано – кивнул я в ответ.
         В следующее мгновение Лена нажала на газ и мы тронулись в путь – дорогу, которая, как оказалось, принесла мне много неожиданностей, перевернувших всю мою жизнь. От выпитой водки меня тянуло в сон и я в полудреме с трудом вглядывался в однообразные старые домишки, что мелькали  за окнами нашего авто. Наконец, мы остановились у одного из таких древних строений и, Лена повела меня в дом. Однако, не успели мы сделать и десяти шагов, как в соседнем доме распахнулось окно и какая-то бабенка, чуть не выпав в палисадник истошно закричала – Ленка, неужто ты жениха отхватила? Парень, хоть и помятый, а ничего, видный. Как пить дать, городской!
         - Не жених это, а внук бабы Ани, так что закрой окно и помолчи – резко оборвала соседку Лена.
         - Какой такой внук? Ты, что белены объелась? Нет у неё никого на всем белом свете! А ты привела  внука,  который объелся лука!
         - Успокойся, Дарья, отведу его к бабушке, а она пусть решает внук он ей или нет – махнула рукой Лена и ввела меня в дом.
        - Всё, с божьей помощью, добрались, а теперь ложись, будем лечиться – указала на диван Лена.
        Пока Лена готовила какие – то мази, я лежал и думал о превратностях судьбы.
        - Кому понадобилось сбивать меня, кому и чем я мог насолить в этом Богом и людьми забытом городишке?  Неужели только потому, что кому-то показалось опасным моё любопытство, мои не скромные вопросы жителям, а главное их ответы и жалобы на местную власть, которая, по их мнению, ничего, кроме собственного кармана не замечает и беззастенчиво разворовывает казенные деньги. Но как они, городские  князья,  быстро сообразили, что к чему, и тут же приняли меры по отношении к чужаку. Видимо, у них настолько всё схвачено, что им абсолютно наплевать на последствия.  Одно утешало – меня не хотели убивать, а только дали понять, что излишнее любопытство в их городе не поощряется и может быть даже опасным.
         Наконец, Лена отыскала какие-то лекарства, разложила их на столе и склонилась надо мной.  По её просьбе я снял рубашку и она стала осторожно втирать мазь в моё истерзанное тело.
        - А ведь тебя, Семен, могли и убить – вдруг сказала она.
        - Почему ты так думаешь?
        - У нас не любят любопытных газетчиков.
        - Интересно, откуда ты вдруг знаешь, что я журналист? Прости, бывший, недавно я покончил с этим неблагодарным занятием.
        - От подруги, она работает в жеке, ты там был и задавал много вопросов и она решила, что ты из газеты.
        - Теперь понятно, почему меня так быстро вычислило
         - Какое счастье, что ты нашел меня, любимый, ты мой и только мой – шептала Лена и неожиданная гордость нежной волной разлилась в моей груди.
         Жаркое солнце коснулось моей головы и, потягиваясь, словно сытый кот, я поднялся с постели.
         - Тебе чай или кофе? – направляясь в кухню, спросил я Лену.
         - Чай с мятой – улыбнулась она и, завернувшись в простыню, пошла следом за мной.
         Сидя за столом мы пили чай и молчали, казалось слова больше не нужны - мы инстинктивно учились без слов понимать друг друга.
         - Сеня, тебе пора ехать к бабушке, вот там, рядом с церковью её дом -  с жесткой ноткой в голосе, сказала Лена и, отвернувшись, ушла в спальню.
         - Странно, такая ночь  и такое расставание – сама холодность, к чему бы это? -
мелькнула  тревожная мысль – хочет показать, что мол, навязываться после бурной ночи любви не собирается, гордая.  А я собираюсь и даже очень собираюсь! От бабушки прямиком к тебе, милая, и никуда ты от меня не денешься!