Из жизни Смоленской ремесленной управы. часть 4

«57. Одинакового мастерства мастера, собравшись вместе погодно, должны выбрать по баллам из числа наличных мастеров, записанных в цех, для заседания в цеховой онаго  управе, цехового старшину и двух старшинских товарищей, и представить об утверждении их через общую ремесленную управу в Градскую Думу, которая дозволяет им заседание, буде за ними нет явного порока». 1785 апреля 21 (16188) ст. 123 п. 9
«64. Цеховой старшина и старшинские товарищи стараются о благоуспешном состоянии ремесла, о приращении искусства в ремесле, о добром порядке и согласии ремесленников; и для того им самим надлежит поступать справедливо и безпристрастно во всех делах, в чём и присягою обязаны. Они же ответствуют за всякие учинённые цехом упущения, злоупотребления и неисполнение ремесленных постановлений… Цеховой старшина должен ведать: 1. о числе и жительстве  всех ремесленников цеха, их семействах, также о том в благосостоятельности или в бедности они находятся… 3.собирают с ремесленников все подлежащие подати; 4. исполняют, в отношении ремесленников их цеха, повеления начальства, по предмету рекрутского набора и других повинностей и сборов;  5. ведают споры между ремесленниками одного и того же цеха; 6. ведают цеховую казну; 7. смотрят за добротою инструментов и работы мастеров; … 9. испытывают записывающихся в цех; 10. производят из учеников в подмастерья, а из подмастерьев в мастера; 11. собирают ремесленников на сход…»
   Сохранилось не так много дел, в которых фигурируют именно старшины и гласные цехов. Оные господа всё больше упоминаются в уже описанных актах и протоколах о нарушениях требований Ремесленного Устава мастерами. Однако парочку дел мы можем рассмотреть. Итак.
       22 мая 1872 года мировому судье 1-го участка Смоленского округа подал жалобу канцелярист Смоленской контрольной палаты смоленский мещанин Николай Иванов сын Фёдоров, проживавший в 1-й части города Смоленска на Свирской улице в доме Меркушовой. В той жалобе указывается, что 16 мая 1872 года в присутствии  Смоленской Ремесленной Управы депутатами от цехов, в заседании ремесленного головы и старшин, проводилась проверка денежных сумм, принадлежавших обществу ремесленников. На время ревизии Фёдоров был приглашён депутатами цехов в качестве письмоводителя. Когда канцелярист появился в зале Управы, председатель ревизионной комиссии Дмитрий Матвеевич Корольков, совместно с выборными депутатами Яковом Алексеевичем Луковниковым, Николаем Васильевым, Иваном Афанасьевым, Филимоном Елистратовым, Алексеем Ивановым и Константином Кононовичем Фёдоровым, пригласил его сесть с ними за один стол и заняться ревизионными делами. В ту же минуту с места вскочил старшина сапожного цеха Фёдор Доброродов и заорал, что не позволит всякому сброду находиться при проверке ремесленной казны. Деньги и вовсе надо спрятать подальше от гостя, чтоб не покрал. В том же ключе громко высказался и старшина Демьян Волков. Ремесленный голова Кривошеев пытался урезонить буянов, прося не выходить в присутственном кабинете за рамки приличия, но разгорячённые старшины гнули своё, никого не слушая. Канцелярист Фёдоров просил мирового судью привлечь к ответственности Фёдора Доброродова за нанесение оскорблений и возведение напрасных обвинений в попытке кражи ремесленных денег, да ещё и произнесённых в присутственном кабинете Управы, где имеются портрет Государя Императора и зерцало - эмблема правосудия, устанавливавшаяся в дореволюционной России в присутственных местах, в виде увенчанной двуглавым орлом трехгранной призмы с наклеенными на гранях указами Петра I о соблюдении законности.
    Мировой судья 1-го участка вызвал повестками  в заседание Доброродова, а также в качестве свидетелей всех депутатов, участвовавших в ревизии ремесленной казны. Доброродов на заседание не явился. Дело судья рассматривал заочно. Выслушав показания свидетелей, он решил, что слова Доброродова не были обращены напрямую к Фёдорову, а просто «в сердцах» выкрикивались в пространство. Посему нет возможности признать, что старшина оскорблял именно канцеляриста Фёдорова. По решению мирового судьи Доброродов был признан оправданным.
        В 1872 году гласные портновского цеха Самсонов и Буренков проверили мастерскую портного Ицки Штейнмана. У еврея не оказалось вообще никаких документов на право занятия ремеслом в Смоленске. Гласные попытались изъять инструменты, материалы и вещи, находившиеся в работе у Штейнмана, но были атакованы его женой и дочерью. Из криков еврейских женщин смоленские ремесленники узнали о себе массу нового и интересного, как в плане своей сексуальной жизни, так и их родственников дальних и ближних. От разъярённых фурий пришлось практически отбиваться кулаками. Результатом этой проверки стала жалоба, поданная Ицкой Штейнманом начальнику Смоленской Губернии на произвол и нанесение оскорбления действием его жене и дочери со стороны гласных Смоленского портновского цеха. Также Штейнман подал заявление в ремесленную управу на причисление его к портновскому цеху города Смоленска. Ремесленный голова Сергей Григорьевич Акимов Штейнману отказал. Губернское правление же, рассмотрев дело Буренкова и Самсонова, решило, что оное не в его компетенции и передало жалобу прокуроры Смоленского окружного суда. Прокурор решил дело не открывать. Обиженный в лучших чувствах Штейнман снова накатал жалобу губернатору, обвиняя в притеснениях и ремесленную управу, и окружной суд. Губернатор затребовал от ремесленного головы объяснений. В своём рапорте Акимов указал, что  мастера портновского цеха, собравшись на цеховой сход, отказали Ицке Штейнману в записи в оный цех, так как тот проживает в Смоленске без надлежащих документов уже как десять с лишним лет, переманивает у других мастеров не только подмастерьев, но и учеников. Также ремесленный голова указывал на то, что при проверки мастерской Буренковым и Самсоновым Штейнман не смог предъявить никаких документов, как то ремесленного свидетельства, паспортной книжки и аттестата из полицейского управления, а теперь у него появилось и мастерское свидетельство на портновское ремесло из Оршанской ремесленной управы, и паспорт. Что крайне подозрительно и требует проверки.
    Разбирая баллотировочные листы цеховых сходов за 1890 год, мы можем увидеть, что выбирались не только  старшина и двое гласных, но и так называемые младшие гласные или младшие мастера, также числом двое. На 1890 год старшиной сапожного цеха был избран Константин Кононович Фёдоров, гласными Фёдор Иванович Иванов и Егор Павлович Воронцов. Старшиной у портных – Михаил Егорович Ивановский, гласными Афанасий Филиппович Буренков и  Лейба Ицкович Каган. Младшим гласным на первое полугодие 1890 года избран Андрей Иванович Иванов, на второе полугодие Мендель Мовшевич Модзеров. Старшиной столярного цеха при одном голосе против стал Иван Семёнович Богданов. Гласные: Тихон Михайлович Никифоров и Илья Яковлевич Калинин. Младшие гласные – Петр Борисов и Якуб Дворчан. Мастера серебряного цеха единогласно избрали старшиной Емельяна Сергеевича Сергеева, гласными Антона Матвеевича Матвеева и Ицку Нотовича Кагана, младшими гласными Бориса Берсона и мастера Родионова. В живописном цеху старшиной стал Лаврентий Григорьевич Зайцев, гласными Евмен Владимирович Иванов и Карл Карлович Кондзе, младшими гласными Самуил Жиц и Карп Яковлев. Старшиной у кузнецов стал Егор Васильевич Никитин, гласными Петр Афанасьевич Михайлов и Николай Степанович Козловский, младшими гласными кузнечного дела мастер Григорий Арсентьев и парикмахер Лавр Шаров. Старшина печного цеха Николай Васильевич Карцев получил в гласные Андриана Николаевича Ухина и Зюню Певзнера. Младшие гласные печного цеха – Егор Устинович Карабанов и Лонгин Глембовецкий.
«77. Сходы ремесленников бывают двух родов: цеховые и общие по делам, касающимся всего сословия». 1852 апреля 16 (25171)
 О цеховых сходах мы в нашем повествовании уже упоминали (дело Афанасия Буренкова, дело Штейнмана), а вот какие проблемы рассматривались на общих сходах ремесленников. 15 апреля 1866 года общий ремесленный сход Смоленска решил передать спасшему монарха Иосифу Ивановичу Комиссарову образ Смоленской Божией Матери «Одигитрия» в серебряном окладе. На это из ремесленной казны решено было выделить 50 рублей серебром. 15 ноября 1866 года мастера на общем сходе приняли предложение ремесленного головы Сергея Григорьевича Акимова обменять часть ремесленной казны на 2 или 3 государственных лотерейных билета.  В фонде Смоленской ремесленной управы сохранился и такой протокол общего ремесленного схода: « Приговор. 1887 года февраля 22 дня мы нижеподписавшиеся Смоленские цеховые ремесленники, составляющие по 77 статье Устава Ремесленного и быв сего числа на нашем ремесленном сходе в числе 37 человек, полный наш сход состоит из 67 человек, где обсудив вопрос о покупке дома под помещение Управы, то единогласно приговорили: приобрести покупкою дом смоленского мещанина Захара Маркова Савельева за три тысячи четыреста рублей; совершение купчей крепости на счет Управы, за что находящийся в доме кирпич должен остаться в пользу Управы. На совершение купчей крепости уполномочиваем из среды своей Николая Осиповича Воронцова, в чём и подписуемся:
Сергей Акимов, Марков, Дон Агронат, Михаил Иванов, Асер Пергамент, Дмитрий Иванов, Макар Самсонов, Николай Петрович Карцев, И. Никитин, Т. Воробьёв, Т. Соловей, Михаил Затолокин, В. Корольков, Кольшин, Василий Москалёв, Егор Никитин, Николай Козловский, Семён Давыдов, Евмен Венедиктович иванов, В. Москалёв, П. Никифоров, Ф. Иванов, М. Кадушин, Кадушин, Алексей Коротков, Михаил Егорович Богданов, Климонт Иванов, А. Буренков, Нил Шведов, Гурей Кадушный, Николай чепиков, а по безграмотности его расписался Шведов, Никифор Сниткин, а по безграмотности его расписался депутат серебряного цеха Ицка неразборчиво».
  Этот же сход подписал и второй приговор в котором утвердил отчёт, представленный Ремесленным Головою о приходе и расходовании денежных сумм по Управе за 1886 год, как соответствующий представленным книгам и отчётным документам. Вторым пунктом оклад сбора с ремесленников было решено оставить согласно приговору общего ремесленного схода, проходившему 24 марта 1883 года и 24 февраля 1885 года. Подписались те же.
«49. Общая ремесленная управа мастерам цехов даёт вывески». 1799 ноября 12 (19187) глава 4, п.п. 8, 16
 И надо сказать, что старшины цехов крайне ревностно относились как к вывескам своих цеховых мастеров. так и к тому что было написано на вывесках торговцев и купцов в городе. 30 июня 1884 года старшина портновского цеха Макар Семёнович Самсонов, проверяя мастерские во исполнение указа Управы за № 161 от 25 мая, заметил, что временный 2-й гильдии купец Зися Гвяздо, на магазине готового платья в 3-й части Смоленска на НовоПетербургской улице в доме Воронкова имеет на вывеске по обе стороны дверей приписку «и принимаются заказы на пошив мужской и женской одежды». Самсонов со свидетелями проверил помещения магазина, и нашёл на прилавке помимо готового мужского и женского платья, ещё и драп, трико и прочие ткани в кусках. На спрос старшины Самсонова Зися Гвяздо отвечал, что на правах купца торгует одеждой и принимает заказы на её изготовление, а ремесленного свидетельства не имеет. Закрасить же объявление о приёме заказов еврей-торговец отказался. Самсоновым был представлен протокол в Ремесленную Управу о нарушении купцом Гвяздо 108 и 109 статей Уложения о ремесленниках. Подписались сам Самсонов и старшина сапожного цеха Соловьёв.
« 132. Без словесного или письменного договора, ремесленник не должен брать никакой работы». 1799 ноября 12 (19187) глава 9, п. 7
«154. Всякий ремесленник имеет долг производить по ремеслу работу добрую и отправлять ремесло насколько умеет исправное, без недостатков, подлога, обмена, обвеса и обмана». 1785 апреля 21 (16188) СТ. 123, п.п. 31 и 99
        В сентябре 1862 года крестьянин министерства Государственных имуществ Краснинского уезда Терновской волости деревни Радобли Григорий Миронов заказал у мастера серебряного цеха смоленского мещанина Якова Шипулина сделать четыре серебряных оклада на иконы в приходскую церковь села Крюково. Сговорились на двадцати пяти рублях серебром и по мере каждого хлеба. Шипулин взял тринадцать рублей авансом под расписку, а крестьянин за месяц завёз к нему на двор и положенные меры каждого хлеба. Шипулин обещал исполнить работу к 1 декабря 1862 года, однако ж, и в  сентябре 1864 ризы не были готовы. К мастеру заезжал не раз и сам Миронов, прося его ускорить выполнение работы. Затем к делу подключились и церковный староста Фома Никитин, и приходской священник Фёдор Шевелёв. Увещевали, просили, грозили исполнить таки богоугодное дело, но Шипулин только обещал, а дело стояло. Уж и священник в церкви сменился, а серебряных риз-аплике на иконы не было. В жалобе на имя Ремесленного Головы священник и церковный староста просят побудить мастера к скорейшему окончанию работ.
  Однако ж клиентура у мастеров была привередливая, и ремесленной управе часто приходилось разбирать претензии на результат работы цеховых мастеров, назначать экспертизы и наказывать нерадивых своих подчинённых.
     Году  в одна тысяча  восемьсот шестьдесят четвертом,  мастер-медник Тихон Подчашин взялся залудить потёкший самовар у коллежского секретаря Ипполита Ивановича Лавровского. Залудил-почистил, всё честь по чести, стоит самовар натёртыми боками да медальками блестит. Да вот незадача, получил Тишка с отца-кастеляна Авраамиевского монастыря расчёт за работу с посудой на монастырской кухне. Да немаленькую сумму. Вот с радости и нарезался полугару до изумления. Придя домой, не спать улёгся, а взялся храпоидол веселиться да танцевать. Да не с женой, она у него строга была, а с тем самым самоваром. За ручки его держит, да крутится по горнице. Домашние говорили, что очень здорово у него получалось, прям как у господ офицеров на балу в Дворянском собрании. Да всё равно,  то ли закружился, то ли ноги заплелись, а рухнул Подчашин прям на тот самовар. Проспался, глянул на дело рук своих, да и взялся волосы на голове рвать. Сегодня должен заказчик за работой зайти. Исправлять надо, а руки-то с похмела дрожат. А у самовара и полуда лопнула, и ручки оторвались да куда-то задевались, да и бок продавлен. Кое-как успел, да всё равно Лавровский скандал устроил. Тихону бы повиниться, да новый срок испросить для ремонту, а он с больной головы разорался да и послал коллежского секретаря по известному направлению. Тот забрал самовар, да прямым ходом в Ремесленную Управу. Вот, мол, какой у вас мастеровой. Собрали комиссию цеховых мастеров, проверили работу Подчашина, да и влепили ему штраф в пользу ремесленной казны рубль  серебром.  Самовар передали в починку мастеру Никееву. Ему же Тихон должен был за работу два рубля серебром отдать. А чтоб неповадно было, удалил Подчашина на год от медной работы, и отказали в вывеске.
   Коллежский асессор Василий Аристархович Решетов заключил в 1866 году договор с малярным мастером Иваном Тимофеевым на покраску полов в своём доме. Тимофеев работы выполнил и деньги получил сполна. Однако уже через три месяца выяснилось, что полы выкрашены скверно и с использованием недоброкачественных материалов. Решетов просит Управу назначить экспертизу окраски полов, и ежели оная решит, что работы выполнены некачественно, обязать Тимофеева в будущую весну перекрасить полы. Эксперты проверили работу и пришли к выводу, что полы окрашены некачественно и с применением худых материалов, о чём составлен акт. Тимофееву Управой было приказано работы переделать по весне 1867 года.
      В октябре того же 67 года башмачный мастер Андрей Старковский в мастерской своего брата Егора на Толкучем рынке смог уговорить пристава 3-й части Михаила Ивановича Халютина отказаться от заказа в мастерской и приобрести башмачки для дочери у него. И всего за 50 копеек серебром. И ведь принёс на дом приставу новые сафьяновые башмаки, да только не учёл, что девочка не по годам большая. Ребёнку туфельки понравились, а вот на ножку не влезли. Крик, вой, скандал. Заехавшему на обед домой Халютину не пришлось и за стол сесть, жена отправила жаловаться в Управу. А там уже Егор Старковский с жалобой на брата, мол, тот сбивает с пути истинного подмастерий Егора, приходя в мастерскую ведёт с ними разные заумные разговоры да к себе переманивает. Мало Андрюшке не показалось, и штраф в пользу ремесленной казны и угроза выгнать к чёртовой матери из цеха.
  Сложно жить в эпоху перемен. Особливо ежели меняются фасоны дамского платья, а у тебя, смоленского  купца второй гильдии красавица жена, которая придирчиво следит за модой. Так уж не повезло купцу Бернгардту.  В начале зимы 1868 года до Смоленска дошла-таки столичная мода на широкие воротники к шубам и дамским пальто. И вот тут Александра Христофоровна взялась за мужа всерьёз. На новогодних и рождественских праздниках она должна быть не хуже дворянок и купеческих первой гильдии жён да дочек. Под её напором мужу было сложно устоять. Уж и пилила она его, и строгала, и клевала. В один, далеко не прекрасный день, купец взял, снятый с шубы соболий воротник, прихватил до кучи и траченную молью кунью муфту, да и отправился во вторую часть в дом причетницы Киитиной, где проживал скорняк Янкель Давид Абрамович Якобсон. Разговор  с мастером получился долгий. Купец по всегдашней своей природе пытался сбить цену на работу, а скорняк; упёршись рогом, доказывал, что не может пойти против государевых уложений и законов божьих, и скинуть цену. Долго ли коротко ли, а сговорились. По условию Якобсон должен был вставить в воротник две новых собольих шкурки, как положено по новому фасону. В муфте же нужно было новой шерстью набрать побитые молью места и заменить шёлковую подкладку. По договору 20 рублей серебром купец платил за воротник и ч рубля за муфту. Соболя за счёт скорняка. Тут же в расположенной неподалёку лавке Зеликина приобретаются две новые собольи шкурки за счёт Якобсона. Бернгардт приобретение одобрил. На внутренней стороне собольих шкурок воротника чернилами вывел «БЕРНГАРДЪ», чтоб соответственно не было соблазна у скорняка потырить драгоценного соболя.
        Вся беда в том, что по условию Якобсон должен был доставить работу на дом к Александре Христофоровне во второй декаде декабря. Но,  по вполне резонным основаниям, их мы озвучим чуть попозже, скорняк принёс воротник и муфту только 11 января. Если бы был дома купец Бернгардт, вполне возможно ничего бы и не произошло. Но Якобсону пришлось представлять работу купеческой жене, которая была в ярости от того, что не смогла пофорсить на прошедших праздниках в новомодном воротнике. На Янкеля обрушился шквал резких вопросов и ещё более резких высказываний. Размахивая над головой собольим воротником, купчиха, что твоя галльская Марианна с трёхцветным флагом, осыпала бедного еврея самыми изощрёнными ругательствами, обвиняя в корысти и всех смертных грехах. Где,  кричала Александра, где цельные шкурки, одобренные моим мужем? Где благородная сивизна собольих шкурок, которой отличался мой воротник? Где на подкладке им же писаные буквы? Вот эти странные размытые пятна, говоришь? Да чтоб тебя намочило, да не высушило! Почему в муфте подкладка лиловая, когда я заказывала малиновую? Деньги? Двадцать четыре рубля серебром за порченый воротник? Да это ты, старый хрен, мне должен за него всю стоимость, а он сто рублей серебром стоит. Якобсон, поняв, что денег ему не заплатят, кинулся в атаку и умудрился вырвать у беснующейся купчихи воротник. Прихватив и кунью муфту, скорняк покинул негостеприимный дом, а бешеная баба взялась писать жалобу в Ремесленную Управу.
        Двадцать первого января 1869 года состоялось заседание Управы. На него были собраны эксперты,  портновского и скорняжного дела мастера. Пред их строгие очи Якобсон выложил те самые воротник и муфту, толково и со знанием дела объяснив, что именно он делал и почему. Оказалось, что воротник был построен так, что вовсе невозможно было надрастить его цельными собольими шкурками, пришлось их располовинить. А по окончанию работы вскрылась ещё одна беда. Старый поношенный воротник отличался по цвету от новеньких шкурок. Пришлось красить соболей для придания единого цвета. Вот от квасцов, используемых при окраске,  и расплылись чернильные буквы, оставленные купцом. Что же касается муфты. То в условии ничего не было записано о малиновом цвете подкладки. Какой имелся у Якобсона шёлк, тот и пошёл в дело. Во время этого объяснения , вскакивая со своего стула, Александра Христофоровна пыталась вставить «свои пять копеек», кричала, ругалась и даже плевалась. Ремесленному голове пришлось сделать купчихе не одно замечание. Чуть успокоилась вздорная баба только тогда, когда её призвали к порядку именем Государя Императора, чей большой парадный портрет висел в присутственном кабинете Управы, где и происходила экспертиза. В акте эксперты записали, что и воротник и муфта сделаны очень хорошо. В воротник действительно вставлены две новые собольи шкурки. Все работы выполнены скорняком согласно писаному условию, и у купчихи нет резонов не платить. Каковой  акт и вручили взбешённой Александре Христофоровне.
    Довольные собой мастеровые разошлись по своим делам, а, отказавшаяся забирать у Якобсона меховую рухлядь, Бернгардт направилась прямиком в Губернское Правление. Там, оплатив положенную сумму за гербовую бумагу, накатала жалобу на имя Государя Императора Всероссийского Александра Николаевича, представленного в лице смоленского губернатора. Выводя буквицы на бумаге, купчиха себя не очень сдерживала, и чиновники Правления много чего нового узнали и о ремесленном голове, и о цеховых старшинах, и обо всех мастеровых, вместе взятых,  и о скорняке еврее Якобсоне в частности.
 Губернское Правление затребовало от Ремесленной Управы объяснений по делу. Получив копию акта экспертизы, чиновники, не напрягая  Его Высокопревосходительство Губернатора, переправили дело в Смоленский уездный суд. Оный суд в конце марта 1869 года решил оставить жалобу купеческой жены Алекандры Бернгардт без последствий, и обязал купчиху выплатить мастеру скорняжного ремесла Якобсону 24 рубля серебром за проделанную работу. А весна уже вступила в свои права, и лежать переделанному под новомодный фасон воротнику аж до следующей зимы.
    В октябре 1870 года экспертная комиссия из Управы выдвинулась к дому коллежского советника Аристарха Львовича Синявского, что у Рачевского пролома на Авраамиевской улице. Мастера печного цеха проверили качество работы крестьянина Боровской волости Поликарпа Семёновича Чеботарёва. Очень зря, посчитали цеховые, что оный лапотник порешил, что он есть печник и, вместо того чтобы по деревням печи класть, заявился в губернский город. Осмотрев и испробовав две печи, сложенных Чеботарёвым, мастера печного цеха составили акт о неисправностях аж из шести пунктов. И то не так, и это не эдак. Да ещё и Синявского запугали до икоты. Мол, и угореть можно, и пожар может приключиться. А Чеботарёва отвели в Управу, неча работать ремесло без разрешения.
       Дочь статского советника Елизавета Лазаревна Буковская обвиняет часовых дел мастера Берха в том, что отдав ему в ремонт и золочение карманные часы, а назад их получить не смогла. Вызванный для объяснений Берх, заявил, что часы получили по квитанции, кто именно он не помнит. Разобиженной дворянке он, Берх, предлагал в уплату за часы 30 рублей серебром, но она отказалась. Управа передала жалобу Буковской и объяснения Берха для разбирательства Смоленский уездный суд.
      Случалось так, что и просители нарочно сгущали краски в своих жалобах в Управу. Сапожного цеха мастер Николай Осипович Воронцов сговорился со столяром Антоном Сергеевичем Ковалёвым на выполнение столярных работ во вновь построенном доме его, Воронцова, на Богословской улице в кухонной пристройке. Ковалёв работы выполнил и потребовал расчета. Однако Воронцову не всё понравилось, и он написал жалобу в Управу. Мол, столяр, нехороший человек, вместо обещанных двойных рам, установил одинарные, двери плохо сделал, а за работу деньги требует сполна. Старшина столярного цеха Кириллов был направлен ремесленным головой в дом Воронцова для экспертизы работ. Вместе с мастерами Лисовским и Прохоровым они нашли, что рамы установлены Ковалёвым как положено, двойные, а вот 5 дверей действительно недоброкачественные. Воронцов, понимая что может получить взыскание от Управы за ложные сведения, протокола экспертизы не подписал, и потребовал новых экспертов. Но и они нашли, что рамы правильные. Пришлось сапожнику оплатить работы, а двери Ковалёв переделал.
   Осенью 1893 года Надежда Николаевна Измайлова по первому мужу Энгельгард подписала договор с Фёдором Петровичем Синявским на выполнение ремонтных работ в господском доме в усадьбе Лучеса, что в двух верстах от станции Починок. Ей же была подписана смета, представленная Синявским. Мастер привёз в Лучесу работников и ремонт закипел. Уложились в срок, но заказчица посчитала, что не все работы по смете выполнены. Вызванный в ремесленную управу Синявский категорически заявил, что всё сделано по подписанной смете и рабочих в Лучесу он больше посылать не будет. В Луесу выехала представительная комиссия от Управы: сам голова Азаров, старшина столярного цеха Кириллов и несколько мастеров. Поддержать свою жену явился и капитан Генерального штаба Измайлов. Долго ходили, изучали, проверяли качество работ. И всё ж таки недоделки обнаружили. Пришлось Синявскому платить неустойку и переделывать ремонт.
  В январе 1894 года ремесленную управу завалили жалобами на мастера портновского цеха безземельного крестьянина Хохловской волости Константина Антоновича Слободинова. Смоленский мещанин Митрофан  Ефимович Кондратьев отдал в переделку мастеру барашковую шубу и материал для перетяжки, однако уже два месяца не может получить её назад. Самуил Еселевич Гуревич также не может забрать из ремонта свою новую визитку. Смоленская мещанка Мария Фёдорова мало того что передала Слободинову сукно для постройки сюртука, жилета и брюк своему сыну, так ещё и заплатила вперёд 7 рублей  серебром. И уже три месяца не может получить результата работ. В мастерскую к Слободинову был направлен старшина портновского цеха Афанасий Филиппович Буренков. Но никаких из поименованных вещей он не обнаружил, не смог найти и самого мастера. Находившиеся в мастерской два ученика, только плечами пожимали, мол, не знаем куды ушёл. После четвёртой жалобы от канцелярского служителя управления государственных имуществ Ивана Афанасьевича Кутузова, который заказал у портного брюки из своего материала и также не смог их получить, в мастерскую к Слободинову явился сам ремесленный голова Азаров. При осмотре он также не нашёл в мастерской даже намёка на искомое. Слободинов на спрос головы только промычал что-то невнятное, мол, само как-то всё рассосалось. Жалобы Управа передала в Смоленский уездный суд для разбирательства по существу.