мы проиграли без войны

       Мы проиграли без войны,
Но виноваты не солдаты
А те, кто стали, в миг, богаты
На деньги, звания, чины.
В конце июля наша часть прибыла на фронт. В бой вступили двадцать седьмого рано утром. Сначала, в новинку-то, было страшновато малость. Минометами сильно они нас одолевали, но к вечеру освоились мы немного и дали им по зубам, выбили из одной деревушки. В этом же бою захватили мы группу, человек в пятнадцать, пленных. Помню, как сейчас; привели их, испуганных, бледных; бойцы мои к этому времени остыли от боя, и вот каждый из них тащит пленным все, что может: кто — котелок щей, кто — табаку или папирос, кто — чаем угощает. По спинам их похлопывают, «камрадами» называют: за что, мол, воюете, камрады?..
А один боец-кадровик смотрел-смотрел на эту трогательную картину и говорит: «Слюни вы распустили с этими «друзьями». Здесь они все камрады, а вы бы посмотрели, что эти камрады делают там, за линией фронта, и как они с нашими ранеными и с мирным населением обращаются». Сказал, словно ушат холодной воды на нас вылил, и ушел.
Вскоре перешли мы в наступление и тут действительно насмотрелись… Сожженные дотла деревни, сотни расстрелянных женщин, детей, стариков, изуродованные трупы попавших в плен красноармейцев, изнасилованные и зверски убитые женщины, девушки и девочки-подростки…
Особенно одна осталась у меня в памяти: ей было лет одиннадцать, она, как видно, шла в школу; немцы поймали ее, затащили на огород, изнасиловали и убили. Она лежала в помятой картофельной ботве, маленькая девочка, почти ребенок, а кругом валялись залитые кровью ученические тетради и учебники… Лицо ее было страшно изрублено тесаком, в руке она сжимала раскрытую школьную сумку. Мы накрыли тело плащ-палаткой и стояли молча. Потом бойцы так же молча разошлись, а я стоял и, помню, как исступленный, шептал: «Барков, Половинкин. Физическая география. Учебник для неполной средней и средней школы». Это я прочитал на одном из учебников, валявшихся там же, в траве, а учебник этот мне знаком. Моя дочь тоже училась в пятом классе.
Это было неподалеку от Ружина. А около Сквиры в овраге мы наткнулись на место казни, где мучили захваченных в плен красноармейцев. Приходилось вам бывать в мясных лавках? Ну, вот так примерно выглядело это место… На ветвях деревьев, росших по оврагу, висели окровавленные туловища, без рук, без ног, со снятой до половины кожей… Отдельной кучей было свалено на дне оврага восемь человек убитых. Там нельзя было понять, кому из замученных что принадлежит, лежала просто куча крупно нарубленного мяса, а сверху — стопкой, как надвинутые одна на другую тарелки, — восемь красноармейских пилоток…
В моей роте почти все бойцы были сибиряки. Однако украинскую землю мы защищали прямо-таки отчаянно. Много моих земляков погибло на Украине, а фашистов мы положили там еще больше. Что ж, мы отходили, но духу им давали неплохо.
Вы думаете, можно рассказать словами обо всем, что пришлось видеть? Нельзя! Нет таких слов. Это надо видеть самому. Да всё это нужно было видеть самому, Кто не видел, уже не верят. Посмотрите на Украину Мы для украинцев враги.
Ещё недавно казалось, что невозможно забыть и простить такое! Жизнь показала, что можно. Уроки Геббельса не прошли даром. Нашлись люди, которые сменили плюсы на минусы и повсюду стали твердить, что это мы готовились на колёсных танках лихо прокатиться по автострадам Европы.  Люди верили, что можно покорять страны, не съезжая с автотрассы. Поверили, что Гитлер просто опередил нас, что мы завалили врагов трупами, не понимая, что мёртвые победить не могу, побеждают живые. Так победители стали агрессорами, оккупантами, потом Горбачёв добавил нового мышления и мы сдали всё завоёванное отцами. Потом и страну победительницу, и русские земли , и русских людей.  Живём теперь в границах царства Ивана Грозного с населением меньшим, чем было в 1913 году. Без боя сдали то, что отцы четыре года завоёвывали потом и кровью. При этом клянём маршалов и генералов победителей за жестокость.  А разве мы лучше их? Позволили сделать смерть и кровь победителей напрасными, над могилами наших отцов глумятся, рушат памятники, а мы улыбаемся и называем варваров партнёрами. Они, потеряв к нам всякое уважение не стесняются называть нас врагами, всё теснее сжимая объятия НАТО. Нам очень хочется в Европу на коленях, ползком, как угодно. Наши дети изучают в школе Соженицина, а нужно Шолохова, учат английский язык, забывая свой. Все эти мониторить, мем, хайп стали заменять наши родные, душевные слова. Мы теряем душу, вымираем и не сопротивляемся. Пора вспомнить полную скорби исповедь этого человека.
«Иной раз не спишь ночью, глядишь в темноту пустыми глазами и думаешь: „За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?“ Нету мне ответа ни в темноте, ни при ясном солнышке… Нету и не дождусь!» И далее: «Была семья, свой дом, все это лепилось годами, и все рухнуло в единый миг, остался я один. Думаю: „Да уж не приснилась ли мне моя нескладная жизнь?“»
«Куда меня только не гоняли за два года плена! Половину Германии объехал за это время… Природа везде там, браток, разная, но стреляли и били нашего брата везде одинаково. А били Богом проклятые гады и паразиты так, как у нас сроду животину не бьют. И кулаками били, и ногами топтали, и резиновыми палками били, и всяческим железом, какое под руку попадется, не говоря уже про винтовочные приклады и прочее дерево. Били за то, что ты русский, за то, что на белый свет еще смотришь… Били и за то, что не так взглянешь, не так ступнешь, не так повернешься… Запомните варвары не изменились, они придут и снова будут бить за то, что ты русский.