Ничей щенок

Солнце светило ярко, но уже не грело, поэтому мама велела надеть куртки. Мы с Митькой хотели было заспорить, но в дом вошел папа. С папой спорить бесполезно, поэтому мы с братом молча оделись и вышли во двор.

Осень на даче — это, наверное, самое грустное, что случается с людьми младшего школьного возраста. Мы брели по саду, пиная осыпавшиеся буквально за одну ветреную ночь желтые листья и вспоминали свои летние игры.

Папа грузил вещи в машину. Мама то и дело выскакивала на крыльцо с напоминаниями - то не забудь, это возьми. С ними было скучно и мы пошли за ворота. 

Сначала мы просто шли по опустелой улице дачного поселка, пока не пришли на детскую площадку, на которой летом весело играли все дачные ребятишки. Потом я сидела на холодной качеле, а Митька раскачивал меня “до неба”. Брат младше меня всего на один год, но я уже знаю, что до неба раскачаться нельзя, а он еще думает, что можно. Вот такая разница в возрасте. 

А потом мы увидели его...

Он сидел у песочницы склонив лопоухую голову на бок и ждал, что мы, как всегда, позовем его играть. Он тоже выглядел немного грустным, наш “ничей щенок”. Летом он был нашим постоянным товарищем по играм, бегал в догоняшки, ловил мяч, ходил с нами на реку. Он был совсем-совсем ничейным, а значит, считали мы - нашим общим щенком. И мы носили ему еду. А он за это проводил с нами все свое время. Теперь все разъехались. Собирались уезжать и мы. А он оставался...

 Я остановила качелю ногами, и мы с Митькой подошли к щенку.

 - Привет! - сказал ему брат.

 - Как дела? - спросила я.

Щенок ничего не ответил. А когда мы опустились к нему, стал жадно нас обнюхивать. Потом он уткнулся носом Митьке в бок, где у того был карман и стал сильно тыкаться носом. Митьке стало щекотно, и он засмеялся:

 - Что он? Что он... делает? - еле выговорил он сквозь смех.

 - Стой, Митя! Что у тебя там? Что у тебя в кармане? - вдруг рассердилась я почему-то на брата.

 - Ничего, - сквозь смех ответил тот, - булка засохшая... ха-ха-ха... ой, не надо!

 - Стой! Перестань сейчас же! Он не играет!

 - А что? Что он делает?

 - Он твою булку достать хочет! Митя! Он голодный!

Митька сразу перестал смеяться. Даже он в своем семилетнем возрасте понимал, что быть голодным - плохо. Он достал из кармана сухарь и протянул его щенку. Тот жадно схрупал угощение и вопросительно уставился на нас.

 - Котлеты! - воскликнул он, и мы бросились домой со всех ног. По дороге я представляла себе приготовленные утром мамой сочные котлетки, что стояли в кастрюльке на плите и потрясающе пахли. Щенок нерешительно потрусил за нами.

У дома мы увидели маму, которая запирала дверь на ключ. Папа из машины скомандовал нам:

 - А ну, в машину быстро! Уже искать вас хотели! 

 - Но папа! - попробовала возразить я.

 - Давайте бегом, - подключилась мама, - отцу сегодня еще на работу надо успеть!

 - Там щенок! - взвизгнул Митька.

 - Быстро в машину! - рявкнул папа.

Мама почти затолкала нас на заднее сиденье, и машина рванула в город. И мы со слезами на глазах смотрели в заднее окно, как “ничей щенок” грустно сидел на дороге и смотрел нам в след.

 

Потом потянулись школьные дни. Они были разные - веселые, грустные, скучные, радостные. Митька, как все малыши, забылся быстро. Он ходил в первый класс и у него была масса новых впечатлений. Я уже училась во втором, но тоже стала почти забывать о прошедших каникулах, и только “ничей щенок”, провожающий нас на осенней дороге еще долго виделся мне на яву и во сне.

Несколько раз я подходила к родителям как бы между прочим с предложением завести собаку, но каждый раз они, будто сговорившись, отвечали, что собака в доме - это куча проблем, начиная от сгрызенных тапочек до жуткого лая по ночам. А им и без собаки забот хватает.

А потом я записалась в школьный театр и мне дали роль лесной феи. Я совсем успокоилась и стала учить слова. Пьеса называлась “Королевство Позадилес”, ее написала старшеклассница. Это такая удивительная история про девочку, которая пошла в дальнее-дальнее королевство за лекарством для больного брата. По дороге ей все помогали. А лесная фея даже связала из лунных нитей дорожку, которая вывела девочку из леса домой. Я сначала хотела играть главную героиню Анхелику. Но потом решила, что и лесной феей быть тоже не плохо. 

Мама сшила мне фейское платье, зелененькое с блестками. А вот туфельки к нему мы никак не могли подобрать. В магазинах отвечали нам, что уже не сезон и вся летняя обувь уже распродана, а следующий завоз будет только весной. И тут я вспомнила о своих салатовых босоножках. 

 - А где они у тебя? - спросила мама.

 - На даче, наверно, остались, - сказала я, - в шкафчике.

И в ближайшее воскресенье мы вдвоем с папой поехали на дачу за сандаликами.

Накануне выпал первый снег. Он был мокрый и тяжелый. Он прилип к голым веткам деревьев и тянул их вниз. Дорога разжижилась. Поэтому мы ехали медленно. 

Засыпанный снегом дачный поселок выглядел как-то неправильно. Непривычно. 

Папа остановил машину у ворот, мы вышли, и я сначала не узнала нашу дачу. Такое все тут было... белое... потом мы пошли по дорожке к домику.

Чем ближе мы подходили, тем громче билось у меня сердце. У самого крыльца оно уже билось у меня в ушах. Потому... потому, что я увидела на нашем крыльце... на белом снегу грязно-серый комок... и узнала в нем щенка.

 - Эй, - склонился над ним папа. Щенок не пошевелился.

 - Папа... он мертвый? - в ужасе прошептала я.

Папа поднял его.

 - Нет, - сказал он тихо, - кажется нет. Он теплый.

 - И что теперь? - всхлипнула я.

 - В клинику поедем, - решительно сказал он, и, сняв с себя куртку, завернул в нее щенка, - может еще успеем.

И мы помчались, забыв про сандалики.

 

Перед премьерой спектакля я так волновалась, что у меня даже ненадолго пропал голос. В актовом зале собралась все ученики школы, их родители, учителя и даже были приглашены специальные гости, представители городского ТЮЗа (театра юного зрителя). Родители с Митькой сидели во втором ряду, там были для них специальные места. Одноклассница Лера одолжила мне на время спектакля свои белые лаковые туфельки. Они были очень красивые, но были слегка тесноваты. От волнения я не обращала на это никакого внимания.

Когда погас свет в зале и заиграла вступительная музыка, я поняла, что все началось, отступать некуда и неожиданно перестала волноваться.

Началась история про королевство Позадилес...

Я рисовала на сцене светлую дорожку, по которой шла Анхелика и несла чудодейственное лекарство для брата, и  думала в этот момент о том, что, если б я была и в самом деле феей, я сделала бы так, чтобы никто никогда на свете больше не болел и не умирал. Чтобы все были здоровы и счастливы, как семья сказочной девочки и ее выздоровевший братец.

В конце все очень сильно хлопали. Кто-то даже кричал “браво”. Я убежала в свой класс, где поскорей скинула туфельки, тут мои родители меня и нашли. Митька обнял меня и сказал:

 - Ты самая фееричная фея в мире!

Мама меня поцеловала. А папа сказал:

 - Ну, что, поехали?

И мы поехали.  В ветеринарную клинику.

И волновалась я еще больше, чем перед премьерой спектакля. И чем ближе мы подъезжали, тем сильней я волновалась. А когда вошли, я даже разревелась, размазывая слезы по лицу. Потому, что слишком уж много волнений выпало на этот короткий день.

Папа заполнил какие-то квитанции у столика, заплатил деньги и через некоторое время из глубин клиники к нам вышла молоденькая женщина в голубенькой форменной одежде. Она улыбалась и несла на руках серый комочек. Комочек вертел головой и шевелил остренькими ушами. Глазки его живо блестели. Это был живой “ничей щенок”.

Женщина поставила его на полу на ножки. Он был очень худой и качался, но вдруг узнав нас, он кинулся к нам и начал скулить и лизаться. Митька радостно зарычал, а я, ревя в голосину, кинулась обнимать щенка, причитая:

 - Ты больше не “ничей”! Слышишь? Ты наш, понимаешь? Ты наш, Джек, Джекушка!

 - Вот пусть только тронет мои ботинки, - притворно строго предупредил папа.

 - Он не будет! -ревела я - Честное слово! Не будешь? Джек?

Щенок лизнул меня в мокрый нос.

 - Смотри, Джек,  ты слово дал, - сказал папа шутя.

 - Пора, - сказала мама и мы поехали домой. И наш щенок Джек тоже поехал. Теперь у него был дом. И он впервые в жизни был чей-то.