2016 ГОД
11 ДЕКАБРЯ 2016
Нет такой двери, которая не откроется. Даже если она каменная.
23 НОЯБРЯ 2016
ОГНЕБОРЦЫ
Израильский пожарный – настоящий универсал, в отличие от своего американского коллеги. США – огромная страна и может себе позволить узкую специализацию: в тамошних командах все обязанности распределены – есть водители, спасатели, те, кто работают на лестницах и кранах. Израильский же огнеборец должен уметь все: и в горящий лес войти, и ребенка из пылающего дома вынести и... кота с высокого дерева снять. Вызов в связи с той, или иной ситуацией (не обязательно – с возгоранием) поступает на пульт службы каждые 12 минут. Израильский пожарный вызывается в случае всевозможных происшествий в шесть раз чаще, нежели его коллега из Австрии или Германии, и он должен уметь водить машину, ставить лестницу, разрезать искореженную в дорожной аварии машину, чтобы быстро извлечь из нее пострадавших, когда счет идет на секунды.
...Пожарно-спасательная служба образовалась через одиннадцать лет создания государства: до 1959 года тушением пожаров в Израиле занимались добровольческие группы, вооруженные простейшими средствами. Когда-то, очень-очень давно при борьбе с лесными пожарами в Израиле принимала участие армия, предоставлявшая пожарникам вертолеты-«ведра», способные зачерпнуть в море от четырех до пяти тысяч литров воды и вылить в месте очага.
Каждые 15 минут в Израиле что-то горит. 70 процентов пожаров в Израиле происходят на открытой местности, 20 процентов – в зданиях и 10 процентов – в машинах. Причины самые разные: от халатности и несоблюдений правил пожарной безопасности – до поджогов. Цена промедления очень высока: ветры в Израиле дуют постоянно, и в пожарном отношении они всегда против нас. Случаи, связанные с гибелью людей расследуются особенно тщательно. Идя на поджог, преступники надеются остаться безнаказанными. Но на пепелище всегда остаются следы, которые не укроются от взгляда специалиста...
Кстати, у страны с небольшой территорией есть свои пожарные преимущества, позволяющие в кратчайшее время поднять колоссальные силы в экстренной ситуации.
Шели Шрайман (из сборника “Маленькая страна с пропуском в вечность”)
4 НОЯБРЯ 2016
ИЗ ЖИЗНИ КОРНЕЙ И ПЕСКОВ
...Корни были мудрыми, а пески упорными. Корни стремились вниз, а пески вверх. Корни цеплялись за землю, бережно деля воду со стволом и ветками. Пески ловили ветер и капли дождя, затвердевая и карабкаясь к небу - песчинка за песчинкой. Корни строили в пустыне зеленый остров, пески воздвигали скалу. А налетающий зимой ветер и проливающийся из туч дождь им помогали. И так продолжалось много лет, пока на оазис не набрел человек. Он шел по пустыне много дней и очень устал. Человек укрылся от солнца в тени деревьев и любовался высокой песчаной скалой. Он ни о чем не думал. Ему было просто хорошо. И, наверное, все это было не зря - и мудрость корней и упорство песков…Впрочем, как и все в природе.
28 ОКТЯБРЯ 2016
ИЗ ЖИЗНИ ФАБРИК
..."Старушка" пережила и Сталина и немцев . Фабрика валяла валенки, любила людей и не любила перемен. "Смешные, - думала она, глядя, как люди пытаются угнаться за переменчивым миром, маячившим за ее воротами. - Ну нарядили валенки в меха и кружева, надели вместо галош прозрачный пластик. Назвали ортопедическими и «адидас»… А валяете как в старину. Та же сырая овчина, те же 36 операций. И прессы, которым столько же лет, сколько мне. Толку-то от ваших новшеств! Главное, чтобы ножки были в тепле…И старенькие, и маленькие».
...Люди тоже любили фабрику, особенно женщины - просто потому что их здесь было больше. Любили за то, что она умела отматывать время назад, берегла их от быстрого и непонятного века и морщинок на лице. Влажная овчина под горячим паром для кожи круче любого SPA. А вы не знали?
12 ОКТЯБРЯ 2016
КОЛДУЙ, БАБА, КОЛДУЙ, ДЕД, КОЛДУЙ, СЕРЕНЬКИЙ МЕДВЕДЬ...
Пусть бросит в меня камень тот, кто хотя бы раз в жизни не шарахался от черной кошки, не плевал через левое плечо и не отказывался поселиться в гостинице в 13-м номере. Суверия в иных из нас сидят так же крепко, как песчинки кварца в горной породе. В мою жизнь они вошли с обыкновенной ниткой, и случилось это много лет назад , когда бабушка, завидев, как я, не снимая пальто, в спешке пришиваю к нему оторванную пуговицу, неожиданно закричала: «Кто же пришивает на себе? Память свою «пришьешь»! Сними пальто, а потом уж пришивай!». В другой раз, заметив, как я расхаживаю по квартире в одном носке в поисках второго, она испуганно воскликнула: «Сейчас же сними! Ходить в одном носке нельзя. Накличешь смерть на своих родителей!»
...Бабушка родилась и выросла в деревне, верит в «сглаз», «порчу» и прочую чепуху. Мой веселый отец вечно смеется над ее предрассудками. Однако сам он боится темноты, и когда мы уезжаем летом в деревню, оставляя его в городе одного, целый месяц спит со включенным светом, потому что боится привидений, даром, что фронтовик. О папиной слабости мама догадывается по непривычно большим счетам за электричество в конце лета, но деликатно молчит. Зато папа, завидев в доме веник, поставленный ручкой вниз, бестактно учиняет маме допрос, пытаясь дознаться, не ревнует ли она его. Отрицательный ответ не рассеивает его подозрений: «А зачем же ты тогда веник перевернула? Думаешь я не понял?» Родители мои, выросшие в белорусской деревне, знают такие суеверия, о которых мы с сестрой и не слыхивали.
Что же касается злополучного веника, то ему предшествует забавная история. Родителю моему ночью снится страус эму, который настигает его, норовя клюнуть в зад. Папа просыпается в холодном поту с криком «Эму!», из чего мама делает вывод, что он зовет во сне буфетчицу Эмму, работающую в штабе уральского военного округа, где служит отец. Заподозрив супруга в измене, она решает отвадить «разлучницу» известным деревенским способом, перевернув веник, что не проходит для отца, выросшего в соседней с ней деревне, незамеченным. Позже эта история превратится в милое семейное предание, потому как отец мой никогда жене не изменял. Во-первых, он беззаветно любит ее со школы. Во-вторых, она для него не только жена, но и мать, старшая сестра, наконец, родина, а как можно изменить родине?
С мамой папа ничего не боится. Она защищает его от всех напастей - точно так же, как это делала его собственная мать в детстве, только в отличие от бабушки, моя мама очень добрая и живет по принципу «будь проще, и народ к тебе потянется». В наш дом, что ни день, наведываются мамины приятельницы – «поплакаться в жилетку». Одна, так просто рыдает навзрыд, рассказывая, как ее беспутный супруг завел себе любовницу и дарит ей точно такие же мохеровые кофточки, что и жене, да еще пишет «этой потаскухе» - вот подлец! - нежные письма, начинающиеся со слов «ласкоушечка моя». Мама часами выслушивает эти нихитрые исповеди, успокаивая своих невезучих приятельниц. Что же касается папы, то она всегда и везде стоит за него горой.
Впрочем, я отвлеклась, и пора бы уже вернуться назад, в белорусскую деревню, откуда мои родители почерпнули различные суеверия и предрассудки, и где прошло мое детство.
...Мое деревенское бытие не обходится без «страшилок»: большинство из них связаны с кладбищем, расположенном за ржаным полем. Местные подружки уверяют, что по ночам из могил выходит светящийся «фосфор», который можно увидеть издалека, но ни в коем случае нельзя к нему приближаться: задушит! Есть еще страшилка про зеркала, с помощью которых мы выстраиваем бесконечный коридор, замирая от ужаса, потому что знаем: если вовремя не убрать второе зеркало, в конце «коридора» обязательно появится мертвец и задушит!
Вернувшись после летних каникул в город, я с удовольствием пересказываю деревенские «страшилки» своим дворовым подружкам, перемежая их со старыми историями про «гроб на семи винтах», «кровавое пятно на стене», «синие перчатки» и «отрубленные руки», которые появляются в одном доме и играют на пианино, после чего душат девочку. Но все эти доморощенные росказни все же меркнут перед «классикой». Настоящий ужас мы испытываем, вспоминая то место из тургеневского «Бежина луга», где барашек смотрит Ермиле в глаза, а потом оскаливает зубы и повторяет за ним человеческим голосом "Бяша, бяша..." В конце таких посиделок мы все уже трясемся от страха и боимся зайти в собственный подъезд, ожидая, пока за нами, наконец, не спустятся родители и не разберут по домам.
***
Мы учимся в университете, и несмотря на то, что «ученье – свет, а неученье – тьма», эта самая тьма то и дело проникает в нашу студенческую среду вместе со всякими предрассудками. Например, считается, что перед экзаменом нельзя мыть голову – смоешь все, что выучил. И еще на экзамены лучше ходить в «счастливой» одежде – той, в которой тебе уже когда-нибудь повезло. Один из наших однокурсников, выросший в деревне, понимает все буквально, не вникая в нюансы, и решает во время сессии вообще не мыться и надевать одну и ту же рубашку, не стирая ее, отчего к последнему экзамену воняет, как козел, и преподаватель, не дослушав ответа на вопрос, поспешно выставляет ему в зачетку оценку, приближая момент, когда «благоухающий» студент наконец-то покинет аудиторию.
***
Пожалуй, я закончу этот рассказ последним суеверием - курьезным.
...В нашей квартире ремонт, все перевернуто вверх дном. Собираясь на работу, никак не могу вспомнить, куда положила накануне пару своих любимых сережек, которые ношу постоянно. Заглядываю во все углы – никакого результата. В этот момент звонит приятельница. По моему тону она чувствует: мне сейчас не до разговоров, и спрашивает: «Что-то случилось?» - «Да вот, потеряла сережки, ищу, ищу, нигде нет. А я уже на работу опаздываю. Что за напасть! Только вчера вынула из ушей и где-то положила». – «А ты поищи их так, как наши бабушки пропажу искали, - в шутку предлагает она. – Обвяжи швейную нитку вокруг ножки стула и скажи: «Черт, черт, поигрался и отдай!» Вдруг да поможет?» Неожиданно для себя я решаю последовать ее совету и тут же обнаруживаю сережки на журнальном столике, мимо которого прошла за последние полчаса уже десяток раз. Вот это да! Как же это понимать?
Однако в следующие разы, когда в доме пропадают вещи, "бабушкин" прием почему-то не срабатывает – сколько ниток не вяжи, так что я утрачиваю к суевериям всякий интерес, и историю с сережками вспоминаю порой уже в качестве курьеза. Забавно лишь то, что суеверия вошли в мою жизнь с обыкновенной ниткой и покинули ее – тоже благодаря обыкновенной нитке. Только первая была черная, а последняя – белая. И кто теперь разберет, был ли в этом хоть какой-либо смысл.
Шели Шрайман (из сборника "Черновик одной жизни")
10 ОКТЯБРЯ 2016
ЕЩЕ О ВОЙНЕ СУДНОГО ДНЯ…
...Шломо Ардинет командовал ротой, удерживавшей одну из укрепленных позиций на Суэцком канале. Роте удалось продержаться восемь дней (впоследствии этот факт войдет в историю самой кровопролитной войны Израиля) - при том, что уже на четвертые сутки она была полностью изолирована и окружена противником. Осажденные потеряли пятерых солдат (один из них накрыл своим телом гранату, брошенную противником, и тем самым спас жизни троим), в то время как египтяне, безуспешно пытавшиеся выбить израильтян из укрепления, потеряли 150 человек. Роту пытались спасти, отправив на подмогу десантников, но тем не удалось прорваться сквозь мощное кольцо египетской блокады. Трижды израильское командование связывалось по рации с командиром роты, оказавшейся глубоко в тылу противника, рекомендуя ему сдаться в плен, но Шломо всякий раз отвечал: "Попытаемся продержаться еще сутки". Он принял решение покинуть позиции, только когда начали умирать раненые. Сдача в плен происходила при участии представителей "Красного Креста" (таково было условие израильского правительства), французское телевидение снимало церемонию, и это гарантировало, что израильтянам сохранят жизнь. Они вышли с поднятой головой и неся в руках Тору - впоследствии этот снимок обойдет весь мир.
ххх
…Полковник Арайди конец Войны Судного Дня провел в песках Синая, обезвреживая засевших там египетских спецназовцев. При этом умудрился не сделать ни одного выстрела, не потерять ни одного солдата и не застрелить ни одного пленного. Предпочел оружию громкоговоритель. Группы египтских коммандос общей численностью в семь сотен человек были обезврежены силами четырнадцати израильских спецназовцев под его командованием.
- В этой операции был один погибший – египетский офицер, не желавший сдаваться в плен, который выпустил себе пулю в лоб, - уточняет полковник Арайди. – Группы обессиленных египтян засели в лощине, запасы воды у них кончились. Я обращался к ним по-арабски через громкоговоритель, убеждая, что сдаться в плен означает для них спасение – без воды они в пустыне не выживут.
В составе первой группы, которую мы взяли в плен, был египетский офицер по имени Имад. Я заговорил с ним по-арабски, угостил сигаретой и кофе. Он проникся ко мне доверием и сказал, что одну из групп, за которой мы охотимся, возглавляет его друг Абед, и он боится за него: «Характер у него такой, что может оказать сопротивление. Обещай мне, что вы оставите его в живых. Абед мне как брат». Я ответил: «Послушай, Имад, это война. И я не могу подвергать из-за него опасности моих солдат. Если твой друг начнет стрелять – мы ответим. Единственное, что я могу тебе сказать: я постараюсь взять его в плен живым».
Нам тогда удалось поймать Абеда живым. Я увидел перед собой двухметрового офицера с длинной бородой в чине капитана. С ним был его заместитель Саид. Пока саперы обезвреживали лощину, мы сделали привал, я положил рядом свой автомат, вытащил флягу с водой и сигареты, протянув их египетским офицерам, и вдруг обнаружил, что мы остались втроем, в то время, как мои спецназовцы уже довольно далеко от нас – у вертолетов. Пленные тоже это заметили. Абед бросил красноречивый взгляд на мой автомат, после чего посмотрел в глаза Саиду. Я напрягся, но волнения не выдал и спокойно спросил по-арабски: «Абед, что-то не так?» Он отвел глаза и сказал: «Твоя вера – она не отсюда...». – «Но она уместна?» - спросил я. – «Если ты положил оружие на землю, понимая, что мы можем тебя убить, то, да, уместна». И тут я сказал: «Имад просил передать тебе привет». Абед схватил меня за руку: «Он жив?» - «Жив, успокойся. Когда встретишься с ним в тюрьме в Тель-Авиве, спроси, сдержал я свое слово, или нет». – «О чем ты говоришь?» - «Он тебе все расскажет».
Больше я никогда их не видел, но через четыре года после окончания войны неожиданно получил привет от Имада, когда поехал в составе израильской делегации заключать мир с Египтом. Ко мне подошел незнакомый египетский офицер и спросил: «Это ты Арайди?» - «Да». – «Тебе привет от Имада, он был моим командиром и рассказывал о том, как вы встретились на войне. Он теперь в таком же звании, как и ты – полковник».
Во время той операции в Синае был еще один интересный эпизод. Когда мы высадились из вертолетов в лощине, мои парни были на взводе и рвались в бой, а я сказал: «Сначала выпьем кофе». Один резервист, по профессии ученый, наблюдавщий за этой картиной, потом сказал мне: «Ты своих солдат с ума сводишь». На что я ему ответил: «Доктор Коэн (так его звали), но иначе было нельзя. Ты видел, что они рвались в бой с пеной на губах и могли натворить бед. Пока мы пили кофе, все пришли в себя, и мы спокойно сделали свою работу без единого выстрела. И сами уцелели и пленных пощадили».
Помню, что среди пленных египтян был летчик. Он кому-то проговорился, что у него в этот день должна была состояться свадьба. Когда я узнал об этом, собрал наших ребят, мы пошли на кухню, принесли печенье и кофе и устроили пленному символический праздник, пожелав, чтобы невеста дождалась, пока он вернется домой, и они смогут сыграть настоящую свадьбу.
ххх
…Танкист Ярон Матт (сын легендарного полководца Дани Матта) возвращает меня к первым дням своего пребывания на Синае:
- Мы продвигались к Суэцу под грохот взрывов, все еще уверенные в том, что операция закончится очень быстро, но когда оказались на месте, увидели, что танковая бригада, удерживавшая северную часть Суэца, практически уничтожена: от тридцати трех танков осталось от силы два, - продолжает Ярон. – Но и от нашей бригады после тяжелых боев уцелело не больше четверти машин: одни подорвались на минах, другие пострадали от прямого попадания, третьи застряли в болотах. От египетских укреплений нас отделяло километра три, откуда непрерывно вели огонь. На моих глазах снаряд угодил в «командирский» танк, где были четыре офицера. Все они погибли - буквально в двадцати метрах от нас. Еще день войны, еще убитые... И груды искореженного железа. На второй день боев я увидел в трехстах метрах от нашего танка другой, который стоял неподвижно. Он получил повреждения, но слышно было, что мотор работает. В это время по рации все время шли сообщения от наших ребят, чьи танки были подбиты. Они оказались в ловушке: территория открытая, все время под обстрелом, укрыться негде и уйти нельзя. Я вызвался перейти на этот танк и собрать уцелевших танкистов, в то время как наш экипаж продолжит движение. Забравшись внутрь, я наткнулся на тела трех танкистов, которые лежали в лужах крови. Тело четвертого члена экипажа нашел снаружи – оно лежало рядом, на песке. Двоих из погибших я хорошо знал: один был командиром этого танка, второй учился со мной на одном курсе. Танк был поврежден, но ходовая часть не пострадала. И вот уже я кружу среди среди искореженной техники под непрерывным огнем египтян, безо всякого прикрытия, и парни прыгают прямо на броню танка... Вывез их в безопасное место. Там же мы выгрузили и тела погибших членов экипажа.
...Именно за эту операцию по спасению под шквальным огнем уцелевших танкистов Ярон Матт будет удостоен высокой воинской награды.
Техника на войне порой выживала лучше людей. «Раненые» танки с наступлением ночи ремонтировали, заправляли топливом, загружали снарядами. Наутро место убитых танкистов занимали их товарищи и танки снова шли в бой...
Шели Шрайман (из сборника «Пропуск в вечность для маленькой страны»)
9 ОКТЯБРЯ 2016
ОКТЯБРЬ 1973 - ВОЙНА СУДНОГО ДНЯ. "КАЧА" (ШИМОН КАГАНЕР)
"...Отказаться от заслуженной награды за Войну Судного Дня, быть на равных с солдатами и беречь их жизнь, как свою…Бойца первого еврейского спецназа и командира одной из лучших десантных дивизий резерва, без преувеличения, можно считать совестью израильской армии.
НЕ ПО УСТАВУ
- Каждому из своих офицеров я всегда говорил: «Не старайся быть лучше других, а просто делай максимум того, что ты можешь. Выполни задание и сохрани жизнь солдат». Мне приходилось встречать отличных офицеров, которые были очень хороши в бою, но не слишком дорожили жизнью своих солдат, - говорит мне полковник Шимон Каганер ("Кача"), припоминая случай сорокалетней давности. - Как-то мы стоим с командиром батальона Дани Маттом. С нами еще командир роты. Что-то обсуждаем. Вдруг подходит один из моих солдат: «Кача, у тебя есть минутка? У меня проблема...» Я говорю Дани Матту: «Извини» и поворачиваюсь к солдату. Оказывается, тому нужно срочно отлучиться из части домой: что-то у него там случилось. Выслушав солдата, хлопаю его по плечу: «Езжай!». Он убегает. А Дани делает мне внушение: «Кача, мне не нравится дисциплина в твоей дивизии. Ты стоишь с командиром батальона и командиром роты, в середине нашего разговора подходит твой солдат, никому не отдавая чести и обращаясь не по уставу. Такого в дивизии быть не должно!». Я ему отвечаю: «Хорошо, Дани, давай по существу. Ответь мне: когда объявили призыв, разве мои ребята прибыли не первыми? А на учениях разве они не показали себя лучшими? Так что же тогда не так?» Дани продолжает гнуть свое: «Это все хорошо для мирного времени, но когда начнется война, очень многое будет зависеть от дисциплины, - и приводит мне в пример дивизию одного полковника - вот у него дисциплина на высоте. Солдаты всегда отдают ему честь, соблюдается строгая субординация». Я отвечаю: «Дани, я не хочу себя ни с кем сравнивать, но уверяю тебя, что если случится война, мои ребята никого не подведут! Все будет в порядке». Через три года началась Война Судного Дня. И тот полковник, которого мне приводил в пример Дани – не стану называть тебе его имени - совершил во время боя тактическую ошибку, которая стоила жизни десяти солдатам, и было много раненых. Те, что выжили, впоследствии устроили бойкот своему командиру. Ну а моя дивизия проявила себя в той войне очень хорошо, и у нас практически не было потерь. Но я тогда Дани ничего не сказал. Он сам заговорил со мной об этом: «Кача, я тебе кое-что должен. Помнишь тот наш разговор – еще до войны? Ты был прав, и я беру свои слова назад. Если бы ты допустил оплошность, твои солдаты были бы за тебя горой, а его дивизия от него отреклась: не хотят его больше знать!». Я ему ничего не ответил. А что тут говорить. Было и прошло. Мы с Дани столько боев вместе прошли!...
…После окончания Войны Судного Дня Качу вызвали на комиссию, где распределяли награды для отличившихся в боях.
- Я отказался получать награду, - вспоминает Кача. – Дани Матт был одним из членов комиссии и незаметно подал мне знак: «Ты что?» Но я был непреклонен: «Если награждать – то всю дивизию. Что я мог бы сделать один, без своих солдат? Как я им в глаза потом посмотрю?». Все годы я жил в полной уверенности, что принял тогда правильное решение. Знаешь, Мота Гур однажды сказал: «Где «цалаш» (знак доблести) – ищи чью-то «фашлу» (просчет). Когда все идет по плану, нет нужды потом совершать подвиги и раздавать «цалаши»». – Кача делает паузу, улыбаясь своим мыслям, и продолжает. – Сейчас, когда у меня подрастают правнуки, нет-нет, да и промелькнет мысль: «А, может, и стоило тогда согласиться на «цалаш» ради них? Как бы они хвастались теперь перед своими дружками, что у прадеда есть такая штука!», - смеется и добавляет уже серьезно. – На самом деле для меня нет большей награды, чем письма Арика Шарона, Моты Гура и Дани Матта, которые я храню много лет. Или вот эта книга, написанная моим другом и товарищем по 101-му спецподразделению Меиром Хар-Ционом, которую он подарил мне со своим личным посвящением. Наконец, фотографии, которые напоминают мне о прошлом.
Все мои дети - десантники, - добавляет он. - Но главное это то, что все они живут здесь, в Израиле. Потому что у евреев нет и не может быть другого дома. - Кача выкладывает передо мной несколько фотографий, где он снят вместе со своими детьми и внучкой перед совместным прыжком с парашютом. Все пятеро - в форме ЦАХАЛа. – Что же касается армии, цели ее не изменились. Если нам и приходится еще воевать, то мы воюем не ради войны – ради мира."
Шели Шрайман (из сборника "Пропуск в вечность для маленькой страны")
4 ОКТЯБРЯ 2016
"Нам тихий свой привет
Шлет осень мирная. Ни резких очертаний,
Ни ярких красок нет. Землей пережита
Пора роскошных сил и мощных трепетаний;
Стремленья улеглись; иная красота;Сменила прежнюю; ликующего лета;Лучами сильными уж боле не согрета,;Природа вся полна последней теплоты...";(А.К. Толстой)
3 ОКТЯБРЯ 2016
ЛЕСНОЕ НАВАЖДЕНИЕ
"Мой тихий сон, мой сон ежеминутный —
Невидимый, завороженный лес,
Где носится какой-то шорох смутный,
Как дивный шелест шелковых завес..."
(Осип Мандельштам)
29 СЕНТЯБРЯ 2016
ИЗ ЖИЗНИ СКАМЕЕК
...Скамейки умеют ждать - прибытия поезда или человека, который все не идет. У скамеек большой запас прочности, терпения и хорошая память.
Скамейки-сплетницы - те жмутся к подъездам и дружат со старухами. Скамейки-вредины норовят порвать чулки, измазать свежей краской и впиться занозой в ладонь. Но мы не о них. И не о скамейках-грязнулях - последнем приюте бомжей и прочего несчастного люда. И даже не о скамейках-гордячках, на которых сиживал некто великий. Мы о простых деревянных скамейках, хранящих наше тепло. О тех, на которых можно сидеть долго даже в холодный день. О тех, на которых хорошо думается в одиночку и хорошо молчится вдвоем. О тех, с которых не хочется вставать…
Шели Шрайман
25 СЕНТЯБРЯ 2016
У меня собралась уже целая "папка" скамеек. Захотелось написать рассказик "Из жизни скамеек", ведь на самом деле, все, что нас окружает, живет своей, отдельной жизнью. Что-то вроде этого:
ИЗ ЖИЗНИ МАТРАСОВ
Матрас был старый, с нутром из ваты. Таких теперь не делают. Он достался молодоженам и с ними состарился. Матрас пропах лекарствами, по ночам скрипел позвонками изношеных пружин, и его, как хозяйку, одолевала бессоница. Старик давно умер. Дети и внуки заходили все реже. Старуха глушила тоску телевизором. Однажды матрас увидел на экране море, легкие, скользящие по воде лодки и был потрясен. Он представлял себя одной из них и плыл в своем воображении, рассекая широкой грудью упругие, играющие солнечными бликами волны. Матрас мечтал о настоящем море, но время шло, день сменялся ночью, ночь утром, и ничего не происходило. А потом старуха умерла. Неделю матрас провел в доме один. Никогда здесь не было так тихо: телевизор молчал. А потом пришли незнакомые люди. Вынесли мебель и погрузили на машину. Матрас, как и положено капитану, покидал дом последним. Его дотащили до ближайшей помойки. Кому он нужен старый матрас, да еще с нутром из ваты? Таких теперь вообще не делают. «Неужели это все, – подумал матрас, - неужели я так и не увижу настоящего моря?» Он загрустил, и тут его заметили мальчишки – худышка и толстяк - попрыгали на нем и куда-то потащили. Матрас даже представить себе не мог, что его дом отделяла от моря всего одна улица. Мечта сбылась! Мальчишки бросили его с откоса вниз, потом потащили по песку к воде. «Сейчас поплыву!» – обрадовался матрас, но мальчишки снова принялись на нем прыгать. Особенно старался толстяк. Матрас чувствовал, как тяжелеет: его нутро быстро наполнялось прохладной водой, а легкие волны все накатывали и накатывали. «Да ну его! – сказал худой. – На нем даже не поплаваешь, пошли отсюда!». Матрасу хотелось доказать им, что он может плыть, но мешала непривычная тяжесть. Да и мальчишки ждать не собирались: убежали.
...Я подошла к матрасу и сказала: «Не грусти, дружок. Ты обязательно поплываешь. Только дождись шторма, когда придут большие волны, а они обязательно придут». Уходя с пляжа, я еще раз обернулась. Матрас лежал на песке, наполовину скрытый водой. Он ждал.
Шели Шрайман
14 СЕНТЯБРЯ 2016
Не прошло и трех лет... То есть как раз прошло. С днем рождения, маленький ангел!
ДевочкаМоя
...В первый раз со мной такое. Имя не придумывается. Я не о том, что дают родители. А о том, особенном имени, которое вынимаешь из сердца. До Эмили ей еще расти и расти. Эмили – это девушка с осиной талией, летящей походкой и взглядом, полным тайны. Туська у нас уже есть. Так как же мне ее звать?
«Доброе утро, девочка моя», - говорила я ей по утрам, вытаскивая из колыбельки. «А кто у нас сейчас пойдет гулять, девочка моя?» - спрашивала я ее, упаковывая в комбинезончик и рассказывая про зверей и птичек, которых мы, наверняка, встретим по дороге на озеро. «Девочка моя устала», - шептала я ей в сонное ушко, укачивая на руках по вечерам. Мне хотелось снова и снова вдыхать птенчиковый запах ее волосиков, согревать в своих руках ее крошечные кулачки и гладить гуттаперчевую спинку, способную выгнуться при пробуждении в невероятную дугу.
В отличие от своей старшей сестрицы, «энерджайзера» Туськи, малышка спокойно созерцала мир, наблюдая за окружающими и размышляя о своем. Разглядывала особенным, только ей предназначавшимся, взглядом маму, лежа у нее на коленях. Радовалась вернувшемуся с работы папе. Не возражала против прикасаний пальчиков Туськи к своей щеке, облизываний ушка собачьим языком и даже соглашалась немного полежать на руках у Бу.
Когда малышке хотелось общения, я рассказывала ей разные истории, обсуждала наше с ней совместное бытие, или смешила, вызывая на ее губах легкую улыбку. Иногда она пыталась мне что-то сказать, я чувствовала это по интонации, но всякий раз у нее получалось только «гу» - вопросительное, утвердительное или удивленное.
...Я возвращалась в Израиль с разбитым сердцем. ДевочкаМоя оставалась за океаном, а под крылом моего самолета уже плескалось море.
13 СЕНТЯБРЯ 2016
Остров слез в Минске - в память о погибших в Афганистане от душевных и физических ран
Плита - "Стол памяти" с картой афганских провинций, где шли бои. Я истолковала эту часть мемориала как "груз 200" - гробы, в которых привозили из Афганистана погибших. «Чтобы зла не было ни на своей, ни на чужой земле…» - строки, высеченные на белорусском языке.
"Каждая мать, потерявшая сына на войне – мать. Любое слово против ее горя – ничто. Оно уже ничего не изменит в ее жизни..." (Шели Шрайман, "Солдат пустыни")
17 АВГУСТА 2016
ПАМЯТИ НАХЧЕ ХЕЙМАНА
...Я шла на встречу с Нахче Хейманом, живым классиком, легендой, чьи песни вот уже на протяжении полувека поет вся страна. Классик, вопреки ожиданиям, оказался напрочь лишенным звездного комплекса и человеком на редкость простым.
- Недавно переехал на эту квартиру, - жалуется он. – Здесь есть место только для дисков – некуда положить носки и трусы. Надо подыскать что-нибудь попросторнее. Ты случайно не знаешь кого-нибудь, кто сдает виллу в Рамат-Гане?
Для 76-ти Нахче с его накачанными бицепсами и спортивной походкой выглядит просто потрясающе. На нем голубые джинсы, черная майка и кроссовки. Он предпочитает говорить со мной на иврите, при том, что несколько лет назад неожиданно для себя вспомнил русский язык – у него в детстве была русская няня.
- Между прочим, мой русский все улучшается, - замечает Нахче. - Внук играл недавно во дворе с черепахой, спрашивает: «Дед, а как называют черепаху по-русски?» А я ему тут же по-русски отвечаю: «Черепаха!» Откуда мне это знать? Потом вспомнил, как няня мне сказки про зверей читала. Как-то зашел на почту, надо было заполнить бланк, а ручки нет, увидел русскую девушку и спрашиваю: «У тебя есть перо?». А она смеется: «Так уже давно не говорят - «перо» на бандитском сленге означает «нож».
С языками у меня вообще связаны всякие смешные истории, - вспоминает Нахче. – Ну вот, например...Как-то на исходе Субботы жена говорит: «Надо бы заправиться, у нас пустой бак, завтра в Иерусалим ехать...» Я, хоть и был жутко усталый, отправился на бензоколонку. Полночь, на заправке работает всего один автомат... Подъезжаю, и вдруг под самым носом меня подрезает какой-то тип на красной «субару» и становится впереди. Я выскакиваю и кричу почему-то по-латышски единственную фразу, которую знаю. В переводе она звучит примерно так: «Заткни свой большой и вонючий рот!» А он смеется и кричит в ответ: «Ты из Риги!!!». И что выясняется: мы жили с ним в Риге в одном и том же доме, только он этажом выше, и – самое интересное: его детская находилась прямо над моей.
- Нахче, а в твоей жизни были мистические истории?
- Были. Мой дед Моше-Авраам был капитаном, ходил на ледоколе в северные моря. Он погиб во время войны, ему было 104 года. Отец дожил до 102 лет. И у нас у всех – у деда, отца, меня и моей старшей дочери – одинаковые родинки на теле – и все в одних и тех же местах, как будто нас «сверху» пометили. Кстати, у отца была чертовская интуиция, благодаря которой мы в свое время выжили. В 1939-м году родителям удалось получить сертификаты на выезд в США, но в день, когда мы должны были уже подняться на шведский корабль, началась война. Представь себе, стоим с вещами в порту, и вдруг отец говорит: «Мы никуда не едем!» Мама вцепилась в поручни, но он силой оттащил ее от трапа. Этот корабль – я нашел о нем упоминание в Интернете – на следующий день подорвался на немецкой мине, и все, кто находился на борту - 684 пассажира, ушли на дно: ни один не уцелел. Отец словно предчувствовал... Со мной во время Шестидневной войны тоже произошло нечто подобное. Мы поднимались с водителем на Голаны, он рассказывал мне какой-то дурацкий анекдот, и вдруг я – сам не знаю почему – резко оттолкнул его от себя в сторону, а сам отклонился в противоположную, и в ту же секунду точно между нами просвистели пули, никого не задев.
Еще одна удивительная история произошла со мной в детстве, когда я заболел полиэмиелитом. Лежу на больничной койке полупарализованный, привязанный к кислородному баллону и вижу на стене солнечный зайчик: в доме, который находился выше больницы, девочка играла на балконе с зеркальцем. Я попросил медсестру привести ее ко мне. Девочку звали Малка и она была дочерью израильского дипломата. Малка стала навещать меня каждый день: она вкладывала в мои непослушные пальцы карандаш и учила водить им по бумаге - с тех пор я пишу печатными буквами. Потом моя подружка уехала с родителями за границу, а я выкарабкался, вопреки всем прогнозам: заново научился дышать и ходить. Потом воевал, не раз был ранен. Видишь на руке эти шрамы? И в ступне у меня до сих пор титановая пластина – подорвался на мине. Хируг тогда, чтобы спасти ногу, сунул мне палку в зубы, чтобы не орал от боли, и – на стол. Теперь у меня в аэропорту всякий раз проблема: начинаю «звенеть». Пока не покажешь удостоверение... А с Малкой дальше было так: сижу я как-то в кафе в Герцлии, и вдруг незнакомый женский голос произносит: «Не поворачивайся», и кто-то сзади закрывает мне руками глаза. Я узнал ее по этим пальцам, которые каждый день гладили мое лицо в детстве, когда я беспомощный лежал на больничной койке: Малка!... 30 лет прошло, а моя кожа помнила эти прикоснования! Сейчас Малка живет в Австралии.
...Нашу беседу прерывает визит молодой певицы. Она приносит Нахче партитуру песен для своего будущего диска и просит посмотреть.
- О кей, посмотрю, позвони через пару дней, - говорит Нахче, - а сейчас лети отсюда, у нас тут интервью. – Он провожает девушку до двери, чмокает в щечку, возвращается в комнату и мы продолжаем нашу беседу.
- В детстве я был «хнун», - говорит Нахче. - Знаешь такое слово? Это когда все мальчики играют в футбол, а один сидит дома с книжкой. Когда все мальчики бегают за девочками, а он бежит в библиотеку. Вот это и есть хнун! Нас таких во дворе было четверо: я, Мордехай Наор (ученый, историк – Ш.Ш.), Дан Альмагор (поэт, переводчик – Ш.Ш.) и Мота Гур (начальник генерального штаба – Ш.Ш.). И мы были друзьями с детства. И вот, представь себе, во время службы в армии получаю приказ покинуть базу не в четверг – вместе со всеми, а в среду. Командующий северным округом (с 1969 по 1972 годы - Ш.Ш.) Мота Гур передает мне через солдата записку: «Нахче, в четверг в Иерусалиме начинается цикл лекций о поэзии Леи Гольдберг (известная израильская поэтесса – Ш.Ш.), мы все четверо идем туда. Кто придет первый, занимает места для остальных». Три раза мы ездили на эти лекции!
А во время Шестидневной войны со мной случилась такая история, - вспоминает Нахче, - у меня начались жуткие боли в желудке, обычно их успокаивает молоко, но где его взять на войне? Мы - на Голанах, трое суток не спали... Только я приклонил голову, как меня будят: «Тебя вызывает Дадо». Мы с ним до армии были большими друзьями, а тут он оказался моим командиром. Приказ есть приказ: сел в джип и поднялся наверх. «Нахче, видишь во-он там сирийский бронированный грузовик? Иди туда», - говорит мне Дадо. – «Ты с ума сошел?» - «Иди, иди...». И только я сделал пару шагов, как Дадо меня останавливает и сует в руки ведро. Мое ощущение, что он сошел с ума, еще более усиливается, но с командиром не поспоришь. И что ты думаешь? В бронированном сирийском грузовике я обнаруживаю живую корову, которую туда засунули по приказу Дадо. В разгар войны Дадо волновался о том, чтобы у Нахче с его язвой было молоко! Вот такая тогда была армия: генералы заботились о простых солдатах. Я подоил корову, попил молока и мне сразу полегчало.
- О, вспомнил еще одну забавную историю! – восклицает Нахче. - Когда-то я снимал дом в Яффо, мы жили по соседству с Даном Бен-Амоцем (писатель и журналист – Ш.Ш.), часто сидели на улице и играли в «шашки». И вот как-то раз Дан говорит мне: «Нахче, давай запишемся на курсы магов. Я видел объявление». - «Ты с ума сошел?» - спрашиваю я, но в итоге он меня-таки уговорил пойти на эти курсы, а сам не пошел. И вот я ходил туда, как идиот, два раза в неделю, а в конце курса руководитель мне говорит: «Нахче, ты пишешь хорошую музыку и песни у тебя отличные, но мага из тебя не получится. Так что я выдам тебе удостоверение об окончании курса, но напишу в нем, что ты – лучший друг магов», - смеется Нахче и добавляет. - У меня оно, кстати, до сих пор хранится, могу показать! Я много чему потом еще учился. Когда жил во Франции, закончил курсы кулинаров и умею классно готовить, только жена не пускала меня на кухню, предпочитала все делать сама. Потом я изучал еще керамику, столярное дело... Всю мебель в своем доме сделал собственными руками. Меня увлекали многие вещи...
- Нахче, ты называешь имена очень известных людей – Дадо и других, которые были твоими друзьями...
- Не только они, - перебивает меня Нахче. - Я ведь много лет прожил за границей, моим соседом был Дэвид Боуи, с которым мы очень дружили. В Лондоне много раз бывал в студии «Битлз», все они были моими товарищами. Ринго Стар исполнил в записи одного из моих дисков партию на барабане. Все, и в том числе «звезды», в конечном итоге, просто люди, и они могут стать твоими друзьями, если вас связывают общие интересы.
- Можно ли примириться с тем, когда твои друзья – один за другим – уходят в мир иной?
- Меня примиряет с их уходом то, что я о них постоянно помню и даю им новую жизнь – издаю их диски. Восемь лет назад мы с друзьями основали амуту «Наследие» и делаем эту работу на добровольческих началах. В каждом культурном государстве, даже в России во времена сталинизма, всегда заботились о том, чтобы сохранять наследие поэтов и музыкантов. И когда мы поняли, что в Израиле никому до этого дела нет, решили выпустить диски замечательных поэтов, музыкантов и певцов прошлого, которые могли уйти в небытие. Думаю, что я стал в прошлом году лауреатом премии Израиля в большей степени даже не за свою музыку, а за работу по сохранению творческого наследия самых талантливых людей. Грустно только, что от этого признания нет никакого толку: я общался с министрами и премьер-министрами, они хлопали меня по плечу со словами: «Нахче, какое важное дело ты затеял!», но никто из них при этом не дал на сохранение творческого наследия ни агоры... Только благодаря простым людям, пожертвовавшим нам скромные суммы, удалось запустить серию дисков с песнями времен Хаганы, Пальмаха, Эцеля, Лехи и Бейтара и многое другое.
- Как бы ты определил для себя понятие дружбы?
- Вот как раз недавно говорили на эту тему с Хаимом Тополем (известный артист – Ш.Ш.), мы с ним дружим с детства. Пытались для себя определить, что такое дружба, и в конце концов пришли к выводу, что если не видишь человека год, а потом вдруг встречаешь и продолжаешь беседу с того самого места, где она прервалась в предыдущий раз, это и признак настоящей дружбы.
- У тебя друзья по всему свету. А враги? У тебя есть враги?
- Откуда мне знать? – пожимает плечами Нахче. – Может, и есть такие, кто завидует моей работоспособности. Я ведь горы могу сдвинуть с места и всегда довожу начатое до конца.
- А от кого бы ты сам предпочел держаться подальше?
- От лжецов и воров. Однажды, когда мне было лет шесть, я украл в лавочке конфету. Мне было так стыдно, что едва дождавшись следующего утра, я побежал и признался хозяну лавки, что украл у него конфету. А он в награду подарил мне целых две! Больше я никогда в жизни не брал ничего чужого. И врать не умею.
- Кстати, до сих пор тебя еще не спросила: а каково это – ощущать себя классиком израильской песни?
- Да мне все это совершенно не важно! Я человек простой... Конечно, я рад, что мои песни поют уже несколько поколений израильтян. Поехал вчера в Иерусалим, где собрались человек шестьсот, это был вечер народных танцев ("рикудэй ам" - Ш.Ш.), и половину мелодий, которые там звучали, сочинил я. Меня тронуло, что многие ко мне подходили и говорили теплые слова. Но, знаешь, я совершенно не способен кичиться своими успехами и кому-то завидовать – это самый большой дар, который дал мне Бог... Моя жизнь, она очень простая. Утром встаю - и сразу начинаю работать.
Музыка звучит у меня в голове. Читаю партитуру и «слышу» весь оркестр. Я таким родился. У меня абсолютный слух. Мой дед и прадед играли на скрипке, отец – на балалайке, но они делали это для себя, а я сделал музыку своей профессией. Музыка пробуждает в тебе самое прекрасное. Но иногда она может человека и разрушить. На днях меня пригласили на свадьбу. Было очень весело. И вдруг - вижу двух женщин, старую и молодую, у одной на руках годовалый ребенок, и они стоят рядом с усилителем. Я рванулся к ним: «Сейчас же уходите отсюда. Вы что, хотите, чтобы ребенок оглох?» До пяти лет у детей барабанная перепонка тоненькая, как ниточка, а тут стоит такой грохот!
- Что ты любишь еще, кроме музыки?
- Люблю зиму, люблю море. Прошлой зимой ко мне пришла очень известная певица, не буду называть ее имени, и говорит: «Все, я, похоже, выдохлась. Не могу вытащить из себя ни одной новой песни...». А я ей отвечаю: «Глупости. Сейчас ты пойдешь со мной на море и будешь делать то, что я тебе скажу». Мы надели куртки и пришли на берег. «Просто стой рядом со мной, молчи и смотри на море». Через четверть часа я спросил: «Что ты видишь?» - «Волны. Они поднимаются и опускаются». – «Так и все в мире, вся наша жизнь – как эти волны, - сказал я ей. - Волны света и тьмы, любви и ненависти, озарения и безысходности. И за каждым спадом обязательно будет подъем». Теперь у нее все в порядке: она вышла из кризиса, и у нее есть очень хорошие новые песни.
- Меня в свое время просто потрясла песня, которую ты написал к фильму «Безумная земля», и сам же ее исполнил...
- С ней связана целая история. Вообще-то я не люблю писать песни к фильмам, которые уже сняты: предпочитаю делать всю работу по музыкальному оформлению с самого начала, а тут – уже готовая работа, не хватает только одной песни. Но поскольку меня попросил об этом друг, я не мог ему отказать. К тому же у меня была одна хорошая мелодия, не хватало только слов. И они пришли ко мне вдруг, в самый неподходящий момент, когда я возвращался домой по мосту Гея в шесть часов вечера и ехал в довольно плотном потоке машин. Я остановился прямо на мосту и стал быстро записывать слова, которые приходили ниоткуда. Это был своего рода итог, по смыслу что-то вроде песни «Мой путь», которую исполнял Фрэнк Синатра. Ко мне подскочил полицейский на мотоцикле: «Ты что, сумасшедший? Почему остановился на мосту?». «Я не сумасшедший, просто я пишу песню». Тут он меня узнал, сел в мою машину, дождался, пока я закончу писать, и сказал: «А теперь – исчезни, как будто я тебя не видел». Штрафа он мне выписывать не стал.
Обычно я не пишу текстов к своим мелодиям, и, тем более, крайне редко их исполняю, - продолжает Нахче. - Правда, сейчас выпускаю диск, где сам пою три песни. Одна из них –«Первая улыбка» - написана на стихи Натана Альтермана (известный израильский поэт – Ш.Ш.), который просит прощения у своей жены за боль, которую когда-либо ей причинил. Кстати, знаешь, с Натаном Эльтерманом связан один из самых счастливых дней в моей жизни. Он тогда угасал в «Ихилов», услышал по радио мою песню и попросил привести меня к нему. Я вошел в его палату, Натан жестом попросил меня приблизиться и прошептал: «Как жаль, что мы не встретились раньше...». Я заплакал. Через две недели его не стало.
- Нахче, а ты боишься смерти?
- Нет. Я вообще ничего не боюсь. Мне важно только одно - успеть закончить работу по сохранению творческого наследия лучших израильских поэтов и музыкантов. Это мой гражданский долг. Хочу, чтобы эта коллекция хранилась потом в университете Бар-Илан, куда каждый сможет прийти и послушать.
- Нахче, ты живешь в Израиле с 1939-го года, более семидесяти лет. Какой его уголок тебе ближе всего?
- Больше всего я люблю Негев. Пустыня дает мне ощущение начала, какой-то первозданности...
- Что в твоем понимании есть красота?
- Беременная женщина - это самое красивое из того, что существует в мире. Начало всех начал, продолжение всему... Не каждый мужчина с этим согласится. А я если встречаю где-то беременную женщину, обязательно говорю ей, как она прекрасна.
- Какие черты ты считаешь в характере мужчины самыми мужскими?
- Его великодушие, способность выстроить с женщиной такие отношение, где каждый принимает партнера таким, каков он есть, и умеет уступать.
- Ты свою женщину нашел?
- По-видимому, еще нет, хотя и трижды был женат. Но при этом у меня хорошие дружеские отношениями с бывшими женами. После развода в рабануте мы спокойно можем отправиться в какое-нибудь кафе вместе пообедать и поболтать.
- Ты верующий?
- Да, я верующий, но нерелигиозный. Для меня Бог в каждом цветке, в дожде, ветре, женщине. Думаю, что есть некая сила, которая управляет мирозданием, и в том числе – людьми...
Шели Шрайман (из сборника "Уходящий Израиль").
ххх
Нахче Хейман – известный композитор, классик израильской песни, лауреат премии Израиля 2009-го года. Автор 1200 песен. Его музыка звучит в 122 фильмах. Его песни исполняли Хава Альберштейн, Моше и Орна Дац, Меир Банай, Си Хейман и многие другие известные певцы. Музыка Нахче Хеймана к сериалу по сюжетам из ТАНАХа записана в исполнении Лондонского симфонического оркестра. В настоящее время усилиями Нахче Хеймана создается серия израильской песенной классики, состоящая из старых альбомов, выходивших с конца 50-х до начала 70-х и неразрывно связанных с историей еврейского государства.
ххх
Этот коротенький сюжет из телепередачи, где я увидела Нахче впервые и решила разыскать его для интервью, лишь в самой малой степени передает обаяние его личности:
https://www.youtube.com/watch?v=MJCCfw3EiCg
Песня Нахче, которую он сам исполняет в этой передаче, меня просто перевернула, я слушала ее годами и слушаю до сих пор.
16 АВГУСТА 2016
Мы с Басей - два сапога пара. Пляшем под проливным дождем! Только у меня не получается так восхитительно визжать от восторга, как это делает она. Зато я умею оглушительно свистеть в четыре пальца так, что у всех уши закладывает!
Судя по моим детским фоткам, я тоже была тот еще фрукт...) Только в отличие от длинноволосой Баси, меня родители стригли "под горшок" - так это тогда называлось
14 АВГУСТА 2016
...Каждое утро мы навещали с Басей Лесного Царя - самое большое дерево в нашем лесу. А однажды пошли в другую сторону и встретили Лесного Быка. Он смотрел на озеро и грустил. Ему было страшно в лесу одному. "Не грусти, - сказала я ему. - Тебя охраняет Лесной Царь". - "И любит", - добавила Бася. "И любит, - подтвердила я. - Он любит всех",
7 АВГУСТА 2016
Вглядываясь в прошлое, мы пытаемся отыскать там и себя, понять, кто мы такие и откуда пришли. Мой прадед по линии отца родом из Литвы, перебрался в Белоруссию и ткал знаменитые слуцкие пояса. Секрет был утерян в конце позапрошлого века, оригиналы стали раритетом, хранятся в музеях и частных коллекциях. Вот и пойми - не от него ли у меня с детства эта страсть к рукоделию и дизайну?
10 ИЮЛЯ 2016
У детей завелась мышь. Неудивительно - кругом лес да озера. Хорошо, что одна. Купили навороченную мышеловку, которая мыши не вредит - мы же гуманисты. Мышь неделю ела приманку и спокойно вылезала через заднюю дверцу, а когда разъелась и потолстела, застряла в мышеловке, после чего была торжественно извлечена и депортирована к себе на родину - в лес. Вот как борются с мышами по американски.
25 ИЮНЯ 2016
В ПОИСКАХ ВНУТРЕННЕЙ СВОБОДЫ
Его 90-летние ученики желали только одного - «убить время», чтобы еще один день бесконечно длинной жизни прошел быстро и незаметно, хотя, казалось бы, сколько у них осталось – этих дней, и надо бы ценить каждое мгновение…
Саша думал: что-то здесь не так, неправильно... С другой стороны, он понимал, что обремененные грузом старости и болезней, многие из этих людей просыпаются по утрам с ощущением непроходящей боли, когда каждое движение требует немалых усилий. И все-таки они устремлялись на его занятия – сами, в сопровождении нянечек, или на инвалидных колясках; полуглухие, слабовидящие, - и старательно водили резцом по куску дерева в течение двух часов. Будучи уверенными в том, что «убивают время», на самом деле они продлевали свою жизнь. Ведь пока у человека есть к чему-то интерес, ему незачем торопить собственную смерть.
Завершая тему смерти, добавлю, что атмосфера на занятиях резьбы по дереву, которые проводит в домах престарелых художник Саша Галицкий, располагает к ироничному отношению ко всему, и в том числе, к смерти.
САША ГАЛИЦКИЙ (монолог): – Это грустно, когда человек забывает обо всем, кроме одного: усидеть как можно дольше на стуле, на который претендует кто-то еще, и соответственно ведет себя по отношению к другим. Так что однажды я просто встал со своего стула и отправился в свободное плавание. И тут в моей жизни случились престарелые дома, как я их про себя называю. И вот здесь я неожиданно для себя встретил интереснейших людей с необыкновенными судьбами, трагическими историями. Одни из них в прошлом занимали в государстве высокие посты, были владельцами крупнейших компаний, у других на руках виднелись синие номера…
Иногда ловишь себя на мысли, что ситуация, в которую я попал, не совсем обычная: один из героев, чье имя ассоциируется с самой израильской историей, вырезает под моим руководством трех пингвинов; бывший разведчик высказывает опасение, что расплывшаяся краска может испортить рельеф лошадки, над которой он столько трудился; бывший финансист, работавший с крупнейшими международными компаниями, старательно обводит профиль гуся на деревянной дощечке, которую я ему привез.
Иной раз, когда я подъезжаю к воротам дома престарелых и называю себя охраннику: «Учитель труда», ловлю себя на мысли: «А ведь когда-то у тебя была солидная визитка арт-директора, заместителя генерального директора фирмы…» Но это был мой сознательный выбор, и я о нем не жалею. Кроме того, - улыбается, - у моей работы есть свои примущества. Мне уже за 50, вроде, солидный возраст… А для моих учеников я вечный мальчишка, потому что самый молодой из них годится мне в отцы, а самый старый – в прадеды. Недавно я бездумно бросил одному из них фразу: «Учись, пока я жив», чем очень всех повеселил.
Многие из моих учеников часто иронизируют над собой. Один, вернувшись на занятие из больницы, говорит: «Оперировали в пятницу – ножи были тупые, всю неделю ими, наверное, резали…». Второй, после того, как ему вживили деталь из пластика, замечает: «Жизнь продлили, но все, как болело, так и болит».
Когда мне приходится иной раз заглядывать в административную часть корпуса, я очень остро ощущаю разницу: там работает «машина», «аппарат», а за стеной живут мои старики, с их чувствами, воспоминаниями, болью, с которыми до сих пор происходят удивительные вещи.
***
Заметки на полях (из дневника Саши Галицкого):
«Сегодня у меня на уроке повздорили два дедушки. Понятное дело – с краю сидеть лучше. Кто же спорит…Матерные слова выкрикивались на четырех языках – арабском, иврите, русском и турецком. Спорщикам за 80. Оба – метр шестьдесят ростом. Один когда-то был чемпионом Палестины по боксу, второй служил в турецкой армии. Все наши бабушки от страха разбежались».
«- А помнишь, - говорит сегодня один дедушка другому, - как в 1950-х годах на разъезде Нахшон стоял киоск, и там работала продавщица, которую прозвали «Сиськи Израиля»? Когда она выкладывала свое «богатство» на прилавок, все, кто ехал из Тель-Авива в Иерусалим, или обратно, специально заезжали на это посмотреть.»
«Подслушал сегодня разговор двух дедушек:
- Пинхас, у тебя тонкая душа!
- Дорон, скажи это моей жене, мы вместе уже 62 года, но она до сих пор этого так и не поняла. А мне через две недели уже будет 84 года.
- 84? Мальчишка! Мне уже 86».
Шели Шрайман (из сборника "Странные люди")
19 ИЮНЯ 2016
"По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище;Выглядит вполне,;Не найти того, что ищем,;Ни тебе, ни мне..." (Геннадий Шпаликов);***;"...Деревня та была в Белоруссии и состояла всего из одной длинной улицы. Там жили мои дедушка и бабушка, которых давно нет на свете. Они живут теперь лишь в моих воспоминаниях вместе с бревенчатыми избами, старым кладбищем, запахом парного молока и ночным треском кузнечиков...;...Иногда мне кажется, что часть моей души по-прежнему живет в той деревне, которой уже давно нет. "
Шели Шрайман
24 МАЯ 2017
Непростившие простят. Непрощенным простится. Станут равными все под единым небом.
19 МАЯ 2017
Получила вчера это фото от десантника Хези Дахбаша: на нем его каска, пробитая пулей во время боя на "китайской ферме" 17 октября 1973-го. На втором фото: личный мемориал Хези со снимками его погибших товарищей. На третьем фото: Хези в 1973-м и в наши дни. А теперь о нем самом: «Я тоже был в том бою, - рассказывает один из участников битвы на «китайской ферме». – Мы знали, что Хези Дахбаш продвинулся дальше всех и вплотную приблизился к позициям противника. Я до сих пор отчетливо помню эту картину. Мы находимся на возвышенности, откуда хорошо просматривается происходящее, и кто-то показывает мне, где находится Хези. Там сплошная стена огня. Видно, что египтяне начинают окружать отделение. И вдруг по рации доносится голос Хези. Я слышу, как он вызывает огонь на себя. Через 20 секунд дальнобойная артиллерия обрушивает на это место шквальный огонь. Египтяне бегут, мать их! Я понимаю, что Хези и его ребята погибли, и у меня сжимается сердце. Но вдруг я снова слышу по рации его голос: «Корректирую огонь. 200 метров правее!». И это повторяется раз за разом. Я бы назначил Хези главнокомандующим, если бы это зависело от меня. Ведь он фактически руководил тем боем, остановил египтян..";
Шели Шрайман (Из сборника "Пропуск в вечность для маленькой страны")
17 МАЯ 2016
До сих пор меня не покидает ощущение, что это шутка. розыгрыш. Как это "ушел из жизни" любимец нашего курса "Джонсон"? Все снимки о нашем студенческом житье-бытье, "картошке", лекциях, общежитских вечерушках - его, Джонсона. Там мы все еще совсем юные, веселые, грустные и настоящие, живые, без глупых поз "на камеру". Он ведь был НАШИМ, снимал СВОИХ, какие тут позы! И, кстати, ребята, альбом того времени с нашими фотками он так и назвал - "Как весело все начиналось..." Володя, я только сейчас узнала из некролога, что у тебя, оказывается было отчество. Георгиевич. Для нас ты был Джонсоном, для кого-то, может, еще Володей Якубовым, но не Владимиром Георгиевичем. Словно это не про тебя. Тебя не обременяла известность, титулы и прочая мишура, ты жил дружбой, творчеством, кайфом от каждого мгновения - неважно, своего, или чужого, запечатленного на пленке или в "цифре". ;"Джонсон", не улетай, останься. Хотя бы в нашей памяти, пока еще живем...
9 МАЯ 2016
Мой отец - один из тех, кто победил в той войне. Больше других песен военных лет он любил эту, у него был красивый голос, и мы всегда пели ее вместе с папой 9 мая за накрытым столом. Теперь пою ее одна... Несколько лет назад напела ее в записи в память об отце.
6 МАЯ 2016
Солнечная девочка. Фото: В.Костычев. Начало 1990-х. Четверть века прошло, но по тебе не видно - ни внешне, ни внутри - все с той же скоростью: десять жизней за одну, и с тем же светом в душе!
С днем рождения, Наташа!!!
21 АПРЕЛЯ 2016
ГЛУБОКОЕ ПОГРУЖЕНИЕ (памяти Семена Волкова., который предлагал мне написать совместную книжку о "тех" временах. Он знал много такого, о чем я даже не подозревала. Теперь уже не напишем...)
...Это случилось в советские времена. Редактор решил послать меня куда подальше, а точнее на Крайний Север - навестить подводников. Помню, что оформление одних только допусков в зону Северного флота заняло чуть ли не две недели. Я увидела черные матовые спины субмарин, похожие на сбившихся в стадо китов и учуяла сладкий вишневый запах. Откуда здесь вишня? Правда, сейчас разгар полярного ЛЕТА, и солнце светит даже ночью, но ведь повсюду еще снег...
Секрет вишневого запаха открылся мне в первый же вечер.
- Морячки вас ждали, - сказала горничная в гостинице, - с самого утра варили «шило», весь поселок им пропах.
- А что такое «шило»?
- Наш фирменный напиток. Спирт, сваренный с вишневым сиропом, да ты сегодня на банкете его попробуешь, только осторожнее, все-таки крепость куда как поболе водочной. Из-за вишневого сиропа сразу и не разберешь, а потом раз — и отключка.
Банкет проходил на крейсере. По этому случаю даже явился адмирал - большой мужчина в красивом черном кителе. Он поцеловал дамам ручки (кроме меня в составе делегации была еще одна женщина - ткачиха с городской фабрики), произнес традиционную в таких случаях речь и вскоре удалился. Как я потом узнала от моряков, причиной столь скорого ухода было ЧП: подводников, высадившихся на берег для дозаправки в некоей африканской стране, побили в местном пабе английские моряки.
Помня совет горничной, я пила «шило» с осторожностью, отмечая, что вкус у него просто божественный. А вот с секретарем горкома комсомола, возглавлявшим делегацию, случилось то, о чем предупреждала мудрая женщина: напрочь вырубился, и четыре подводника незаметно вынесли его с банкета, чтобы доставить в гостиницу.
Наутро мы провожали в десятимесячный поход лодку.. Субмарина медленно выходила из гавани, команда стояла навытяжку на палубе, подводники вскинули руки, отдавая честь. Глава нашей делегации, находившийся, судя по цвету лица, в тяжелом похмелье, решил поприветствовать моряков на особый манер, свистом - сунул два пальца в рот и немедленно сблевал за борт. К счастью, подводники этого не видели, они были уже достаточно далеко. Лечили комсомольского вожака водочкой с соленым огурцом, после чего он отважился даже совершить с нами прогулку в Баренцевом море на борту подводной лодки, организованную принимающей стороной. Но любое упоминание о «шиле» вызывало у руководителя делегации сильнейшую дрожь в конечностях. Так что на прощание мы пили этот коварный напиток уже без него.
Кстати о вишне на спирту. Вспомнилась мне еще одна история из моего детства. В белорусской деревне, где мы с сестрой и кузеном проводили обычно летние каникулы, цвели вишневые сады, и фирменным напитком были, натурально, настойки из вишни, стоявшие в каждом доме в огромных десятилитровых бутылях. (В том числе, разумеется, и в доме нашего деда.) В июне, когда мы приезжали в деревню, вишен на деревьях еще не было, они поспевали месяц спустя, а настойки в преддверии нового урожая обычно уже заканчивались, и бутыли стояли порожние, с остатками пропитанных спиртом ягод на дне. Однажды мой кузен, которому в ту пору было лет восемь, до них добрался и наелся, как говорится, от пуза. Покачиваясь, он вышел во двор. На травке стояла огромная деревянная бадья, в которой дед грел на солнце воду для вечернего купания внуков -никакого душа в деревне, естественно, не было. Валерик (так звали моего кузена) поднатужился и опрокинул бадью, содержимое которой залило весь двор, после чего радостно завопил дурным голосом: «Раскинулось море широко, и волны бушуют у скал...» Не знаю, как там волны, но в тот вечер у нас бушевал дед..."
Шели Шрайман (из сборника "Черновик одной жизни")
18 АПРЕЛЯ 2016
Вот так мы входили в Старый город...При звуках "Хава Нагила" солдатики не удержались - пустились в пляс.... а так же примкнувший к ним рав...а за ним и девочки-солдатки.... сочувствующие наверху тут же расчехлили камеры... За что я еще люблю израильтян, так это за их спонтанность!
14 АПРЕЛЯ 2016
"Вот девочки — им хочется любви.
Вот мальчики — им хочется в походы.
В апреле изменения погоды
объединяют всех людей с людьми... ("Апрель". Белла Ахмадулина)
11 АПРЕЛЯ 2016
"...И лестница все круче...
Не оступлюсь ли я,
Чтоб стать звездой падучей
На небе бытия?" (В.Брюсов, 1902 год)
9 АПРЕЛЯ 2016
ЗЕРКАЛА. ОТРАЖЕННЫЙ МИР.
"...Жизни точный двойник,
верно преданный ей,
крепко держит тайник
наших подлинных дней".
(С.Кирсанов)
2 АПРЕЛЯ 2016
НА ОДНОЙ ВОЛНЕ
Провели с Бу чудесный вечер на море. Много говорили. Порадовалась, что он, как и прежде, больше всего ценит в людях доброту. Море подарило Бу красивый закат и три разноцветных рапана, которые он увезет с собой в Америку.
26 МАРТА 2016
БАСЯ И МОРЕ.
Бася морю понравилась, оно тихонько подкатилось к ней, не замочив ее ножек. Берегло - было прохладно. Море Басе тоже понравилось.
- У-у, какое большое, - с восхищением произнесла Бася и добавила, - красота.
8 МАРТА 2016
Вообще-то я этот праздник всегда считала немного советским. Как и 23 февраля. То ли дело Новый год! Однако и в Израиле Международный женский день 8 марта продолжает оставаться крайне популярным, и торговцы цветочных магазинов прекрасно знают, что в этот день все букеты будут сметены с прилавков этими «русскими». Самые смешные истории, запомнившиеся мне по случаю 8 марта, связаны с подарками. Муж моей непьющей коллеги, жуткий выпивоха, однажды умудрился подарить жене бутылку водки, уверяя, что без нее праздничный стол вроде как и не стол: не хватает главного. Цветы при этом купить забыл. Не говоря уже о духах.
Одна из близких подруг не без содрогания вспоминает, как однажды получила от мужа по случаю 8 марта «вечноживой букет», который он купил у одной старушки буквально «под занавес», поскольку полки всех цветочных магазинов к тому часу были уже пусты. Букетик состоял из крашеных бессмертников, кои обычно раскупаются в «родительский день» посетителями кладбищ.
…Пожалуй, самый оригинальный подарок к дню восьмого марта получила моя соседка. Дело было в бывшем Союзе, в голодное перестроечное время. Профсоюзная организация предприятия, где она работала, решила порадовать женщин продуктовыми наборами. Созвонились с подшефным совхозом – те обещали помочь.
И вот наступает 8 марта. В полдень на проходной появляется совхозный грузовик, груженный…живыми цыплятами-переростками. Каждой женщине выделяют птиц строго по количеству членов семьи. Моя соседка получает четырех пернатых, звонит домой и просит сыновей, поскольку те уже вернулись из школы, подойти на проходную с большой сумкой. Она строго наказывает детям не открывать сумку до ее прихода и ни в коем случае не выпускать цыплят. Но те, придя домой, поступают ровно наоборот. Разве они могут упустить шанс поиграть с живыми игрушками? Цыплята с перепугу обделывают в квартире не только пол, но и стены.
Взрослые возвращаются с работы рано – укороченный день. Муж моей соседки, человек тонкий и ранимый, завидев цыплят, приходит в ужас и наотрез отказывается что-либо делать с этими «бедными животными». Он предлагает жене пригласить для проведения экзекуции профорга: «Раз он вам ТАКОЕ подарил, пусть сам и режет!» Произнеся эту тираду муж запирается в спальне. Младший сын от страха прячется под одеяло в детской. Однако кушать хочется всем. Тем более - в праздник. А в холодильнике – шаром покати.
Приходится слабому полу проявить силу, потому как сильный сдался, капитулировал и выбросил белый флаг. Приятельница закрывается в туалете и, сидя на унитазе, в полуобморочном состоянии предает пернатых смерти над медным тазом для варки варенья. Бедных птичек ей помогает держать старший сын. И что интересно: впоследствии он стал известным хирургом и в пору еще более жуткого дефицита и всеобщего воровства, когда у него прямо из операционной «увели» хирургическую пилу, обошелся обычной циркулярной, предварительно ее продезинфицировав, поскольку больной, нуждавщийся в срочной ампутации нижней конечности, лежал уже под наркозом на столе.
***
Мне вспоминается еще одна история, так же случившаяся в канун 8 марта. По случаю праздника в нашем «Гастрономе» выбросили свежую рыбу. В эпоху тотального дефицита все почему-то употребляли по отношению к продуктам и товарам исключительно два слова – «выбросили» и «дают». Так вот, в тот день в «Гастрономе» «выбросили» рыбу. И хотя возбужденная очередь передавала по цепи, что «дают» живую рыбу, на самом деле та была хорошо вморожена в лед и продавалась прямо с этим льдом.
Мама вернулась домой с дефицитом. То были караси. И когда лед растаял, они вдруг ожили. Завидев чудо, мы с сестрой заорали благим матом и тут же понеслись за ведром. Весна в тот год была холодная, реки еще лежали подо льдом, а у нас на кухне – представляете себе?! – плавали в ведре караси, и мы кормили их хлебными крошками.
Едва родители заикнулись о рыбной ухе, мы с сестрой ударились в такой дружный рев, что им пришлось сразу капитулировать.
Караси прожили у нас всю весну. Они выросли и очень растолстели. Но летом возникла проблема. Мы уезжали на месяц к родне в деревню. А куда девать карасей? За долгие месяцы они стали для нас совсем родными, мы дали им имена и ни за что не спутали бы Кешу с Гришей, а Ташу с Машей. «Попрошу соседку, чтобы подержала их у себя до нашего приезда», - решила мама.
Соседку звали Зоя, но за глаза ее все звали «певичкой». У Зои было лирико-колоратурное сопрано, и она пела в опере. Впрочем, жильцам нашего дома в театр можно было и не ходить: после обеда Зоя репетировала, оглашая округу соловьиными трелями, и все слушали оперные арии бесплатно. Если другие соседи забегали друг к другу за солью или спичками, то Зоя – исключительно за сырыми яйцами: без них ее голос не звучал. Так она это объясняла.
Итак, ведро с Кешей, Гришей, Ташей и Машей торжественно было вручено Зое. Правда, мне сразу не понравилось, как блеснули глаза соседки при виде карасей, но она клятвенно обещала маме сберечь «этих милых рыбок», последния сомнения отпали, и мы отбыли в деревню со спокойной душой.
Конечно, мы с сестрой очень скучали по нашим карасям… Вернувшись в город и не успев распаковать чемоданы, мы тут же стали требовать, чтобы мама пошла к соседке забирать наших любимцев, - и сами потащились за ней.
Зоя долго не открывала, а когда возникла на пороге, то вид у нее был такой виноватый, что мы сразу все поняли. Соседка сообщила, что наши караси приказали долго жить. «Может быть, жара их доконала, или заболели чем-то, я слышала, и у рыб бывают какие-то болезни, вы уж извините…не уберегла», - оправдывалась Зоя, а я, глядя на нее, вспоминала, как блеснули зоины глаза при виде карасей, когда мы вручали ей ведро.
Не знаю, как съеденные Зоей караси повлияли на ее голос, стал ли он звучать лучше, но мы с сестрой так горевали по поводу их утраты, что мама не выдержала, сломалась: «Девочки, хотите, мы с папой купим вам аквариум с гуппиями?» Это предложение только добавило соли нам на раны. Разве могли какие-то глупые гуппии заменить нам Гришу, Кешу и Ташу с Машей? Мы продолжали скорбеть. А потом наступила осень, в школе начались занятия, и история начала постепенно забываться.
***
А теперь расскажу восьмомартовскую «страшилку», которую я услышала от своей родственницы. Дело было в 1953-м году, когда ее отец – старый вояка, дослужившийся до майора, еще не демобилизовался и был комендантом военного городка. 5 марта Сталин умер и страна погрузилась в траур. Майор сказал жене и дочерям: «Из дома в эти дни не выходите. Мало ли что…» Наученный горьким опытом, он боялся даже собственной тени. Поскольку особо делать было нечего, жена майора решила обновить побелку к празднику 8 марта – тем более, что ремонта в казенной квартире еще ни разу не делали, а жили в ней уже не один год. Известь нашли в сарае, и семейство дружно принялось за работу. Когда сняли со стены вешалку и все, что на ней висело, неожиданно обнаружили под ней большой холст, прибитый к стене тыльной стороной. Очевидно, предыдущие жильцы приспособили его, чтобы не пачкать одежду побелкой. Вытащив гвозди, майор перевернул холст и …схватился за сердце: перед ним предстал во всей красе генералиссимус в полный рост - в парадном белом кителе с золотыми погонами и фуражке с кокардой. «Боже мой, - произнес он дрожащим голосом, - какое счастье, что мы здесь одни и обнаружили этот холст после ЕГО смерти. Если бы кто-то увидел, что у нас Сталин лицом в стенку, меня бы просто расстреляли…»
***
Напоследок - еще одна история, довольно забавная. Когда я жила еще в России и работала в городской газете, при нашей редакции существовала общественная приемная, где дежурили пенсионеры. В общем-то, это были совсем не простые пенсионеры, а заслуженные – бывшие стахановцы, орденоносцы, победители соцсоревнования. Среди этой славной гвардии числился даже один латышский стрелок. И хотя он ходил уже с палочкой, сильно сгорбившись, взгляд у него был еще тот – прежний, с профессиональным прищуром и стальным отливом.
Общественная приемная выполняла роль своего рода фильтра, оберегая нас, журналистов от странного люда, который испытывал к работникам пера необъяснимую любовь, приобретающую порой параноидальные формы. Старая гвардия стояла на передовой насмерть, выдерживая атаки склочников, кляузников и просто сумасшедших. Но это так, к слову… На самом деле речь пойдет об одном старичке, который был уже настолько стар, что не мог вести прием, но все равно с завидной регулярностью захаживал в редакцию, заглядывая поочередно во все кабинеты и говоря их обитателям: «Здрассьте!» У него была странная фамилия (а может, все-таки кличка?) – Абу. Поскольку легенда приписывала этому странному старичку факт, что он в 1917 году на каком-то митинге видел живьем самого Ленина, и, может быть, даже на броневике, о нем так и говорили: «Абу, который видел Ленина».
Напротив нашей редакции находился городской рынок, куда мы обычно отправлялись во время обеденного перерыва. Там продавалось все – от страшного вида картошки до кружевных лифчиков. Вот за этими самыми лифчиками мы и отправились в канун 8 марта. Но остались одни большие размеры – на внушительную Наташу Иванькову из отдела писем, и она купила сразу два лифчика. Естественно, без примерки, на глазок. Не раздеваться же на виду всего рынка! Вернувшись в редакцию, Наташа тут же начала примерять обновку, забыв при этом запереть дверь. И в этот момент в кабинет заглянул Абу. Увидев Иванькову в неглиже, а точнее будет сказать, во всей красе ее кустодиевских форм, старичок опешил, и вместо привычного «Здрассьте», у него вырвался из горла какой-то странный звук, напоминающий орлиный клекот. 8 марта стал поистине решающим днем в его жизни, можно даже сказать, перевернувшим его судьбу, потому что с этой минуты все звали его уже не иначе, как - «Абу, который видел Иванькову». О том, что старичок когда-то видел живьем Ленина, и, может быть, даже на броневике, уже никто не вспоминал.
***
Ну а теперь пришло время произнести хотя бы пару слов и о любви, тем более, что без нее все вообще теряет смысл:
Каждая женщина должна знать, что она Королева. Это во-первых. Даже если ее Король еще в пути, пусть она это знает уже сейчас.
Королевами нас делают Короли. Это во-вторых, и пусть об этом знают мужчины.
Ну а напоследок еще несколько пожеланий представительницам прекрасного пола:
Той, что уже счастлива - дорожить своим счастьем.
Той, что еще не встретила ЕГО - надеяться и знать, что это обязательно случится.
Той, что считает себя дурнушкой - знать, что в глазах ее Короля нет никого прекраснее ее.
Той, что рассталась - вспоминать только хорошее и знать, что самое лучшее еще впереди.
Той, что еще не поняла, что главное счастье - рядом с ней, а не "где-то там" - срочно это понять!
Той, что еще не любила – наконец, полюбить!
И тогда - "и все мы будем счастливы когда-нибудь, Бог даст". И не только под музыку Вивальди.
Шели Шрайман (Из сборника "О нашем, о девичьем...")
14 ФЕВРАЛЯ 2016
Долог век деревьев. Короток век трав.
18 ЯНВАРЯ 2016
СТРАННОЕ ДЕРЕВО
Ствол у него - сплошные шипы, а внутри плодов - сплошная вата. Вот и пойми его)
8 ЯНВАРЯ 2016
Заговорили сегодня о кумранских рукописях в связи с поездкой в музей (в Иерусалиме), и я вдруг вспомнила, что когда-то писала об этом статью "Рукописи не горят...они рассыпаются" (даже удивилась: о чем я только не писала за последние 25 лет!).
1. КАК КУМРАНСКИЕ СВИТКИ К ПАПЕ РИМСКОМУ В ГОСТИ ЕЗДИЛИ...
Мне рассказали забавную историю. О том, как возили Кумранские свитки на выставку в Америку и Ватикан. Казалось бы, перевезти бумаги - ну что может быть проще? Это же не театральные декорации, к примеру, грузовой самолет не нужен. На самом деле проблема перемещения в другое место Кумранских свитков - огромная проблема. Цены им нет. Примерно определена лишь цена страховки отдельных (выставочных) фрагментов, и речь идет о миллионах долларов. Сейчас кажется невероятным факт, что на первые из найденных свитков, которые привез в Америку один антиквар, приобретший их, в свою очередь, у бедуинов, покупателей не нашлось. На газетное объявление антиквара откликнулся только израильский археолог Элиэзер Сукеник, собравший деньги по подписке и передавший купленные свитки Музею Израиля. Как обеспечить свиткам во время перевозки безопасность и надлежащие условия (определенные температуру воздуха и влажность)?
Перевозили свитки в специально сконструированных для них в отделе реставрации библиотеки конгресса США сумках-контейнерах,оборудованных датчиками и приборами с активированным углем и кристаллами, поглощающими излишнюю влагу. Сумки были уложены в семь ящиков (прямоугольных
и квадратных - в зависимости от длины планшетов). При каждом
ящике состоял курьер, а сам ящик ехал в пассажирском салоне под видом пассажира (да, да, на его вымышленное имя даже был выписан билет) и занимал свое кресло (или даже три). Одному из курьеров поручили самый длинный ящик, который оккупировал три места и ехал под видом трех воображаемых детей курьера. А поскольку у любопытных пассажиров рейса мог возникнуть вопрос: "Что везете?" - разработали легенду: музыкальный инструмент. Если ответ не удовлетворял и вопросы продолжались: "А какой инструмент? В каком оркестре играете?» - курьер пускался в свободную импровизацию.
В Америке Кумранские свитки встречали вооруженные до зубов молодчики, которые провожали израильских сопровождающих с грузом до машины, ощерившись дулами автоматов (замыкающие пятились задом, держа оружие навскидку). В Италии кортеж сопровождали в Ватикан с помпой - карабинеры в сверкающих касках и кожаных крагах, едущие верхом, давали отмашку жезлом. Выли сирены. Встречные машины замирали на обочине, уступая дорогу.
2.. КРУПНЫМ ПЛАНОМ НЕ СНИМАТЬ!
Первые свитки Мертвого моря были открыты полвека назад, и почти такое же время понадобилось на то, чтобы в Управлении древностей появилась лаборатория по их реставрации. Работают в ней всего четыре человека. Все - новые репатриантки. В прошлом - сотрудницы российских музеев. Но тут сразу возникают вопросы: ну а что же происходило со свитками на протяжении десятков лет? Где они хранились? Как? Кто над ними работал? Почему лаборатория появилась спустя столько времени? Неужели в Израиле до прибытия последней алии не было реставраторов рукописей? И наконец, что представляет из себя процесс реставрации свитков, самые древние из которых были написаны две тысячи лет назад?
Я позвонила в Управление древностей и выяснила, что лаборатория реставрации свитков Мертвого моря находится в восточной части Иерусалима - в музее Рокфеллера. Фотокорреспондент получил разрешение на съемку свитков, но с оговоркой: фрагменты, которые не публиковались в книгах (каталогах, буклетах), не выставлялись в музеях и в настоящий момент проходят реставрацию, крупным планом не снимать, чтобы читатели не смогли прочесть самого текста.
Нас такое требование, по правде говоря, несколько обескуражило. Чем оно продиктовано, мы поняли немного позже. Оказывается, в Израиле существует специальная комиссия, которая определяет доступ к изучению свитков, а сам список "допущенных" исследователей со всего мира умещается всего на нескольких страницах. В науке открытие охраняется патентами, здесь - ограниченным доступом. Надеюсь, что после этих объяснений читатель простит нашему фотокорреспонденту общие планы.
3. РАЗОБЛАЧЕНИЕ МИФОВ
Как представляют себе работу реставратора рукописей те, кто никогда не слышал о существовании такой профессии? Ради интереса я опросила нескольких человек. И все они ответили примерно одинаково: соединяет сохранившиеся фрагменты между собой, а остальное восстанавливает по смыслу.
На самом деле ни о каком восстановлении несохранившегося текста не может идти и речи. Догадываться о содержании документа по его фрагментам - дело исследователя. Реставратор же должен подготовить для исследователя сам материал, отреставрировав в нем то, что ПОДДАЕТСЯ реставрации, и не трогая того, что реставрации НЕ ПОДДАЕТСЯ. Здесь действует тот же принцип, что и в медицине: не навреди. Потому что известно немало случаев, когда древние рукописи (на пергаменте, папирусе, бересте), пролежавшие в пещере (земле, болоте) сотни и даже тысячи лет, были уничтожены неосторожным обращением первооткрывателя. Они буквально рассыпались на глазах, превращаясь в прах и пыль.
Только реставратор способен определить, КАК ИМЕННО (с помощью каких инструментов и препаратов) можно развернуть свиток, не повредив, КАК законсервировать и хранить его после реставрации. Знания свои реставратор нарабатывает с годами -путем проб и ошибок. Каждый метод буквально выстрадан, потому
что путь, ведущий к нему, не обходится без потерь, к сожалению - необратимых.
Миф номер два - о том, как выглядит древний свиток. Те, кто специально не интересовался этим вопросом, представляют себе, что Кумранские свитки выглядят именно как свитки, свернутые в трубочку. На самом деле Кумранские свитки существуют сегодня в виде россыпи или обрывков, заключенных между стеклами (до реставрации), либо в виде отдельных фрагментов, собранных на планшетах из особого реставрационного картона с нейтральной кислотностью (после реставрации). Помещение, где они хранятся, снабжено тройной системой сигнализации и оборудовано специальными приборами, замеряющими температуру воздуха и влажность. Отреставрированные свитки лежат в выдвижных ящичках - каждый планшет отдельно. Надписи, нанесенные угольными чернилами, сделаны на арамейском, иврите и греческом языках. Все свитки в той или иной степени пострадали.
4. ВРАГИ ДРЕВНИХ РУКОПИСЕЙ
По крайней мере одного страшного врага кумранские свитки избежали благодаря своей близости к Мертвому морю - я имею в виду всепоедающего жучка. Реставраторы, обнаруживая на свитках кристаллы соли, предполагают, что вода, которой промывались кожи для будущего пергамента, бралась из местных источников, богатых солями. Но сама соль - тоже враг: ее кристаллы, обладающие способностью сжиматься и расширяться, в конце концов разрывают кожу.
Враг номер три - воздух, насыщенный кислородом-окислителем. Он "чернит" древний пергамент. Повышенная влажность плюс повышенная температура превращают кожу, из которой сделан пергамент, в желатинообразную массу. Этот процесс происходит медленно, и он необратим. Завершают список природных врагов древних рукописей механическое сотрясение (землетрясение, например), солнечный свет, плесень и грибки.
Но есть враги искусственные, бросившие вызов самому ВРЕМЕНИ и во много раз ускоряющие процесс гибели свитков. Например, не-безывестный скотч (клейкая лента), изобретенный в XX веке, который использовался для фиксации и сохранения фрагментов свитков: никто и не предполагал тогда, какой урон он нанесет впоследствии древним рукописям. Клей со временем проникал внутрь свитка: нанесенный с изнанки, он выходил на поверхность со стороны самого текста, разрушая пергамент. Нет на свете вещи, которая бы не подвергалась разрушению, но замедлить этот процесс - можно.
Те фрагменты, которые по какой-то причине остались незаклеенными, сохранились гораздо лучше. Ленту же, которой свитки склеивались сорок лет назад, реставраторы снимают сегодня с невероятным трудом. Самое поразительное: она до сих пор сохранила свои клеющие свойства. Сотрудники лаборатории потратили целый год только на то, чтобы изобрести БЕЗОПАСНЫЙ метод снятия скотча с поверхности свитков.
- Мы обращались за консультацией в музеи и библиотеки мира, -рассказывает Лена Либман. - Особенно нам помогли специалисты из фонда Гетти (носящего имя своего основателя - Поля Гетти), который находится в Калифорнии и принимает участие в спасении самых знаменитых памятников древности: например, фонд Гетти осуществлял реставрацию росписи на стенах погребальных камер египетских пирамид. Заинтересовалась свитками Мертвого моря и сотрудница отдела реставрации библиотеки конгресса Линда Стайбер - крупный специалист в области ликвидации последствий скотча. В конце концов общими усилиями метод был найден: целлофановый носитель снимается при помощи нагретого хирургического скальпеля. Это требует аккуратности, внимания и терпения. Затем наступает самый трудоемкий момент (он длится часами) - вычищение жирного пятна, оставленного клеем. Мы не открываем сразу весь фрагмент, чтобы исключить доступ воздуха, а работаем поэтапно с маленькими (площадью в 2 квадратных сантиметра) кусочками. Специальным составом удаляем остатки клея, накладываем компрессы. Реставрация не самого испорченного свитка занимает не меньше двух-трех недель, и эта работа по снятию скотча не имеет конца. Не только на нашу жизнь хватит, но и на жизнь тех, кто придет нам на смену. За четыре года мы отреставрировали полностью всего сто номеров (планшетов с фрагментами свитка).
...Кстати сказать, в Управлении древностей сегодня можно встретить немало новых репатриантов. Лену Либман я уже представила. Остается только добавить, что в "прежней жизни" она работала в отделе реставрации рукописей Института реставрации в Москве. Позднее в иерусалимскую лабораторию пришли: Татьяна Трейгер, в прошлом - сотрудница Эрмитажа; Татьяна Битлер - бывший работник Тверского музея; Ася Векслер - книжный график из Санкт-Петербурга, Ольга Негневицкая - бывшая сотрудница Пушкинского музея, занимается в Управлении древностей реставрацией археологических тканей.
...Наиболее уцелевшие ("парадные") свитки выставлены в Израильском музее. В хранилище же музея Рокфеллера сосредоточено большинство находок, часть из которых наполовину рассыпалась в труху. И именно сюда приезжают исследователи из всех стран мира. До создания лаборатории их работа со свитками не имела стольких ограничений, которые появились сейчас (впрочем, исследователи быстро привыкли и приняли новый порядок). Свитки выдаются для исследования в специальных плексигласовых коробках, снабженных ультрафиолетовыми фильтрами. Мнение сотрудников лаборатории по поводу того, какие из свитков можно вести на выставку, а какие – по степени сохранности – нельзя, является решающим.
5. ИСПЫТАНИЕ
Когда Управлением древностей был объявлен конкурс кандидатов в реставраторы свитков Мертвого моря, сюда потянулись художники, реставраторы, графики, бывшие музейные работники. Экзамен занимал три полных рабочих дня. Одно из заданий заключалось в следующем: испытуемому давали разорванную на мелкие клочки газету, и он должен был собрать и склеить ее так, чтобы она практически не отличалась от неповрежденной. Некоторые, покорпев над обрывками несколько часов, клали инструмент и лупу на стол, говорили: "Извините, я понял, что не подхожу для этой работы" - и уходили.
- Для такой работы нужен особый характер, - считает Лена Либман. - Не только способность сидеть неподвижно часами, но и некоторая занудность, аккуратность, педантизм. В реставрации такого рода нельзя делать работу приблизительно - надо обязательно дожать до точки. С другой стороны, если мы чувствуем, что приближаемся к слишком опасной зоне, предпочитаем оставить все так, как есть: испортить легко, восстановить невозможно.
...Реставраторы имеют дело со специальными материалами. Используемые здесь клей и бумага таковы, что они не могут причинить древней рукописи вреда: не оставляют никаких следов и легко снимаются, возвращая свитку первозданный вид. Древним пергаментам одинаково страшны и избыточная влажность (происходит желатинизация), и избыточная сухость (основа рассыпается). Каким же чутьем (или опытом) должен обладать реставратор, чтобы, очищая свиток от тысячелетней пыли и грязи, чувствовать кожей пальца даже не каплю воды, а ее малую часть! На каждую единицу хранения заводится карточка, в которой отмечаются все поврежденные места, характер повреждений и описывается проделанная реставратором работа.
6. ПЕРВАЯ ЛАБОРАТОРИЯ
Лена Либман, рассказывая о своем приходе в музей Рокфеллера, обронила такую фразу: "Мне и в голову не могло прийти, что свитки Мертвого моря еще нуждаются в какой-то реставрации. Я была уверена, что все это давно сделано и находится в достойном состоянии". Самое время задаться вопросом: а что же было до? Ведь свитки были найдены полвека назад.
Когда найденные свитки были доставлены в Палестинский археологический музей, расположенный тогда на территории Иордании, над ними в основном работали английские ученые. Многим тогда казалось, что с прочтением свитков удастся разгадать множество тайн древности - наконец-то все откроется в первоисточнике. Эти надежды не совсем оправдались - первоисточник оказался довольно разноречивым. В свитках обнаруживалось несколько вариантов одного и того же текста. Имя Христа в них не упоминается, но говорится о некоем Князе Света. И каждый волен толковать это как угодно. По всей видимости, свитки принадлежали религиозной общине, которая скрывалась и жила в Кумранских пещерах. Свитки содержат тексты, не только имеющие отношение к ТАНАХу и апокрифам, но и документы вполне прозаического содержания - деловые и брачные контракты и т.п..
После того, как их нашли, свитки были в относительно неплохом состоянии. Ученые объясняли эту сохранность климатом пустыни и микроклиматом самих пещер. Последнее предположение было опровергнуто сравнительно недавно. Один из сотрудников Управления древностей на протяжении года ежемесячно спускался на веревке в Кумранские пещеры, чтобы снимать показания установленных там термометров и гигрометров. И что же выяснилось? Ни о какой стабильности и особом пещерном микроклимате не может быть и речи - разница между дневной и ночной температурами в пещерах слишком велика, не говоря уже о сезонных перепадах влажности. Свитки сохранились лишь благодаря тому, что на протяжении многих сотен лет к ним никто не прикасался.
Человек принес свиткам Мертвого моря только вред. Сначала это были бедуины, которые, прослышав о вознаграждении за каждый найденный клочок рукописи, разрывали свитки на куски в надежде получить больше денег (археологические экспедиции были снаряжены в эти места гораздо позднее). Да и исследователи, которые открывали свитки без помощи реставраторов, нанесли им немало вреда. На фотографиях того периода можно заметить, что фрагменты свитков разложены на столах при открытых и не затененных от солнца окнах, над ними склонились исследователи. И, тем не менее, именно эти люди проделали самую каторжную часть работы (продолжалась она не один год) - рассортировав найденные фрагменты и распределив их по временным периодам.
В 60-е годы в Израиль приезжали специалисты Британского музея, учили сотрудников музея Рокфеллера каким-то приемам и через пару недель, в лучшем случае через месяц-два уезжали. В 70 - 80-е годы большое количество свитков брал на реставрацию Музей Израиля, после чего вернул их в хранилище. Те же свитки, которые не прошли реставрацию, оставались в том состоянии, в котором они были в 40 - 50-е годы, когда их в основном и находили. Восточный Иерусалим отошел к Израилю вместе с музеем Рокфеллера только в 1967 году. Со временем стала очевидной необходимость профессиональной реставрации свитков. Тогдашняя начальница всех лабораторий Управления древностей Сара Бен-Арье била во все колокола, пытаясь пробить эту идею, но безуспешно. Между тем если бы такая лаборатория появилась 30 лет назад - необратимых потерь было бы намного меньше. Когда же дело наконец сдвинулось с мертвой точки, Сара Бен-Арье первым делом обратилась к Эстер Бойт-Алкалай - основательнице реставрационных лабораторий в Национальной библиотеке в Иерусалиме, в Лондонском морском музее и в Музеон ха-Арец (она и по сей день является главным консультантом новой лаборатории). К этой работе также были привлечены сотрудники реставрационной лаборатории Музея Израиля, возглавляемой Леей Офер. Специалисты дружно решали, что им делать с огромным количеством гибнущих свитков (их более тысячи, каждая единица хранения содержит до ста небольших фрагментов). Решение было поистине судьбоносным. И не только для такого уникального исторического памятника, каким являются кумранские свитки, но и для новых репатриантов, обеспечивших себе в Израиле прекрасную профессиональную нишу на многие годы.
Шели Шрайман (из сборника "Маленькая страна с пропуском в вечность")
5 ЯНВАРЯ 2016
"...камень, лист, ненайденная дверь; о камне, о листе, о двери. И о всех забытых лицах.
Нагие и одинокие приходим мы в изгнание. В темной утробе нашей матери мы не знаем ее лица; из тюрьмы ее плоти выходим мы в невыразимую глухую тьму мира.
Кто из нас знал своего брата? Кто из нас заглядывал в сердце своего отца? Кто из нас не заперт навеки в тюрьме? Кто из нас не остается навеки чужим и одиноким?
О тщета утраты в пылающих лабиринтах, затерянный среди горящих звезд на этом истомленном негорящем угольке, затерянный! Немо вспоминая мы ищем великий забытый язык, утраченную тропу на небеса, камень, лист, ненайденную дверь. Где? Когда?;О, утраченный и ветром оплаканный призрак, вернись, вернись!";(Томас Вулф "Взгляни на дом свой, ангел")
Дневник 2016 года в фейсбуке
© Copyright: Шели Шрайман, 2021
Свидетельство о публикации №221033001736
Свидетельство о публикации №221033001736
Рецензии