Пост

Апрельское раннее солнце, продрав глаза, глянуло, сощурившись, вниз на несколько
заблудившихся в лесу домиков, и, с любопытством вытянув свой золотой палец, шевельнуло
их дремотный мирок.
Шла страстная седмица Великого Поста. Митяй молча стоял на коленях перед смотрящей
на него из угла иконкой, а снизу, на лик Богородицы, смотрела порожняя водочная бутылка.
В комнату вошла жена.
- Хошь бы рожу обрил перед Заступницей. - Сказав, она перекрестилась и уронила взгляд
на пустую ёмкость.
- А ты, Митяй, которой из двоих молитвы возносишь, той, что сверьху, али той, что внизу?
- ОбоЯм! – отрезал Митяй. – Одной, чтоб дух скрепила, другой, чтоб не смущала.
Жена покачала головой.
- Смотри не попутай.
- Дура ты, дура! Одно слово – баба.
С улицы послышался отчаянный стук в ворота.
- Кого там чёрт принёс? Не ходи, нельзя нам соблазнам поддаваться, не ровён час сорвёмся
- тогда всё, дело жисти всей рухнет!
Но через минуту дверь в дом отворилась, и в кухню ввалилась соседская супружеская чета.
- Здоров, хозяева! Чего калитку не запираете, мало ли дураков по дорогам шатается?
- И по домам чужим тоже… - недовольно пробурчал Митяй.
Но вошедшие, будто не слыша, водрузили на стол хозяйственную сумку и бойко начали
извлекать содержимое.
- Гость в дом – Бог в дом! Как говориться: «Чем богаты, тем и рады».
На стол плюхнулся изрядный шмат варёной колбасы, бережно распакованный из засаленной
газеты, банка домашних солений и пластиковая бутыль из-под минералки с мутноватой
жидкостью.
- Хлеб не стали с собой тащить.
- А эт, разгуляй по какому случАю? Удивилась хозяйка.
- А ни по какому! Весна вроде! Солнышко вылезло, самогонку выгнал по новому рецепту,
ты Митяй таку ишо не пробовал. Вот и решили с моей в гости к вам наладиться. Давай нож
хозяйка, да посуду гранёную!
Та послушно подала тесак и два стакана с парой вилок. Мужик наполосовал колбасу
крупными ломтями, разлил и в удивлении остановился, ища не достающие ёмкости.
- Про себя-то чё, забыли?
Хозяйка тяжко вздохнула.
- На Посту мы. Митяй на Пост встал и меня поставил.
- Сторожами, что ль, устроились?
- Если б! Виденье моему-то было. Аккурат за неделю перед Постом Великим, апосля
недельного запоя от твоей вот этой самой самогонки.
- Да нее… Та другая была, жёсткая, а эта мягчее и усваивается легше. Так чё, говоришь,
было?
- Чакра у него открылась.
Две пары глаз одновременно уставились на отвисшие сзади штаны Митяя.
- Понос, что ль?
Глаза переглянулись, и в неловкой паузе послышался женский приглушённый шёпот: «Иль
чего похлеще?»
Митяй сплюнул.
- У самих вас - понос! Матерь Божья ко мне заявилась, вот как вы! Да и вразумила, как есть,
и почему по жизни не проканало. Потом и наказ дала, конкретный. Сызмальства мне всё
поперёк вставало, то учителка дура попалась, не распознала того, что ей было сверху во мне
распознать наказано, то председатель-сволочь под лесоповал подвёл. И всё, кончилися мои
перспективы. А вот ноня шанс последний выпал. Ежели Пост продержу, как положено, всё
выправиться, и месю свою, там предначертанную, - он поднял ссутулившийся палец над
головой, - выполню, и будет мне радость! И как только вошло в меня это осознание, так
полегчало, будто в космос взлетел, в асрал…
Сосед, слушавший затаив дыхание, склонил голову и, сощурившись, недоверчиво уточнил:
«В космос взлетел и насрал? И полегчало?!»
Потом откинулся на спинку стула и заулыбался.
- Знать, ты у нас теперь вроде ангелочка с крылышками? Как в бабьей рекламе по ящику?
Ну, расправляй их скорее, и порхай сюда, к столу!
Затем поднял стакан и чокнулся с супругой.
- За тебя, Гагарин!
Выковырял из банки солёный огурец, смачно им хрустнул, отправив вслед изрядный
ломоть колбасы, и зачавкал, выдавливая брызжущий по губам сок.
Митяй пристально смотрел на жующих, и глаза его наливались гневом и злобой.
- Гад ты сосед, оказывается! Провокатор! Я же жрать хочу до смерти, из последних сил
держусь, потому как не будя мне боле шанса дадено. У нас и холодильники пустые стоят,
чтоб не смущали… А ты чавкаешь над душой, слюну пускаешь! Слыхал, что в доме
повешенного не говорят о верёвке?
Сосед усилием продавил в горло очередной кусок и, подмигнув, спросил: «А у тебя кто
повешался? Мышь в холодильнике?"
Митяй ударил кулаком по столу и, нагнувшись к самому лицу оппонента, крикнул: «А не
пошли бы вы оба к чёрту! Так своему хозяину и передайте: Митяй не гнётся!»
- Какому такому хозяину? – на этот раз искренне удивила соседка.
- Чёрту! Это ведь он вас надоумил меня искусить!
Парочка за столом снова переглянулась и поднялась.
- Пошли, жена, из ентого дурдома, а то как бы самим не заразиться!
У самого выхода мужик обернулся и, покачав головой, протянул: «Дураак ты Митяй, ох и
дурааак…»
- Жратву свою забирайте!
- Не для того несли, чтоб обратно переть!
Калитка хлопнула, и воцарилась тишина. Митяй по-хозяйски ткнул пальцем в снедь.
- Бутылку прибери, на Пасху почнём и мое перерождение ознаменуем. А остальное в
помойку!
Жена всплеснула руками.
- Эт как же в помойку?! Ты посмотри, колбаса какая хорошая, да и курицу приволокли
цельную.
Она раскрыла ещё один газетный свёрток.
- Даа… жирна… Бройлер, не иначе. Но всё одно выбрось, искушение это! Нельзя мне,
понимаешь? Столько я клятв понадавал, да хошь бы одну исполнил! А тут сколь держусь,
сам себя через эту стойкость зауважал. Может, в первый раз в жизни. Всё: сказал, как
отрезал. Перекинь через забор, лисы сожрут, или коты - и тех, и других развелось в энту
зиму, страсть! Шастают по деревне, ничего не боятся.
- А чего им бояться-то? Оголодали…
Жена тут же осеклась от сказанного, но Митяй, услыхав, крякнул.
- Молчи! Ни слова! Ни про голод, ни про еду… Запомни: «В доме повешенного…» Усекла?
Та кивнула.
- Вот и правильно, ты же у меня одна родная, кому ещё поддержать? А иначе -
действительно, хош в петлю!
Жена перекрестилась.
- Господь с тобой! Пойду в бане приберусь - три денька до Пасхи осталось.
Она собрала со стола, впихнув всё в целлофановый пакет, и вышла из дома. Митяй
включил телевизор и прилёг на диван. Через какое-то время его сознание затуманилось, и под
лёгкий храп и сопение отлетело в астральные бездны.
Проснулся от тревожного сна, которого не помнил, но ощущение беспокойства и
проступивший пот на лбу заставили вскочить, мотнуть головой, стряхивая сонные обрывки и
ополоснуть лицо холодной водой. Дверь со скрипом открылась, и на пороге появилась жена.
Митяй посмотрел на неё подозрительно и удивлённо.
- Ты где была?
- Как где? В бане прибиралась. Потом по хозяйству… Да мало ли где? А чего ты
спрашивать удумал, ране интересу не проявлял?
- А сейчас проявляю.
Не дожидаясь продолжения диалога, он вышел на крыльцо, сел. Закурил. День заметно
прибавился. Ещё неделю назад в это время уже начинало смеркаться, а сейчас, хоть и
перевалило к вечеру, весенний дневной свет так и струился над ноздреватым снегом, ещё
лежащим на участке. Ароматный сигаретный дым клочками отлетал куда-то под крышу.
- Хорошооо…- вслух подумал Митяй. Он заметил, что часто стал думать вслух. Это его
неприятно настораживало. – Ежели б ещё жрать не хотелось - совсем благодать...
Его благодушный взгляд, медленно передвигаясь по знакомым строениям, деревьям,
кустам и предметам, вдруг соскользнул вниз и растерянно замер на цепочке следов, мелких,
по расчищенной лопатой тропке к бане, а от неё, уже глубоким, к гостевому домику по
просевшему, но ещё толстому снеговому насту. Статус «гостевого» обыкновенный хозблок,
получил много лет назад, когда Митяй, кое-как переделал его под более-менее
приспособленное жилище для неприхотливых гостей, появлявшихся в то радостное хмельное
время. Но теперь это был обычный склад вещей, уже вроде бы и не нужных, но не
переставших для сознания быть чем-то существенным и ценным.
В гостевой домик Митяй с женой и летом-то заглядывали по праздникам, а чтоб по снегу -
сырому и ещё глубокому… Возле закрытой двери гостевого тёрся худой рыжий кот. Митяй
от нехорошего предчувствия почувствовал в животе лёгкое подташнивание. Он вернулся в
дом, взял полено у печки, спустившись с крыльца, швырнул в наглющего котищу через весь
участок. Полено шмякнулось рядом с целью. Кот подпрыгнул, но не ушёл, а только плотней
вжался в ступень перед входом.
Азарт охотника и следопыта за шиворот приподнял Митяя и потащил по загадочным
следам - до бани и далее, к самому лежбищу рыжего бандита. Тот не сдавался до последнего.
И только когда занесённый сапог Митяя стал стремительно опускаться, кот спружинил всеми
четырьмя лапами, отскочил в сторону и улёгся на снегу в нескольких метрах.
Митяй отворил дверь.
Его нога, перекинутая было через порог, замерла навесу. Наружу, словно из парной,
вырвался плотный дух варёного мяса. Изменившись в лице, Митяй опустил зависшую
ступню и перенёс внутрь вторую ногу, медленно затворив за собой дверь. Сделал два шага и
остановился. В углу перед пыльным оконцем, на столике стояла электроплитка, а на ней, ещё
дымилась прикрытая крышкой аллюминивая кастрюлька. С ужасом Митяй поднял крышку.
Под ней, источая аромат наваристого бульона, плавала большая куриная нога. Митяй открыл
рот и застыл на некоторое время, пока пальцы не разжались, и крышка со звоном не
ударилась об пол.
- Ёп…понский бог!
Он стоял и втягивал запах точно так же, как до этого делал кот. Затем с отвращением двумя
пальцами достал из тёплой жидкости окорочок, поднёс его к глазам и снова вдохнул. Чуть
желтоватая от жира шкурка клоками свисала с едва державшейся на кости разваренной
мясной плоти. Бульон тяжёлыми каплями слезился и падал в кастрюльный кратер.
- Переварила.
Митяй отщипнул малюсенький кусочек шкурки, и осторожно положил его на язык. Потом
закрыл рот. Глаза зажмурились. А когда открылись вновь, в них уже горели костры
пещерных пращуров Митяя. Он с рычаньем вонзил зубы в курицу. Они яростно отрывали,
перетирали и перемалывали нежное мясо, хрящи и мягкие суставы костей. Вместе с костями
училки, не давшей в своё время путёвку в жизнь, с мослами председателя, так не справедливо
подрезавшим крылья Митяю на взлёте, провокаторов-соседей и даже предательницы-жены…
Когда в пальцах остался лишь маленький огрызок, Митяй швырнул его в угол и запил
прямо из кастрюли. Наклонился под стол. Увидев бутыль с самогоном, с хлопком вырвал
пробку и приложился из горла в горло. Засунув пятерню в бульон вытащил разложившуюся
луковичную головку и вмазал её в рот. Оглянулся на дверь. Рядом с ней висело треснутое
грязное зеркало, отражавшее лишь мутные силуэты и контуры.
Вдруг дверь скрипнула и несмело открылась. Жена сделала шаг вперёд и, увидев
перекошенное лицо Митяя, отшатнулась, упав на табуретку перед зеркалом. Закрыла рот
рукой.
Митяй стоял, покачиваясь, глядя то ли на неё, то ли в зеркало, то ли вообще в никуда. Он
поднял сжатый над головой кулак, потряс им. Косяки слов проносились в его голове, мешая
друг другу выскочить наружу. Наконец одно поскользнулось на языке и, вылетев по этому
трамплину, разорвало воздух:
- Сууукааа!
В глазах его, водицей следовых проталин, стояли слёзы.
30.03.2021.