Фотохудожник Павел Глебов

Фотоискусство
Фотохудожник Павел ГЛЕБОВ:
НУ, ВОТ ТАКОЙ Я СТРАННЫЙ…

На днях в галерее Арт-Баzа на Скобяном поселке открылась персональная фотовыставка Павла Глебова под загадочным названием «Местоимение». Сам автор экспозицию своих работ презентовал так:

Выставка подходит для всех возрастов и вероисповеданий.
Вызывают опасение лишь те, кто уже успел поднатореть в фотографировании.
Но и это поправимо.
Многожанровость выставки рассчитана, по замыслу автора, на удовлетворение всяких вкусов.
Зритель, неспешный и искушенный, заранее рад за тебя.
Выставка, безусловно, ученическая.
Поэтому источник названия - орфографический словарь.
Существует несколько определений местоимения.
В этих залах вы найдете то, в чем они едины.

Вот с таким нетривиальным человеком и художником мы и встретимся в очередном выпуске передачи "Лицом к Лицу"...

Выдумывать названия – суровая необходимость
 
- Павел, а почему выставка в Арт-Баzе называется так вызывающе загадочно – «Местоимение»? Это что – дорожный указатель на себя любимого? Тогда уж лучше и понятней было бы назвать выставку как последняя программа Филиппа Киркорова «Я». Или как называет себя португальский тренер клуба «Манчестер Юнайтед» Мауриньо – «Особенный».
- Здравствуйте, Вячеслав. Спасибо за приглашение пообщаться с людьми посредством вашей передачи. В моей жизни это в первый раз. Интересный опыт.
«Местоимение» – нет, себя любимого я бы не выпячивал, но тему заострить хотелось. Трудно говорить о творческих названиях, а оно возникало у меня довольно долго – наверное, дней пять, а, может быть, и полную неделю. Я ходил и мучился. Каждый раз почему-то для меня это именно мучительный процесс, но интересный, творческий. В конце концов, несколько придуманных названий прицеплялось, проживало день-другой, затем отбрасывалось. Я даже на бумажечку записывал. А рядом с ДК им. Гагарина, с тыльной стороны, есть небольшой книжный ларечек – там можно положить книжку, и ее кто-нибудь возьмет. Можно взять почитать. Такой народный обменник. А так как я заядлый книгочей, все время читаю, то я иногда туда что-то приношу, но чаще – уношу. И вот там я наткнулся на двухтомник, о котором когда-то мечтал в юности, - он назывался «Вредные и отравляющие вещества». Они все там перечислены. Безумно длинные и красивые названия…
- У тебя была мечта стать химиком?
- Да, я когда-то учился на химико-технологическом факультете в Новочеркасском университете. Но недолго, бросил и уехал учиться в город на Неве. Но уже не на химика. Но у меня сохранилась фотография, сделанная в комнате общежития на фоне таблицы Менделеева. Я очень ее люблю.
- Я думал, что в руках с динамитом…
- Нет, я не был ни динамитчиком, ни бомбистом (смеется).
- Но вернемся к происхождению названия выставки. Как я понял, название позаимствовано из орфографического словаря, который ты увидел в книжном обменнике…
- Да. Во-первых, это название позволяет не называть сами работы и не думать много об остальных словах, которые сопутствуют любому выставочному процессу. Это важный момент. Когда у тебя на стеночках висит больше ста работ, и каждая, по идее, должна быть как-то названа или хотя бы пронумерована, - это всегда давалось мне с трудом. Редко-редко название изначально рождается от сути самой работы, а в основном это выдумки, и мне никогда это не было интересно. Но это такая суровая необходимость в нашем творческом мире. А местоимение освобождает меня от этого…

Из анекдота: Чукча – художник, а не писатель!

- Я вообще-то согласен с тобой насчет придумывания названий к произведениям искусства и книгам. Меня всегда занимал такой вопрос, когда я хожу на выставки: вот висит картина или фотография – и внизу обязательно - название. Но, по-моему, автор может быть гениальным художником или фотохудожником, а с названиями у него проблемы. Вот как у тебя. И иногда видишь какие-то нелепые названия, даже глупые. И возникает вопрос: зачем они?! И так все понятно! Это у книжки обязательно должно быть название, у рассказа должно быть название, но вот в поэзии некоторые стихотворения идут БЕЗ названия. И когда о них вспоминают, то вместо названия просто цитируют первую строчку. Согласен?
- Да, да, да. Эта тема в моей жизни возникает часто, и я ее много раз проговаривал. Я вот не читаю предисловие у книг. Пока сам текст мне ни понравится, и я ни заинтересуюсь автором, мне неинтересно знать ни его имени, ни его фамилии и что о нем пишет какой-нибудь критик.
- А ты не начинаешь, как многие женщины, читать книжку с конца? Чтобы знать, хороший ли в ней конец и стоит ли ее вообще читать…
- Знаете, я иногда пролистываю книжку с конца, а журналы – обязательно с конца. Ну, я вот такой странный. И, может быть, много на себя беру. Мне достаточно бегло пробежать глазами один-два параграфа, и я уже понимаю, буду ли я читать дальше или нет. Или я просмотрю, впитаю какую-то нужную мне информацию – как правило, это касается не художественной, а научной и околонаучной литературы. А я читаю много всего разного, из разных областей знания. Поэтому так тоже бывает.
А названия редко соответствуют тому, что за этим названием кроится. Очень редко. И хорошее название – редкая удача. И это не от таланта зависит – ведь это еще и попадание в современную ситуацию. К примеру, возьмем название «Война и мир» – оно и через сто лет сохраняется, а некоторые названия неизбежно потеряют свою актуальность, ценность, остроту. Забудутся какие-то нюансы, которые и привели автора к тому, чтобы назвать свое произведение так, а не иначе.
А часто авторы и голову не ломают над названием – для этого есть редакторы, друзья, коллеги, жены и любовницы, которые и подсказывают. И можно с этим или соглашаться или не соглашаться.
Название выставки «Местоимение», кстати говоря, появилось у меня однажды утром. Проснувшись, я взглянул на листок бумаги, на котором было начертано несколько вариантов названия, а у меня оставалось два дня до того, когда надо было точно хоть что-то прилепить, чтобы сдавать в набор афишку к выставке, и я был недоволен. А у меня в моей главной комнате есть много книжек, и там, конечно, стоит орфографический словарь. В двух разных изданиях…
- Ожегова или Брокгауза?
- Нет-нет (смеется), я снял с полки обычный тоненький школьный словарь, когда-то позаимствованный в книжном обменнике за ДК им. Гагарина. И на второй или третьей странице наткнулся на слово «местоимение». И я понял, что вопрос решен.
Правда, я пробежал глазами и дальше – там еще было слово «междометие». И оно мне тоже понравилось. Но я все же остановился на первом варианте. И мне кажется, что название «Местоимение» - довольно удачное для моей выставки…

Там, где учились президенты…

- Я с тобой согласен. Ну, ладно, теперь, когда ты нам все подробно объяснил по поводу названия выставки, мы немножко сдадим лимузин нашей программы назад, и вернемся к традиционному началу нашей передачи «Лицом к Лицу», которое практически всегда начинается с биографии нашего гостя. Расскажешь что-нибудь?
- У меня среднее образование, и иногда это людей удивляет, потому что меня часто приглашают на работу, для которой требуется высшее образование. Но у меня его нет, хотя я учился в двух высших учебных заведениях, как я уже упомянул. Одно из них было с намеком, что я стану…
- Химиком-бомбистом…
- Ну, что-то в этом духе. А затем я поступил на философский факультет тогда еще Ленинградского государственного университета, но тоже его не окончил, отучившись четыре года…
- Где, кстати, учились будущие президенты России Путин и Медведев.
- В том числе, да. Это наша общая альма-матер (альма-матер (лат. Alma mater - кормящая мать) - старинное студенческое название университета (дающего духовную пищу) – из интернета). И я потом еще долгие годы жил в Питере. Хотя по рождению я сибиряк, как и мои родители. Но, когда я был еще совсем маленьким, мы переехали на Ставрополье - и, наверно, сделали правильно, потому что детство на юге – это прекрасно! Шортики и маечка, загорелое и хулиганское детство, которое делает тебя настоящим пацаном, бойцом, что потом пригодилось и во время службы в армии (это было в Новочеркасске).
А затем я уехал в Питер, где прожил что-то около десяти лет. И влюбился в этот город и думал прожить там долго-долго, но не получилось. Я попал в Англию и прожил там тоже довольно много лет.
А оттуда уже перебрался в Сергиев Посад. И это чистая случайность, потому что к тому времени здесь обжился мой старый друг-приятель. Если кто из сергиево-посадцев помнит, недалеко от библиотеки им. Розанова была галерея «Риза», первая частная художественная галерея в городе – и вот он был ее первым устроителем и организатором. И я по-приятельски приезжал к нему в гости. И когда пришло время решать вопрос, где же мне жить в России, а в Москву я никогда не стремился, я ее не любил и не люблю, то я выбрал Сергиев Посад. И жить под Москвой оказалось даже лучше, чем жить в Петербурге. Потому что в Москве, которая недалеко от Посада, больше творческой активности и деловитости, и поэтому многие петербуржцы переезжают в Москву. Тем более что Петербург недалеко, одну ночь переспал в поезде – и вот ты там. И я это делаю регулярно, пару раз в год.
- Хорошее слово «переспал» - с каким-то сексуальным подтекстом…
- В нашей юности бывало по-разному (смеется).

Понятно, доступно и удобоваримо

- Почти всем, кто посетил твою выставку, ты дарил листок бумаги, на котором было написаны то ли «Апрельские тезисы» как у Ленина, то ли белый стих, отражающий кредо твоего творчества. Я хочу поговорить об этом. И прокомментируй, пожалуйста, три первых строчки. Они звучат так:
«Выставка подходит для всех возрастов и вероисповеданий.
Вызывает опасение лишь те, кто уже успел поднатореть в фотографировании.
Но и это поправимо».
Ну, круто!
- Ну, да, действительно, всем всё, как я себе это представляю, понятно, доступно и удобоваримо. С точки зрения эстетической, этической – какой угодно. Поэтому любой зритель, пожалуйста, приходите, приводите – и в этом нет никаких ограничений. А вообще, вопрос как бы и полушуточный, но и серьезный, потому что не каждая выставка годится и подходит для любого зрителя…
- А слова про опасение – ты как будто боишься мнения своих коллег. Нет?
- Дело в том, что на выставке представлены относительно большие по размеру работы, которые для меня самого «на Вы». И я теперь уже знаю по опыту – уже года три, как я вожусь с этими новыми для меня цифровыми фотографиями, густо обработанными в фотошопе, - так, что это уже как бы и НЕ фотография. А оттолкнувшись от изначального файла, приходишь к некой цветной графике – и это очень живописно, очень красиво, на мой взгляд. Однако очень многие мои друзья фотографы из старых плёночников (есть современные цифровые фотоаппараты, а есть старые аналоговые – и зачастую фотографы занимаются только одним видом фотографирования, как правило, не признавая другой – прим. автора) не признают этого направления в фототворчестве…
- Как, наверно, другой известный в городе фотомастер – Александр Масленицын, который признает только аналоговый фотоаппарат…
- Да, вот он меня и ругает. Ну, как ругает?! – ну, критикует. И он не понимает. И многие другие. И многие мои питерские друзья, с которыми я. собственно, и начинал свою серьезную творческую фотографическую карьеру, они так же разделились. Кто-то говорит:
- Ну, понимаешь, Пашка, это все, конечно, здорово, но, не зная тебя, мы бы не пошли на это смотреть. А, зная тебя, мы смотрим, и нам, в общем-то, нравится, но ты типа продался большевикам…
А я понимаю это так. Последнее время неважно, каким образом достигнут результат, - важен сам результат, но при соблюдении каких-то определенных правил, норм, которые не мешают всем вокруг спокойно жить и заниматься своими делами.
То есть, выставка непростая. В ней много всего, в ней несколько частей – стен, которые тематически и технически отличаются друг от друга…
- Я бы сказал, что цветные пятна – это очень красивый авангард, хотя там и фигуративные какие-то вещи присутствуют – и города какие-то, и Восток. И есть просто черно-белые, причем с таким нарочитым засильем черного цвета, маленькие снимки. Я бы назвал их репортажными. И как будто их снимал совершенно другой человек…
- Вот-вот-вот. Вот и получается, что опасения мои не за того зрителя, который «в профессии» художника-фотографа – так скажем. Для них все просто – они сами делают изображения и начинают с ними каким-то образом работать. Внутренне.
А фотограф, если он в теме, то о нем и говорит третья строчка: «Если вы уже испорчены фотографированием, нажиманием на кнопку, какими-то идеями, которые вас посетили, то вам будет не очень легко, хотя, наверно, интересно». Потому что один из залов – это старая черно-белая, моей авторской ручной печати фотография. В довольно большом количестве. Причем это первые уникальные экземпляры, когда-то там отснятые…
- А затем появляются компьютерные фантазии…
- А вдруг потом это все проходит через другие как бы фотографические операции. Это чистый фотошоп…

Чтобы добро побеждало чаще, чем зло

- Ты, пока у нас в эфире шла реклама, хотел еще что-то добавить – большое и важное.
-Да. Мое послание, своеобразное предисловие к выставке, которое вы уже упоминали, - это больше похоже на белый стих, так как я не чужд поэзии и люблю сочинять всякие длинные и короткие красивые предложения. Так вот там одна из строчек гласит, что эта выставка – безусловно, ученическая. Дело в том, что все эти большие цветные фотографии – они изначально были сделаны на маленькую «мыльницу», маленький фотоаппаратик, который когда-то был куплен моему сыну и который я как-то выцыганил у него обратно. И использовал его как некий фото-дневничок.
Так вот, за некоторое количество лет у меня накопилось довольно много таких дневниковых как бы фотографических записей. Этих файликов, которые сами по себе большой ценности не имеют, но, забросив их в фотошоп, можно сделать из них настоящее произведение искусства. Правда, хороших результатов я вижу очень мало, но то, что я предлагаю зрителю посмотреть на выставке, всё, по моему мнению, получилось.
Это я к чему? – А к тому, что на самом деле современная фотография с ее техникой, доступностью – это очень простой и очень удобный способ творчества. И заниматься творчеством можно по высшему разряду, даже имея обычный мобильный телефон и фотошоп, который есть на каждом компьютере…

Я социально не озабочен…

- Ну, мы пока обильно облили тебя елеем, но хочется для реализма и чуть-чуть с тобой в чем-то поспорить. У тебя в твоем программном белом стихе есть такая фраза:
«Многожанровость выставки рассчитана, по замыслу автора, на удовлетворение всяких вкусов».
Вот насчет «всяких» я и хотел бы с тобой поспорить. Почему? – Потому что экспозиция, как я ее воспринимаю,  скорее рассчитана на некоего элитарного ценителя фотографического искусства. Здесь совершенно отсутствует такое направление в искусстве - как социальная фотография.
Твои фотоработы направлены на то, чтобы вызвать у зрителя  эстетическое удовлетворение. Но это не сможет позвать людей на преодоление каких-то жизненных трудностей – своих или своей страны. Не позовет людей на подвиг. Как, например, гениальная картина Гелия Коржева «Поднимающий знамя»  или «Оборона Севастополя» Александра Дейнеки. Где зрителя охватывает не восхищение от красивости увиденного, а сопереживание. Где русский человек испытывает чувства, которые пересекаются и совпадают с мнением автора произведения.
Вот «социального» у тебя я не увидел. Это не твоё?
- Ну, по поводу картин, которые вы упомянули (прокашлялся) – мне просто пока не повезло. Я еще не участвовал и не наблюдал большую настоящую народную войну, которая, безусловно, является крупнейшим событием в жизни любого человека, а художника особенно. Отсюда рождаются крупные, социально острые и существенные, живущие потом в веках в народе произведения искусства, как «Защита Севастополя». Все верно.
Я социально не озабочен. Сам по себя я социально спокойный и умиротворенный человек. Я не переживаю оттого, что меня среди многомиллионного населения окружают воры, коррупционеры, шарлатаны и всякие другие нехорошие люди. Наверное, когда-то я просто получил хорошую прививку от этого. Я учился на философском факультете, поэтому по необходимости начитался всяких разных умных книг, в том числе и из восточной философии. А там сказано: ну да, смотрите, вот так устроен этот мир, и что же на него роптать?! Живите в нем, находите в нем свои задачи, выполняйте эти задачи, свой долг, свою функцию, если хотите. И по мере сил меняйте этот мир к лучшему, но знайте, что кардинально поменять его у вас все равно не получится. Вы лишь пробуйте менять эту пропорцию плохого и хорошего, любви и ненависти в вашей конкретной жизни и в том мире, на которую вы имеете способность и возможность повлиять. Чтобы добро побеждало все-таки чаще, чем зло.
Поэтому «социальное» меня не очень тревожит. У меня есть друзья, которые западают на каких-то статьях, авторах или радиопередачах. Мне это тоже интересно. Я тоже практически ежедневно смотрю новости. И у меня тоже есть в душе отклик, но на творчество свое я сознательно это не переношу. Хотя как-то это все равно влияет, раз я радуюсь за свою страну, если здесь все хорошо, и переживаю, если здесь что-то плохо. Тут моя Родина, тут все мои друзья и мои дети, которым я в гимназии им. Ольбинского преподаю в фотокружке. Там у меня когда-то учился мой сынишка, и с этого все повелось. Поэтому с подростками у меня много общения – и они все для меня как родные дети (улыбается). И я полагаю, что большое творчество должно быть не только о проблемах и не столько о проблемах. Искусство должно быть мудрым. Искусство в моем понимании – это то, что гармонизирует наш мир, а не заостряет наше внимание только на очень светлом или только на очень темном…

Я за то, чтобы искусство не приносило доходов

- О высоком искусстве мы поговорили. Теперь перейдем от высокого к низкому – то есть, поговорим о деньгах. Меня слушатели не простят, если я не спрошу тебя о материальной стороне профессии фотографа. Можно ли, имея только ее, прокормить себя и семью? И чем зарабатывает фотограф – продавая свои нетленные произведения или просто фотографируя клиента на паспорт?
- Я всем своим ученикам, которые поднимаются выше остальных в своем отношении к творчеству, советую бросить – и желательно навсегда – их работу, связанную с фотографией. Потому что, если вы свадебный фотограф или фотограф-документалист – то есть, технарь, то творчество ваше от этого страдает. Одно с другим, если и совместимо, то трудно совместимо.
Я же, к счастью, зарабатываю деньги по-другому и поэтому к фотографии могу относиться свободно, спокойно, легко, не будучи связанным с необходимостью продавать себя, прорекламировать себя с помощью моих работ. Поэтому я как бы такой счастливый автор. Хотя каждая выставка – это какое-то количество проданных работ. И, как правило, это окупается – можно и зарабатывать, и это не маленькие деньги. Просто это бывает не часто. На это не проживешь.
А насчет фоторабот других авторов – то, например, одна из фотографий Александра Родченко была продана недавно за 3 миллиона евро.
(Алекса;ндр Миха;йлович Ро;дченко (1891, Санкт-Петербург – 1956, Москва) – русский и советский живописец, график, плакатист, скульптор, фотограф, художник театра и кино, корреспондент. Один из основоположников конструктивизма, родоначальник дизайна и рекламы в СССР, один из представителей фотографии «Нового ви;дения» - из Википедии).
Фотографии могут стоить больших, настоящих денег…
- Но Родченко их не дождался…
- Лично я за то, чтобы искусство не приносило доходов. Человек ведь слаб и может начать «клепать» похожее, чтобы продавать побольше. Сальвадор Дали, мы знаем, подписывал пустые листы и продавал по тысяче долларов за штуку…

Лазейка в тупике…

- А вообще мировое искусство фотографии – какое оно сегодня? Куда движется, по каким направлениям эволюционирует? Я вот был на выставке Антонио Бандераса в московском Мультимедиа Арт Музее. Это такой гламур с красивыми девушками и красивыми эффектами. Но там же были и турецкие исторические фотографии 19 века. Был и современный немецкий фото-авангард. Все разное.
А вот ты как видишь развитие современной фотографии?
- Фотография – такая молодая, всего 150 с небольшим лет. Поэтому тут все еще непонятно. Но началось все с того, что это было копирование живописи, графики. А сейчас, конечно, у фотографии есть и свой язык, и свой накопленный исторический архив – то ли поисков всевозможных, всевозможных направлений, течений – и все это теперь уже откладывается, отслаивается. И кто-то уже историей вопроса начинает заниматься. Но, тем не менее, все, что мы видим на выставках или опубликованным, - это чаще фотография как технический прием, который используется для того, чтобы зафиксировать (запечатлеть) некое событие, некое состояние…
- То есть, что-то репортажное…
- Да-да, по сути. Хотя это подается потом как произведение искусства. К сожалению.
Но все дело в том, что у фотографии есть свой собственный творческий язык. И в «репортажной фотографии» (как мы ее с вами назвали) он НЕ используется.
Так существует эта разница. И я полагаю, что в связи с вышесказанным фотография переживает трудные и веселые времена. Это революция. Потому что оцифровывание действительности и вообще появление цифровой фотографии во всех разделах нашей жизнедеятельности – это революция. И к чему это приведет, очень трудно сказать.
Я же нашел для себя лично лазейку в этом тупике, который для многих «старомодных» фотографов обязательно существует. Некоторые, уткнувшись носом в тупик и понимая, что «классическая» фотография отмирает (или вы будете продолжать эту линию, пока сами ни умрете), пытаются найти выход в эту новую цифровую действительность.
Вот у меня, к счастью, это произошло. Но я знаю знакомых, друзей в Петербурге, которые говорили:
- Я уже не фотографирую который год, потому что не вижу в этом смысла. Все, что мог, я уже отфотографировал.
На что я ответил ему:
- Вот видишь, ты ругаешь меня за то, что я делаю, за то, что я начал заниматься цифровой фотографией и фотошопом. А, с другой стороны, если бы я этого не сделал, то, наверное, бы тоже остановился…
Потому что чувство тупика, чувство законченности какой-то эпохи в искусстве фотографии – да, оно присутствует. А с появление цифры, с появлением в кармане у каждого человека смартфона, который, по сути, и есть фотоаппарат, началось новое время в фотоискусстве. Вот как-то так…   

Беседовал Вячеслав СУХАНОВ
("Лицом к Лицу", Радио Посад)
2017