de omnibus dubitandum 116. 371

ЧАСТЬ СТО ШЕСТНАДЦАТАЯ (1915)

Глава 116.371. А ВАША ПРЕЖНЯЯ ПАССИЯ?.. ГДЕ ОНА?..

    Они помолчали. Нида машинально смотрела на группу в другом конце стола, но, казалось, не видела ничего. Глаза ее были серьезны и глубоки.

    Венков опять украдкой посмотрел на плечи и грудь Ниды, и что-то острое шевельнулось в нем.

    – Да, – сказал он, – вот вы и замужем, а я холост!.. Сколько воды утекло!.. Ну и что же… счастливы вы?.. Есть у вас дети?..

    Нида повернулась к нему, точно очнувшись.

    –  Сын, уже большой и маленькая, маленькая девочка… вот такая!.. – сказала она, показав кончик мизинца, и нежно засмеялась.

    – Кто же ваш муж?..

    – Муж?.. Адвокат… Я теперь адвокатша!.. – прибавила она и снова засмеялась уже другим смехом, точно над собою.

    – И вы любите мужа?..

    – А вам какое дело?.. – вдруг резко-насмешливо спросила Нида Сергеевна, но сейчас же опять улыбнулась.

    Венков игриво усмехнулся и, чуть заметно, снова оглядел ее плотное обнаженное тело.

    – Как какое? Это надо знать!.. Ведь вы моя, можно сказать, первая любовь!..

    – Хороша любовь!.. – возразила Нида Сергеевна и покачала головой, видимо не только чувствуя его взгляд на своём теле, но даже нарочно выставляя перед ним свою манкую торжествующую наготу.

    – А ваша прежняя пассия?.. Где она?..

    – А кто ее знает!.. – пожал плечами Венков. – И напрасно вы так говорите: я, в самом деле, был влюблен в вас и долго не мог забыть…

    – А она?

    – Ну что ж – она!.. Я был тогда молод, она опытная женщина… Дело известное!.. Все это было достаточно глупо и гадко!

    – Да, гадко! – тихо сказала Нида Сергеевна и задумалась.

    – А все-таки вы мне много горя причинили тогда… – сказала она и вздохнула.

    – Готов искупить чем угодно!.. – ответил Венков и, уже не скрываясь, окинул взглядом ее фигуру.

    Она видела, чувствовала этот взгляд, но не переменила позы и ответила:

    – Теперь уже, может быть, поздно!..

    – Может быть?.. – переспросил Венков, и какие-то мысли и надежды мелькнули у него в голове.

    – Может быть!.. – повторила она, встала и пошла к группе других.

    Венков смотрел ей вслед и чувствовал, что готов на все, лишь бы она хоть на час принадлежала ему. Нида Сергеевна казалась ему обольстительной, но еще больше разжигало именно то, что это – та самая Нида, которая любила его и, которую он тогда так глупо упустил из рук. Было что-то особенно острое, чтобы взять женщину, которую знал, чуть ли не девочкой.

    Было столь шумно и весело, все дурачились, острили и откровенно, довольно цинично ухаживали за женщинами. Но Нида каждый раз возвращалась к Венкову, и у него уже начинала кружиться голова. Над ними подтрунивали. Горбатенький литератор ревновал и говорил Венкову колкости.

    В самом разгаре вечера Нида Сергеевна обратилась к Венкову, протягивая свою маленькую записную книжечку, на золотой тоненькой цепочке прикрепленную к поясу.

    – Напишите мне что-нибудь на память…

    Венков взял книжечку, и вдруг мгновенная дерзкая мысль ослепила его. Он вытащил карандашик и написал:

    «Я готов отдать все что угодно, чтобы вы хоть на час принадлежали мне!..».

    Было немного страшно, когда он отдавал ей книжечку, и он прилагал огромные усилия, чтобы смотреть нагло и прямо. Нида Сергеевна, закрывая книжечку от любопытных глАзок горбатенького литератора, низко нагнулась и долго читала. У Венкова замирало сердце. Он видел, как слегка, а потом все больше и больше краснело ее маленькое розовое ухо и край щеки.

    – Что он вам написал?.. – любопытно сверкнул глазками горбатенький литератор.

    – А вам какое дело?.. – вырывая книжечку, ответила Нида, взглянула мельком на Венкова и отвернулась.

    Венков ждал ответа, но она обратилась к актрисе и стала говорить и смеяться, как бы совсем не замечая его. Сердце Венкова екнуло, и ему стало стыдно, точно он сделал большую глупость.

    Правда, в течение вечера он несколько раз ловил мимолетные, пытливые взгляды больших блестящих глаз, но Нида Сергеевна, видимо, избегала его и все внимание снова перенесла на горбатенького литератора, который стал смотреть на Венкова с видом победителя.

    Мужчины все были уже пьяны, и даже у Венкова шумело в голове. Маленькая актриса совсем побледнела и, видимо, изнемогала от усталости. Одна Нида Сергеевна была свежа, весела и, блестяща, как ни в чем не бывало. Только щеки и уши у нее горели.

    Наконец собрались разъезжаться. Когда все встали, Венков успел шепнуть Ниде:

    – Так вы мне ничего не ответили?..

    – Что же мне ответить? – холодно спросила она, на мгновение, окидывая его высокомерным взглядом. – Что вы чересчур смелы, что ли?

    Венков хотел что-то сказать, но Нида Сергеевна уже отвернулась.

    Толпой они вышли в коридор. Горбатенький литератор забегал сбоку Ниды, Венков шел сзади всех. Он был совершенно уничтожен и почти возненавидел эту прелестную женщину.

    На подъезде тихо толковали, кому и с кем ехать.

    Толстый Воронов убеждал прокатиться еще в «Яр», но усталая актриса отказалась. Нида Сергеевна уже сидела на лихаче, когда Венков вдруг услышал ее зов.

    – Идите сюда!.. Проводите меня!.. – повелительно сказала она.

    Мужчины лезли целовать ей руки, она смеялась, пока Венков, ощущая, как от смутного предчувствия дрожат у него ноги, усаживался в пролетку, забежав со стороны улицы.

    – Изменница!.. – трагически завопил Осанко, совершенно пьяный. – Вы же обещали мне…

    Нида Сергеевна смеялась.

    – Мы ведь старые друзья!.. – ядовито вставил горбатенький литератор и так посмотрел на Венкова, точно хотел вонзить ему в сердце отравленный кинжал.

    Когда лихач тронулся и вороная лошадь, упруго забирая землю, пошла мерить странно широкую ночную улицу, Нида Сергеевна вдруг обернулась к Венкову, и он вздрогнул от выражения ее лица: оно было бледно, только на щеках горели темные пятна, губы были полураскрыты, веки приспущены. Он, не смел выдать своей радости и ждал.

    – Ну!.. – сквозь зубы сказала она нетерпеливо.

    Венков наклонился к ней, прижал ее голову в угол пролетки на упругую подушку и замер в страстном ненасытном поцелуе.

    Пролетка летела, встряхивая на ухабах, мимо мелькали фонари, темные окна и какие-то одинокие люди. Губы срывались, но они не прекращали поцелуя, в котором он чувствовал ее холодноватые твердые зубы. Наконец Нида Сергеевна откинулась назад, бледная, утомленная.

    – Куда мы поедем?.. – почти злобно спросила она, и Венков почувствовал, как ее острые коготки больно вонзаются ему в руку.

    Он растерялся. Неожиданная близость того, чего он так желал, почти испугала. Все это было так внезапно. К тому же он совсем не знал Москвы.

    – Не знаю… я второй раз в Москве… – сказал он.

    Нида Сергеевна посидела минуты две молча, странно глядя прямо перед собою.
 
    Потом повернулась к кучеру и спокойно, повелительно сказала:

    – Прямо… Я скажу куда…