Отречение

Я просыпаюсь в гробу, укрытая саваном из кроваво-багровых гвоздик. Люди называют это семейным ложе. Есть кое-что поважнее любви.

Мое гранитное сердце кровоточит. И я пишу на стенах, состоящих из кирпичиков пустоты, оды своей боли. Но ноты складываются лишь в бредовую какофонию, белый шум. Зависть к искусству сочиться из каждой строчки.

Мой свет, я блуждаю в этом лабиринте уже ****ую тысячу лет. И все жду, жду, жду, смиренно посматривая на стрелку радиоактивных карманных часов. Они фонят. Ты смеешься.

Я шагаю смело. Я шагаю, расправив плечи, и гордо подняв голову. Мне кричат: «Только не смотри вниз». Я смеюсь.

Ведь ниже-то уже и некуда.

Мы кружимся в танце с Минотавром: я напишу тебе об этом в одном из писем, которые никогда не отправляю.

Мы пьем с Минотавром дешевый коньяк и курим дорогие кубинские сигары. Он тянет свои копыта к моей талии, а я искусно уворачиваюсь, не роняя с лица маску улыбки.

Мой корабль в огне. Мой корабль терпит бедствие. Мой свет, принеси стремянку из чулана, я хочу взобраться на облака. Говорят, там живут нефилимы. И плевать на кислородное голодание. Я уже давно выплюнула легкие однажды поутру, в преддверии столетней войны.

На что мы в силах надеяться, мой свет, если даже Маргарита не любила Мастера?...
Пожалуйста. Забери мое сердце. Оно мне больше не нужно. Оно очень болит.

Скормишь кошке на ужин. Я буду благодарна.