Первая, Белая, и Всея. глава 30

                Глава 30. Темень мёртвой эры.

*Ученики вошли в оранжевую пустоту, солнце давно поменяло волну сплошного излучения, землю обогревала обуза немеркнущей эры. Плавающие отражения луны рассеивали и плавили облака, преображали небо в прозрачную бурю. Не видно ни одного человека, только ненужная мысль, брошенная убежавшими людьми, блуждала по земле в поисках бывшего живого наличия. Вселенная миллиарды лет трудилась, дабы породить ум, который сумел оживить её непостижимое величие, но живая мысль предпочла облениться, возгордилась, создала кремневую пластину, валяется в давнем сплаве пренебрежения и притворного рассудка. Люди, несущие проявления живого разума, не вынесли ярмо сверх научного оброка, стали ненужными, и убежали в бездну времени. Налог, введённый на обозреваемое существование, вынудил их превратить своё физическое тело в невидимые столкновения разделительных частиц и клеток, тайно общающихся друг с другом. Теперь человек может больше не опасаться, что его съедят микробы, звери, или забодают оставленные на земле травоядные чёрные буйволы - ороговелое поведение этих крупных животных имело непокорные мозги. Буйволы копытами затаптывали шаги ещё не до конца преобразившихся людей. Копыта рыли землю - земля падала на спины, утяжеляла обузу буйволов. Каждое созревшее животное имело между рогами вживленную песчинку ума, которая была украдена у людей и управляла назначением бычьей обязанности, они должны были выискивать и истреблять оставшееся существование спесивых людей.
 Не столько люди и быки, сама Земля, повздорившая с непостижимым взаимодействием вселенского тяготения, была наказана за неприличное поведение её мыслящих обитателей.
Стояла оранжевая тишина, нигде ни одного человека, наконец, после долгого поиска в песчаной буре, ученики набрели на одинокое селение, окружённое апельсиновыми рощами в которых прятался незначительный гурт случайных людей, их было человек пятьдесят, потому что отдельный человек не в состоянии с радостью глядеть на большее количество людей. Отголосок, количеством в древнее племя, сумел укрыться от последнего дождя, долго кропившего население преображением чувств и всеобщим безразличием. Лишние люди ничем не украшали землю, стали не интересными, потому их души превратились в микробы. При желании, через микроскоп, каждый мог с ними подружиться.
Увидев людей похожих на себя, малое население сохранившихся людей испугалось и заволновалось от присутствия прошлой жизни, все смотрели с опаской, не знали намерения прежде знакомых образований. Заколки учеников обрадовались сохранившимся людям, потому обозначили ненужность их обезличивания.
Старейшина отколовшегося селения, отобранный окаменелым замешательством, вскользь смотрел на ровесника живого ума со шрамами на лице. Удивлённым волнующим голосом он тронул неожиданное появление блуждающих юношей и их предводителя.
- Разве молодцы не встречали чёрных буйволов или летающих черепах сделанные из бывших людей, оставленные для беспрерывного утяжеления жизни на обложенной земле? – спросил седой старейшина кочующего селения. - Из бывшего человеческого тела, черепахи унаследовали защищённые мозги, необходимые для управления не приземляемыми полётами, эти устройства принялись истреблять людей, мы от них прячемся, боимся возмездия за наличие неуравновешенного страха. 
 Определённо видно, что жизнь этих людей зависела от случайности и течения времени бывшего обитания, которое знали только ученики, другими было забыто. Для случайных людей с чувством безразличия, бывший мир больше не существовал, потому ученики удивлённо смотрели на отрешённый образ лиц, с видом бесконечной озабоченности, людей прячущихся за Старейшиной.
 Как созревало время, и насколько оно было обязано существовать до окончания и непригодности обычной жизни, возникшей после сотворения Земли преображённые не знали; или от лишней забывчивости были совершенно загубленными, постоянно роющимися в первичной пыли своего отчаяния.
Старейшина селения прикрыл веками пепельные глаза: - Наша беда подкралась к нам незаметно, - сказал он скрепя памятью бывших чувств, - население земли стало говорить только на одном, раболепствующем языке, все одновременно стали отказываться от истины, не захотели и дальше нести собой совесть. Невиданные, лично созданные ими изобретения, становились важнее житейской обыкновенности, повсюду всем навязывали образцы порченых привычек; запланированное равнодушие затягивало людей в омут бесстыдства. Потеря приличий, становилась главным достоинством существующей жизни. Так, земля, жаждущая беспрерывной всеобщей слежки и постоянной проверки людского наличия на удачной земле, превратилась в планету непригодную для обычного проживания. В угоду падающим соединениям и бесконечного числа блуждающих устройств неведомого образования, люди приспособили подаренное жильё под похотливое желание. Заодно с землёй, портили и искажали, своё охладевшее, запыленное, лично для них предназначенное поведение, - старейшина помолчал, а затем добавил, - из-за этого мы и удалились.   
- Население Земли ни причастно к мировым преобразованиям, – возразил хилый Пропадит, - идёт обыкновенная борьба преобразованных величин соединивших мозговые шарики в пучки беспрерывно тусклых лучей намерившиеся состязаться с солнцем, если оставшиеся люди не одумаются, вселенная обидится на них, и земная жизнь закончится поражением временно существовавших людей. Мыслительное совершенствование, действующее по своему усмотрению, перекочует куда ему надо, вот и вся каша, что давно заварилась; население неспособно сопротивляться развлечению ума, люди не уловили начало всеобщего падения. Земле предписано жить интересными событиями, восстания и войны всегда украшали историю, люди отказались их признавать, а это не лучший образец мирового развития. Государствам следует самостоятельно и независимо определять назначение рождённого населения, вернуться к холодному оружию и разноголосию, зачем для всемирного общения люди доверились единственному неживому звку, расписанному в виде цифровых волдырей. Людям для начала следовало бы дать волю святости великого назначения, но они упустили такое достижение, превратили доброе дело в каприз выгодной проделки, а ведь доброе дело необходимо для существования обозреваемого мира. Тут известная беда подвела людей, вопрос выгодной шалости, как раз светил теми самыми холодными лучами у потухшего очага, никому не охота гореть сухим хворостом, все согласились мокрыми брёвнами истлеть. Такие назначения, оказались замедленным течением человеческих привычек и чувств, заводами по выпуску пригодных для продажи характеров, это скрытое порождение новых человекоподобных образов сыграло коварную бучу. Вместо того чтобы с ненавистью упразднить порочную систему, люди принялись подстраиваться под нулевое мышление, захотели себе подмену придумать. Придуманные несовершенства победили предназначения воли, красоту земли, и созерцания звёзд. Люди превратились в бактерий разлагающие собственное безразличие. Состояние соперничества привело к изменению солнечного преломления, и те, кто хотел изменить суть природного становления, первыми расплавились в свете огня. Осторожные единицы, что имели твёрдую веру и убеждение, убежали, и выжили без изменения угла падения. Племена, которые несли надменную гордость, не восприняли всерьёз игру страха и дармовщины, остались существовать с изначальным предназначением. Те, что предпочли нищую волю - сытому покорению изменили своё преломление. Так, нечто кажущееся отсталым - побеждает передовое. Искажённая ороговелая панцирная верхушка захотела иметь силу долголетия, и   растворилось без видимых последствий.
- Нас сберегло то, - сказал старейшина, - что прерывисто сделанный цифровой ум и искусственные мозги, оказались неспособными состязаться с теми, кто их не воспринял. То, что создано живым человеческим умом - легко разрушить этими же мозгами. Во всех случаях, этот притворный кремневый рассудок не имеет: совести, глупости, хитрости и вздора, он слишком прямолинеен; потому придуманная деятельность всегда будет находить мертвое завершение. Кремень – камень секущий, он годится для изготовления диканей, кремнем можно солому рубить, полову из соломы делать.
- Вот именно, - согласился Полова, - вы не можете себе представить, какое это богатство, когда тебя никто не замечает!
 - Я заметил, - сказал Обод, - особенно важной защитой людей от сделанного рассудка это предсказывающий сон, он приходит в час вынужденного, невообразимого разочарования. И даже если мёртво-ожившая деятельность разделённых частиц усвоит самообучение, у неё не будет дара породить мечтательный сон. Мы потому и сохранили наши прошлые образы, постоянно видим предупреждающие сны. 
Весь косяк селения, стоявший за старейшиной, смотрел молча, испуганно, и с опечаленным упорством. Люди боялись безвыходной надежды.
Ученики тоже скребли волнующей грустью свои не сдающиеся души.
- Тут смутно вспомнил я, недавнее сновидение, - Увалень, словно опомнился после дремоты того подзабытого сна, стал рассказывать преобразованные сном ночные видения.
 Всё, ещё живущие, люди селения не знали, куда перенаправить свою сохранившуюся мыслительную поступь, несущую прошлые свойства. Потому, переделали своё состояние в сплошное любопытство, окружили учеников, стали слушать сон Увальня. Учитель со старейшиной селения отошли в сторону, их тихая беседа утонула в прошлых рассуждениях. В морщинах лба, оба содержали память и опыт, которые никто не в состоянии распознать.
- Сновидения несут разное происхождение, и мой сон тоже какой-то потерянный, - начал Увалень, - той кровати, что давала мне давний сетчатый покой уже нет, её нет из-за ржавой тяжести устарелого материала и отсутствия творческой привлекательности. Железной кровати нет, её сдали на металлом, а тревоги сохранились:
 «По земле ползли, придуманные людьми тяжёлые отклонения. Отобранные звериные стаи, стада, своры, косяки - стали жить независимо от наличия земных тварей. Копытные стада съели всю возможную растительную зелень, дождей долго не было, и они отощали из-за скудности растений. Ослабших травоядных стад сытно и жадно ели плотоядные звери, от того звери неимоверно растолстели, ожирели от наличия обессилевшей добычи. Но вскоре не осталось ни одной драной козы или паршивого барана. Хищники стали умирать от голода, из-за того, что их пищеварение не захотело перемалывать кору деревьев и жухлую траву, которая после долгой засухи перестала оставлять семена. Единственные животные, сумевшие уцелеть, это всеядные медведи. Кто-то мне крикнул: - Разве не буйволы? – может и буйволы, я до конца не распознал. 
 Когда происходили земные безобразия, буйволы ушли далеко, а медведи спали в берлогах, это их спасло от всеобщего мора. После необыкновенно долгой спячки и земных перемен, которые произошли без медведей, они потеряли направление своего обычного обитания. Цвет бурой шерсти поблёк, медведи кормились водорослями, сухой малиной, еловым лапником, водяными моллюсками, и ещё чем угодно, лишь бы усмирить непривычный голод. Это выгодно поменяло их шерсть, но заскучали хозяева леса от одиночества лесного обитания»
- А что люди? Они ведь тоже всеядные!..
- Не только всеядные, но и чересчур заумные, такой вот значит сон:
 «Люди были разделены на подстада и подгруппы, каждое образование состояло из пятидесяти человек, они называли себя «фандачками!, что вмещает сословный клан, тут столько интересного, что всё не пересказать, но я попробую.
 Те сословия, что обрабатывали землю, были главными, а стояли в самом низу, их угнетала ровно нарезанная бумага и блуждающие цифры на ней. Больше всего сословный труд уворовывали чинные люди несущие врачевание сдержанным словам, и люди говорящие громкие слова, но не имеющие достойных дел».
- Врачеватели тут не имеют пустоты, они лекари тканей и не везде одинаковые, их кормит перестановка случайного обнаружения. Моя бабка знахаркой была, - сказал Черес, -  она имела нужду в больных людях, не водила забытьё, что запутывало, и вы не путайте важное, а то я могу упустить изменившиеся подробности, недаром эта самая моя бабушка, человек преклонного возраста, не в состоянии признать своими родичами тех лиц, что её часто посещали, это я однозначно подтверждаю. 
 Увалень дальше сон продолжил вспоминать, он памятливым всегда хотел казаться:   
 «Когда опустела земля, и медведи обрели различную по шершавости окраску, они ушли в северную сторону, дошли до больших льдов, там обнаружили ещё больших, белых медведей, те питались в подлёдной воде, ловили жирную рыбу, купались в уюте мокрого холода, огромными и сильными лапами давили прочность толстого льда. Ничто полюсное им не помеха. Бурые испугались родичей, и прежде, мощи белого меха испугались, в страхе долго думали, решили научиться рыбу ловить. Избавились от снежной скуки, ушли обратно, стали рыбачить в реках, побрели по тёплой земле в поисках прежней жизни. Уцелевших обезьян приняли за людей, и стали их вылавливать, ели для ожирения, готовились к зимней берложной спячке. Случилось как-то, обнаружили медведи какое-то селение из одних стариков, одетые в сохранившихся рваных фраках имевшие прошлое отличие, были среди фраков и помятые пиджаки с галстуками, что носили лица, преждевременно превратившиеся в немощных стариков, были не в состоянии защитить прежнее значение. Медведи их всех съели как добавку к побегам елового лапника. 
Дальше окрепшие звери набрели на заброшенный город, в котором жила община из старых женщин, хищники намерились разорвать их для столования, но в отличие от стариков, жительницы разрушенных кварталов, лучше приспособились для выживания, оказались смелыми бабками, сумели приручить медведей. Вскоре, у старух – медвежатниц, стали рожаться дети, которые вырастали всего за несколько вращательных оборотов земной системы. Они имели: образ людей, медвежий характер, а ум вылавливали из облаков и летающих черепах, что блуждали без дела после гибели мировой фауны. Созданное людьми и медведями не может, не покорится всему миру. Новые создания, несли общее родство со старыми женщинами и медведями, потому медведей прогнали, а старух убили, чтобы не иметь связи с прошлой жизнью. Обновленные людозвери несли строгое двуполое различие, потому со страстью принялись заводить будущие поколения людозверей. Кровью из своих жил прививали стволы хвои под корой, преображали сосны, ели, и кедры в живые особи, ушли жить в тёплые воды Атлантического океана».
- А что белые медведи, чем они стали увлекаться?
- Белые медведи? …что белые медведи:
«Они увлеклись большими акулами, которые захотели из ревности  истребить мужские особи, а женские взять себе в жёны. Акулы выбрасывались из прорубей на лёд, спаривались с белыми медведицами, но не состояний были уходить обратно в океан, умирали на поверхности льда, и медведи их съедали. Медведицы рожали акульих медвежат, питались рыбой, обилием замороженных акул, потомство своё  вскармливали медвежьим молоком и моллюсками.
Тем временем окрепшие дети, рождённые старухами от бурых медведей, дышали образовательным туманом, удалялись от заснеженной тундры, уходили в зелёное потепление, находили сброшенные рога оленей, высекали из них искры, а из искр рожались олени стада, нужные для дальнейшей жизни людозверей. Океан беспрерывно выбрасывал ослабших акул, утягивал в бескрайние просторы, суша земли завлекала акул в свои дали, они проникали в чужие материки, не могли без движения жить, возненавидели всех и умерли от излишества воздуха.
Белые медведи стали хозяевами земли, они подружились с пандами и затем заместили потомство ума».
- Хватит Увалень! а то мы скоро от твоего сна провалимся в бездну. 
- Мда… такое вот безобразие, так было. Никто от начала и до конца не расскажет плохое минувшее.
- А что тут рассказывать, и так понятно, человеческий ум неистребим, хотя сон конечно дурацкий. Могло бы присниться и, что-то более толковое, - решил Пустельга.
Все согласились с Пустельгой, зал сам по себе ужасно охладел, хотя льда и белых медведей в нём не было. Обнаруженное селение из встревоженных людей поглядывало на увлечённую мирную трескотню седых складок Старейшины и Учителя. Всё же, хранившие осторожность люди заподозрили, что эти самые ученики, возможно, образовались от белых медведей, присвоили себе блуждающий прерывистый ум, и готовятся вступить с ними в столкновение.  Отколовшиеся миронаблюдатели могут снова проиграть, поскольку мозг, которым прежде думали заблудшие, первым делом стал оскорблять их же случайную мысль, душу, и  память. Становилось неинтересно жить, а это самая большая и неизбежная беда человеческого существования. Возможное незнание было ежедневным удовольствием живого ума, без которого вселенная всегда будет крутиться ущемлённой. Неприродное подобие настоящего не имеет предусмотрительный вид в новом месте с мертвецким холодом, или среди горячих камней. Сколько бы ловкачи не изображали свои обычные ухищрения, они прекратятся, как только уловка утратит свою привлекательную особенность.
…И снова огромная пустота, летающих черепах нет, только облака брошенной мысли скитаются по безразличию неба, ничего больше нет, мыслям стало скучно от такого равнодушия, мысли когтями живого существования пробуют шаркать пустоту. И тут кто-то спросил:
- Разве никчемный сон не давным-давно прекратился?
- Давно!
 Ученики нацепили серьги, и вновь стали невидимыми.*