Безразличие

Лилу выбегала из гостей, когда на часах было 20 минут седьмого, она опаздывала на работу.

На бегу вспоминала, как они с другом опять обдолбались, им было весело, они смеялись громко, она знала, что вишенкой на торте будет страсть и отключка до потери совести.

Закумаренное сознание выдавало только части ночи: пальцы в рот, звонкий шлепок, бренчание застежек ремня на брюках . Было столько много деталей, но она не могла вспомнить его лица. Потому что она в него не смотрела, она не всматривалась никогда в душу.

Она заскакивает в троллейбус, ножками цок-цок в своих женственных туфельках, нежная улыбка с поддёрнутым вверх уголком искренней доброжелательности и рыжие волосы, развевающиеся при ходьбе, ходящие туда-сюда.

Их разбудил голос его любовницы, которая ласково пожелала хорошего дня, переживая, чтобы он вовремя проснулся на работу. «Черт, а это может быть его девушка! А я даже не спросила его как на личном фронте», - подумала Лилу.

Она лежала и пыталась найти в себе отклик чувст, чтобы подпрыгнуть, сказать, что он полнейший мудак, она его ненавидит, он привносит в ее жизнь только хаос. Но она не находила в себе ничего. И это было безразличие. Лилу попыталась покорить себя еще и за это, но вновь морфей ее забрал в свой мир сновидений.
Проснулась она голая через час от того, что он просит тебя уже вставать, потому что ему надо на работу. «Офигеть, как будто поменяли катридж в системе, такая картинка мне нравится больше!» - усмехнулась Лилу, быстро натягивая черные капронки на свои острые коленки.
Она сидит в солидной фирме в офисе, набивая пальцами что-то неведанное ей самой, отстранённая от того, что происходит в социуме - какие беседы, смешки, разговоры про цветы, погоду, положенные Собяниным новые тротуары, сплетни, ругань, недоверие – она просто занимается своим делом, и ей на всех все равно.

Желания написать ночному человеку нет, ведь через неделю, месяц, - дцать лет вы ещё встретитесь, но эта история исчерпана, потому что вы не слышите друг друга внутреннего голоса,
телами, может, и представая друг перед другом, вы не обнажаете сущности ваших душ.

Лилу выходид на перекур где-то в закуточек между зданиями, где рядом кирпичная стена, а с другой фонера, проверяя, чтобы никто из окон не мог ее увидеть, чтобы ее никто не видел. Хотя какая ей разница, если она уже большая девочка! Выдыхает сигарету из легких как одиночество жизни, в парах находя портреты бывалых ожиданий, надежд и хоть немного веры.
Вдыхает горлом его ночные потоки своей уходящей молодости, он любит шлюх. Она тоже любит женские тела, ее изгибы щиколоток, запах ее предплечий, нежные губы без щетины, а ещё губы только снизу, впиваться в них сильно хотелось бы.

Выдыхала Лилу все эти жизненные противоречия, бежит вновь в блочное здание в центре садового. «Я престижный сотрудник, хули».
Звонит начальник: «Поднимайся ко мне». Вот она и в большой просторном кабинете, как будто для важности персоны нужны пространства километры, а еще какая-то бешеная прямолинейная геометрия. Он отчитывает и накидывает Лилу задания. А ей очень хочется по ****е. Короткая рабочая юбочка, послушный ответственный взгляд, поправляет пиджак украдкой, думая: «Ну когда ты жару мне поддашь. Да, я плохая девочка, возьми меня прямо здесь, исполосуй мое тело шрамами, чтоб не повадно, мне было садится на стул исправно.

Сплевывая водой в раковину, смываешь эту идейную грязь нахуй. Заходишь в комнату:

-Распечатали документ?
-Скажите, что по алмазам?
 - Какой ввоз по таможне?
- Хорошо, я поняла вас

Садится Лилу, понимает, что больше не может, пишет другу: «Как ты?»  вместо «Чего вечером делаешь?» Прошли этап взаимных «нормально», подошли к финишной прямой: «Когда могу заехать? (Сразу)

18:00 Лилу срывается с работы, сливаясь с городской суетой мегаполиса,
Где ни у кого нет ни лица, ни полиса.

Всовывает карточку в банкомат –
И уже входит в двери новых эротических врат.

 У этого М. раскиданы гондоны везде уверенно, какой-то вибратор розовый его бывший девушки, или его, не всегда можешь понять, а иногда лучше даже не знать. Лилу, заходя, пыталась в себе найти что-то животрепещущее, что ее заденет, удивит или просто станет мерзко, она кричала в себя, пытаясь проснуться, а в ответ только - эхо безразличного ветра бездумного.

Лилу никогда не плакала.  Она как-то сказала себе в 17, когда плакала из-за своей первой любви: «Никогда не плачь из-за мужчин». С тех пор она не проронила ни слезинки.

Вместе со слезами у неё иссушился родник ее любви открытий. Замещая сексом любовь, она всегда уходит ни с чем, но она не знает как уже по-другому.

У Лилу иногда появляются светлячки-надежды как зажженная в ночи сигарета, когда она выходит из подъезда от своего любовника, уверенно хлопая дверью, решает, что надо погулять одной, ведь понимает, что никто искренне не хочет знать: «А как у неё дела?» Она берёт размеренно пачку сигарету, чик, и вот единственный как будто луч ее тепла надежды, надежды на завтра, надежды, что что-то лучшее есть.

Каждый раз когда Лилу разочаровывается в людях, она как бычок без воздуха тухнет в спертом пространстве безразличный людей или мразей, но она понимает, что она ни чем стала не лучше.

Так и она как не зажженная сигарета, все говорят, что курить вредно,  никому не нужна, а когда выпьешь, тянешься сильно.