Агасфер

В нем больше мертвого, чем живого,
Он будто прошел Монголию, Сирию и Ирак.
На нем столько шрамов, что пара жизней
Не вместила бы столько драк.
Он говорит ей: "Выпей со мной, я одинок и болен,
я забыл, что такое дом."
Она кивает, и он толкает
по стойке стаканчик с горючим льдом.

В нем больше злости, чем любопытства.
Он будто прошел приюты, цыганские цирки, концлагеря.
На ладонях его вместо линий
Обрезки игл, истерзанная змея.
Он рассказывает как устал, она лишь щурится и смеется.
В его стакане углами колкими тает лёд.
Он хочет больше. Пить, плакать, смотреть в нее, улыбаться.
"Идём?", - говорит. И она идёт.

В нем больше пыли, сажи, песка, чем света.
Он будто прошел Гоморру, Трою, Везувий, Иерихон.
У него столько морщин, что в мире
не случалось стольких стихий и войн.
Он не спал сотню лет, его кожа жжется.
Он спрашивает: "Обниму?"
Жар отступает мгновенно. Он дышит взахлёб и тонет.
Она с ним вместе идёт ко дну.

В нем больше тепла, тишины, чем когда-либо за столетья.
Он хочет остаться, она говорит: "Ты можешь не уходить".
Он допивает чай и идёт обуваться.
Она не выходит его проводить.

Он очень давно прощён. И он знает это.
Ему не нужно ходить по свету,
страдать бессонницей, драться и воевать.
Он не помнит ее, - ни покоя, ни счастья. Он помнит только свое проклятье.
Забыл как любить и как возвращаться.
Он ждал чего-то, и вот дождался. Успев забыть, кого нужно ждать.

Едва он спускается на пролет, дверь ее проваливается в кладку.
Дом кренится и даёт усадку.
Адрес ее исчезает с карты. Здесь давно никто уже не живёт.
На кухне заварка пачкает старый кафель, в янтарь застывает мед.
"До встречи. Через сотню-другую лет ты может меня узнаешь...
бессмертно уставший мой идиот".