Коммерция и слоны

               

      - Ну, ишо чуть-чуть!.. Ах  ты, бляха-муха, не идет, проклятая! Тьфу, чтоб тебе! – старик со злостью отшвырнул ногой увесистую железку, та, грохоча, полетела в дальний угол гаража.
      - Надо было полить её керосином, - деловито произнес двенадцатилетний мальчуган.
       - Это кого полить-то?
       - Кого-кого… шпильку, вот кого. Полить и она постепенно откиснет от заржавчины.
       Пенсионер Шматов завернул козью ножку и, прикурив, хитровато сощурился на паренька.
      - Эту шпильку, Ванюша, лекше б выкрасить под илюминь, чем выкручивать… да такой краски у нас нету.
     Ваня недоуменно посмотрел на старика.
      - Во-первых, не алюминь, а алюминий, сколько раз я тебе уже говорил! Во-вторых, в приемном пункте не дураки: шпилька-то во-о-н какая длинная и толстая, поймут, что железная, не примут такую…  обман, скажут.
      - Да, ты прав, Ваня, не примут её в таком виде. Слышь, Ванюша, а чего это ты меня обучать стал, ишь какой грамотей выискался!.. Сам-то как нерусь выражаешься: «За-а ржа-а-вчина...» Вот лучше ответь на вопрос – ты про Индию што-нибудь знаешь?
      - А при чем тут Индия? – подросток искоса и недоверчиво посмотрел на Шматова.
      - Да, оно, Ваня, вроде и не причем, а с другой стороны, ишо как сказать… вчерась по радио сказали, што в Индии людей больше миллиарда проживает, во! Это ж надо! Миллиард целый! И ведь им всем жрать подавай! А чем же они питаются, а? Говядину они, Ваня, точно не едят.
       - Почему?
       - А коровы  у них священные. Нельзя их ни в каком виде употреблять. Религия, понимаешь…
        - А быков?
        - Быки, Ваня, тоже того,.. говядина. А вообще, черт его знает, может быков как раз и можно, хотя очень я сумлеваюсь… Старик глубоко затянулся цигаркой, наполняя едким дымом всю внутренность гаража. – Ну, ишо, думаю, они рыбу там всякую едят, водоросли тоже, того…  а почему, Ваня? А потому што там моря! Во! Но самое главное – тепло там, а раз тепло, то значится там все растет, прямо в рот с веток падает фрукт всякий! – Старик даже приставил корявый палец к виску от такой мысли. – Представляешь, Ванюша, сидим мы с тобой, сидим… а сверху банан на голову бац!.. Ешь, не хочу!
      - А там ещё чай растёт! – дополнил запальчиво эту картину подросток.
      - Точно, чай! Вишь как, нам бы там никакого илюминя собирать не пришлось бы, шпильки всякие выкручивать… поел банан, попил чайку и на бок! Не, Ваня, все ж без мяса оно как-то… не того… а что ж они в самом деле мясного употребляют? Свинью, однако, тоже не едят, потому што на мусульман они смахивают…  А может они едят… - Шматов начал перечислять, загибая пальцы, известных ему животных и даже насекомых годных к употреблению в пищу, но к окончательному выводу так и не пришел. Старик долго размышлял, подперев голову худыми жилистыми руками, а его юный компаньон в это время ковырялся в куче медно-алюминиевого хлама, отыскивая ту самую злополучную деталь со шпилькой.
      Подросток, найдя её, зажал ребристую конструкцию в тисках и начал ударять молотком по длинной шпильке, расшатывая её в гнезде, что заставило Шматова встрепенуться и оставить мясную проблему на разрешение самих индийцев.
      - О-о! Светлая голова у тебя, Ванюша.  – Ну-ка, давай я бить буду! Счас точно пойдет! Ага!.. Пошла, пошла – бляха-муха! Так её, так!..
      Шпилька с визгом и скрипом выворачивалась на великую радость коммерсантов. Ваня даже похрюкивал от восторга, а Шматов подмаргивал ему левым глазом и ухмылялся в прокуренные седые усы.
      - Ну, вот! – старик несколько раз подбросил на ладони алюминиевую деталь, уже без шпильки, соображая на сколько она потянет в весе. – Грамм на девятьсот потянет, точно, а то и на кило (ошибался он редко)! Неплохо, неплохо! Медь, она б подороже пошла, чем илюминь, но и это хорошо!..
     После этих слов Шматов внимательно осмотрел кучу цветного лома. Пошевелил её ногой.
      - Примерно, Ванюша, тыщ на двести выйдет… вот такая у нас с тобой кумерция сегодня выходит. Ежели посчитать ишо мой бензин, - он похлопал ладошкой по круглому баку мотоблока, - то тыщ на двадцать мы проездили по свалкам. Итого за минусом двадцать тыщ, будет сто восемьдесят на двоих чистоганом, дальше, значится, делим сто восемьдесят на два…
    Ваня стоял напротив Шматова и внимательно следил за движением его губ. Он знал, что старик его не обманет. Он честный коммерсант. А Ване очень нужны деньги, ведь он сейчас за главного в семье. Даже мать его так говорила: «Ты, Ваня, у нас теперь единственный мужчина». Конечно же деньги он отдаст матери, а она распорядится, что сестренке младшей купить, а что ему, да и на еду оставить надо. А цены-то вон какие!..
       Шматов продолжал подсчитывать:
      - Тэ-э-к, ишо надо свести в приемный пункт – расходы тоже… да ладно, это мелочи. В общем, Ванюша, ежели нас не обвешают, то тебе тыщ  девяносто причитается! Во, как!
      Подростка распирало от гордости за себя, за свой труд и такого хорошего друга, как Шматов. Они завтра с утра сдадут этот лом и опять проедутся по свалкам, чтобы как-то сводить концы с концами в этой нелегкой постперестроечной жизни.
      Они сложили ценный груз в кузов мотоблока, закрыли гараж и ещё немного посидели на бревне у дома старика. Тот, заворачивая очередную козью ножку, продолжал свои рассуждения о далекой и жаркой стране.
     - А всё таки какое они мясо едят в этой самой Индии?
     - А у них же слоны ещё есть! – осенило вдруг Ваню.
     - Точно, бляха-муха, как же я сразу не допетрил! – Шматов сиял. – Да они ж на них даже ездят!.. Ездят, ездят, а потом и того – съедают под старость!.. Там же мяса целый вагон в одном слоне только! А я-то, старый дурень, всё морокую, как же этот миллиард питается?! Да, Ваня, хе-хе, нам бы этих слонов, то мы бы с тобой не лазили по свалкам!..
       Ваня закатывался от смеха, хватаясь за живот.
       - Да ты же все равно без свалки жить не сможешь! Сделаешь большую телегу, запряжешь в неё слонов и будешь также илюминь возить! Ха-ха-ха!
        Старик оставался серьезным.
        - Ну, ну, хватит! Ишь, развеселился! Я же в шутку с этой Индией! Давай лучше по домам, поздновато уже.
       Шматов ещё долго сидел на бревне, ковыряя прутиком землю и размышляя о своей прошлой жизни… А ночью ему приснилась чудная страна Индия, где бегали огромные слоны и росли бананы, а он, Шматов, страшно хотел домой, в Россию. Дома было лучше.