Воплощение моей судьбы. Как Силя меня удивлял

    

    Мне сейчас ровно столько лет, сколько было Силе, когда мы с ним познакомились - и, возможно, именно поэтому я всё-таки решилась на этот текст. А возможно, и не поэтому. Возможно, дело просто в том, что Силя всегда был прирождённым литературным персонажем; что бы он ни делал, он вызывал у меня чувство величайшего удивления, которым хотелось поделиться - и, когда пришло время, Силя вписался в мой текст так легко и естественно, словно всегда там был. 
    Я написала книжку про начало нулевых, посвящённую Паше Ключареву. Книжка называлась «Never Forever», и персонаж по имени Силя играл там не только самого себя, но и воплощение моей судьбы, потому что так оно и было на самом деле. Книжку эту Силя, разумеется, прочитал - и я очень опасалась, как он на неё отреагирует: мало ли, вдруг его как-то заденет моя чрезмерная откровенность? Однако когда книжка вышла на бумаге, Силя меня, как всегда, удивил до глубины души, потому что он не только не обиделся, но и согласился сыграть на презентации. Я была ему безумно благодарна - и считала, что мне нечего прибавить к сказанному.
    А теперь вот думаю, что время снова пришло - точнее, ушло вместе с Силей, окончательно и бесповоротно. Настоящее без прошлого существовать не может, оно просто перестаёт быть настоящим, становясь бесплотной, воображаемой картинкой.
    Так пусть этот текст послужит для того, чтобы хоть ненадолго придать настоящему времени его прежнюю плотность и осязаемость. 

*** Начало начал.

    Впервые я увидела Силю осенью 2000 года на квартирнике у Пегаса, который тогда снимал фантастически крутую квартиру на углу Фонтанки и Пестеля. Я не очень понимаю, каким именно образом я туда попала и откуда вообще знала Пегаса, (скорее всего, познакомила подруга), но кварт Самого Сили мне тогда казался каким-то фантастическим мероприятием, из разряда «мы бухали с Гребенщиковым». К тому же, мероприятие вышло довольно чинным, в меру трезвым, безо всякого беспредела и раздолбайства - так что и первое впечатление от Сили у меня сложилось уважительно-благоговейное, величием личности придавленное. Пришёл такой чрезвычайно интеллигентный, культовый чувак, отыграл кварт, получил деньги и деликатно свалил, не оставаясь на пьянку. Я ему и двух слов тогда сказать не смогла, и эту нашу первую встречу знакомством никогда не называла.
     Поэтому то, что произошло после буквально следующего же посещённого мной концерта Сили в «Зоопарке» - то есть, моё знакомство с Воробьём, внезапная поездка в Юкки и последовавшее за этим утреннее пробуждение в одной постели с Силей - было для меня событием весьма странным и неожиданным. Впрочем, стыдно мне не было, скорее, как раз, наоборот, я испытывала что-то вроде положительного удивления: надо же, я - и он! Почему? Ведь общего между нами не было ничего, а разница была настолько огромна, что даже метафоры было не подобрать.
     Мысли, что Силя мог полюбить меня, я ни на секунду не допускала - да и он мне мозгов не пудрил. При каждом удобном и неудобном случае он заявлял, что по уши влюблён в рыжую Дашку, никудышную флейтистку - но зато лично придуманную Музу, которая была необходима мэтру для вдохновения и творчества. Я же была чокнутой красноволосой фанаткой КС и персонально Паши Ключарева - так что наши отношения с Силей представляли собой что-то вроде поединка на откровениях, который всегда заканчивался вничью.
    Например, Силя говорил: «Ты, конечно, не красавица, но зато сиськи у тебя - что надо!» - и я не знала, как на это реагировать, обидеться или посмеяться. Со временем к этой, весьма двусмысленной, констатации добавилось что-то вроде: «Ну, так а я-то что, красавец, что ли...» - произносимое так, словно я должна была немедленно подтвердить, что Силя, конечно же, красавец. Но я, опять же, только молчала, чтобы не брякнуть в ответ какую-нибудь пошлую колкость про сиськи.
    Мы прожили вместе регулярными набегами почти полтора года - а я так и не узнала, кем Силя меня считал, и какой статус я имела в его жизни.   
    Жил он на втором этаже старого деревянного дома в Юкках, «у последней ёлки». Комнат там у Сили было две: та, что побольше, была студией звукозаписи, а спальня была совсем малюсенькая, около пяти квадратов, и помещался там только двуспальный матрац на полу. У окна к стене лепился самодельный малюсенький столик, над ним было прибито несколько полочек с книгами - и всё. Полный минимализм, ничего лишнего - и, что самое удивительное, какая-то прям-таки исключительная, инженерная аккуратность в отношении вещей. Многие считали, что Силя был этаким панком - однако, на деле, он был исключительным чистюлей, из тех, кто, даже падая в грязь, не выглядят грязными. В его малюсенькой комнатушке царил запах чистого постельного белья и ещё какой-то особенный, приятный, ничем не объяснимый аромат. Парфюма Силя не признавал, поэтому я думала, что это естественный аромат деревянного дома - однако после того, как Силя оттуда съехал, этот запах довольно быстро выветрился.      
     Дом в Юкках я обожала настолько, насколько я вообще могла любить чужой дом. По факту, своего дома у меня не было, и даже само понятие «дом» я в те годы употребляла только по отношению к заброшенной Гангутской 8, бывшему сквоту, закрытому зданию, куда я даже попасть не могла. И только «дом у последней ёлки» был для меня гораздо большим, нежели кратковременное прибежище; неким очень важным местом, где хотелось задержаться подольше, потому что мне там было хорошо и спокойно.
    Хотя, конечно, спокойствие было довольно относительное. Разумеется, был алкоголь, музыка, друзья... Был, например, у Сили в те времена один друг, Саша по прозвищу Крыса, панк и бывший сквотер Свечного. Был он, по меркам тех лет, очень крутым программистом, дохрена зарабатывал, приезжал в Юкки с текилой и прочими невиданными ништяками - но притом, ходил с зелёным ирокезом и бухал с Силей совершенно по-панковски, суток двое-трое мог продержаться в непрерывном бессонном алкотрипе. В процессе этого в доме непрерывно крутилась кассета «Ману Чао», всё вот это бесконечное «текила секс энд мариванна», с перерывами на только что вышедший «Сайленс ис секси» Штурцов. До сих пор и то и другое вызывает у меня в башке чёткие картинки осени 2000 - зимы 2001 года. Чёткие до дрожи и мурашек картинки...
     У нас с Крысой самый шик был тогда - одновременно в метро шапки снять. Я - с красными волосами, Крыса - с зелёными. Шокировали обывателей, ржали... А месяце в марте Крыса внезапно утонул в Заливе. Кой чорт его понёс с друзьями на рыбалку - неизвестно; рыбаком панк Крыса никогда не был, мог, разве что, за компанию бухать поехать, однако факт: заехали они с друзьями на машине на лёд, и провалились. Последнее, что Крыса успел - это позвонить маме и сказать: «Лёд крошится, вызывай МЧС». Его тело нашли только спустя пару месяцев.
     Силя отнёсся к смерти Крысы внешне спокойно, однако и тут умудрился меня удивить. Он как-то совершенно незаметно закопал в цветочный горшок финиковую косточку, оставшуюся от купленных в последний приезд Крысы фиников - и когда косточка проросла, назвал маленькую пальму Крысой. Он так и говорил: «Это пальма по имени Крыс». Поливал он её исключительно из бутылки из-под той самой текилы, которую привозил Крыса. И надо сказать, что пальма эта ещё много лет потом прожила, выросла довольно большая, а когда она однажды засохла, я пообещала себе не забывать их обоих, человека и пальму. Оно ведь как: кому - пальма первенства, кому - пальма памяти... Пусть даже это кажется мелочью - но ведь у времени мелочей нет.

***
     В апреле 2001 года у Сили был концерт в арт-кафе «Рим» на улице Ломоносова, с Петром и Дашкой - и Силя внезапно приехал туда в костюме! Встретив это чудо перед входом в клуб, я чуть не утратила дар речи. Серый пиджак беспардонно торчал из-под коричневой куртки, бледные ноги выше линии носков вызывали смутное желание обнять и плакать - но вместо этого я сказала: «Ого! Я и не знала, что ты носишь костюм! Что за повод?» - на что Силя, как ни в чём ни бывало, ответил: «А я его и не ношу. Лет двадцать не носил, последний раз надевал на выпускной. Или на защиту диплома, не помню. А тут мне его внезапно отдали, вот и решил надеть!». Я говорю: «Так он же тебе мал! Ты что, с тех пор вырос, что ли?» - а Силя мне: «Ну, видимо, да. Да и хрен с ним!» - и всё. И весь разговор.
     Так он и играл концерт в этом костюме, да ещё и сидя на довольно низком стуле; тощие, костлявые запястья торчали из рукавов, штанины задирались почти до колен, и мэтр всей фигурой напоминал то ли внезапно состарившегося подростка, то ли помолодевшего и принарядившегося Кощея. Народ сначала удивлялся - но быстро привык, а к концу мероприятия мы как-то незаметно поднажрались, и решили ехать в Юкки на тачке.
    Уж и не помню, чей это был широкий жест; тачка до Юкков тогда стоила каких-то космических денег - но, наверное, вскладчину Силя с Петром могли себе такое позволить. Проблема была одна: помимо меня, Сили и Петра, с нами были Андрей Бурлака и Машка Котова, (веб-мастер «Выхода»), так что нас было пятеро, плюс гитара и виолончель.
    Виолончель Петра сама по себе была предметом, повсюду создающим заторы: в автобусах, плацкартах, в сидячих вагонах «Юности», (вообще отдельный трэш!), она была, как отдельный, маломобильный, безбилетный пассажир - так что, по сути, с виолончелью нам нужно было брать вторую тачку. Однако это уже было бы чистой воды мажорством, на которое звёзды питерского андеграунда пойти не могли - и не пошли.
    Вместо этого мы пошли прямо на Невский, выползли всей шаткой толпой на проезжую часть напротив Гостинки, я взмахнула рукой и застопила белую «восьмёрку». Водила-армянин, польстившись на предложенную сумму, сразу согласился ехать за город, но, видимо, не до конца понял, что сейчас произойдёт - а через минуту понимать что-либо было уже поздно, ибо мы все, как по волшебству, оказались у него в машине.
    Представляете себе загрузку такой толпой в «восьмёрку»? Нет? А я вот, видимо, на тот момент представляла себе это очень хорошо, ибо, оперативно откинув сиденье, пропустила вперёд Андрея, залезла сама, следом ввалился Силя, поперёк нас, под моим руководством, разлеглась Машка - а в следующую секунду Пётр, подняв сиденье, влез на переднее место с виолончелью и захлопнул дверь. «Восьмёрка» просела практически до асфальта; ара в шоке начал что-то лепетать на ломаном русском, но тут пьяный Силя, словно космонавт, во весь голос скомандовал: «Поехали!» - и водила, сообразив, что высаживаться мы один хрен не будем, решил, что надо-таки сваливать с Невского, да побыстрее.
    Так мы и ехали до самых Юкков, сплющенные, как шпроты; у меня, сидящей по центру и придавленной всеми телами сразу, насмерть затекли коленки, Силя, не тяготясь машкиными ногами, задремал - и только Андрей, которому, волею судеб, досталась машкина голова, всю дорогу с ней кокетничал, невзирая на неудобства.

***   
   В мае начался первый для меня огородный сезон в Юкках - и об этом, я думаю, тоже стоит упомянуть отдельно, ибо в таком знаковом месте даже банальное вскапывание грядок, прополка или сбор урожая становились неким ритуалом, имеющим особое, почти сакральное, значение. Сельхозработник из меня, конечно, был тот ещё - но я всегда охотно впрягалась помогать.
    Однажды Воробей попросила нас с Силей выкорчевать огромный пень от старой яблони. Пень был выше нашего роста, и мы, чтобы докопаться до его корней, вырыли котлован диаметром метра три и глубиной в полметра. Заколебались, как черти - а пень ни в какую, только самую чуточку шататься начал. Тогда Силя взялся за топор, мы обмотали пень верёвкой и позвали на помощь Воробья, чтобы она потянула за верёвку и придала пню необходимый для обрубания корней наклон. Однако сил тянуть верёвку у Воробья не хватило, и в памяти осталась забавная картинка: мы с Силей, стоя по колено в яме, корячимся с топором и лопатой - а рядом стоит Воробей и, задумчиво глядя в пространство, держит изящными пальцами не натянутую верёвку.
    Ну, что поделать. По моему скромному мнению, музыканты вообще не должны корчевать пни.

***
    Готовила Оля просто потрясающе - причём, решительно из всего, что, в силу обстоятельств, оказывалось в наличии. Знаменитый юкковский суп из сныти, крапивы и «китайских» пельменей я до сих пор считаю блюдом, без которого не наступает лето, «птеродактилей» на решётке от холодильника - высшим классом приготовления на открытом огне, яблочное вино - магическим напитком, без которого не пережить зимы, а солёные грибы «по-воробьёвски» - способом постичь высшую истину без всякой психоделии.   
      А уж какой ядрёный в Юкках рос хрен! Всем хренам хрен! Даже при наличии электрической мясорубки, перемолоть его было делом непростым, а уж выжить в хреновой атмосфере и вовсе было сродни выходу в открытый космос без скафандра. И вот, помнится, закрылись мы как-то с Воробьём на кухне хрен крутить; мясорубка, накрытая пакетом, оглушительно завывает, в маленьком помещении, невзирая на открытое настежь окно, стоит хреновый вакуум, у нас - слёзы из ушей и сопли из глаз - и в этот момент ничего не подозревающий, недавно проснувшийся Силя открывает дверь! Разумеется, он только и успел, что набрать в лёгкие воздуха - а затем раздался вопль: «Бабы, вы чо, совсем охуели?!!» - и дверь с грохотом захлопнулась.

***
     Силя всегда удивлялся нашей с Воробьём дружбе. Говорил: «Ни хрена не понимаю! Вы ж должны ненавидеть друг друга - а вы почему-то друг друга любите!». Говорил он это с таким видом, словно сам факт нашей дружбы как-то задевал его - но, во-первых, он многое говорил с таким видом, а во-вторых, я, действительно, не понимала, почему мы должны ненавидеть друг друга. Воробей тогда уже жила своей, обособленной жизнью, и всячески это подчёркивала; она была талантливой, неординарной личностью - и я восхищалась ею не меньше, чем Силей.
     Я даже пела у Воробья в группе «Прочие» бэк-вокалом - хотя делала я это из рук вон плохо. До сих пор не понимаю, как это можно было терпеть; кое-кто, в шутку, (или даже не в шутку), называл меня «человек-терменвокс», настолько ужасны были издаваемые мною завывания. Правда, моя нехватка вокальных данных частично компенсировалась эпатажной внешностью и поведением - но, объективно, этого было явно недостаточно. И вот как-то сидели мы с Воробьём на кухне, обсуждая прошедший концерт; точнее, Оля мне объясняла, что надо репетировать, надо нормально разложить вокальные партии на два голоса, а я, ни хрена в этом не понимая, покорно кивала.
    В какой-то момент Силя мимоходом забежал на кухню, чтобы налить себе чаю, и, не особо вникая, о чём идёт речь, внезапно брякнул: «Правильно, девушки, торопитесь играть! Вам всего-то лет пять осталось!». Мы вытаращились на него, как на явление Христа народу, и он счёл нужным пояснить: «Ну, ведь время-то проходит! Возраст-то уже не тот!» - и выбежал обратно вместе с чашкой. Воробей, опомнившись, проворчала ему вослед: «Вот вечно ты всё изговняешь!» - а я, конечно, ничего не сказала.
    Мне было 22 года; через пять лет я, и впрямь, перестала писать песни, так и не выйдя с ними на сцену; правда, потом жизнь и смерть распорядились так, что я вышла на сцену в 37 - но это к данной истории отношения не имеет. В то время, когда Силя был воплощением моей судьбы, он был абсолютно прав. И Воробей его, к сожалению, тоже не опровергла.
   
***
    Силя и Воробей были примерно одной комплекции, то есть, такой фантастической худобы, что однажды это послужило причиной довольно забавного противоборства.
    У Сили были шикарные кожаные штаны, которые он купил в каком-то заграничном секонд-хенде, невзирая на то, что они ему были слегка маловаты. И вот однажды он объявил, что отдаст эти штаны Воробью, если она в них влезет, а он окончательно перестанет влезать. Воробей, конечно, сказала, что влезет непременно - и начался «период кожаных штанов», настоящая диетическая битва за каждый сантиметр! Именно к этому времени относится моя любимая цитата из Сили: «Сегодня встал на весы - и ужаснулся! Два килограмма прибавил! Схватил метр, всего себя измерил, и, представляешь - нигде ни одного сантиметра лишнего! Ну, думаю, наверное, вырос мозг!». 
    А ещё в те времена у Сили и Воробья была одна гитара на двоих. То есть, имеется в виду нормальная гитара, концертная, а не переделанная из двенадцатиструнки шестиструнка со струнами, как у рояля, на которой Воробей играла дома. И вот, в какой-то момент, возникла такая ситуация: у Сили был концерт в Москве, и потом он сразу куда-то уезжал, (по ходу, в Германию), а у Воробья на следующий день должен был быть кварт в Питере, (видимо, на Загородном у Иры). В общем, гитару нужно было вернуть в Питер - и эта ответственная миссия была возложена на меня.
    Концерт в Москве происходил в актовом зале при каком-то институте. Я не сильна в московской топонимике, поэтому, когда я пытаюсь вспомнить название, приходит в голову только очередная цитата из Сили: «Были в 80-х годах в Москве два института, и находились они буквально друг напротив друга. Один назывался НИИХУЯХ, а другой - НИИБИ».
    Так вот, в актовом зале, при каком-то институте, был большой сборный концерт, где играли: Силя в акустике (с Петром и Олегом, кажется), Умка с «Броневичком», Арефьева с «Ковчегом» - в общем, много хорошего было. Но мне было немного не до концерта, потому что пить Силя начал ещё до поезда, по приезду с утра накатил, потом продолжил... А играл он далеко не первым, так что, когда он в какой-то момент пропал из виду, я забеспокоилась. Помню, зашла в гримёрку, Сили нет, сидят какие-то незнакомые ребята, курят. Я спрашиваю: «Силю не видели?» - а они, вместо ответа, смотрят на меня так подозрительно и говорят: «Ты под чем это? Винтишься?». Видимо, у меня от ужаса глаза были совсем ненормальные. Я демонстративно достала из заначки, в качестве алиби, бутылку рябиновки, выпила - и побежала дальше Силю искать.
    Однако искала я явно не там, ибо перед своим выступлением он всё-таки появился, и выяснилось, что он, оказывается, ходил в магазин, а потом едва нашёл дорогу обратно. Бухой он был настолько, что с трудом преодолел ведущую на сцену лесенку - но, что удивительно, отыграл вполне прилично, и только после этого резко превратился в неуправляемое тело. Мы с Тимохой погрузили его в машину, они уехали - а я всю ночь тряслась в сидячем вагоне с драгоценной гитарой и ужасно нервничала.
    Гитара в те времена была для меня священной коровой, ибо я тогда совсем не умела играть, и любой человек, владеющий инструментом, казался мне какой-то сверхличностью. Силя, как музыкант, вообще был в моём рейтинге примерно на уровне «бог» - так что я при нём практически никогда не играла. Сама не понимаю, как получилось, что он однажды меня услышал; видимо, я просто увлеклась и не заметила, что он вошёл в комнату. Я замолчала в ужасе, и приготовилась, что он сейчас скажет что-нибудь в своём духе, типа: «У ишака тоже голос громкий!», или: «Девушка, идите-ка вы лучше борщ варить!» - а он вдруг сказал задумчиво: «Знаешь, хотел бы я так научиться играть на гитаре, как ты. Ну, вот так вот, быстро-быстро, как на балалайке». Я так удивилась, что даже забыла спросить, пошутил он или нет.
   
***
   Для выступлений «в электричестве» у Сили имелась наикрутейшая, красивая, как метро Автово, гитара «Gibson», подаренная небезызвестной Ириной из Комарово. Согласно легенде, подарок сопровождался напутствием: «Забери гитару, Силя. Ты хоть играть на ней будешь, а я всё равно проторчу». У гитары этой, как говорил сам Силя, имелся небольшой дефект в виде искривления грифа; дефект этот был, якобы, фабричный - но мне казалось, что дело вовсе не не в этом.
   Гитара была подарена в родном, жёстком кофре, но Силя таскаться с ним считал нерациональным, поэтому просто засовывал гитару в небольшой станковой рюкзак - и превращался в человека-катастрофу с завышенным верхним габаритом. Гитарный гриф, замотанный в пакет, торчал из рюкзака, словно меч самурая, добавляя к немаленькому силиному росту лишних сорок см, а ещё - баланс тяжеленной электрогитары в рюкзаке был таков, что гриф постоянно откренивал всю конструкцию назад под углом 35 градусов, так что перемещение Сили в пространстве - а особенно, в транспорте! - представляло определённую опасность для окружающих. Силя и трезвый-то не особо придавал значение происходящему за спиной - а пьяный тем более; притом, что медленно он ходить не умел и плавностью движений тоже не отличался.
    В метро он мог, к примеру, резко и непредсказуемо повернуться всем корпусом - и те, кому не повезло оказаться сзади, неизбежно попадали под удар гитарным грифом, так что у меня в процессе совместных поездок постепенно выработалась привычка всегда держаться немного позади мэтра и страховать его предполагаемых жертв, слегка прижимая рукой рюкзак и гитарный гриф. То есть, я работала чем-то вроде предупреждающего знака «Не стой под стрелой!», и единственное, что у меня никогда не получалось - так это уберечь несчастный гриф от удара о притолоку в вагоне метро, ибо заставить Силю вовремя пригнуться было выше моих сил. И каждый раз, при очередном ударе грифом о притолоку, я вспоминала про «фабричный дефект».
    А ещё я вспоминала, как Силя рассказывал про Германию: что, мол играли они на улицах с Колей Фоминым, Коля - на баяне, а Силя - на бас-балалайке. Естественно, при этом они пили вкусное немецкое пиво,(очень много вкусного пива!) - а потом Силя закидывал бас-балалайку на плечо, и шёл себе преспокойно на вписку. Каждый раз, когда я пыталась себе это представить, я искренне ужасалась, ведь бас-балалайка же была гораздо больше электрогитары, и шаткое шествие Сили с такой огромной хреновиной на плече по узеньким улочкам какого-нибудь старинного немецкого городка, наверняка, было настоящим стихийным бедствием. Ну или чем-то вроде танковой атаки.
   
***
   Перед своим отъездом в Германию Силя неожиданно спросил меня: «Что тебе привезти?» - и я попросила краску для волос цвета «маджента». Попросила, скорее, в шутку, ибо мне, во-первых, казалось весьма маловероятным, что Силя будет ходить по каким-то специальным парикмахерским магазинам, разыскивая краску идиотского цвета, а во-вторых, «Маджентой» назывался новый, на тот момент, альбом группы «Краденое солнце» - а Силя моё фанатство терпеть не мог, и, вообще-то, его можно было понять.
    Так что, когда он, на самом деле, привёз мне эту краску, я не просто удивилась; со мной случился, как сейчас модно говорить, натуральный «разрыв шаблона». Я даже на пару минут задумалась, а краситься ли мне вообще, но тут же пришла к выводу, что я - некрашеная не перестану быть раздражающим объектом - и покрасила в «мадженту» всё, включая брови. Зато после этого уж точно можно было поручиться, что ни у одного фрика в нашем городе не было такого ядерного цвета волос.
 
***
   Или вот ещё была ситуация, совсем из другой области. Закралось у меня очень стрёмное подозрение, что я залетела. Подозрение было небезосновательное, и привело меня, мягко говоря, в панику. Я - бездомная, заработок смешной и не постоянный, Силя мне не муж, не парень даже, а другого никого нет. Ужас! Что делать? Ну, решилась всё-таки поделиться своим горем, посоветоваться с ним. А он вдруг совершенно спокойно и даже радостно сказал: «Да рожай, не парься! Чем больше детей - тем лучше. Я вообще считаю, что у настоящего рок-музыканта в каждом городе по ребёнку быть должно». Я говорю: «Да блин, как так-то? Нахрена бомжей плодить? Я и себя-то прокормить не могу!». А Силя мне: «Ерунда, я помогу, если что». Я обалдела, конечно - но почему-то успокоилась. Впервые в жизни я вдруг допустила мысль, что у такого человека, как я, может быть ребёнок. Хотя, конечно, когда мои опасения не подтвердились, вздохнула с огромным облегчением.
     А некоторое время спустя Силя сказал и вовсе неимоверную фразу: «Только с тобой я понял, что женщина может быть другом». Таких серьёзных вещей мне никто никогда не говорил - и уж тем более, я не ожидала такого от Сили. Ведь это же он всегда говорил: «У меня нет друзей, есть только собутыльники»; ведь это он всегда строил из себя этакого эгоистичного циника - и тут нате! И ведь сказал он это не спьяну, не в припадке жалости к себе, (этим он вообще почти не страдал), и даже не в панические часы болезненного выхода из запоя, когда ему ежесекундно казалось, что у него исчезает пульс. Он сказал эту безумную фразу в трезвом уме и добром здравии. Почему? Я не знаю. Возможно, ему просто импонировала моя непритязательность.   
   
***
   Незадолго до нашего расставания мы с Силей обменялись свитерами. Не могу сказать точно, когда это было, скорее всего, в апреле 2002 года.
   У Сили был офигительно панковский свитер, драный, растянутый, чёрный, ручной вязки. Мама связала этот свитер своему сыну Серёже в те давние времена, когда он ещё, наверное, не был Силей - и другого свитера он не признавал, принципиально ходил в этом, из которого во все стороны торчали выдернутые нитки, и особенно - из рукавов, потому что они постоянно цеплялись за браслет для часов.
   Короче, свитер был такой, что я однажды сказала: «Ну, чего ты всё время, как бомж, ходишь? Давай, я тебе какой-нибудь приличный свитер подарю!». Силя, конечно, воспротивился, заявил, что «рок-музыкант должен быть ужасен», что ему никто никогда не покупал одежду, да и вообще, этот свитер самый удобный. Я согласилась: «Да, классный свитер, я ж не спорю! Я бы тоже такой носила. Уютный, панковский... Ну, если не хочешь, чтобы я тебе дарила свитер - давай поменяемся! Это будет справедливо!». И Силя неожиданно согласился.
    На следующий же день я поехала в глобальный секонд на Пионерской и выбрала там прекрасный, совершенно новый и очень цивильный свитер из мягкого, серо-чёрного меланжа, с открытым воротом-уголком. А через несколько дней мы с Силей встретились на Большой Конюшенной, и прямо там, на бульваре, синхронно сняли с себя свитера, обменялись и переоделись. Драный свитер Сили был мне, конечно, неимоверно велик - но это был воистину царский подарок! А тот свитер, что я купила, оказался Силе как раз впору. У меня всегда был отменный глазомер! Силя потом носил этот свитер очень много лет - и мне это было очень приятно: всё-таки у него осталось от меня что-то тёплое...   
   
***
   Расстались мы спокойно, а, точнее, логично, ибо после знакомства с Пашей я полностью замкнулась на своей безответной любви и все былые привязанности отпустила без сожалений. Правда, был один весьма некрасивый случай, из-за которого я едва не обиделась на Силю.
    Было это того самого 3 мая 2002 года, когда Силя пришёл ко мне на Кирочную 32 играть кварт совершенно бухим, и в итоге вместо него играл мой друг Полоз, большой знаток «Выхода». Конечно, это было весело - этакий сеанс хорового пения вместо сольного концерта! - но я чувствовала себя очень глупо. К тому же, Силя притащил с собой какую-то малолетнюю хиппушку, (рыжую, конечно), и демонстративно лапал её на глазах у всех моих друзей (включая Пашу!) - то есть, устроил мне этакий акт публичного унижения, которого я совершенно не заслужила.
    Поэтому, когда все, кроме пашиной компании, разошлись, я выперла Силю с его пассией на улицу, заявив, что сегодня у меня остаться никак не получится. Силя возмутился и начал требовать деньги за концерт - на что я честно ответила, что раздала деньги обратно слушателям, потому что это был не концерт, а хрен знает что. Тогда Силя разошёлся ещё больше, заявляя, что это подстава - тогда как, с моей точки зрения, подставой был как раз не сыгранный квартирник, и мне в тот момент было ужасно обидно. Однако обижалась я не больше пары минут - ибо, вернувшись в свой подвальчик и увидев Пашу, я снова забыла обо всём на свете. Сияние, исходящее от Самого Прекрасного Человека, не оставляло в моей душе места для всякого дерьма.
     Силя потом тоже сделал вид, что ничего не произошло - и мы продолжили общаться вполне по-дружески; мало того, в какой-то момент он стал регулярно подписывать меня делать концерты «Выхода» в первой Орландине, потому что ему там каждый раз после пьяных срывов выносили «последнее китайское», и мне надо было ходить на поклон к Максу и Саше, уговаривая их разрешить Силе сыграть ещё хоть разик. Силя же при этом ещё и капризничал, что не будет играть по вторникам и даже по четвергам, требуя непременно самые лучшие дни. В моём дневнике, например, есть запись: «Макс сказал: «Упроси Силю сыграть в четверг или в воскресенье». (Написано это по поводу концерта 12 января 2003 года). Сама не знаю, как мне удавалось находить компромисс - но всё-таки как-то удавалось, потому что дальше обнаруживается запись: «Силя согласился! Вау!»
    Вообще, если кому интересно, в моём дневнике есть почти полная хронология концертов «Выхода» в Питере и Москве с ноября 2003 по январь 2004 года. А занималась я этим даже немного дольше - хотя назвать меня «администратором группы» было, конечно, нельзя, потому что большинство концертов Силя организовывал сам, за исключением экстренных случаев. Так что я была, если можно так выразиться, «админом особого назначения».

*** Дневниковый период.

     Когда Силя съехал из Юкков и снял у Фомина две комнаты на Большом Проспекте ПС, я часто заходила к нему. С Кирочной меня к тому времени выгнали, жить мне опять было негде, и я вписывалась то в Юкках, то у своей подруги Юльки на Блохина, а поскольку от Юльки до Сили было десять минут ходьбы, то я иногда ночевала у него.
    Как раз тогда у Сили возникла его любимая телега, мол, я теперь вообще не пью ничего, кроме вина, да и то - только в постели с женщиной. В этом табу была, разумеется, здоровенная «дырка в заборе», ибо отношения с женщиной тут были совершенно не важны; постель - есть, женщина - есть - значит, можно пить. Так что мы отлично пили красное вино вдвоём, сидя на кровати. Одетыми.
    Закуску тоже готовил Силя, и предпочтения у него были весьма оригинальные: рыба (путассу или минтай), кальмары (до сих пор, когда готовлю кальмаров, вспоминаю, как Силя учил меня их варить!), сырой корень сельдерея, сырая свёкла... Я бы из этого набора ничего не смогла приготовить - а у Сили всегда получалось вкусно.
    Помимо этого, он разрешал мне пользоваться своим компьютером для рассылки электронных писем, и рассказывал всякие байки, а я с удовольствием внимала каждому его слову, и даже кое-что записывала.
    Вот например, 7 января 2003, (на следующий день после концерта в «Корабелке»): «Поехала к Силе, теперь вот будем пить глинтвейн». И дальше:
    «Библейская школа божьих коровок».
    «Спи быстрей, подушка нужна!».
    Первое я не помню, откуда взялось, (видимо, из силиных комментариев в интернете), а про второе - всё просто. У Сили не было второй подушки, поэтому он сидел за компом и ждал, пока я засну. Хотел незаметно вытащить из-под моей головы подушку. А поскольку незаметно из-под меня хрен что вытащишь, он в итоге не выдержал и сказал: «Спи быстрей, подушка нужна!». Очень смешно, зато честно.

***
     2 марта мы отмечали ДР Сили, тоже на Большом Проспекте П.С., после концерта в Орландине. Мэтр хвастался новым мобильником «sony», (весьма необычным и довольно редким аппаратом), и дал мне его поизучать с моей симкой. Мобильник был, конечно, б/у, привезённый из-за границы - и через пару дней я в ужасе узнала, что у меня на симке образовался огромный долг, ибо телефон незаметно подключился к германскому провайдеру и находился в онлайне всё то время, что я его изучала.
    Денег у меня не было, и я в расстройстве позвонила Силе. Говорю, блин, что ж ты меня не предупредил, что твой телефон такое может?! Он очень удивился, но обещал мне помочь - а через десять дней положил мне на номер всю сумму долга. Хотя, по сути, он не обязан был отвечать за мою тупость и функции своего телефона, и сделал это исключительно из благородства.
   
***
    21 марта я снова зашла к Силе, и в этот день записала прекрасное:
    «От дуновения до просветления - одно мгновение»,
и:
    «Осенью жарко,
    Весной прохладно.
    Ты умер - жалко.
    Да ну и ладно».
    Не знаю, начал ли он тогда уже писать ЯД, и был ли уже Хойямом и Великим Китайским Философом, но эти комментарии, бывшие, по сути, примерами изящного троллинга, (кажется, на сайте Арефьевой), были вполне достойны попасть в какую-либо из силиных книжек. Наверное, были примеры и не изящного троллинга, но их я не сочла достойными записи.   
   
***
    А 29 марта был квартирник Сили на Электросиле - что само по себе звучало, как каламбур - но мне тогда было не до смеха, ибо именно там мне сломали руку религиозные фанатики. Эта история подробно изложена в «N.F.», так что пересказывать я её не буду, скажу лишь, что Силя меня и тут удивил, ибо, по его мнению, я сама была во всём виновата, и вообще, испортила ему концерт.
    Впрочем, если вы думаете, что после этого мы наконец-то поссорились - то хрен там было! 2-го апреля я опять пришла к Силе, чтобы написать пару писем - а вместо этого мы внезапно напились, я отправилась провожать Силю на вокзал и чуть не уехала с ним в Москву. У меня было безумное желание «сюрпризом» заявиться на московский концерт КС, невзирая на «бриллиантовую» руку - и Силя едва отговорил меня. А дурацкая история с испорченным квартирником была забыта и больше ни разу в наших разговорах не всплывала.
    Возможно, именно наша терпимость по отношению друг к другу и называлась дружбой - ибо, каким бы испытаниям эта терпимость не подвергалась, она оставалась неизменной. 
   
***
   26 мая 2003 года мы с Силей зачем-то поехали к Ирине в Комарово. Видимо, затем, чтобы подарить ей диск «Непрерывность простых вещей», на обложке которого была иринина картинка. Это был единственный раз, когда я была у Ирины - и впечатление она, надо сказать, произвела совсем не такое, какое распространяли о ней злые языки.
    Была она совсем не страшная; если она и была «ведьма», то, разве что, из какой-нибудь книжки Терри Пратчетта: одинокая, немолодая женщина, весьма оригинальная в своём деревенском быту. В доме у неё жили четыре огромных волкодава, а снаружи, на заросшем травой участке, обитали пять белых коз. Помню, я спросила у Ирины, где здесь сортир, и оказалось, что сортира нет, то есть, как говорится, «вам - везде». Я пошла за дом в поисках укромного местечка, а там - чистое поле и эти безумные козы! Собрались вокруг меня, и таращатся, не мигая, своими сатанинскими жёлтыми глазами с горизонтальными зрачками! Если вам ни разу не приходилось ссать в поле в окружении пяти задумчиво склонённых к вам рогатых голов, вы меня никогда не поймёте.
    Волкодавов мы, слава богам, не видели, Ирина закрыла их в доме, и мы сидели на веранде-кухне. Мы с Силей пили пиво и водку, которую привезли с собой - а Ирина водку не пила, говорила, что предпочитает козье молоко, и всячески нам его рекламировала. А ещё она постоянно пыхала, ловко разделывая на кропалики огромный, как кирпич, кусок «пластилина» - и тоже очень настойчиво нам его рекламировала, мол, у меня гашиш самый наилучший, прямые поставки, не от каких-нибудь босяцких дилеров, не химоза какая! И Силя, который на моей памяти никогда не пыхал, вдруг повёлся на эту рекламу, да и накурился. Не вусмерть конечно - но на пьяную голову эффект оказался настолько ужасающим, словно у человека мозг в голове повернулся задом наперёд.
     По дороге к станции мы чуть не заблудились, потому что Силя постоянно пытался идти в противоположную сторону, и развернуть его в правильном направлении не было никакой возможности. Шатаясь и размахивая руками, он вырывался и орал: «Девушка, вы что, совсем охуели?! Думаете, я не знаю, куда иду?! Да я тут жил!!!» - а я вцеплялась в него с воплем: «Ты-то, может, и знаешь, куда идёшь, но станция не там!!!». В итоге, когда мы, нарезав несколько кругалей, таки пришли на станцию, Силя уже забыл, с чего он начал на меня орать, и орал уже просто так, в абстрактной истерике, вываливая на меня всё, что он обо мне думал, всякие нелепые предъявы, главной из которых почему-то было то, что я посвящаю все свои стихи Паше, а не ему, любимому.
    Это был единственный раз, когда он довёл меня до слёз. «Тоже мне, знаток моих стихов! - изумилась я. - Откуда тебе знать, какие стихи посвящены Паше, а какие - тебе, если ты вообще моих стихов никогда не читал?». Тут, видимо, даже до перевёрнутого бэдтрипом мозга дошло, что со стихами он дал маху - и Силя замолчал, а, подремав в электричке, на Финбане даже вышел почти ровно.
    К ночи мы кое-как добрались до Юкков, и Силя мгновенно вырубился - а наутро обнаружилось, что он уже смылся попутным грузом на машине трезвого басиста «Прочих». Я была в ужасе и очень надеялась, что вечером Силя не заблудится по пути к Орландине, ибо «Выходу» предстояло играть совместный концерт с группой «Пасхальное Шествие».
    Однако, невзирая на то, что приехал Силя уже очень бухой, и вместо «Выхода» львиную часть времени играли «П.Ш.», концерт состоялся, и выговор от администрации Орландины я получила только за неимоверно раздутый список халявщиков, потому что с Силей внезапно приключился «аттракцион невиданной щедрости», и он распорядился записать бесплатно человек десять вместо положенных двух-трёх. Про вчерашний высер на тему моих стихов и моей личности я спросила, мол, что это было вообще - и Силя, как всегда, сделал вид, что ничего не помнит. Самая выгодная позиция.
   
***
    1 июля я в очередной раз проводила Силю в Москву, он уехал на «Грушу» и потом сразу - в Германию, так что мы расставались на два месяца - а расстались, в итоге, до октября, потому что после Германии Силя ещё и в Лондон успел сгонять, а у меня с августа началась стройка студии с Пашей, да и жить я переехала на В.О., так что ходить на Петроградку мне просто не по пути стало. Плюс ко всему - Силя сошёлся с Мышью, и мне как-то уже совсем не тактично стало у него ночевать.
    19 октября был концерт «Выхода» в Орландине, тогда на басу уже играл Липсон, на флейте - Лэгги. Потом 4 декабря мы приехали с Пашей и КС в Москву, вписались у Тимохи, и Силя тоже там был. Собирался на гастроли в Пермь.
   15 декабря был очередной пьяный концерт «Выхода» в Орландине - после чего Силя опять стал говорить, что боится туда идти, и что следующий концерт должна делать я... То есть, вроде бы, ничего не изменилось, однако общаться мы стали гораздо реже.

*** Межвременное.

    В январе 2004 года мой дневник закончился вместе со всей моей предыдущей жизнью, а в марте произошла очень стрёмная история.
    Вышли мы всё из той же Орландины после концерта Сили, и почему-то застряли на остановке, несмотря на ночное время. Стояли большой толпой, то ли прощались долго, то ли на тачку скидывались - уж не помню. Силя был с Мышью, Полоз был, ещё кто-то - человек, наверное, восемь нас было. И вдруг подваливают к нам какие-то парни непонятные. Вроде, весёлые такие, прилично одетые, с воздушными шариками в руках - ни дать ни взять, со свадьбы или с корпората. Подваливают к нашей компании и начинают докапываться, дайте, мол. сто рублей. Дайте да дайте. Докопались, как пьяные до радио.
    Мы пытались отвязаться, говорили, мол, да нету у нас - но они не отставали. Тут я не выдержала и сказала: «Чего пристали? Бандиты, что ли?» - и в следующую же секунду получила внезапный удар лбом в переносицу. Нос сломан, кровища... Наша толпа тут же разбежалась, остались я и Силя с Мышью. Не знаю, почему они тоже не убежали сразу, (видимо, просто не сообразили спьяну), но из-за своей нерасторопности Силя тоже получил по лицу, причём, не от того гопника, который бил меня, а от второго гопника, который решил присвоить гитару. От удара Силя оказался на земле, и, благоразумно решив, что лежачего не бьют, вскакивать не стал, а, немного полежав, улучил минутку и всё-таки смылся. 
    Ну а я... Я бегать не умею. К тому же, меня нельзя бить, потому что я от этого впадаю в безудержную ярость и начинаю кидаться на обидчиков, как загнанная крыса. Ущерба от меня в этом случае немного, но остановить меня невозможно, можно только убить. Поэтому меня били, я падала, вставала и снова кричала: «Пидарасы!!!». Трижды они хотели уйти; то есть, двое гопарей пытались увести того, который меня бил - но он снова и снова возвращался на мой призыв, чтобы снова повалить одним ударом и попинать. Настоящий, видать, пидарас был.
    Во время третьего возвращения гопарей драку увидели двое проходящих мимо местных ребят и девушка; парни оказались нормальные, тут же бросились мне на помощь, сцепились с гопарями, отобрали у них мою сумку и силину гитару - и тут - опаньки! - менты подъехали! То ли Силя их вызвал, то ли Полоз, который пытался до охранников Орландины достучался, и те не открыли - но факт: менты в кои-то веки успели вовремя.
    Местные, естественно, тут же бросили всё и убежали; менты повязали гопарей, я встала, мне сказали, мол, поехали в участок - и тут рядом нарисовались Силя с Мышью. Оказывается, они стояли за углом ближайшего дома и наблюдали за моим избиением - а теперь за гитарой прибежали. В общем, их тоже забрали в участок, как пострадавшего и свидетеля.
    В участке, при свете ламп, от моего вида все охренели, потому что выглядела я, как диверсант после пыток: серый шведский китель весь в кровище, нос сломан, бровь разбита, на остальном лице - сплошная асфальтовая болезнь... Молодой дежурный подошёл к закрытым в обезьянник гопарям, и сказал, что, будь его воля, он бы их прямщас расстрелял, жаль, закона такого нет. Я, видя такое к себе расположение, отобрала у Сили открытую бутылку вина и стала пить из горла, прислонившись к стенке. На вопрос прибывшего следователя, какого хрена я тут распиваю, ответила: «Анестезия!» - и меня оставили в покое. Попросилась умыться - а в ментовке кран единственный, с холодной водой, возде параши, и, почему-то, на уровне колен... Приехала «скорая», осмотрели меня, я от госпитализации отказалась - и они уехали, оставив мне направление на МРТ мозга. Силю они почти что и не осматривали: один назревающий синяк на левой щеке ни у кого опасений не вызвал. Потом мы написали заявление и нас отпустили.
    А через пару дней ко мне на съёмную квартиру заявились папики задержанных гопарей, какие-то нерусские бизнесмены, и стали уламывать меня забрать заявление, потом что гопари оказались курсантами очень крутого высшего военного заведения, и пристроены они туда были папашками за немалые деньги по блату - а тут такой скандал! В общем, по сути, мне назвали цену за мою жизнь - и я от денег отказываться не стала, чтобы меня потом просто не убили. Подумала только, что менты, всё-таки суки: выдали меня этим бандосам с потрохами, адресом и телефоном. Потом папики ещё несколько раз звонили, уточняли, не рассказала ли я эту историю журналистам... Очень уж огласки зассали.
     Силю я после этой истории увидела только недельки через три, и - к величайшему моему удивлению! - со шрамом на левой щеке. Оказалось, что синяк спровоцировал воспаление надкостницы, и пришлось делать операцию. Переживал Силя из-за этого чрезвычайно, страдальческим тоном восклицал, что внешность его навсегда испорчена, и это, конечно, всё из-за меня, а когда я сказала, что я вот ни хрена не переживаю из-за шрама на брови и сломанного носа, Силя возмущённо ответил: «Ну, так тебя же били не сильно, как девочку!». Я настолько охренела, что даже не съязвила, мол, ну да, тебе виднее, как меня били, ты ж из-за угла наблюдал... Плохо ведь было вовсе не то, что он не стал изображать героя (ещё чего не хватало!), а именно вот это «били, как девочку». Но как это объяснишь? Да и зачем? Не требовать же извинений от человека с такими понятиями...
   
***
    Поэтому, наверное, самый сильный шок я испытала, когда Силя однажды передо мной извинился; даже не могу сказать, что шокировало меня больше - сам факт извинения, или его причина. То есть, мало того, что передо мной извинился человек, которому вообще было не свойственно ни перед кем извиняться - так он ещё и извинился за то, за что в принципе извиняться не стоило!
    Он извинился за то, что когда-то познакомил меня с Пашей - и я с изумлением узнала, что Силя, оказывается, совершенно искренне считал себя виновным в том, что у меня жизнь не сложилась. Видимо, моя трагическая безответная любовь никак не вписывалась в ту концепцию, которую Силя хотел реализовать, как воплощение моей судьбы. Ведь он же всегда гордился тем, что всех своих бывших женщин удачно пристроил в хорошие руки, и, когда знакомил меня с Пашей, конечно же, тоже хотел, как лучше...
    Когда я поняла, что для Сили это было настолько важно, я была растрогана просто до слёз, ибо - ну кто бы мог подумать, что он это так воспринимает?! Ведь то, что он познакомил меня с Пашей, было самым лучшим событием в моей жизни! Ведь, если бы не Силя, мы бы не познакомились никогда! А Силя счёл мою личную неудачу своей собственной. Вот почему, а? Что это, альтруистическая любовь к ближнему или крайняя степень эгоизма?
    Я не могла судить о таких вещах, я для этого была слишком рациональна - а Силя был, воистину, «загадочная русская душа». Поэтому я никогда его не критиковала, не высказывала своего мнения; напротив, я изо всех сил старалась быть тактичной - и, возможно, именно поэтому случилось так, что встречаться мы стали всё реже и реже, а в какой-то момент и вовсе перестали общаться.

***
    Видимо, это произошло, когда Силя переехал в Петергоф; я не помню точно, когда это было, помню только, что там я у него была один-единственный раз, году в 2005-м, с подругой и Пегасом, кажется. Добираться туда было как-то долго и криво; Силя был в запое, и мы тоже жутко напились, а потом долго и мучительно пытались уехать. Была зима, темень, мы чуть не замёрзли на остановке - и больше я туда не ездила.
    Тусоваться по концертам мне стало некогда, работа в театре отнимала всё больше и больше времени; к тому же, уютная первая «Орландина», наследница «Перевала», перестала существовать, превратившись из маленького «нашенского» клубешника в неуютную большеформатную помойку на Карповке, куда меня совсем не тянуло.
    А весной 2006 года я познакомилась с моим мужем, и у меня началась совсем иная жизнь, в которой моему прошлому места не нашлось. Только к Воробью в Юкки я по-прежнему продолжала ездить, и до сих пор горжусь тем, что первые шаги моя дочка сделала именно там, в «доме у последней ёлки».    

***Новое прошлое.
 
     Я пропустила практически весь гениальный «беловский» период - то есть, то самое время и тот самый состав «Выхода», который, в виду его неизменности и продолжительности, помнит большинство поклонников Сили. Да, в 2008-м я нашла его в ЖЖ, я читала ЯД и смотрела видеозаписи концертов - но общением это было никак не назвать.
     И только году в 2014-м, (видимо, это было опять-таки 2 марта), я внезапно решила сводить мужа на концерт «Выхода» в «Африку» на Печатника Григорьева. Там мы познакомились с Леной - и именно это знакомство привело к тому, что мы с Силей возобновили общение.
    Когда-то Силя упрекал меня в том, что я хожу на его концерты посмотреть на Пашу - а теперь вполне мог бы сказать, что мы с мужем ходим посмотреть на Лену, потому что это было бы верно на 90%. Но Силя, конечно, ничего подобного не сказал - а Лена была так прекрасна, что я, после какого-то из концертов (Лена говорит, что это было в клубе «Банка»), даже предложила ей со мной поиграть.
     Я на тот момент не играла уже лет десять, и не очень понимала, зачем мне это нужно - но Лена внезапно согласилась, чем, не побоюсь этого слова, вдохновила меня. Наше взаимодействие показало мне, что я ещё на что-то способна; когда умер Паша, именно Лена оказалась первой среди тех немногих, кто меня морально поддержал, помог пережить несколько самых страшных месяцев. Мы вместе репетировали, ходили на концерты и друг к другу в гости - и Силя, конечно, тоже довольно часто присутствовал в нашей компании.
    Как раз в тот период у меня появилась традиция печь ему пироги. Наверное, чтобы как-то компенсировать то, что я не успела сделать в своей прежней жизни, ведь раньше я совсем не умела готовить.
   
***    
    С тех пор прошла целая вечность. Осталось несколько важных воспоминаний и писем; правда, писем совсем немного, потому что переписывались мы с Силей редко, обычно он мне звонил, если хотел что-то сказать или о чём-то договориться.
     Первое письмо было 10 марта 2014 года. Силя внезапно захотел прийти с Леной в театр, и первым делом спросил мой телефон - чем доставил мне немало радости. Второе письмо было через год, 2 марта - и снова насчёт театра, ибо 3-го был спектакль «Абанамат» по Довлатову. который мы, видимо, обсуждали накануне, за очередным пирогом. Но, конечно же, Силя с Леной приходили в театр не один раз в год, а гораздо чаще - и это меня, признаться, тоже нешуточно удивляло; я и не представляла, что Силя мог любить театр, даже за компанию.

***   
   30 мая 2015 был фестиваль памяти Башлачёва в «Бэкстейдже»; Силя меня вписал и сказал раньше восьми не приходить. Он был совершенно трезвый, выступили они отлично - но сам фестиваль был, честно говоря, странный; песни Башлачёва там практически не пели, и было не совсем понятно, зачем все собрались.

***
   23 апреля 2016 Силя помог мне купить гитару, а точнее, выбрать правильную гитару за приемлемую цену. У меня же нормальной гитары отродясь не водилось, была только найденная на помойке «ленинградка», подаренная мне лучшей подругой и сопровождающая меня всю мою жизнь. Она была для меня ценнейшим артефактом, чем-то вроде обиталища моего личного форнита; все мои песни были придуманы и впервые сыграны именно на ней - но для концертов она совершенно не годилась, поэтому, когда мы с Леной начали репетировать, сам собой возник вопрос покупки гитары. Я сказала, что ничего в этом не понимаю - и Лена пообещала поговорить с Силей
    В покупке гитар через интернет Силя обладал поистине сверхъестественными способностями, потому что терять гитары он умел столь же талантливо, как находить. Буквально на следующий же день он позвонил мне и сообщил, что нашёл какого-то оптовика-затейника, который продаёт совершенно новые гитары за очень смешные цены - причём, совсем неподалёку, на набережной Макарова.
    Парадная оптовика, и впрямь, выходила прямо на набережную. Жмурясь от яркого, весеннего солнышка, я стояла у стены, ожидая Силю - и вдруг, незаметно для себя, оказалась в далёком прошлом. Ситуация, непостижимым образом, повторялась: я только начинала играть, а Силя был мэтром, как и тогда. Казалось, между прошлым и настоящим попросту не было минувших шестнадцати лет - вот только теперь я могла позволить себе купить первую в жизни гитару, а Силя согласился помочь. Удивительно.
    Правда, гитары у мегадешёвого чувака оказались полным говном; Силя перепробовал штуки четыре, причём, каждую моментально отстраивал на коленке и фигачил по струнам на всех ладах в полную силу, как на концерте; это было целое отдельное шоу для меня одной. Однако вердикт мой был в итоге однозначен: херовая гитара у меня уже есть, и ещё одна мне ни к чему. Силя сказал: «Не расстраивайся, мы ж ничего не обязаны покупать!» - и мы вышли обратно на набережную.
    Пока мы шли через мост обратно на «нашу сторону», Силя рассказывал, как он нынче катается по всему городу на роликах, и недавно даже научился тормозить, не цепляясь за столбы. Я смеялась, говорила: «Ну, ты уж осторожнее как-нибудь!» - а про себя думала, что за прошедшие годы он как-то непредсказуемо изменился в лучшую сторону. Раньше трезвый Силя был мрачен; он словно не понимал, как жить в этом непривычном состоянии, и всё больше молчал, читая какую-нибудь дурацкую газету - а теперь мне казалось, что он помолодел лет на двадцать. Ролики, шуточки... Он казался эмоционально ближе к Лене, чем к себе-прошлому - и меня это очень радовало. 
    Мы повернули на Декабристов, и увидела, что там есть музыкальный магазин. Обычный, вполне цивильный. Я сказала: «О. Давай просто в магазин зайдём. Ну, хоть для сравнения». Силя сказал, что знает этот магазин, и там ни хрена не дёшево - но я ответила, что это не суть важно, и мы зашли.
   И - о чудо! - буквально со второй попытки мы обнаружили вполне бюджетную гитару с приличным звуком. Силя её потестил по своей системе, и заявил, что она просто идеально строит на всех ладах, что для китайской гитары большая редкость. Это был решающий аргумент - и пусть гитара была без звукоснимателя, но выбор был сделан. А ведь, если бы не Силя, я бы, наверное, никогда не решилась купить гитару. Я бы в жизни не определила, что она, к примеру, строит на всех ладах.

***
    24 сентября 2016 мы переписывались насчёт концерта в Иркутске, потому что Силя собирался в очередное длинное турне по городам, на сей раз, по Сибири, и спрашивал, не может ли кто концерт в Иркутске организовать. Я написала своей иркутской подруге Оле, попросила её помочь, она согласилась - и дальше они уже с Силей сами договаривались.
   
***
    17 октября 2016 года Силя очень тактично написал: «Что там с Пашей-то случилось?». Так я узнала, что Паша умер. Это был самый страшный день в моей жизни.
    Лена потом сказала, что Силя очень не хотел быть «разносчиком плохих вестей», не хотел, чтобы я узнала это именно от него - но в итоге всё-таки решился. И это было очень правильно, ибо, если уж быть воплощением чьей-то судьбы - то быть до конца. 
    Тогда-то я и вспомнила, как буквально за полгода до этого Силя рассказывал, что был у Паши, (записывал в его домашней студии кавер на какую-то англоязычную песню), а потом вдруг спросил: «Знаешь, что сказал о тебе Паша?». Я удивилась. «Нет, конечно. А что?». «Он сказал: «Почему она мне не звонит?». Тут я удивилась ещё больше, и спросила: «Что значит, я ему не звоню? Он же запретил мне ему звонить! Сказал, что позвонит сам - и я уже двенадцать лет жду!». Силя сказал: «Ну, я не знаю, что у вас там было. Но мне он так сказал».
    Мы немного помолчали. Потом я спросила, как вообще поживает Паша - и Силя сказал: «Мне показалось, что он какой-то очень странный. Вообще, он выглядит так, словно принимает наркотики». Я удивлённо отмахнулась: «Да ну! Паша и наркотики? Ерунда. Этого не может быть. Почему ты так подумал?». «Ну, он как-то странно себя ведёт. Когда открыл мне дверь - вроде, нормальный был. Потом убежал куда-то, я зашёл в студию, а через пять минут он вбегает - и такой ненормально весёлый вдруг, словно нюхнул чего-то! Как давай мне предлагать сто вариантов в секунду! И этак можно сделать, и вот этак! И на том, и на этом подыграть! Говорит без умолку...». Я говорю: «Так это для Паши и раньше было совершенно нормально. У него с одной бутылки пива переключатель реальностей запросто срабатывал, ему для этого не нужно было нюхать».
     На этом разговор закончился, точнее, перешёл в какое-то другое русло - и только когда Паша умер, я вдруг задумалась: с чего это они с Силей вообще начали говорить обо мне? Никогда не говорили - и тут на тебе! Кто затеял этот разговор и почему? Хотел ли Паша, чтобы я ему позвонила - или это Силя всё придумал, потому что Паша напугал его своим поведением? Пару раз я пыталась расспросить Силю на эту тему, узнать подробности тогдашнего их разговора - но тщетно: Силя упорно твердил, что ничего не помнит.
   Так, в итоге, и забрал с собой эту последнюю, очень важную для меня тайну.
   
***
    28 января 2017 года Силя написал, что согласен продать моему мужу один из своих новых китайских мобильников. Предыстория была довольно смешная, я это называю: «Как Гриша напугал мэтра».
    Незадолго до этого Силя заказал на «алике» два китайских мобильника, (каждый - аж на целых 4 симки), и очень радовался, до чего дошёл прогресс. Надо сказать, что Силя вообще был фанатом сотовых; с того самого момента, как они появились, у него начала собираться коллекция, которая постоянно менялась, модифицировалась и пополнялась.
    Помню, уже в конце 90-х у Сили была здоровенная «Дельта» с антенной, которая ловила даже в Юкках - но самым началом коллекции была даже не она, а совершенно фантастический «шпионский» чемоданчик на молнии, со встроенной телефонной трубкой на кручёном проводе и кнопочным наборным полем. Чемоданчик этот Силе подарили в Германии, и он его хранил, как музейный экспонат.
    В общем, если у Сили и было по жизни какое-то увлечение, то это были сотовые телефоны - и, конечно, получив по почте новые игрушки, Силя не мог не похвастаться ими. Помню, мы сидели у меня на кухне, распечатывали коробочки, и Гриша всё ходил вокруг, посмеиваясь над китайским дизайном и качеством.
    А через пару дней был очередной концерт «Выхода» в Восточной Африке - и в перерыве пьяный Гриша внезапно подошёл к трезвому Силе, мирно попивающему чай, хлопнул ручищей по столу, и воскликнул: «А продай-ка мне свой крутой телефон!».
    Силя аж вздрогнул от неожиданности, но пообещал, что подумает - а на следующий день предложил нам лично зайти к нему и выбрать один из двух. Сказал: «Вообще, я терпеть не могу продавать телефоны своим! Ещё, не дай бог, сломается, претензии будут... Но китайцы, вроде, теперь надёжные». Я говорю: «Ну, вот и проверим!». Посмеялись, пошутили, что устроим лотерею, чей накроется быстрее... А теперь вот думаю, что этот мобильник можно в рамку под стекло вешать, вне зависимости от того, рабочий он или нет. Ведь это - часть коллекции Сили.

***
     9 февраля 2017 года Силя с Леной опять были у меня в гостях, и Силя забыл шарф. Я написала: «Ты у меня шарфик забыл!» - и он сначала ответил: «Да у меня их дофига!» - однако потом решил всё-таки забрать. Они собирались на очередные гастроли, на улице был мороз, и шарфик был совсем не лишним. Я тогда даже специально приехала на вокзал, чтобы вернуть ему этот шарфик.

***
    11 мая Силя прислал "е-мейл автограф" Паши, скрин из их переписки 2012 года. Паша тогда записал на своей студии силин кавер на "Козлодоева", прислал файл Силе на почту и подписался: «С восхищением, Скорпион Ключарев». Понятия не имею, почему он был «скорпион», (точно не по гороскопу!), но в целом это звучало очень трогательно, ибо само выражение «с восхищением» в деловой переписке было, по сути, автографом; на такое был способен только Паша, это был, определённо, его стиль!
    А 28 октября Силя написал: «Я выложил Козлодоева. Его писали я, Паша и Белов(((» - и это было так просто, так конкретно и больно, что я опять сидела и ревела перед монитором.
   Наверное, Силя мало кому признавался в том, как повлияла на него смерть этих людей - но я знала, что он очень страдал от того, что ему  довелось пережить Пашу и Вовку, таких молодых и гениальных; мало того, он считал, что это несправедливо, и что это он должен был умереть, а не они.
    Я, конечно, в таких случаях всегда возражала, говорила, что справедливость, в данном случае, вообще не то слово; что смерть не заключает сделок и никого по обмену не возвращает... Но, произнося все эти банальности, я прекрасно знала, что делаю это просто на автопилоте, что слова вообще не помогают, и что нет никакого смысла всё это говорить. Ведь мне и самой до сих пор кажется ужасно несправедливым, что они ушли. Теперь уже - все трое.   

***
   18 января 2018 года Силя внезапно попросил: «Изложи вкратце достоверно Пашину телегу про ***ню и ахинею, чтобы я случайно не переврал». Это было в процессе написания ЯДа - и, признаться, тут Силя опять меня удивил. Я и не думала, что его беспокоит точность изложения! По крайней мере, историю про то, как нас с Пашей сбросили с поезда, Силя исправлять отказался, сочтя, что вымысел красивее и ценнее просто потому, что так ему рассказал Паша, а не я. Но телегу я честно написала - хотя в ЯДе этого в итоге не было.
    22 апреля 2018 года Силя написал: «Мне предложили поучаствовать в трибьюте КС. Ты не хочешь вписаться?». Я обалдела: «Каким боком?» - а он мне: «Ну, каким боком в трибьютах участвуют?». Я пояснила: «Меня туда не приглашали. А тебе кто сказал про трибьют?». Силя ответил: «Мне сейчас Кузя звонил. Паша для меня много сделал, так что западло не вписаться. Хотя Кузя, конечно, хочет, чтобы в трибьюте ещё и Шевчук участвовал». Я окончательно прифигела, но, подумав, написала: «Ну да, вы же все вместе в сказке «Краденое Солнце» пели!» - на что Силя ответил с присущим ему саркастичным юмором: «Ну да, Шевчук, конечно, был Медведь, Гаркуша - Крокодил, и только мы с Сологубом - Два Барана!».
    Ну, поговорили ещё немного про этот трибьют - а потом, увы, тема заглохла. Хотя жаль, конечно. Ещё пару годиков потянуть - и трибьют играть будет некому. 

***
     23 ноября 2018 года Силя похвастался: «Алексей, который щас сводит нашу запись, послушал Пашиного «Козлодоева» и сказал, что это идеальное сведение))))». Это было перед выходом альбома «Подкрался» - и, конечно, это был просто офигительный комплимент Паше! Настолько офигительный, что Силя даже решил этой радостью со мной поделиться; он знал, что мне это будет приятно - и мне, действительно, было очень приятно, гораздо приятнее, чем если бы он похвалил меня.
    Хотя меня он тоже однажды, можно сказать, похвалил - и снова удивил до невозможности. 2-го марта 2019 года, в свой ДР, Силя традиционно играл концерт, только на сей раз это был квартирник у Затворника. Я, конечно, пришла с пирогом, и прихватила с собой вискарь, предполагая, что Силя нынче в завязке - но, увы. Оказалось, что Силя недавно развязал, и теперь из последних сил старался продержаться до концерта в рабочем состоянии.
    Видя такое дело, я попыталась припрятать вискарь на кухне и втихаря выпить с девчонками - но Силя нас мгновенно раскусил. «Девки, вы чо, совсем охуели?!» - в своей классической манере возмутился он, врываясь в наш уединённый уголок. После этого нам не осталось ничего, кроме как поделиться с ним вискарём - и концерт «Выхода» неизбежно превратился в концерт Затворника и меня с нашей тогдашней группы «Кенотаф», а пьяный Силя превратился в благодарного слушателя.
    И тут произошло нечто совершенно неординарное. В процессе исполнения одной из своих песен я зачем-то посмотрела на Силю, в присутствии которого по-прежнему ужасно стеснялась играть - и вдруг заметила у него на глазах слёзы! После этого я с трудом допела до конца и чуть не разревелась в голосину. Мне вообще мои песни играть тяжело, потому что они все посвящены Паше и нашему времени - а тут... Само Время явилось, чтобы оплакивать нас.

***    
    21 июля 2019 года Силя попросил прислать ему фотки Паши. Тогда как раз ЯД издавали, и Силя говорил, что там аж три истории про Пашу, а фоток нет - притом, что макет книги надо уже 27-го отдавать издателю. Я фотки прислала, и Силя радостно ответил, что возьмёт две, одну «с журнальчиком» и одну - с концерта в «Бункере», однако в книжку они почему-то так и не вошли. Там вообще нет фоток Паши. Может, их просто не успели вставить.

***
    И вот последняя переписка. 9 апреля 2020 года. Тогда началась вся депрессивно-ковидная эпопея, всех пытались закрыть по домам, и Силя ночью какой-то грустный пост написал, не в своём стиле вообще. Напугал меня как-то. Я написала: «Привет. Может, тебя порадовать чем-то? Пирог испечь?». Так-то я вообще человек тактичный, даже излишне, и не лезу со своими пирогами и сочувствием, когда не просят. А тут взяла и написала.
    Силя ответил, мол, приезжай, всегда рад! Переживал только, что дома бардак, что кругом пустые бутылки, что сидит он, бухает в одиночестве, и что вообще люди боятся друг с другом общаться. Я сказала, что ни бардака, ни вируса не боюсь, и мы договорились, что я приеду с пирогом и Силя меня встретит у последнего вагона в метро Девяткино.
    В четыре дня я поставила пирог в духовку. В пять я была готова выезжать - но не смогла дозвониться Силе. По всем известным мне телефонам позвонила; очень жалела, что не догадалась сразу спросить адрес - но ведь он же обещал меня встретить! Так я никуда и не поехала.
    А Силя опомнился только в 21.43, когда я уже и не ждала. Точнее, не опомнился, а просто проснулся, ибо выпил с утра и проспал целый день. Я ему пишу: «Поздно уже. И пирог съели». А он мне: «Никогда не поздно. С чем пирог-то был? С рыбой? Занюхаю носком». Я отвечаю: «С курицей. Ну, ё моё, я ж не могу за тобой целый день с пирогом бегать!». А он мне: «С курицей тоже некисло. Я его мысленно сожру».
    Тут мне стало уже совсем неудобно, и я написала: «Ну, можешь считать, что за мной должок. Если на следующей неделе у парадной мента не поставят - вынесу из дома другой пирог. Возможно, даже с рыбой».
 
***
     Не помню, почему у меня потом так и не получилось до Сили пирог донести; мента, конечно, у моей парадной не поставили - но вход в метро в течение некоторого времени представлял реальную проблему, а потом настало лето, дача, лес, поездки... Клубы были закрыты, концертов не было - и поэтому на следующий концерт «Выхода» я попала только 1 августа. Это был первый концерт в новой-хреновой ситуации, и я думала, что там все будут сидеть застрёманные, в масках - поэтому опять пришла без пирога. Я же не знала, что вижу Силю в последний раз! Так за мной должок и остался.
     А Силя на том концерте в долгу как раз не остался: пришёл трезвый, отыграл роскошно, и, более того, сделал мне подарок, которого совсем не обещал: он подарил мне ЯД, и - о да! - впервые в жизни оставил автограф.
    Как-то так вышло, что у меня за всю жизнь не завалялось ни одной бумажки, написанной силиным почерком, (разве что, слово «Выход» на бейджике «Окон открой» 2002 года), а тут я просто сказала ему: «Я тебе свою книжку подписала - и ты подпиши!». Силя как-то призадумался, однако отказаться не смог - а потом написал нечто такое, чему я удивляюсь до сих пор: «Боевому товарищу Раде от СиЛи».
    Я никогда не думала, что он кого-то считает «боевым товарищем»; такой чести заслуживали, разве что, музыканты группы «Выход», Тимоха Сахно или, может, Олег Коврига - но никак не я. Ведь я, в общем-то, ничего особенного для Сили не сделала; да, я очень хотела бы что-то для него сделать - но не решалась вмешиваться в жизнь человека, которому была не нужна. И вдруг - «боевой товарищ»...
    Ну, что тут скажешь?
    До встречи, боевой товарищ, воплощение моей судьбы. Я знаю, что вы с Пашей меня обязательно дождётесь. У вас теперь времени - вагон. И когда вы меня дождётесь, я верну вам себя, свой бесполезный дар, от которого вы оба отказались.
   
                Радмира Ружковская, 23 марта 2021г.