Афера глава 5

               
                ГЛАВА 5

         Через несколько минут мы въехали в пустынный дворик и остановились у подъезда.  Осторожно выбравшись из машины, мы   поднялись на третий этаж и остановились у двери родительской квартиры. Я обшаривал карманы в поисках ключа, когда дверь открылась и мать, осмотрев нас, только  всплеснула руками и молча,  ушла на кухню.
           - Может быть мне лучше уйти? – нахмурилась Лена.
            - Радость моя, не обращай внимание, она всегда так встречает моих знакомых, но ты же не просто знакомая? Так? Так. Сейчас я тебя представлю и всё образуется – с этими словами я взял её за руку и провел на кухню. .
           -Это  Лена, моя спасительница, а это моя мама, Анастасия Тарасовна, урождённая Евграфова, но вот уже тридцать лет, как Чернова.   
  Мать благодарно посмотрела на Лену и, не обращая внимания на мой игривый тон, запричитала - Господи, это же кто тебя так? Только не говори, что упал, не поверю, кто – то напал, да? Вот изверги, надо же так избить – причитала она.
    -Мама, перестань плакать, всё хорошо, всё нормально, я жив, значит всё прекрасно, лучше приготовь нам кофе.
    -Ой, Лена простите, я сейчас, сейчас будет кофе.  Нет, это всё твоя работа, это всё потому, что пишешь ты, не думая о последствиях, вот и дописался.
    -Спасибо, но мне кофе не надо, я должна бежать, извините – дела.
 Лена чмокнула меня в щеку и, открыв дверь, исчезла.
    -Мама, я мужчина, а у мужиков бывает разное, побьют, например, – обняв  за плечи и слегка подталкивая к столу,  успокаивал я её. – Лучше скажи как отец? Отдыхает?
    -Нет, в пять утра вызвал машину и уехал в банк.
    -Так, понятно, а мне кто – нибудь звонил?
    -Никто, нет постой, третьего дня утром звонили из редакции и спросили где тебя найти, я им сказала, вот и всё.
    -Так, - подумал я, – не из какой редакции мне не звонили, а просто узнали от матери, где меня искать, нашли и как следует, наподдали. Я тут же припомнил серую шестёрку, которая неотрывно ехала за мной от самого Клинска, и с опозданием понял, что это были ребята, которым поручили зачем то следить за мной. Но зачем? Сбили то меня другие, местные. 
    Мать приготовила кофе, из холодильника выставила кусочек торта, оставшегося еще со времен какого - то праздника и вышла из кухни. Слегка подкрепившись, я по домашнему телефону набрал номер своего благодетеля и радостно воскликнул – Константин Петрович здрасте, это ваш собкор, как вам моя записка?
  - Ждал я не этого, но доволен, ты сделал большое дело – он помолчал, а потом добавил –  ты сильно упростил решение проблемы, спасибо.
  -А ещё – всё также радостно продолжал я – вашему покорному слуге сломали два ребра, фейс подпортили н адельца нашей « независимой  газеты».  На аукцион был выставлен пакет акций одного из уральских металлургических комбинатов. По его поручению я поехал туда и написал разгромную статью о состоянии дел на комбинате, где из-за нарушений технологии выплавки,  металл получали низкосортного качества, отчего страдал сбыт, а значит и доходы предприятия. Кое - кто из верхушки комбината сознательно гробили производство, ведя его к банкротству. В статье я ничего не преувеличил, не преуменьшил, она была объективна и бесстрастна. Вот это то и не понравилось настоящих владельцев комбината, так как эта объективность резко снижала цену акции, чего, собственно и добивался мой благодетель. Кстати,  страсти были настолько горячи, что мне пришлось некоторое время скрываться на даче у своих приятелей. Да, у нас так – очень часто горячие страсти превращаются в горячий свинец, но уж тут ничего не поделаешь, реалии современной российской жизни.
     Познакомились мы с господином Гамзиным, как мне казалось, совершенно случайно,  на промышленной выставке в Манеже. Я стоял и рассматривал один из макетов прокатного стана, когда ко мне подошёл мужчина лет сорока, одетый  в дорогой темно-серый английский костюм, голубую сорочку без галстука и черные туфли на тонкой коженной подошве. Его волевое лицо с высоким лбом, тяжелыми надбровными дугами и голубыми глазами выражало загадочную непроницаемость.
    -Хорош стан? – как бы, между прочим, спросил он.
    -Очень даже не плох, – кивнул я
    Мы разговорились, оказалось он давно знает моего отца, а потому заочно знаком и со мной. Более того, постоянно читает мои статьи по экономическим вопросам и они очень ему нравятся. Затем, как - то незаметно, разговор перешёл на новую еженедельную газету, где всё ещё нет хороших журналистских кадров, особенно по экономическим проблемам. Не успел я осмыслить все им сказанного, как он предложил мне стать экономическим обозревателем этой газеты. На моё робкое замечание о редакторе, он только махнул рукой и сказал, что его согласие  вопрос чисто формальный и обсуждению не подлежит. И,  беря быка за рога, он спросил – три тысячи  долларов в месяц тебя устроит? Ну, как же не устроят, когда я перебиваюсь, можно сказат ь, случайными заработками в различных газетенках, не всегда респектабельного направления. Однако я деликатно промолчал и для солидности попросил сутки на размышление. - Правильно, посоветуйся с отцом - согласился он и, вручив мне свою визитку, направился к выходу. Так я стал сотрудником газеты по особым поручениям.
             Как только я закончил разговор с хозяином, дверь на кухне отворилась и вошла мать. Мне даже показалось, что она стояла в коридоре слушала и ждала, но она была слишком воспитана для этого. В свои  сорок семь маман всё ещё была красива и в этом смысле составляла отцу великолепную пару. По своему характеру она была довольно замкнутой, компаниям предпочитала семейный уют. Для меня всегда оставалось загадкой, как её сдержанность могла в одночасье смениться беспокойством и нервозностью. Вдруг, без видимых причин, она начинала волноваться по пустякам, как бы нагнетая в себе беспокойство и неведомые страхи за нас с отцом. Самое удивительное было в том, что эти необоснованные, как мне  раньше казалось, страхи превращались в реальность. Помню, однажды, когда мы ещё жили в Магадане, отец долго не возвращался домой. Мать металась по квартире, приговаривая – Господи, моему мужу грозит большая опасность, он может погибнуть, помоги ему, спаси и сохрани его. Действительно, в ту ночь из лагеря, где работал мой отец, убив охранника и захватив оружие,  сбежали три рецидивиста. Отец вернулся через два дня с легким ранением руки, но веселый и довольный результатами облавы на беглецов, которые, отстреливаясь, погибли в тридцати верстах от лагеря. Но больше всего тогда удивила меня моя мать – провожая меня в школу,  она зашла в местную церковь и поставила свечи на помин души убитых зэков. В то время мне только что исполнилось девять лет, но моё понимание мира и всего происходящего в нем, вполне сформировалось, как впрочем,  у всех моих магаданских сверстников. Вот уж воистину – бытиё определяло сознание. Позднее, когда я повзрослел, много раз удивлялся  материнской интуиции и её  чутью на всякие житейские неожиданности.  Именно она в новогоднюю ночь предсказала отцу его перевод на новое место службы. И действительно, в мае поступил приказ о его новом назначении – начальником спецзоны, что находилась в ста километрах от Москвы. Так мы, закаленные  северными ветрами и лютыми морозами, провинциалы, оказались  в самом центре земли русской. В Клинске, где мы стали жить-поживать, я окончил школу,  нашел своих друзей, а позднее стал независимым сотрудником местной оппозиционной газеты.
       Переход к новым политическим реалиям внес очень большие перемены в нашу семейную жизнь. Вскоре мой отец был обвинен в превышении своих служебных полномочий, а попросту в издевательствах над заключенным и предан суду. Однако суд оправдал его, но он был вынужден подать в отставку. Так закончилась одна эпоха в жизни полковника внутренних войск и началась другая – обеспечение безопасности новоявленных олигархов  с их несметным богатством и нарочито хамским поведением.  Когда я окончил школу,  банк МБН, где мой отец возглавлял службу безопасности,  уже набрал силу и считался очень надёжным. Отец настоятельно советовал мне изучать экономику и банковское дело, но это было не для меня. Он очень огорчился, когда узнал, что я окончательно решил поступать в МГУ на журфак, и заявил, чтобы я рассчитывал только на свои силы. Из дома он меня не выгнал, но наши  отношения надолго испортились, потому что журналистика в его понятии,  это нечто среднее между политической и обычной  проституцией. В какой то степени мне это даже помогло, уже со второго курса я начал подрабатывать в различных бульварных газетенках, сочиняя скандальные  статейки про звёзд шоу бизнеса и их окружение. Иногда я прикидывался фанатом  той или иной звезды проникал в её окружение и получал фантастическую возможность, почти ничего не придумывая, тискать свои материалы сразу в несколько журналов и газет. Мои визави только удивлялись и разводили руками от наглости, никому неизвестного, «раздолбая Покровского», что сочинял сплошную порнуху, извещал московскую публику, какие наркотики предпочитают их кумиры и какое на них бельё.   Никто и предположить не мог, что под этим  прозвищем скрывается молоденький благовоспитанный мальчик из хорошей семьи. А помогал мне в этом , мой дальний родственник по прозвищу князь, ловелас и бабник, благодаря своей не ординарной внешности и толстому кошельку, имеющий широкие связи в светском обществе Москвы. Несколько раз я находился на грани провала, но каждый раз при неожиданных встречах в редакции какой нибудь газетенки с моей очередной звездой, весело сообщал, что подрабатываю  рассыльным или порученцем редактора. Могу добавить, что в глубине души, я глубоко презирал этих клоунов и калифов на час, иногда было жалко и грустно смотреть, как они убиваются и льют слёзы по поводу и без, только от того, что кто- то влиятельный не обратил них внимание. Но в целом многие из них держали себя вполне достойно, и часто мне было стыдно за свою писанину, но как говорится бизнес, есть бизнес, где каждый делает своё дело.
            Заработанные деньги помогали  мне держать себя в форме, то есть достаточно модно одеваться, ходить на дискотеки  и  регулярно обедать в студенческой столовой. Отец удивлялся, но упорно молчал, всё чего – то  ждал, да так и не дождался моего поражения на журналистской почве. Более того, когда узнал, что я работаю на   самого богатого вкладчика его банка, окончательно смирился и поздравил меня с удачным вложением  моего таланта. Он так и сказал «таланта». Ну,  это  он загнул,  никакой я не  талант,  кое  какие  способности  есть,  не  более.
          С наступленим политических перемен и ухода отца со службы моя мать тоже изменилась, если раньше она была вынуждена почти скрывать своё отношение к религии и церкви, то теперь она превратилась в агрессивную проповедницу православной веры. В ее комнате появились иконы, библия, псалтырь, а так же разнообразные книжки о праведниках. Но самое главное было в том, что её утро начиналось с молитвы в которой она молила Господа о ниспослании все нам небесной благодати. Как-то, я просмотрел её личную библиотечку  и обнаружил не только Библию, Евангилье и Псалтырь, но и значительное количество книг, в той или иной степени касавшихся последней царской семьи. Но особенно меня удивило то, что все строки в книгах, где о великомученице Александре Фёдоровне, последней российской царице, убиенной вместе со всей семьёй  красной сволочью в чёрных кожанах, были подчёркнуты, а кое - где стояли непонятные знаки. Я вдруг понял, что именно последняя царица, с её гипертрофированным понятием семьи, была примером для моей матери. Она видела в ней родственную душу, ей были близки и понятны душевные переживания Александры Фёдоровны. К сожалению, наши взгляды на духовный облик последней царицы сильно разнились, так как я, по наивности душевной, считал её чуть ли не главной виновницей  февральской революции 1917 года и всего того, что за этим последовало. Впрочем, матери я ничего не сказал.
             Я  лежал  второй  день,  приводил  дедовским  методом  лицо  своей  морды в порядок и  ждал  звонка.  Наконец,  к  вечеру  Люся  позвонила,  и  у  меня  отлегло  от  сердца.  Мы  поболтали  о  том,  о  сем,  а  потом   вдруг  она  заявила – Семен,  милый  я  с  нетерпение  жду  твоих подвигов, но пока нельзя.
-Подвиги  будут – заверил  я  её  и  с  наслаждением  потянулся.  Мы ещё  некоторое  время  болтали,  когда  в  глубине  квартиры  прозвенел  звонок,  через  минуту  в   комнату  вошёл  мой  дядя – Дмитрий Иванович Чернов, совладелец  мясоперерабатывающего  завода  на  северо-востоке  столицы.
-Боже  мой,  что  за  рожа,  кто  же  тебя  так  разукрасил, едрёна вошь? – Вместо приветствия воскликнул  дядя  Дима.  – Впрочем,  сейчас  где  угодно,  даже  в  медвежьем  углу  можно  напороться  на  крепкий  кулак.  Но,  готов  поспорить  это  не  пьяная  драка, вед так?
       Дядя Дима, сорокалетний  мужчина,   был  очень  эмоциональным  человеком.  В  хорошем  настроении  он  мог часами  болтать  о  женщинах, делах  своей  фирмы  или  о  политике.  Его  интересовало  всё,  что  творилось  вокруг и особенно вокруг  его  особы.  Своей  жизнерадостностью  он  невольно  заражал  окружающих,  что  очень  сильно  помогало  ему  в  бизнесе – все  его  деловые  партнёры  безоговорочно  доверяли  ему. 
    Мы  прошли  на  кухню,  я  заварил  кофе  и  мы  уселись  за  стол.  После  первых  приветствий – вопросов,  он  сдержано  сидел  и  медленно  пил  свой  кофе,  что  было  не  в  его  характере.  Я  терпеливо  ждал,  когда  он  начнёт  говорить  и  тоже  молчал.  Наконец  он  решился – я  к  тебе  по  делу, едрёна вошь,  и  не  как  к  племяннику, а  как  возможному  деловому  партнёру. Дело  в  том,  что  у  нас  могут  появиться  общие  интересы,  если  ты  согласишься  с  некоторыми  моими  предложениями. Понимаешь, я  тут  на  досуге  подумал, а  почему  бы  тебе,  как  поборнику  интенсивного  развития  отечественной  промышленности  не  написать  пару,  тройку  статей  о  наплыве  в Россию  иностранных  поставщиков  пищевых  продуктов,  что  естественно  тормозит  развитие  отечественного  производителя. Суди  сам – все  наши  магазины и  рынки  на  две  трети  завалены  голанскими,  немецкими,  американскими  и  другими продуктами, а  нам  россиянам  приходиться  теснится  и  сокращать  производство. Причиной  всему  низкие  ввозные  пошлины  и  халатность  таможенников. Ты  меня  понял?
     -Конечно,  понял,  надо  потеснить конкурентов, так?
     -Правильно, едрёна вошь, но  потеснить  это  одно,  а  дать  простор  нашим  производителям  это несколько  другое,  здесь  затрагиваются  национальные  интересы.
    -И  давно  ты,  дядя  Дима,  космополит до  мозга  костей,  стал  патриотом? – с  сарказмом,  заметил  я. – Пусть  будет  хуже,  зато  наше!
    -Брось,  ты  прекрасно  знаешь,  что  наши  технологии  не  уступают  европейским, тем  более,  что  на  большинстве  предприятий  полностью  обновлено  технологическое  оборудование.  Например,  мы  закупили  две  линии  по  производству  мясных  изделии  в  Германии.
    -Теперь – перебил  я  его, - надо  убедить  российских  и  прочих  оптовиков  в  том,  что  ваша  колбаса  не   хуже, а  даже  лучше  всяких  там  немецких  колбасок. Так?
  -Так,  уже  потому,  в  ней  значительно  меньше  различного  рода  добавок  и  красителей.
  -А  это значит,  что  ваш  продукт  более  натурален,  чем  иностранный,  так?
  -Это  и  ежу  понятно.  Если  ты  напишешь  несколько  статей  на эту  тему,  а  материалы  я  тебе  предоставлю,  дела  наших  производителей  наверняка  улучшатся.  Ты  же  знаешь,  наш  народ  всегда  очень  серьёзно  относился  к  прессе.  Публикацию  в  различных  газетах,  отклики  компетентных  людей я беру  на  себя. Пока  ты  знакомишься  с  материалами,  пишешь  статью,  я смотаюсь в  Западную  Сибирь и  договорюсь  с  местными  ребятами  о  дополнительных  поставках.
  -Ты  решил  расширяться?
  -Да,  а  почему  бы  и  нет?  Но  это  еще  не  всё,  племянник.  Я  знаю,  ты  работаешь  на  Гамзина, а  у  него  на  Урале  и  в  Сибири  работает  очень  много  народа,  ты  понимаешь?
  -Как  же  не  понять,  речь  идет  о  северном  завозе?
  -Именно.  Северный  завоз, едрёна вошь,  дело  очень  прибыльное  и  отдавать  его  в  чужие  руки непростительная  роскошь.
  -Дядя  Дима,  я  ещё  не  согласился  на  статьи, а  ты  уже  о  северном  завозе,  так не  пойдет. 
    -Погодь, племянник,  ты  не  дослушал  меня. Я  же  не  просто  тебя  прошу,  я  делаю  тебе  предложение – стать  моим  партнёром,  войти  в  состав  директоров  предприятия, где  номинально  ты  будешь  заведовать  нашей  рекламой.
    -Вот  так, просто  я  стану  одним  из  ваших  директоров?
    -На  днях,  мы выпускаем  новый  пакет  акций, его я  предлагаю  тебе. Ты  будешь  обладателем  десяти  процентов  капиталов  нашей  фирмы, если  учесть, что  пятнадцать процентов  акций  у  твоей матери, сорок пять у меня - итого  наша  семья становится  фактической  обладательницей  завода.
    Я  тихонько  попивал  кофе  и  обдумывал  слова  моего  дяди.  Не скрою – в  его  предложении  был  большой  соблазн, фактически  я  становился  независимым  человеком, но  откуда  вдруг  такая  щедрость,  почему  эти  акции  не  прибавить  к  своим  и  не  стать  самому  ещё  более  богатым? Ладно,  это  потом, а  сейчас  надо  соглашаться  и  браться  за  дело. К  тому  же  семья  это  семья, а  не  какой - то  чужой  дядя,  который  может  в  любой  момент  выбросить  тебя  из  своей  обоймы.
    -Могу  добавить, прежде  чем  идти  к  тебе,  я  советовался  с твоим отцом  и  ещё  кое  с  кем, все  мой  план  одобрили,  так  что  раздумывать  не  о  чем. – сказал  дядя  Дима  и  протянул  мне свою  чашку  за  новым  кофе.
  -Господи,  дайте  же  мне  хотя  бы  прийти  в  себя,  уж  больно  круто  вы  взялись  за  меня – воскликнул  я – прекрасно  понимая,  что  отказываться  было  бесполезно, да и просто  глупо.
  -По  возвращении  из  Сибири,  я  вручу  тебе  пакет  акций,  а  ты  тем  временем  готовь  двадцать пять  тысяч  долларов.  Всё,  поправляйся,  я  ушёл  и  вечером  вылетаю  в Новосибирск. – Он  поднялся, подал  мне  руку и добавил –  подборка материалов  будет  у  моего  секретаря.
    Дядя  пошёл  к  двери,  но  остановился  и сказал – да, чуть  не  забыл, я  тут  для  Гамзина  приготовил  коммерческое  предложение,  если  сможешь, познакомь  его  с  ним.  Он  вытащил  из  своей  кожаной  папки  два  листочка  и  положил  их  передо  мной. 
     Шёл  пятый  день  моего  невольного  заточения,  когда я  вдруг  остро  почувствовал – всё,  лежать  больше  не  могу.  Тело  настойчиво  требовало  движения, а душа  общения.  Надев  голубую  майку и  джинсы,  я  вышел  на  улицу  и  медленно  побрёл  в  сторону  Кузнецкого  моста.  Здесь, днем, всегда  полно  народа,  но  снующие  вокруг  люди,  совершенно  не  мешали  мне  мечтать  о  Люси.  Всю  последнюю  неделю  её  образ  буквально  преследовал  меня.  Я  вглядывался  в  глаза  всех  встречных  девушек,  но  они  были  по-деловому  холодны  и  безучастны.  Я  так  погрузился  в  свои  мечтания,  что  очнулся  только  после  того,  как  упёрся  в  чью то  широкую  грудь.  Подняв  глаза,  я  увидел  своего  школьного  друга  Никиту  Авсеева,  по  прозвищу  Авсей, то есть  благочестивый.  Мы  обнялись  и  расцеловались.