Сказка про крылья. Эпизод 9

Сказка про крылья. Эпизод 9.

*
Отправив жену укладывать Дашу спать, Гена расслабился.
Ему портило настроение Наташино испуганное лицо, ее нерешительность, ее неспособность войти в то общество, где он сам уже начал себя чувствовать вполне непринужденно. Несколько выпитых бокалов шампанского этому помогли как нельзя лучше.
Гена в обычной жизни выпивкой не увлекался и даже гордился этим, полагая пристрастие к алкоголю нехорошим излишеством, а уж шампанское в таких количествах он и вовсе никогда не пил, поэтому шампанское, которое он прихлебывал большими глотками, как газировку, изрядно его опьянило, обманчиво прояснив и развеселив сознание. После шестого или седьмого бокала Гена чувствовал себя довольным, умиротворенным, великосветским. Гости разошлись для отдыха и приватных развлечений. Прислуга убирала со столов.
Гена сидел в кресле на террасе, вытянув ноги и лениво любовался садом.
“Как вам нравится все это, Геннадий? - спросил устроившийся рядом с ним Ростислав. - Недурно, верно?”
“Недурно, это не то слово, - улыбнулся Гена, - все это просто великолепно”.
Ростислав повел рукой, Гена невольно повернул голову вслед за его жестом, оглядывая панораму усадьбы.
“Как вы думаете, Геннадий, что дает возможность вести такой образ жизни?” - спросил он лукаво.
“Деньги, разумеется, - ответил Гена, подумал и добавил, - большие деньги”.
Ростислав покачал головой, сделал знак официанту, перед ними немедленно возник поднос с бокалами. Ростислав взял один бокал, второй протянул Гене.
“Не только деньги, - сказал он серьезно, - в первую очередь - власть”.
Он прикоснулся своим бокалом к Гениному.
“На здоровье и на “ты,” - сказал он, и Гена ответил: “На здоровье и на “ты”.
Они выпили за переход на “ты”.
“Власть, - повторил Ростислав, - вот что на самом деле дает все - деньги, лучшую жизнь, огромные возможности. Если у тебя есть власть, у тебя есть все”.
Он встал и прислонился к перилам балюстрады, против света его лицо и фигура почти тонули в тени, только силуэт сиял огненным контуром.
“Представь, Геннадий, - говорил он, пристально глядя Гене в глаза, - вот ты, а вот, к примеру, напротив тебя лев. И ты перед ним бессилен, ведь у тебя нет ни клыков, ни когтей, ты даже не можешь убежать - хищник бегает быстрее тебя. Ты стоишь передо львом жалкий, голый, дрожащий и ждешь, пока тебя сожрут. Потому что тебе не оставили другой возможности”.
Гена представил это и картина ему не понравилась. Да что там - не понравилась. Она ему очень не понравилась.
Ростислав резко поднял руку и щелкнул пальцами: “И тут вдруг - раз! - в  твоих руках оружие. И теперь лев должен опасаться, потому что теперь ты главный, - он отпил шампанского, Гена тоже сделал глоток. - Лев, Гена, в нашем случае - это окружающий мир и населяющие его люди, а власть - это оружие. Это то, что дает тебе преимущество, безопасность и не только безопасность… - Ростислав широко развел руками, как проповедник на площади перед онемевшей от восторга аудиторией. Голос его возвысился, зазвенел. Гене показалось даже, что в глазах Ростислава появился красноватый отсвет… но нет, это так упал солнечный луч. - Власть дает тебе возможность управлять всеми этими людьми, да что там людьми! - миром. Ты представляешь себе это чувство? Управлять миром по своему желанию,  - он поставил пустой бокал на стол и начал прохаживаться, прядь волос упала ему на лоб, - ты решаешь судьбы миллионов людей, тех, кто копошится там, внизу, откуда до тебя даже не долетает их писк. А представь, как они тебе завидуют? Как они стремятся хоть немного приблизиться к тебе, чтобы сиять твоим отраженным светом, чтобы получить хоть чуть-чуть, хоть крошку от твоего величия? Они лезут друг у друга по головам, готовые отдать все самое святое, самое дорогое за эту крошку, и только от тебя зависит, бросишь ты им эту крошку или нет. А самое сладкое - это те, кто тебя ненавидит. Все твои бывшие начальники, бывшие коллеги, знакомые, соседи, да кто угодно! - они истекают ядом в желании тебе нагадить, но не в силах причинить тебе вред, зато ты можешь решить их жизнь одним движением пальца, одним взглядом, одной мыслью, а?”
У Гены кружилась голова, стучало в висках, он уже не очень хорошо соображал, переполненный шампанским, перегруженный едой, удивленный перспективами обладания такой огромной властью и не совсем понимая, с какой стати ему эта власть обещана.
Он вытер похолодевший лоб, опустил руку и сбил со стола бокал, бокал с тонким звоном разлетелся в мелкие дребезги на плиточном полу.
Подбежал официант.
“Уберите,” - совсем другим голосом обратился к официанту Ростислав.
Проследив, как осколки тщательно смели, Ростислав заботливо спросил: “Геннадий, наверное, пора прилечь отдохнуть перед ужином? Сейчас тебя проводят,” - он поманил кого-то пальцем.
“Проводите господина в его комнату, - сказал он подошедшей Анжеле, - и позаботьтесь о нем”.
“Хорошо, Ростислав Петрович, - исполнительно ответила обрадованная Анжела, - я все сделаю”.
Они вдвоем подняли Гену из кресла, и дальше Анжела, как санитарка раненого бойца, повела его в сторону дома.
Вот он, шанс!
Она довела гостя до своей комнаты, уложила на кровать, тот немедленно уснул. Анжела попыталась его растормошить, но гость спал мертвым сном. Анжела стянула с него одежду, подумала и пошла в душ.

**
“Как продвигается дело? - поинтересовался Иммануил, выйдя на террасу, когда Анжела и Гена исчезли. - Успешно?”
Ростислав посмотрел на хозяина с усмешкой.
“Клиент дозревает, будь готов! - сказал он. - Все будет хорошо, друг мой Иммануил, все будет хорошо. Мы с тобой нашли редкость, бриллиант в навозной куче. Теперь осталось только провести огранку. Кстати, нужно будет подкинуть ему пару жирных клиентов, чтобы он вошел во вкус денег”.
Иммануил  согласно кивнул: “Сделаем, не проблема. Как считаешь, стоит дать ему место в моем департаменте?”
Ростислав поджал губы раздумчиво: “Боюсь, он тогда не пожелает уходить, когда наступит время. А я больше не хочу осечек. Пока будем его кормить вкусным. Когда у тебя предвидится охота?”
“Когда надо, - ответил хозяин поместья, - в любое удобное время”.
Ростислав подумал: “В следующие выходные?”
“Как скажешь, - сказал Иммануил. - Как обычно, только мужчины и пара-тройка бл…ей?”
“Да, как обычно, пусть мальчики расслабятся. Пригласи эту, как ее, которая увела нашего Гену…”
“Анжелу?” - “Да, ее, способная девица”.
Они обменялись понимающими взглядами, Иммануил ушел в дом, а Ростислав повернулся и стал смотреть, как понемногу поздний полдень переходит в ранний вечер.

Гена спал и во сне чувствовал, как к его телу прикасаются нежные руки и губы. Хороший сон. Наверняка побочный эффект от шампанского. Гена расслабился и приготовился досмотреть сон до конца.
Интенсивность ощущений нарастала. Сознание мутилось, то ли от сна, то ли от шампанского, но Гене хотелось, чтобы это длилось долго-долго. И оно длилось, длилось, пока с яркой вспышкой не превратилось в жгучее наслаждение. Гена ахнул, содрогнулся, задышал и проснулся окончательно.
Он лежал в чужой постели, в чужой комнате, голый, даже без простыни, а рядом с ним сидела на кровати, скрестив ноги, явно женская фигура, тоже голая.
Гена попытался сесть и тут же получил приступ острой головной боли. Он охнул, схватился за голову.
“Таблетку дать? Очень хорошее средство, снимает боль за 20 минут, как рукой,” - произнес незнакомый голос.
Гена сфокусировал глаза. На него с улыбкой смотрела красивая молодая девушка, с копной рыжеватых кудрей и яркими зеленовато-ореховыми глазами.
Девушка изящно спустила ноги с кровати, встала. Гена даже через головную боль с удовольствием оценил стройную фигурку, попу сердечком, тонкую талию. Длинные ноги протанцевали по ковру, кудри рассыпались, закрыв лопатки, девушка вернулась, неся на блюдечке таблетку и стакан воды. Над талией обнаружилась достойная грудь, качнувшаяся прямо перед его носом.
Гена смущенно пробормотал: “Шампанское… не рассчитал”.
“Меня Анжела зовут,” - сообщила девушка. Она заботливо помогла Гене сесть в постели и подсунула ему под спину подушку. Гена проглотил таблетку, запил водой и стал рассматривать Анжелу более внимательно.
Она тоже рассматривала его с благожелательным любопытством.
“А как вас зовут?” - поинтересовалась она. Гена вспомнил анекдот, что постель еще не повод для знакомства, усмехнулся, отчего боль опять стрельнула в висок, поморщился и назвал свое имя.
“Гена - мое любимое имя, -  весело засмеялась Анжела и легонько провела пальчиком по Гениной груди, - ммммм…Какой вы приятный. Качаетесь?”
От прикосновения в Гене снова начало просыпаться возбуждение. Он взял Анжелу за руку и потянул к себе.
В дверь постучали. Голос из-за двери произнес: “Ужинать, пожалуйста, через полчаса”.
Оба повернулись в сторону двери.
Анжела отстранилась от Гены, вздохнула: “Надо приводить себя в порядок и переодеваться к ужину. Вы в душ здесь пойдете или вас проводить в вашу комнату?”
Только теперь Гена вспомнил про семью. Он поднялся с постели, стараясь не потревожить больную голову, стал озираться в поисках одежды.
“Вот, - сказала Анжела, указывая на кресло, - немного помялось, но это неважно, все равно переодеваться в вечернее”. Ага, значит ужин официальный, спасибо за подсказку, подумал Гена и решил принять душ у Анжелы.
Когда он, чистый, свежий, вышел в полотенце, Анжела уже была одета. Гена облачился. Анжела смотрела на него, улыбаясь. Он обнял ее за плечи, поцеловал мягкие отзывчивые губы.
Она провела его по коридору, молча показала на дверь и исчезла.

***
Даша уже давно проснулась, и они все это время сидели в комнате, смотрели в сад через открытое окно. Наступал ранний вечер. Щебетали птицы. После дневного отдыха усадьба постепенно оживала. Столы на террасе теперь были убраны, раздавался звон серебра и посуды, в столовой начали накрывать ужин. Наташа слышала, как переговариваются между собой работники, как негромко, коротко, властно отдает им распоряжения Валя, домоправительница.
Наташе было грустно. Ей был в тягость этот прием с его устрицами, шампанским и изысканными гостями, ее утомило постоянное напряжение, боязнь допустить ошибку, сделать что-нибудь не так.
Она бы лучше отправилась на юбилей к маме, где все свои, все привычно, вплоть до с детства знакомых пятнышек на обоях.
Ради праздника стол вытащен на середину большой комнаты. Из серванта извлечен “большой сервиз”. Скоро придут мамины старинные подруги, надо поторапливаться, она и Катя помогают накрывать на стол и весело болтают, а Катин муж уже успел тяпнуть первую рюмку “за именинницу”, и Катя ворчит: “Не терпится тебе зенки залить”. Даша играет с двоюродными братьями, а мама, красивая, счастливая, помолодевшая, бегает из кухни в комнату,  принося то одно,  то другое, придирчиво проверяет, как расставлено угощение, на ходу очередной раз восхищается великолепным букетом в ее парадной вазе.
Отец ведет беседы с любимым зятем о политике, со знанием дела оба обсуждают политику внутреннюю и внешнюю, а Катя, толкая Наташу плечом, шепчет: “Сноуден - это голова! Я б ему палец в рот не положил!” - и они обе умирают со смеху. А потом все садятся за стол, поднимают первый бокал за именинницу и принимаются за вкусную домашнюю еду под разговоры и смех.
Наташа невольно улыбнулась и опять загрустила.
“Мы чужие на этом празднике жизни,” - шепотом сказала она сама себе.
“Мама, а где папа? - спросила Даша, отвлекшись от окна. - Когда он придет?”
Наташа притянула ее к себе, поцеловала и ничего не ответила.
Куда же подевался Гена? Уже вечер, а он так и не появился. Неужели весь день так и разговаривает с этими очень важными людьми?

Дверь открылась и вошел Гена, немного хмурый и помятый. Даша с радостным писком подбежала, хотела запрыгнуть к нему на руки, но он остановил ребенка: “У папы болит голова, Дарья, - сказал он, - осторожнее. Скоро ужин, - сказал он, поворачиваясь к Наташе, - надо переодеваться, где мой костюм?”
Наташа ответила: “Видимо, в шкафу. Все уже было разобрано, когда мы сюда пришли”.
Гена прошел к шкафу, открыл и стал доставать костюм, рубашку, галстук, туфли.
Посмотрел на Наташу: “Чего ты ждешь? Будет официальный ужин, все переодеваются в вечернее”.
Наташа обняла Дашу: “У нас нет вечернего, ты ничего не говорил про это”.
“А головой подумать не судьба?” - вполголоса заорал муж.
Все его сегодняшнее недовольство женой прорвалось внезапно. Вместо того, чтобы поддержать мужа на этом очень важном этапе его жизни, она только заставляла его чувствовать стыд и неловкость. Если бы не Ростислав, специально пригласивший его с семьей, Гена бы ни минуты не задумался оставить их дома. Тут были такие женщины! Статусные. Как дорогие часы, как престижные машины. Такими можно гордиться, такие сами подчеркивают положение мужа в обществе. А эта? Курица. Сейчас она его безумно раздражала, эта бестолочь, эта блеклая моль в мятом платье. Волосы, как пакля, ресницы бесцветные, не фигура, а квашня… он на мгновение вспомнил точеную спину Анжелы, рыжеватые кудри до лопаток и попку сердечком. В низ живота приятно толкнуло.
Он отвернулся, швырнул снятую рубашку на пол и стал стремительно ходить по комнате.
Наташа, прижав к себе затихшую, озадаченную Дашу, следила за ним глазами.
“Что теперь прикажешь делать? - полушепотом, чтобы не услышали другие, шипел он на жену. - Как выходить к столу, если вам даже надеть нечего? Я же говорил, что будут очень важные люди, что вы должны соответствовать!”
Чем больше он гневался, тем больше ему казалось, что во всем виновата жена, он же говорил, он предупреждал, никому ничего нельзя доверить, воистину, если хочешь, чтобы было сделано - сделай это сам.
В дверь постучали, женский голос произнес: “Ужинать, пожалуйста!”
Гена осекся.
Пока он кричал, в Наташе странным образом наступило чувство отстраненности, словно она не присутствовала в этой комнате, а смотрела спектакль из зрительного зала.
С этим новым чувством, припомнив слова мужа по поводу юбилея тещи, Наташа сказала холодно: “Пойди и извинись, только и всего. Скажи, что у твоих жены и дочери нет приличных вечерних туалетов, чтобы соответствовать тебе в твоей светской жизни. Разве они не поймут?”
Гена, побагровев и не найдя достойных возражений, закончил одеваться, освежился парфюмом и вышел, едва удержавшись, чтобы не грохнуть дверью. Удержало только сознание, что дом этот - чужой.

Гена вошел в столовую, полную нарядных гостей, отыскал взглядом Ростислава. Ростислав махнул ему рукой и сделал приглашающий жест. Гена приблизился, краснея от неловкости, сказал: “Моя жена…”
Ростислав взял его под руку: “Да? - спросил он. - Надеюсь, она в порядке?”
“Она не очень хорошо себя чувствует, - соврал Гена, - они с дочерью останутся в комнате. Можно послать им ужин туда?”
“Разумеется! - отвечал Ростислав. - Сейчас все будет сделано. Анжела!”
Анжела в чем-то легком, зеленовато-голубом, с открытыми нежными плечами, подошла и вопросительно улыбнулась.
“Супруга Геннадия неважно себя чувствует, скажи Вале, пусть она пошлет им ужин в комнату”.
“Хорошо, Ростислав Петрович, я все сделаю,” - сказала Анжела, стрельнула глазами на Гену и отошла.

В дверь постучали, Наташа повернула голову от окна, дверь осторожно отворилась.
“Можно?” - спросила заглянувшая девушка в длинном зеленовато-голубом платье.
Наташа узнала Анжелу, кивнула, сказала: “Пожалуйста, конечно, заходите”.
“Как вы себя чувствуете? - спросила Анжела. - Ваш муж сказал, что вы нездоровы. Может, нужны какие-то лекарства?”
Она смотрела на Наташу с сочувствием и участием. Это сочувствие опять всколыхнуло в Наташе то новое для нее ощущение, заставившее ответить колкостью на слова мужа. Ощущение было такое, словно она подошла очень близко к двери с надписью “С меня хватит”, пока еще не открыла эту дверь, но уже набирается сил и смелости.
А, она нездорова. Ну конечно, разве можно сказать правду на таком шикарном приеме.
Наташа усмехнулась: “Спасибо, я себя чувствую прекрасно. Просто нам с дочерью нечего надеть на торжественный ужин. Мы не захватили свои вечерние платья и бриллианты. Мой муж не захотел в этом признаться, вот и отговорился моим нездоровьем”.
Анжела оценила сарказм и решила, что трения между Геной и его женой ей пойдут только на пользу. Если между ними будут пробегать черные кошки и коты, то Анжелино предложение тихой любовной гавани в один прекрасный день окажется для Гены привлекательней домашних бурь.
Еще она подумала, что подружиться с женой тоже будет неплохо. Она испытывала по отношению к ней доброжелательное и немного снисходительное превосходство.  По всем параметрам Гениной жене было далеко до нее, Анжелы, поэтому Анжела решила, что она может позволить себе быть великодушной. Раз уж она намеревалась оттяпать у нее мужа, следовало сделать это как можно изящнее и безболезненнее. “Интелегентно”, как любила говорить Анжела.
Она подошла поближе и обратилась к Даше: “А хотите, раз уж вы здоровы, мы пойдем погулять по саду и покормить рыбок, а потом попросим принести нам что-нибудь вкусное в маленькую гостиную? Не сидеть же вам тут весь вечер взаперти, как в тюрьме. Я только переоденусь”.
Даша с радостной надеждой посмотрела на маму, и Наташа кивнула. Анжела выскользнула за дверь.
Наташа достала из шкафа джинсы, кроссовки, кофточки и стала переодевать дочь и переодеваться сама.

Они пошли к пруду, прихватив с собой рыбий корм, бросали в воду разноцветные гранулы и кусочки, а вода вскипала пузырями и летела брызгами от тесно, спина к спине, несущихся на еду жаждущих карпов с разинутыми ртами, и Даша счастливо хохотала и кричала: “Мама, смотри, смотри!”
Розовые цветы лотосов раскачивались на поднятой карпами волне.
Они обошли весь сад, с бархатными газонами, с гравийными дорожками, любуясь цветами на клумбах, искусно подобранными по цвету и форме, едва касаясь, гладили распустившиеся на стройных кустах красные, белые, желтые, лиловые, розовые розы всех оттенков и форм, наклонив лица к цветам, наслаждались ароматом. Проходили под тенистыми перголами, обвитыми диким виноградом, клематисами в звездчатых розовых и бело-сиреневых крупных цветах, глициниями с перистыми листьями и уже почти отцветшими нежно-фиолетовых гроздьями.  Гудели пчелы. Даша гонялась за бабочками под фруктовыми деревьями.
А потом пошли в красивую комнату с низкими столами и Анжела, исчезнув на несколько минут, привезла столик на колесах, полный накрытых серебряными колпаками блюд и стойками с пирожными.
Первый раз за день Наташа с настоящим аппетитом ела.  Ела удивительно нежное мясо с грибами, тушенное в сливках, стебельки спаржи, свежий салат, мелкую, как перепелиные яйца, обжаренную целиком картошку.
К чаю был бело-розовый воздушный десерт под названием “Павлова”, - хрустящее снаружи, мягкое внутри пирожное, покрытое взбитыми сливками и свежими ягодами. Наташа пила горячий ароматный чай из удивительно красивой, причудливой формы чашки.
Наконец-то она расслабилась и успокоилась, с удовольствием съела пирожное. Улыбаясь, смотрела, как Даша возит ложкой в десерте, сгребая сливки и ягоды, а потом хрустит меренгой.
Пока ужинали, говорили о прошедшем дне, о предстоящем фейерверке, о Дашином котенке. Анжела похвалила Наташино платье. Поговорили об отпусках, о популярных курортах, о планах на лето.
Как по уговору, избегали разговоров про мужей и мужчин в целом. Анжела, которую собственный муж полагал весьма недалекой, на самом деле дурой не была. Даже не обладая большим интеллектом, на бытовом уровне ум ее, невеликий, но проворный и активный, как горностай, постоянно поводил острым носиком, проверяя, как, откуда и куда дует ветер. И очень редко ошибался. А, пообтершись “в обществе” после начала ее карьеры в качестве “гейши”, и вовсе стал почти безошибочным. Анжела, хотя ей и хотелось расспросить про Гену, инстинктивно поняла, что заводить этот разговор не стоит. И не только сейчас, но и вообще никогда. И Анжела поверила своему инстинкту. Поэтому вечер получился очень приятным для всех.

А потом, когда стемнело, они вышли на террасу и вместе с остальными гостями смотрели фейерверк, пока Даша не начала зевать. Тогда Наташа искренне сказала: “Спасибо вам большое, Анжела, вы были к нам так добры! Нам пора спать. Спасибо вам еще раз”.
“Что вы! Не стоит благодарности, - улыбнулась Анжела, - было очень приятно познакомиться с вами”.
Наташа увела девочку в комнату, а Анжела опять переоделась в платье и вернулась в столовую, где ее отсутствия почти никто не заметил. Почти. Кроме Ростислава и Гены.

После ужина и фейерверка гостям предложили сигары, кофе, ликеры и коньяк, но Гена, памятуя конфуз с шампанским, отказался. Он невнимательно участвовал в беседе, постоянно следя глазами за мелькающей копной рыжеватых кудрей над зеленовато-голубым платьем.
Ростислав с тонкой улыбкой, улучив момент, взглядом подозвал Анжелу. Она  протрепетала ресницами в знак того, что все поняла, все сделает.
Подошел Иммануил, спросил: “Геннадий, не желаете взглянуть на мою коллекцию оружия?” Гена, демонстрируя заинтересованность, ответил: “Конечно! С огромным удовольствием!” - досадуя внутренне на так некстати случившийся приступ гостеприимства у хозяина дома.
Они было тронулись в сторону двери, но тут к хозяину подошел прилизанный молодой человек, по виду секретарь, что-то прошептал на ухо.
“Извините, - развел руками Иммануил, - срочный звонок! Бизнес, будь он неладен! Это у нас вечер, а за океаном день в разгаре. Анжела, детка, не сочти за труд, проводи гостя в оружейную и покажи ему все, что он захочет увидеть”.
И он отошел вместе с секретарем.
“Пойдемте?” - сказала Анжела, улыбаясь уголками губ.
И Гена, как половозрелый старшеклассник, которого поманила разбитная соседка, пошел следом, провожаемый двумя понимающими улыбками, - Ростислава и Иммануила.

Они пришли к Анжеле. В подсвеченной снаружи душистой темноте Гена жадно схватил гибкое, упругое тело, поспешно сдирая с тела платье. Давно уже он не испытывал ничего подобного. Давно уже пресный семейный секс с тревогами жены о нежеланной беременности заменил ему это острое, дикое наслаждение, которое вдруг вырвалось из-под спуда, как лава из уснувшего было жерла вулкана.
В комнате Анжелы, в полумраке, под звуки ночной жизни усадьбы, он словно вернулся опять в то молодое, беспечное время, когда не надо было думать, чем обернется ночь, проведенная с хорошенькой девочкой. Когда два тела на кровати сплетаются в одно, запинаясь и бормоча, а потом с трудом расплетают конечности, медленно приходя в себя и возвращаясь в обычный мир.

Когда, изнеможенный и выпитый до дна, он вернулся в комнату к семье, было уже далеко заполночь. Тихонько прошел по ковру и улегся в постель.