Алексей. Посвящается папе

Для моего отца война  закончилась не девятого мая, а гораздо позже. Я же во время  экзамена по немецкому   на вопрос преподавателя: "Wo bist du geboren?" (Где ты родился?)  ответил: "Ich bin in Osterreich in Wien geboren (Я родился в Австрии, в Вене). Дальше вопросы уже шли по-русски. 

          
Мама с бабушкой жили в  Мариинске — небольшом сибирском городке и еле сводили концы с концами. Маминого отца и двух братьев расстреляли. В школе, где она училась, богатые и хорошо одетые дети сидели на первых партах. Мама  ходила в пальто, которое  сшили  из перелицованной шинели и сидела на последней парте. 


Во время  войны мама работала  на ликероводочном заводе. Отец  приехал в Сибирь за новобранцами и остановился на постой в бабушкином доме. Ему понравилась симпатичная высокая стройная девушка, а  мама  влюбилась в молодого, красивого и интеллигентного офицера, который умел играть на разных музыкальных инструментах,  пел и красиво говорил. Отец очаровал  маму и пообещал забрать с собой. Они   с бабушкой продали дом и переехали в Подольск, но дальше   все пошло не так, как мечтала мама.


Отец с тремя сестрами и матерью жил в пятиэтажном Доме Ударника — доме с огромными комнатами, которые были перегорожены фанерными перегородками, общей кухней и удобствами во дворе. Отец скрыл от мамы, что у него была жена, которая умерла в начале войны. Когда моя двадцатидвухлетняя мама появилась на пороге, то  пятилетняя дочка отца — Света подбежала,  схватилась за единственное нарядное  шёлковое платье руками, испачканными в саледке, обняла ее   и  закричала: “мама”.


Служба отца продолжилась в Австрии. Прошло время и мама  со  Светой поехали к нему на поезде. На полустанках местные женщины  предлагали  вареную картошку, огурцы, малину. 

— Купи, — просила Света. А мама  говорила ей: 

— Подожди. Приедем в Австрию и  папа нам все купит.


Я родился в военном городке недалеко от Вены и полтора года мы с отцом,  мамой  и  Светой жили в Австрии. По возвращении домой наша семья окунулась в советскую послевоенную жизнь. Молодых красивых девушек после войны было больше, чем парней и соседки вовсю заигрывали с отцом. Мама  один раз не выдержала и  вылила целующемуся мужу помои на голову.


Пригодилось мамино  умение шить, вязать и вышивать. Отец иногда не доносил до дома зарплату, а маме надо было кормить детей. Мама  хотела чтобы я отличался от  мальчишек во дворе и шила  красивые нарядные костюмчики, которые я терпеть не мог. Мальчишки во дворе  меня били, называли еврейчиком.  Это продолжалось до тех пор, пока семья не переехала в другой район. Я подрос, окреп, стал заниматься самбо. В новом  доме жили семьи  военных и у меня появились друзья. 

                                
Симпатичная девушка Рая приехала навестить свою  сестру, которая жила в соседнем подъезде. Я влюбился в симпатичную блондинку в красной вельветовой юбке с первого взгляда. Спустя месяц Рая вернулась  в Орск. 


Прошло время. Наша семья переехала в двухкомнатную хрущевку. Я отслужил в  армии, мы с Раей расписались и началась новая жизнь...


Посреди большого двора высится желтый пятиэтажный дом, на нижней части которого дети нарисовали  белыми мелками  пятиконечные звезды, и  самолеты. В этот дом  я переехал с женой и дочкой, нам дали две комнаты в коммуналке на первом этаже.


В тот зимний день я внес дочку в коридор и поставил на пол. Снял с нее белую шубку, и она  прямо в валенках  уверенно пошла, так, как будто давно  умела.  Я прослезился, так как в двухкомнатной хрущевке, где мы жили в родителями, Светой и ее сыном, дочка не ходила, и  моя  мама говорила:


— Не знаю, будет ли она вообще ходить.


В крохотной комнатке рядом с общей кухней, которая стала  столовой и моей фотолабораторией, расставили небольшой стол, шкафчик для посуды, две табуретки и детский стульчик. На стену я повесил  полки с реактивами. Вторая  двадцатиметровая комната превратилась в спальню,  гостиную и детскую. 


Пересматриваю старые  снимки и вижу, что много фотографировал  дочь.


Как-то раз мы возвращались на автобусе   от Светы. Я стал приставать к девятилетней дочке:

— Ты умная?

— Да, — ответила она. 

— Самая умная? — уточнил я. 

     Дочка  почувствовала подвох, и ответила не сразу:

— Нет, не самая.

— А кто умнее тебя?

— Брежнев.

                                              

Когда дочка выросла, то рассказала мне,  что когда в школе был выпускной, они с двумя подружками  прибежали  домой, так как мы жили  ближе всех к школе. Соблюдая осторожность, девчонки   открыли бутылку шампанского и немного побаиваясь, выпили. Я в это время курил на кухне, а им было немного страшно от собственной храбрости. Вдруг я зайду в комнату,  и буду их ругать. 


Возможно,  я бы сделал замечание, что им еще рано употреблять алкоголь. А может, плеснул бы себе в бокал искрящийся и шипучий напиток, и поздравил дочь с успешным окончанием школы!


Отец  при разном материальном положении нашей семьи всегда покупал книги. Его любовь к ним переделать и мне. На память обо мне дочке остались детские книжки про  Винни Пуха, Незнайку, Чиполлино  и серия про “Волшебника изумрудного города”. В девяностые, когда в большом количестве  стали печатать книги, дочка купила в метро  книгу Лимонова “Это я, Эдичка!”, а я прочитал её и сказал:

— В нашем доме такой книги не будет!


Я  никому никогда не говорил, но мне нравилось, когда женщина  курит. Однажды   деликатно, и тщательно подбирая слова, я задал дочке вопрос: 

— Лена!  А  выкурила ли ты за свою жизнь хотя бы одну сигарету? Ну или может быть хотя бы попробовала?

— Да, папа, и не одну! — ответила она. 


Я обрадовался, что не обидел дочь вопросом и немного расстроился, что   ни разу не услышал  от неё  фразу: "Папа, пойдём покурим!"


Я держу в руках книгу, не просто книгу, а сборник, куда попало стихотворение моей дочери. Она выиграла поэтический конкурс. Лена подарила мне экземпляр, и я тронут до слез. Отец писал мемуары о войне, которые  потом сжег, я исписал много тетрадей и выкинул. Я рад, что дочка  нашла в себе силы и смелость писать и что ее труд оценили.